Развитие общественных движений в условиях политики гласности и плюрализма в1989-1991гг.

Период 1989-1991 года можно назвать рассветом общественных движений периода Перестройки. Характерно, что идеологи либерально-западнического и социалистического направлений сошлись именно в пункте разрушения монополии КПСС на власть. Демократические движения 1988—1990 гг.[21], к которым в 1989 г. присоединилось и организованное рабочее (прежде всего шахтерское) движение, восприняли лозунги небольших «разночинных» организаций: права и свободы, ликвидация однопартийности, социальная справедливость, самоуправление, самостоятельность регионов и др. Генератором идей, которые признавал затем демократический сектор общества, были неформальные группы «Община», «Перестройка» (социалисты и социал-демократы), Демократический союз, «Гражданское достоинство» (в большинстве своем либералы) и др. Во второй половине 80-х эти группы выдвигали идеи, которые затем поддерживала «широкая общественность». Открытые идеологические дискуссии неформалов между собой и с представителями официальных структур явочным порядком “ввели” в стране политический плюрализм. В 1989—1990 гг. для наиболее динамичной части номенклатурной элиты стало очевидно, что реализация ее задач (сохранение власти и приобретение собственности) невозможна без смены ценностей и мифов, на которых зиждется государственная идеология. Эта часть номенклатуры объединилась со статусной интеллигенцией. Известность «прорабов перестройки», обеспеченная доступом к СМИ, давала «официальным» либералам возможность возглавить освободительное движение если еще не идейно, то организационно. Наиболее видные деятели либерального лагеря покинули КПСС лишь в июне 1990 г., после того, как под давлением массовых манифестаций однопартийность была уже отменена в феврале 1990 года. Одним из факторов, который затруднял переход либеральной номенклатуры в оппозицию к КПСС, было отсутствие у видных либералов собственного партийного аппарата в 1988—1989 гг. «Прорабы перестройки» были союзниками, но не руководителями неформалов, принимавших решения самостоятельно[22]. Конечно, действия неформальных организаций использовались «шестидесятниками», в том числе и либералами в руководстве КПСС. Но и неформалы каждый раз решали, какую компанию «верхов» поддержать, а какую — нет. Лишь после выборов 1989 г. лидирующее положение в демократическом движении постепенно переходит к Межрегиональной депутатской группе (МДГ), состоявшей в большинстве своем из партийных либералов. Тогда же возникает постоянный партаппарат «демократов». Однако, чтобы укреплять свой контроль за расширяющимся гражданским движением, руководители МДГ должны были повторять лозунги, выдвинутые диссидентами и неформалами. «Собственность — народу! Земля — крестьянам! Заводы — рабочим! Вся власть — Советам!»5 — говорилось в обращении группы депутатов, призывавших провести политическую стачку 11 декабря 1989 г. Все лидеры, подписавшие это обращение (за исключением скончавшегося вскоре А. Сахарова), через два года стали горячими противниками большинства этих лозунгов. Но в 1989 г. МДГ, обладавшая парламентской трибуной, была еще рупором гражданского движения, которое в это время было представлено сотнями неформальных организаций и общественных движений, стачечными комитетами, комитетами самоуправления и другими институтами непосредственной демократии. Представители этого движения продолжали оказывать существенное воздействие на политику демократического “лагеря” до 1990 г., а в периоды кризисов — до августа 1991 г.

К середине 1990 года в общественном сознании населения крупнейшей республики СССР России укрепились ценности плюрализма и идейной терпимости, гражданских свобод и строительства общества снизу. В России возникло легальное и объединенное множеством взаимных контактов гражданское общество, состоящее из независимых от государства экономических, общественных, профсоюзных и информационных организаций[23]. Сформировались ростки независимой прессы, система управления стала полицентричной – восстанавливалась власть советов на местах. В результате выборов 1990 г. образовалась независимая от КПСС представительная власть, после чего сама КПСС потеряла характер тоталитарного института и превратилась в одну из двух крупнейших партий (второй стало движение «Демократическая Россия», созданное на базе неформальных движений, новых партий и МДГ). Наступление гражданского общества на авторитарный коммунистический режим завершилось успехом. Но Советскому Союзу оставалось жить полтора года. Как отмечают и консервативно-коммунистические, и радикально-либеральные авторы, вытеснение КПСС из управленческих структур, потеря монополии на власть коммунистической партией, которая «являлась главным цементирующим элементом СССР», способствовали «тому, что распад СССР приобрел «галопирующий» характер». Но и здесь стоит отметить, что связь между ослаблением позиций КПСС и распадом СССР не столь прямолинейна. Во-первых, даже практически полное сохранение власти за коммунистическими структурами в Казахстане, Туркменистане и Узбекистане не сделали эти республики оплотом горбачевского центра. «Галопирующий характер» распад СССР принял в большей степени из-за противоречий внутри коммунистической бюрократии как «цементирующей силы». А эти противоречия родились не с Перестройкой[24]. Они нарастали весь период «застоя». Перестройка в этих условиях стала не причиной, а сигналом для усиления соперничества и автономизации кланов партийной бюрократии. Поэтому освобождение общества от такой опасной «руководящей и направляющей силы» был для него дорогой к спасению. Однако этот путь имел свои недостатки – гражданское общество только формировалось, а реформы Горбачева не создавали иной альтернативной КПСС системы координации.

Советская революция была неустойчивым движением, победоносным в своей антикоммунистической составляющей, но уязвимой изнутри, со стороны перестроившейся номенклатуры. Гражданские движения, особенно неформалы, в силу горизонтального характера своей структуры, не могли (а часто и не хотели) выиграть борьбу за государственную вертикаль. Это обрекало Советскую революцию на поражение. В результате само «демократическое движение» оказалось под контролем бюрократических элит. Борьба за власть как позицию, определяющую результаты раздела собственности, стала основой союза национальных элит и лидеров «демократического» движения, интегрировавшего и часть неформального актива. Неформалы, не ушедшие «во власть», стали основой гражданского общества России 90-х гг[25]. Распад СССР и «шоковая терапия» начала 90-х гг. привели к существенным изменениям и в структуре гражданского общества[26]. Оно профессионализировалось, заметно потеряло в численности, а в начале XXI века – и во влиянии. Под давлением социальных трудностей старое поле неформальных движений фактически распалось. Часть старых неформальных движений (ДОПы, коммунары, КСП) сохранилась, но «заперлась» в своей нише, деполитизировалась, разочаровавшись в итогах политизации конца 80-х – начала 90-х гг. Существенно обновились и кадры, сетевая структура во многих местах была «разорвана» конкуренцией профессионализировавшихся команд, зависимых от бизнес-структур и государственных институтов. Но в условиях развития виртуальных технологий возникают новые связи и сети, в которых проявляют активность и выходцы из неформального прошлого. Возможно, их опыт окажется востребован, поскольку в случае возобновления движения нашего общества навстречу пост-индустриальным задачам, волей-неволей оно должно будет доделать работу, начатую в ходе социального обновления Перестройки.