Зарождение христианства в контексте эллинистической культуры.

Изначальный период истории христианской Церкви связан с древней греческой культурой во всем ее многообразии и богатстве. Именно эллинизм, в соответствии с введенным Иоганном Дройзеном в середине XIX в. в научную историографию понятием, оказался той мировой культурой, в которой сформировалось древнее христианство и получило столь впечатляющее развитие. Основанием рассматривать эту культуру во всемирном измерении служит ее определение, предложенное Дройзеном: «Мы можем назвать эллинизм первым объединителем мира… (эллинизм — это) высшее единство образованности…». Несмотря на всю хронологическую, понятийную и предметную размытость введенного термина, отмечавшуюся многими историками, он прижился и сразу получил самое широкое распространение. Подхватили его и историки христианства. По крайней мере, три элемента эллинизма сыграли для христианства формообразующую роль: древнегреческий язык, античная метафизика и классическая пайдейя. Что касается языка, то канон книг Священного Писания Нового Завета складывался на греческом языке уже после того, как Средиземноморье получило корпус иудейского Писания, «Септуагинту» (III–II вв. до РХ), на языке Гомера и Платона. Один из самых ранних участников исторической дискуссии об эллинизации христианства, И. З. Землер, еще во второй половине XVIII в. полагал, что перевод 70 толковников сыграл важнейшую роль в этом процессе задолго до

начала христианства3. Преобладание греческого языка в раннехристианской общине засвидетельствовано теми многочисленными примерами, когда греческие тексты создавались даже в тех областях и регионах, где этот язык не был родным. В частности, на латинском Западе Климент Римский пишет свои послания по-гречески, а на сирийском Востоке Татиан создает интегральный текст Нового Завета, «Диатессарон», также, по всей видимости, именно на греческом языке. Это, впрочем, не исключало возможности распространения христианской проповеди и на других языках и в других культурах, однако греческий, без сомнения, преобладал. Следует заметить, что сам термин «эллинизм» (æλληνισμός, τæλληνίζειν) возник в античности как обозначение чистоты греческой речи и вы- сокого стиля. Многие историки культуры рассматривают становление христианства как сочетание античной науки о космосе, метафизики в широком смысле, и хри-

стианского воззрения на мир и Бога как его Творца. Так об этом пишет Вильгельм Дильтей: «…система познания космоса, созданная греками, продолжала развиваться… Споря и дополняя друг друга, встретились детище греков — наука о космосе — и теология. Тогда и возникло метафизическое мировоззрение

Средневековья»6. Но и на более конкретном уровне инструментального заимствования античная метафизика, точнее философия, предоставила свои богатства христианскому богословию. Основные христианские догматы — тринитарное и христологическое учения — были сформулированы с широким привлечением ресурсов античной философии, в частности в соответствии с метафизическими представлениями о Боге. Это относится к таким специфически метафизическим категориям, как сущность, природа, ипостась и лицо, а также — к всеобъемлющему понятию логоса, понимавшемуся как принцип мироустройства и как способ божественной персонификации.

Наконец, классическая пайдейя как собирательное понятие системы античного образования, устроения общества и культуры глубоко вошла в христианство. Здесь оно трансформировалось в некую «науку спасения», «подлинную философию», которой были подчинены программы церковного оглашения,

духовного водительства, нравственного воспитания и церковного окормления верных в таинствах. Вернер Йегер, один из наиболее известных исследователей античной пайдейи в XX в., рассматривает ее наследование в христианстве во всеобъемлющих категориях гуманизма, культуры и цивилизации: «…христианство стало новой пайдейей, источником которой был сам божественный Логос — Слово, сотворившее мир». В пайдейе получила реализацию жизненная практическая сторона христианской религии: «…христианство было не простым набором догм, но совершенной жизнью, основанной на созерцании… Бога и на еще более совершенном единении с Ним. Это обожение, deifi catio, а пайдейя —

путь к нему, божественный анабасис». Если рассматривать эллинизацию христианства в этих основных чертах ее исторического развития — в языковом, теоретическом и практическом аспектах — то она представляет собой объективное течение истории и в таком качестве предлагает исследователям неисчерпаемое предметное богатство для изучения, чем и занимаются с большим успехом и на протяжении длительного времени самые разнообразные общие и специальные исторические дисциплины. Но наряду с этим на этой почве возникают определенные исследовательские подходы, оформляющиеся в завершенные научные программы. Один из исследователей данного вопроса, Кристоф Маркшис, посвятивший теме эллинизации христианства не одну публикацию10, усматривает в ней два аспекта: эллинизация христианства как сложный и обширный исторический процесс (факт истории) и как определенная исследовательская парадигма (Forschungsparadigm; факт науки).