Почему возникновение христианства можно считать духовной революцией античного общества?

С помощью концепции всемогущего Бога и идеи откровения пророки вырывались за пределы существующего традиционного общества и фанта­зировали о будущем, которое радикально должно отличаться от настоящего. С позиций будущего общества, где отношения между людьми и Богом будут не такие, как они есть на самом деле, а каковыми они должны быть, пророки судят то общество, которое существует реально.

Таким образом, идеи, которые вырабатывались во время пророческого движения - идея единого и всемогущего Бога, идея откровения, идея избранничества и божьей благодати, идея свободного решения (следовать Указаниям Бога), которое принимает каждый человек, идея греха (отклонение от пути, предложенного Богом) и неизбежной кары за грех, идея спасения и наконец, мессианская вера в свое предназначение (быть посредниками между Богом и людьми) - являлись в сущности вызовом, который бросали

Роки традиционному обществу древневосточных монархий. Они (все те > которые впоследствии перейдут в христианство) выходили за жесткие

социальные и идеологические рамки этого общества и тем самым, по сути, были революционными для своего времени.

Однако христианство не являлось эклектической смесью ветхозаветных преданий и поздней античной философии. Оно было их синтезом, а следова­тельно, продуцировало такие идеи, которые выводили как за рамки античной философии, так и восточной религиозной мысли.

Парадоксальность христианства как религиозного учения, его способ­ность быть идейной основой как консерватизма, оправдывающего наличную социальную реальность, так и радикально революционных концепций, тре­бующих коренного изменения этой реальности, отмечают авторы одной из известных книг по истории философии «Философия эпохи раннихбуржуазных революций».

Как трансформируется христианство в эпоху поздней римской империи?

Все новые представления, выработанные христианством по отношению к миру и человеку, оказали огромное влияние на последующее развитие философской мысли и явились, в конечном счете, предпосылками формиро­вания философских концепций, ставших идейными источниками развития в Западной Европе техногенной цивилизации.

Но для того, чтобы превратиться в идеологию социальных изменений и трансформации общества, раскрыть свой бунтарский потенциал, христианс­тво должно было освободиться и от догматизации и мифологизации своего вероучения, и от иерархизации своей организации, которые оно получило в эпоху, когда стало официальной религией Римской империи.

Чем стремительнее в поздней Римской империи разрушались последние атрибуты классической полисной культуры и чем быстрее она приобретала черты традиционно-аграрного общества, тем в большей степени христианство превращалось в религиозно-мифологическую идеологию этого общества со своим догматическим каноном и церковной иерархией: ожидаемая револю­ция (страшный суд) откладывалась на неопределенное и далекое будущее; организация христианских общин становилась похожей на административ­ную организацию Римской империи; простая и ясная идеология раннего христианства превращалась в эзотерическую теологию неоплатонизма; Иисус терял свои человеческие черты и превращался в одно из лиц Всемо­гущего Бога - Господина; Царство Божье приобретало туманные очертания загробного воздаяния, а церковная иерархия, отдаляя от Бога рядовых чле­нов христианских общин, превращалась в наместника Бога на Земле. Так устремленность раннего христианства в будущее превращается в позднем христианстве в сакрализацию прошлого для оправдания настоящего.

Прежнее демократическое управление, в конечном счете, практически независимых христианских общин — по мере их расширения и все более жест­кого противостояния между ортодоксами и еретиками — сменяется церковной иерархией. Но всякое умаление демократии и рост иерархизма в управлении имеют тенденцию к бюрократизации самой системы управления и к усилению неподконтрольности высших сфер иерархии со стороны низших.

Вместе со становлением иерархической системы идет жесткая догматизация основных положений новой религии, а так же - изгнание из христианских общин тех, кто эти догмы не приемлет. Однако догматизация основных положений христианства требует достаточно изощренной системы рациональной взаимосвязи этих догматов друг с другом, защиты этой сис­темы от довольно острой критики со стороны языческой позднеантичной философии и официальных идеологов Римского государства. Так постепенно формируется христианская теология, воплощаясь, прежде всего, в творчестве христианских апологетов.

Два мыслителя, по сути дела, определили на много веков теологические концепции Западной и Восточной церквей: Аврелий Августин и неизвестный философ и богослов, скрывающийся под легендарным именем Дионисия Ареопагита (неоплатоника, сподвижника апостола Павла и первого епископа Афин, жившего в I в. н.э.), которого впоследствии стали именовать псевдо-Дионисием. Один был незыблемым авторитетом философии и богословия Запада, другой - Востока. Сходство и различие их доктрин характеризует сходство и различие теологической мысли на Западе и Востоке.