Формирование общественных движений в 1985-1989 гг.

Советское общество второй половины ХХ века было сложной системой с множеством течений и структур, многие из которых не управлялись коммунистическим режимом. В Советском Союзе существовали и массовые самостоятельные от тоталитарных институтов неформальные организации. Они взаимодействовали с властью и ее “приводными ремнями”, но в своих действиях руководствовались собственной логикой. Это явление можно охарактеризовать как неформальные движения — субкультуры, объединенные общим делом — социальным творчеством, созданием новых, “неофициальных”, непривычных форм жизни, гражданской активностью, которая не была ограничена формальными рамками, лояльностью (нелояльностью) к режиму[14].

Наиболее крупными движениями 60-70-х гг. были «зеленые» (Дружины охраны природы), различные культурные и педагогические инициативы (включая художественный и литературный андеграунд, рок-движение, КСП, коммунаров, учителей-новаторов). Но гражданского общества пока не существовало, так как не было общего поля движений. Они развивались вне регулярного общения друг с другом. Для того чтобы возникло общее поле, не хватало важнейшего компонента – независимых политических движений, тесно связанных с социальными инициативами.

В декабре 1986 г. по внешнеполитическим соображениями было принято политическое решение отказаться от уголовного преследования инакомыслия. Разумеется, это не предоставляло инакомыслящим каких-либо политических свобод и даже гарантий от преследования в будущем, но создало предпосылки для активизации общественной жизни. В силу изменения ситуации в стране начался период гегемонии неформалов в общественном движении. Первоначально неформалами называли широчайший спектр неконтролируемых партией и государством общественно-культурных молодежных инициатив и течений от филателистов и рокеров до панков и хиппи. Но уже в 1987 г. это слово «прилипло» к социальным и политическим инициативам. Это естественно – Перестройка была временем политизации.

 Психология первого поколения политических неформалов была сформирована в условиях поэтапного выхода из подполья в 1986—1988 гг., постепенного расширения сферы политических и гражданских свобод[15]. Эти свободы достигались путем самозахвата, когда оппозиция постепенно прощупывала, в какой степени власти готовы уступить. При этом первое время приходилось действовать практически в полной изоляции, чувствуя себя один на один с режимом, вырабатывать идеологическую позицию в условиях нехватки политической информации. Клубы неформалов состояли из ядра и периферии. В ядре несколько десятков человек общались практически в ежедневном режиме, энергично обсуждая политические новости и “белые пятна” прошлого, возможную реакцию на происходящее, способы “ускорить” перемены и придать им нужное (с точки зрения клуба) направление. Это была интересная и насыщенная, даже изматывающая жизнь. Участникам казалось (иногда не без оснований), что они могут повлиять на ход «большой политики». Периферия группы состояла из тех, кому было интересно на мероприятиях неформалов, воспринимавшихся как любопытное шоу или лекторий. Между ядром и периферией первоначально складывались отношения “актер-зритель”, где актеру доставались и лучи славы, и скептические реплики, а зрителю – впечатления. Однако шоу политизировало зрителя, и от кампании к кампании втягивало периферию сначала в выполнение разовых поручений, а затем и в действительно опасные действия вроде участия в неразрешенном митинге или переправки листовок на территорию воинской части. Решившийся на участие в оппозиционном действии человек превращался в часть ядра. Но, поскольку длительное участие в жизни ядра быстро выматывало многих его участников, они после этого нередко “отходили от движения”, не возвращаясь на периферию. Качественное отличие этой политической среды от партийной жизни грани XX-XXI вв. – бесплатность всей работы. Не было это понятно и функционерам КПСС. В итоге к 1989 г., КПСС неожиданно для себя столкнулась с манифестациями, в которых участвовали сотни тысяч людей, оппозиция сформировала организационные структуры и подробно разработанные программы переустройства общества. Возникновение и выход из подполья десятков общественно-политических организаций неизбежно вели к возникновению политического поля — системы взаимодействующих политических ядер, действующих в различных идеологических направлениях. Собственно, именно этого поля не хватало в СССР, чтобы возникло полноценное гражданское общество. Его элементы: правозащитные, социальные, информационные организации уже возникли, но общего политического поля еще не было.

Большинство неформальных организаций осознавало, что заметного успеха их направление может добиться только в союзе с родственными группами по всей стране[16]. Поэтому с самого начала общественные клубы вели борьбу за собирание (как правило, вокруг себя) коалиций и объединений с прицелом на создание всесоюзных организаций. Но для того, чтобы распределиться по политическому спектру, нужно было сначала создать сам этот спектр, провести встречу наличных неформальных организаций. Наиболее удачное время для ознакомительных и объединительных конференций — конец августа — пограничье летних отпусков. На конец августа 1987 г. неформалы, установившие первые неустойчивые контакты друг с другом, запланировали три конференции, которым суждено было стать первыми съездами политических неформалов. На одну конференцию собрались экологи в заповеднике Гузерипль, где и создали свой Социально-экологический союз. Другая конференция была запланирована Заочным социально-политическим клубом в Таганроге без одобрения властей. Третья под эгидой Севастопольского и Черемушкинского (Брежневского) райкомов партии планировалась в Москве. Райкомовские работники были «полуформалами» и сочувствовали росту гражданской активности. Непосредственная организация работы конференции была передана ведущим неформальным группам. Эта конференция должна была стать наиболее представительной, и готовилась еще с весны. Организаторы Московской и Таганрогской встреч находились в контакте (взаимодействие политических неформалов и СоЭС установилось уже в 1988 г.). 20-23 августа 1987 г. в Москве прошла Информационная встреча-диалог “Общественные инициативы в Перестройке”. Собрались представители 50 клубов из 12 городов (Москва, Ленинград, Киев, Таллин, Архангельск, Новосибирск и др.) – в зале сидело более 300 человек. Эта встреча позволила неформалам установить широкую сеть контактов. По существу с этого момента можно говорить о едином легальном поле общественных движений, независимых от государства – феномен, прежде неизвестный в СССР. Если говорить о гражданском обществе не как о совокупности изолированных структур, а как о взаимосвязанной системе, открыто действующей в социально-политическом пространстве, то у советского гражданского общества есть дата рождения – 23 августа 1987 г. На этой встрече была создана первая всесоюзная протопартия – Федерация общественных социалистических клубов. В 1988 г. возникло уже несколько протопартий[17]. Политические неформалы стали вступать в различные коалиции, создавать системы независимой прессы, защиты прав работников, связываться со старыми неформальными движениями и инициативами территориального самоуправления.

На первый взгляд, диссидентское, неформальное и демократическое движения выстраиваются в ряд, подобный знаменитым ленинским трем поколениям освободительного движения. На практике процесс развития «освободительного» движения не был линейным. Эрозия тоталитарного режима привела к образованию неформальной среды раньше, чем диссидентской. Диссиденты, неформалы и демократы представляют собой три волны общественного движения, которые характеризуются различными чертами. Диссидентов отличает приоритет правозащитной тематики и “табу” на сотрудничество с властями и применение насилия. Либеральные коммунисты (будущие лидеры демократов), лидеры которых принадлежали к статусной интеллигенции и «просвещенной» части бюрократии, ориентировались на проведение реформ в сотрудничестве и даже подчинении той части правящей элиты, которая разделяла идеологические постулаты демократии (часто негативные – антибюрократические и затем антикоммунистические, антинационалистические).

Неформалы, если рассматривать их как явление в целом, обнаруживают очень мало табу и ограничителей. Несмотря на то, что каждая неформальная группа имела свои мифы, стереотипы и “табу”, общего идеологического контура практически не существовало (за исключением общих с диссидентами принципов ненасилия, разделявшихся большинством). В неформальной среде довольно спокойно общались “демократы”, “патриоты”, анархисты, монархисты, коммунисты, социал-демократы и либерал-консерваторы различных оттенков[18]. Иногда и группирование неформалов происходило совсем не по идеологическим принципам, а по направлениям деятельности — защитники памятников, педагоги, экологисты и др. Тем не менее, неформалов несложно отделить как от диссидентского, так и от общедемократического движения. В отличие от диссидентов неформалы спокойно относились к взаимодействию с властями, вхождению в государственные и официозные структуры. В отличие от “демократов” неформалы скептически относились к признанным “прорабам перестройки” и “демократическим лидерам” из старой правящей элиты, предпочитали действия в малых группах, то и дело раскалывая “демократический фронт”. Неформалы предпочитали ставить в центр своей активности какую-то конкретную социальную деятельность, несмотря на то, что почти все неформальные группы имели собственную, подчас весьма экзотическую идеологию (идеологизм неформалов не позволил этой среде согласиться на единые идеологические принципы, в то время как диссидентам и демократам легко удавалось договариваться “в основном”). Неформалов характеризует преобладание связей горизонтального характера (в отличие от демократическо-популистского движения и партийных структур более позднего времени). Поэтому, несмотря на длительность существования неформальной среды, она преобладала в оппозиционном движении только на начальном этапе Перестройки, став катализатором формирования гражданского общества, но не новой системы власти. В итоге возникло своего рода разделение труда: лидеры «демократов» сделали ставку на преобразование общества сверху, неформалы — снизу. Остатки диссидентского движения либо «пошли во власть», отступая от прежних правозащитных принципов, либо сохранили правозащитную специализацию и остались в системе гражданского общества.

 Действия реформаторов в условиях кризиса экономических преобразований были направлены на постепенную ликвидацию советского демократического фасада системы при одновременной вестернизации институтов реальной власти[19]. Неформалы, напротив, стремились к насыщению фасадных структур (советов, профсоюзов и других общественных организаций) реальным содержанием, что позволило бы разрушить реальные авторитарные институты, прежде всего партийные.

Гражданские движения этого периода в большинстве своем были носителями Советской революции, начавшейся тогда, когда процесс реформ зашел в тупик, и возникла необходимость взлома существующей легитимности (что, собственно, и является одним из критериев революции). Лавирование группы Горбачева в 1988 г. подорвало уверенность в том, что “прогрессивные силы” в КПСС смогут сами добиться перемен. В мае-августе 1988 г. неформальные группы («Община», «Гражданское достоинство», «Демократический союз» и др.) развернули первую кампанию массовых уличных выступлений в нескольких городах СССР, включая Москву и Ленинград. Одновременно были предприняты первые попытки консолидации оппозиционных движений различных направлений (в рамках общедемократической ориентации). Был принят согласованный «Общественный наказ» общественных движений к XIX партконференции, в котором говорилось: «Преобразовать партию из организации, управляющей „от имени народа“ при помощи переродившейся касты „партократов“ в действительно политическую организацию; для этого она должна быть полностью лишена властных функций, передаваемых в Советы и органы государственного управления, что должно найти отражение в законе о партии[20].