Глава 2. Промысловый фольклор Республики Марий Эл: традиции и современное состояние

Во второй главе предпринимается попытка систематизации и интерпретации современного состояния промыслового (рыболовецкого фольклора) Республики Марий Эл, выявления основных жанров, типов персонажей, а также описание прагматики и поэтики.

Основные жанры и типы персонажей рыболовецкого фольклора России и РМЭ

Рыболовство являлась одним из жизнеобеспечивающих промыслов народов нашего региона, проживающих на территории Волги, а также других озёр и рек. Самой распространённой рыбой являлись щука, окунь, лещ, сом, карась, плотва, стерлядь, судак, белуга. Из способов речного лова наиболее известными были: на удочку, подпуск (перемет), морду, мережу (рыболовная снасть в полотнищах без отделки), острогу (при лучении рыбы). На озерах употребляли сетяные орудия – неводы, бредни, а также блесны, которые зачастую были самодельными. При ловле неводом использовали «ботало» –деревянный выдолбленный конус, который узким концом насаживали на шест и пугали им рыбу, быстро опуская его в воду открытым концом вниз и производя звук, подобный выстрелу. Морды плели из ивовых и черемуховых прутьев, выплетая внутрь конус с отверстием для входа рыбы, и ставили их на запрудах, в местах с сильным течением. Ранней зимой глушили рыбу на озерах и небольших речках. Во время весеннего половодья у устьев рек устраивали запруды, перегораживали пути хода рыбы сетями и еловыми ветками. Ловля неводом, бреднями и устройство запруд производилось чаще всего артелью. При ловле артелью коллективный труд определял и коллективные формы распределения улова. Дележка улова производилась путем жеребьевки. Весь улов делился на равные части по числу участников. Каждый рыбак давал второму лицу свой жребий. Затем собранные жребии перемешивались, раскладывались на каждую долю улова, и владелец жребия получал свою долю. Однако в этом коллективном распределении улова равномерности не было. Владельцу снастей доставалось, нередко по договоренности, на несколько долей больше. Такое положение создавало благоприятные условия для эксплуатации неимущих. Продукция рыбного промысла, то есть рыба, имела и торговое значение. Через скупщиков её в больших количествах отправляли в Казань, Чебоксары и др. города Поволжья, а также на местные базары и ярмарки [18]. Со временем рыболовство перестало носить промысловый характер и сохранилось лишь в качестве подсобных занятий. В колхозах, преимущественно Горномарийского района, имелись рыболовные угодья, создавались рыбпитомники. Далее стали образовываться кооперативные организации, объединяющие любителей охоты и рыболовство. «Рыбаксоюз» занимался организацией труда рыбаков, снабжением орудиями ловли, сбытом продукции. Со временем изживают себя хищнические способы добычи рыб, устанавливаются сроки рыболовецкого сезона [64].

Приметы

Среди современного промыслового (рыболовецкого) фольклора значительное место занимает система примет.

Рассмотрим ключевые понятия, центром которых является «примета». Согласно Словарю славянских древностей, примета –устойчивая связь двух явлений объективной действительности, одно из которых понимается как знак, а второе –как его толкование, обычно в виде прогноза на будущее; языковая (в виде афоризма, паремии) репрезентация этой связи. Как правило, к приметам относятся те толкования, которые базируются на коллективном опыте и фиксируются в коллективной памяти [66, c.279]. Е.Е. Тонкова определяет примету как «проверенные временем предсказания, основанные на презумпции скрытой связи между явлениями природы, свойствами предметов и событиями человеческой жизни» [69, с.3]. По мнению О.Б. Христофоровой, примета –«это истолкование некой ситуации (реальной или увиденной во сне), которое используется носителями традиции для построения своего поведения» [80]. В.К. Харченко дает также весьма полное и аргументированное определение приметы как жанра и феномена национальной культуры: «Народная примета — это проверенное многократными наблюдениями или традиционно принятое и передаваемое из поколения в поколение предсказание событий, выраженное в краткой, отточенной форме» [75, с.78].

Разграничение примет и суеверий имеет некоторую сложность. По мнению В.К. Харченко, примета рассматривается как синоним суеверия. В.И. Даль в свое время также утверждал: «Всякое укоренившееся в народе мнение или понятие, без разумного отчета в основательности его. Из этого следует, что поверье может быть истинное и ложное; в последнем случае оно называется собственно суеверием» [12, с.161]. На наш взгляд, говоря о разграничении примет и суеверий, можно предположить, что примета несёт в себе прогностическое значение, а суеверие базируется на неосознанной вере в сверхъестественное.

Изучение примет начато ещё в XIX веке. Наиболее значимыми исследования того периода стали работы В.И. Даля «О повериях, суевериях и предрассудках русского народа», А.В. Терещенко «Быт русского, И.П. Сахарова «Сказания русского народа», М.Д. Чулков «Словарь русских суеверий», С.В. Максимова «Нечистая, неведомая и крестная сила», А.А. Коринфского «Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа».

Среди исследований ХХ века можно выделись следующие: Г.И. Попов «Русская народно-бытовая медицина», А.Ф. Некрылова «Русский земледельческий календарь», А.Н. Стрижев «Календарь русской природы», В.К. Харченко «Язык народной приметы», начинают появляться словари суеверий и примет. Среди них особую группу составляют словари: «Словарь русских суеверий, заклинаний, примет и поверий» под. ред. Е.А. Грушко, М.Н. Власова «Русские суеверия: Энциклопедический словарь», «Пословицы и поговорки русского народа. Объяснительный словарь» под.ред. В.И. Зимина и А.С. Спирина, Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев «Словарь русских суеверий, заклинаний и примет», словарь В.П. Аникина «Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор», Н. Каланова «Словарь пословиц и поговорок о море». Особое место среди словарей занимает этнолингвистический словарь «Славянские древности».

За последние несколько лет в свет вышел ряд научных трудов, посвященных в том числе и приметам. В 2004 году появляется диссертация Т.Н. Садовой «Народная примета как текст и проблемы лингвистики фольклорного текста». Исследование носит междисциплинарный характер (фольклористика и лингвистика). В нем выявляется специфика фольклорного текста (в данном случае – приметы) как объекта лингвистического знания, вводится новый термин «текстема»,в качестве понятия, «обозначающего «прото-текст», реализующийся или материализующийся через конкретный вариант, в данный момент и в данное время зафиксированный слушателем / собирателем / издателем». Исследовательница также представляет комплексный лингвистический анализ народной приметы как «объекта исследования лингвистики фольклорного текста» [62, с.23].

Ещё одной работой, выполненной на стыке фольклористики и лингвистики, является диссертация Н.Н. Ивановой «Структурно-семантические особенности и лингвокультурологический потенциал приметы» (2005). В работе выявлены языковые свойства и раскрыт лингвокульторологический потенциал примет. Исследовательница также говорит о том, что приметы образуют самостоятельный и единственный пласт языковых единиц с доминирующей прогностической функцией [25, с.5].

Е.Е. Тонкова в диссертации «Народная примета с позиций лингвокогнитивистики и лингвокультурологии» (2007) предпринимает попытку комплексного описания «культуротворческого и языкотворческого потенциала, заложенного в народных приметах, бытующих в русском языке» [69, с.7]. Также исследовательница рассматривает особенности структуры и своеобразия народных примет, выявляет формально-грамматические особенности языка народной приметы, исследует эстетическое своеобразие народных примет как уникального фольклорного жанра [69, с.9].

Исследуемые нами промысловые (рыболовецкие) приметы условно можно подразделить на приносящие успех в рыбной ловле («поцеловать первую пойманную рыбу»; «солнце красно к вечеру — рыбаку бояться нечего»; «перекрестить удочку и блесну»; «плюнуть на червяка» и т.д.) и сулящие неудачу («чайка ходит по песку, рыбаку сулит тоску»; «ёрш, пойманный первым – к неудаче всей рыбалке»; «встреченная по пути змея предвещает рыбаку неудачу» и т.д.). Примечательно, что в среде современных рыбаков сохранились традиционные приметы. Так, удаче в рыбной ловле способствует первая рыба, сорвавшаяся с крючка; встреча по пути на рыбалку с мужчиной; так же удача всегда сопутствует новичкам и детям. Неудачу предвещают встреча со священнослужителем по пути на рыбалку; сорвавшаяся с крючка рыба. Примечателен тот факт, что со временем происходит переход примет из отрицательных в положительные. Если раньше встреченная по пути на рыбалку лягушка предвещала неудачу, то сейчас данное событие сулит рыбаку богатый улов.

Современные промысловые приметы, на наш взгляд, можно разделить на собственно суеверия («леска путается, снасти обрывает под водой-возвращайся лучше сразу на берег»; «на рыбалку нужно идти окольной дорогой, чтобы не встретить знакомых»; «забытый случайно дома садок – гарантия обильного улова»; «с пустым ведром женщина – это всё, можно не ходить, так прогуляться только» и т.д.) и приметы, основанные на наблюдениях за природой («если чайки над местом кружат – значит бой окунёвый идет»; «если пузырьки из-под воды –значит, карпы ходят»; «меняется погода –к плохому клеву»; «выловленный на реке труп способствует большому улову»: «к нему обычно присасывается стерлядь или рядом кружит сом»; «меняется погода — к плохому клёву»).

В приметах современных промысловиков активно фигурируют реалии, связанные с рыболовными снастями. Успеху в ловле способствует случайно забытый садок; новую удочку следует натереть первой пойманной рыбой («но ненамеренно! Если его оставить специально, результат будет противоположный»); после каждой поимки рыбы следует сполоснуть садок («а то больше не поймаешь»); путающаяся леска и обрывающиеся снасти свидетельствуют о том, что пора на берег («больше ничего не поймаешь»). Ещё одна категория реалий, вошедших в современные рыболовецкие приметы,реалии, отражающие действительность. Так по пути на рыбалку желательно попасться на глаза начальству, чтобы «улов был трофейным», удаче же, наоборот, способствует неожиданное приглашение на рыбалку по телефону. Неудачу в промысле предрекают включенный мобильный телефон во время сборов на промысел, остановка машины сотрудником ГИБДД.

Некоторые рыбаки обладают своими собственными как хорошими, так и сулящими неудачу приметами: «перед рыбалкой всегда тру удочку о кота, помогает»; «если планировать за неделю, и не дай бог две –то не будет погоды»; «выпивать за 1, 5, 10, далее каждые 10 рыбок»; «всегда вожу с собой старую деревянную ложку от отца, только ей уху мешаю»; «нужно закурить после каждой пойманной рыбы»[5].

В целом можно говорить о том, что в современном промысловом фольклоре продолжают функционировать приметы классического фольклора, но при этом запас примет пополняется и изменяется с учётом современных реалий, развития технологий и сменой мировоззренческих парадигм.

Байка

Одним из самых распространённых жанров современного промыслового фольклора, несомненно, стала байка.

Байка — поучительный или юмористический рассказ, иногда основанный на реальных событиях [48, с.34]. Байка – это короткий занимательный рассказ-меморат (воспоминание) о смешном событии, возможно, имевшем место в жизни [60, с.20].

Можно говорить о том, что байки объединяют в себе реальное и вымышленные начала.

Активному изучению байки подверглись в советской фольклористике. За небольшой период времени (60-70 гг. ХХ века) было написано большое количество работ, посвященных данному жанру. Среди них нам бы хотелось выделить следующие: В.В. Митрофанова «Народное творчество Северной Двины. Старинные песни. Прибаутки. Детские песенки. Считалки. Байки. Загадки. Свадебные обряды» (1966); Н. Антропянский «Сорока воровка: Детские народные песни, байки, шутки, потешки, скороговорки, загадки» (1969); В.С. Бахтин «Сказки Ленинградской области, серьезные и несерьезные, озорные и не очень, байки, народные анекдоты и прибаутки» (1976); Б. Ефименкова «Северные байки: Колыбельные песни Вологодской и Архангельской областей» (1977). Интерес к байкам не пропал и в переходный период. Изучение баек продолжает В. Бахтин. В 1987 году выходит исследование «Русская бытовая сказка: бытовые сказки, а также байки, народные анекдоты, притчи, небылицы и присказки, бывшие в ходу между людьми в XVI-XX вв.». Появляются исследования на стыке наук. Так попытка интеграции фольклористики и истории была предпринята в работе Ю.Б. Борева «Краткий курс истории XX века в анекдотах, частушках, байках, мемуарах по чужим воспоминаниям, легендам, преданиям и т.д.» (1995).

В современной фольклористке в круг интересов исследователей входят изучение баек отдельных отраслей человеческой деятельности (археология, медицина, IT, спорт и т.д.). Силиконовые байки были рассмотрены в работе В.П. Рукомойниковой «"Виртуальный" фольклор в контексте народной смеховой культуры» (2004). Исследователем определена структура силиконовой байки (зачин, собственно повествовательная часть и заключение), проанализированы основные персонажи, сюжеты, тематический состав баек, механизмы создания комического эффекта. «Сравнительно-сопоставительный анализ текстов позволил выявить общие для всех пользователей традиции «рассказывания» баек. Их авторы всегда отталкиваются от факта, непосредственно имевшего место в жизни (сетевой или реальной). Об этом свидетельствуют приемы построения силиконовых баек и их тематический состав. Перерабатывая полученную информацию, создатели баек усиливают в своем рассказе комические черты, однако, соблюдая традиции сложившегося речевого жанра, неизменно используют реалистические детали, делающие байку правдоподобной» [60, с.20].

Устные рассказы студентов изучены А.А. Ситновой. Результаты исследования были опубликованы в работе «Вербальное творчество студенческого сообщества: характер и типы связей с традиционной и массовой культурой» (2009). Исследователем выявлено генетическое родство археологических и медицинских баек с быличками. «Эти нарративы отвечают всем основным категориям фольклорности: устности, традиционности, вариативности, коллективности, полифункциональности, синкретизму. Связь с массовой культурой проявляется в смеховых текстах о различных аспектах учебной и внеучебной студенческой жизни. На сопоставлении серьезного и смехового пластов вербального творчества студентов правомерно делать вывод о его глобальной амбивалентности. Тексты, бытующие в сообществе, отражают характер и качество мышления рассматриваемой социальной группы» [65, с.15]. Исследованием спортивных (хоккейных) баек занималась О.Н. Корякина. Исследование «Хоккейная байка как жанр спортивного фанатского дискурса» (2011) находится на стыке лингвистики и фольклора. Материалом для исследования послужило творчество фанатов хоккейного клуба «Авангард» и «Bloodyhawks». Хоккейные байки характеризуются как особый жанр спортивного фанатского дискурса. Герои таких баек «хорошо известные всем представителям национально-лингво-культурного сообщества», а в основе их лежит прецедентная ситуация, которая может быть либо узнаваема, либо нет [33].

Практически в каждой байке даётся установка на достоверность, чтобы слушатель поверил в происходящее. Установка на достоверность может быть представленав виде определённых дат, привязки к местности, указания на персонажей, различного рода утверждений и т.п. Например: «Этот реальный случай больше смахивает на байку, но на самом деле это чистейшей воды правда. Это самая честная в рыбацком мире история, которая произошла с моим другом – умелым и заядлым рыбаком»; «Дело прошлого, пошел как-то порыбалить окушка на новенькую палочку, да на новые резинки, помикроджиговать. Рыбачил практически в центре города»; «Рванули мы с другом на рыбалку. А этого взрослого дядю угораздило с собой взять сына – мальчонку лет пяти. Этакий ангелочек с кудряшками. И что же ожидать от такого «рыбачишки»? а оказалось есть чего ожидать»; «Дело прошлое, а был я Хабаровском крае. Местные аборигены любили ловить на озерцах, да небольших речушках»; «Вот такая вот история! Верите? Давненько я не писал, да надо стряхнуть пыль с клавиатуры. Вот, думаю, пишу про какие-то места не местные, дальние, дай, думаю, накатаю статью про случай, случившийся со мной на Ириклинском водохранилище, вернее на реке Суундук, впадающей в водохранилище»; «Расскажу случай, случившийся со мной под Днепропетровском, где жил мой друг и сослуживец Колька Манойло»; «Как сейчас помню один забавный случай, случившийся со мной. Было мне в ту пору около пятнадцати лет, а может чуть меньше, но не это важно. Отдыхал я летом в Горьковской области в деревне у бабкиной сестры. Недалеко от деревни находилось небольшое озеро»; «Помню один случай, который произошел со мной в 1995 году в Ивановской области»; «Дело прошлого, поехали мы с Серегой, моим двоюродным братом за щукой на Каракульский пруд или 3 отделение Акжаровки»; «Дело было 4 года назад примерно в конце осени»;«Вот примерно в такое время года, в такой вот компании друзей детства, невдалеке от славного города Калуги и отдыхал Коля Ерш (в миру Николай Иванович Нуреков, весьма уважаемый в Москве врач — стоматолог)»; «Как-то рыбачили мы с Серегой, моим другом, на Урале. Естественно с ночевкой»; «Произошла эта история тридцать с лишним лет назад. Было мне в ту пору лет 7-8»; «Стояло тёплое ласковое лето. Мать с младшей сестрёнкой уехала в гости на пару недель к своим родителям, а мы с отцом остались на хозяйстве. Батя мой работал учителем»; «У нас на Вуоксе (Лен. обл. в близи г.Приозерска) года так 2-3 назад»; «Отдыхал прошлый год в Сочи, и так мне этот матрасный отдых надоел, что я сагитировал соседских мужичков-матрасников поехать на платную рыбалку, на озеро»; «Ловили с батьком на Селигере с лодки. Было мне лет 12. А вот реальные случаи»; «В 1987 г. ловили с троюродным братом гольцов в речушке возле деревни Бровничи в Приморском крае. Было нам лет по 12. А надо сказать, что вокруг деревнитайга»; Своими глазами видела, как щука трезвого здорового мужика из лодки вытащила»; «Да, вот, в районе Юрино. Мужик рассказывал, в общем, поймали сома, и вот тоже подтащили как бы вот к лодке»; «Я один раз мальчишкой видел вот белугу 197 кг.» [5].

Рыболовные байки по своей структуре близки к новелле. По мнению Б.М. Эйхенбаума, новелла сюжетна, ей присуща краткость, нейтральный стиль, отсутствие психологизма и неожиданная развязка [79]. По тематике байки можно разделить на следующие группы: об огромной рыбе; о рыболовных снастях; ситуациях с браконьерами; небывало большом улове; неудачной рыбалке.

В байках об огромной рыбе рассказывается о ловле рыбаком или сторонним лицом большой рыбы. Поимка большого улова обычно сопряжена с различного рода испытаниями и лишениями. Крупная рыба может долго «таскать» рыбака по водоёму или вовсе утащить его за собой в реку. «В классе, наверное, он в шестом мальчишка учился, и ведь у него клюнул сом на 90 кг. Да. Как он его таскал по Волге!!! Ужас! Ладно, рыбаки вот увидали, он там кричал».

Рыболовные снасти играют ключевую роль не только в приметах, но и в устных промысловых рассказах. В байках данной тематики рассказывается о так называемых «крючковатых», рыбаков, зацепившихся какой-либо частью тела за крючки. «Короче, только я отвлекся, как суперострый тройник пригвоздил мне кепку к черепу, глубоко впившись под кожу. Ощущения, надо сказать, очень приятные, если учесть тот факт, что произошло это в момент заброса, т.е. не просто вонзился, а еще и рванулся». Также в байках, отнесённых к теме «снасти», обнаруживаются рассказы о необычных историях, связанных с рыболовным инвентарём. На рыболовный крючок попадаются странные вещи: так в одной из баек рыбаки поймали на удочку курицу, в другой – за крючок зацепился, гулявший по берегу кот, в ещё одной байке подвыпившие рыбаки случайно поймали собаку, используя вместо наживки жареных воробьёв. Орудия ловли помогают справится с большой рыбой и имеют свойство ломаться, оставаться дома и теряться. Также в байках повествуется о знакомстве рыболова с новыми снастями и способами рыбной ловли. «Я тогда только начинал интересоваться и другими видами рыбалки, не только спиннингом и про лов сома на квок уже слышал. А чтобы самому половить на квок даже и не думал.»

Браконьеры у рыбаков считаются «глубоко отрицательными персонажами». Данная субкультура не приветствует браконьерскую деятельность, поэтому в байках браконьеры подвергаются осуждению или физическому наказанию.

Рыбаки хвастаются не только самой большой пойманной рыбой, но и большим уловом, который измеряется мешками или вёдрами. «Вода бурлила, ничего не соображающая рыба вылетала из-под протектора колеса и попрыгав на льду усыпала. Мы лишь собирали ее в мешки. Тогда за три часа насобирали около четырех мешков приличного карася. Вот еще и узнал очередной способ ловли рыбы». Такие большие уловы, как правило, появляются не совсем обычным образом: в прикорм добавляется пиво, на который ловятся «пьяные караси», или рыба сама «прыгает в мешки» из лунок.

В байках, относящихся к категории «неудачная рыбалка», рассказывается о сорвавшейся рыбе или «пустом улове». Рыба никогда не срывается с крючка просто так. Причин данному явлению может быть множество: забытые дома снасти, водяные змеи, вмешательство высших сил или внезапно возникший «подводный охотник в гидрокостюме».

Персонажем в байке обычно выступает второе лицо. Например: «Это самая честная в рыбацком мире история, которая произошла с моим другом»; «друг мой большой любитель удочки»; «рассказывали тоже, вот когда затапливалась, допустим, вот этот…Чебоксарская ГЭС». В качестве него может выступить и сам рыбак-рассказчик: «Рыбак я. Любитель спиннинга. Пошел как-то порыбалить окушка на новенькую палочку»; «был я Хабаровском крае»;«я один раз мальчишкой видел вот белугу 197 кг». В промысловых байках практически отсутствует портрет персонажа. Изредка описывается одежда «нормальный мужик был, сразу подбежал с подсаком, да еще и в забродных штанах, молодец»; «купил перчатки. Хорошие. Рыболовные»; «мои любимые Нью беленсы»; «гидрокостюм»; «не замочив шорты, но потеряв при этом один тапок»; «пригвоздил мне кепку к черепу») или профессия рыбака «Настоящий рыбак личность свободолюбивая, творческая. Он либо работает сторожем, сутки через двое – трое выходных, либо пожарником, либо шабашником, а может и моряком»; «в миру Николай Иванович Нуреков, весьма уважаемый в Москве врач – стоматолог». Персонажи промысловых баек находятся в исключительных ситуациях, проявляя героизм в борьбе со стихией, браконьерами, огромной рыбой, спасая тонущего человека. Рыбак в байках человек особенный, отличающийся от обычных людей «от соседских пацанов я отличался любовью к рыбалке, можно даже сказать фанатичной любовью»; «а рыбак он самый настоящий. Даже фамилия у него настоящая рыбацкая – Карась. Мне повезло встретить в жизни несколько таких настоящих рыбаков. Это не просто фанаты рыбалки, это Рыбаки с большой буквы. Все прелести обыкновенного мужчины (такие, как женщины, спиртное и иные мужские удовольствия) у них далеко не на первом месте; настоящий рыбак не может работать, как прочий народ с 8.00 до 17.00 целую неделю, это уже не тот рыбак». Несмотря на то, что промысел предполагает в какой-то степени добычу и истребление природных ресурсов, рыбаки бережно относятся к природе. Так, рыбаки негативно относятся к браконьерам «сцену, разыгравшуюся после этого заявления, с прошествием времени стоматолог Коля классифицировал, как назидательный урок практической проктологии на ихтиологической почве. Возможно, применение подобных нетрадиционных методов борьбы с браконьерством заставит поостеречься потенциальных любителей побродить с катушкой и сохранит для будущих поколений живую прелесть малых рек», любителям электроудочки «С электроудочкой ты - п**р, с обычной удочкой — рыбак»; «Зато зловещие предметы - аккумулятор, катушка с проводом и грубый сачок не оставляли никакого сомнения – убивец-анодчик собственной персоной за рыбкой явились –Гляди! – прошептал трагическим шепотом Коля – сейчас душить начнет. После такой рыбалки лет через 10 очухается речка, да и то не факт! Рыло бы ему начистить». Также негативно относятся к тем, кто забирает молодую рыбу, а не отпускает её обратно в воду, даже если за весь период рыбалки ничего не поймано. Рыбаки считают, что молодая рыба должна ещё подрасти. «Да нет, насколько я помню, щуку меньше 30 сантиметров нельзя брать».Речь промысловиков как нашего региона, так и других районов России разнообразна, содержит большое количество профессионализмов, контрастных столкновений сниженной и высокой лексики, изобразительно-выразительных средств.

Так, устные рыболовные рассказы содержат большое количество слов, относящихся к нижнему регистру лексики: разговорные слова и просторечия (шабашник; обувка; канают; морды; мужикан; обалдел; буха^/ть; побухтел; докапываться; гундел; папаша; всучил; пацан; не врубился; фиг вам; ржали; вжись; тутошний; сгонять; попёрли; мерс; выковыряли; накатать статью; кореш; рванули; решили свалить всё на давление; килошка; Вован; дивился; манатки; башка; обалдеть; прикольное; Колян; ихней; папка (отец); бабка; выволакиваю; трепыхается; очухался; смогёшь; офигенный; ржали; урод; уродский; причиндалы; щас; прибамбасы; батёк; батяня; сзаду; апосля; увидали; упёрли; помёрнет; нате; обувка; ребятёнок; нету; удалый; шмат; сбагрил; диковинный; бестия; плюханьем; дескать; на хозяйстве; приспичило; накличешь; вызволить), жаргонизмы (угораем от смеха; фарт; офигел; покимарить; не канают; баксы; братан; на измене), вульгаризмы (жопа; блин; рыло; пипец; обделался), обсценная лексика (в ах*е; ох*ел; сп*здили). Изобилие подобной лексики говорит о принадлежности рыбаков к мужской субкультуре. Также данный факт свидетельствует о том, что происхождение и развитие рыболовецкой субкультуры происходило и происходит в народной среде. Представленные слова, относящиеся к нижнему регистру лексики, могут выступать в качестве функционального просторечия, намеренно имитируя речь олдовых рыбаков.

Слова книжного и официально-делового стиля также присутствуют в рыболовецких байках (свободолюбивый; развитой социализм; словесные извержения; обомлел; мочеиспускание; общественное место; ретроспектива; назидательный урок проктологии на ихтиологической почве; возжелали; поимка; коррективы; черепная коробка; массовый психоз; ибо; дабы). Лексика высокого стиля используется в основном в ироническом ключе, подчёркивая комичность ситуации.

Байки промысловиков Республики Марий Эл, как и байки промысловиков других регионов, содержат большое количество профессиональной лексики. Её можно подразделить на ряд категорий: орудия для рыбной ловли (в рыбацком магазине на всякие катушки, спиннинги, приманки, блесны и т.п.; «невские» катушки; палочка (удочка); резинки; микроджинг; пешни; махалки с блеснами крабами; багорик; прикормка; полёвка; грузило; резиновые проушины; квок; удочка; фидер;донка; воблер; телескопическая удочка; перемёт; фидерки; тройник; закидушка; пешня; я закинул обычный блесну castmaster 14 гр; подсадок; сачок; садок; заглотыш; жаки; кукан; кольцовка; кормушка; кордовая сетка; темляк; морда; бур), способы рыбной ловли (порыбалить; помикроджинговать; поклёвка; прикормка; натягал пару десятков карасиков; квокать; заброс; медленный твич и проводка закончена; браконьерить; ловля плавнёй;), лодка и её составляющие (ботник (батник); самоходка; плоскодонка; резиновая лодка «Ветерок»; Казанка; завозня; ахан; тагун; остов карги; носовка), одежда (болотные сапоги; забродные штаны; рыболовные перчатки; гидрокостюм).

В устных промысловых рассказах в основном присутствует безобразная образность, в текстах обнаруживается небольшое количество тропов и фигур речи. Но, несмотря на их в целом небольшое количество, все-таки можно выделить следующие, довольно яркие уподобления и расширения первоначального смысла. Сравнения: «я надул лодку и, как гордый «Варяг», выплыл на середину пруда»; «дальше как в сказке»; «словно лапоть висел на крючке»; «ломился словно дикий зверь»; звук, как будто в бочку пустую упала каплю воды»; «палец словно пробка вырвался их его щеки»; «ощущение будто кто-то открывает в темноте шампанское»; «лодку, словно на буксире, большая рыба потащила по реке»; «вцепилась подобно собаке»; «идиллия была нарушена грубо, как прерывание долгожданного мочеиспускания в общественном месте»; «тяжесть, будто мешок с картошкой вытаскивают»; «Кировец пёр по снегу, словно «мерс» по автостраде»; «вода — зеркало»; «хуже меня на корабле может быть только дизентирия». Олицетворения: «багорик в коридоре стоит и злорадно ухмыляется»; «спиниги-донки молчат»; «спиннинг сработал»;» перчатки имеют свойство теряться»; «ответ меня убивает»; «рыбалка всё расставит на свои места»; «озерцо внесло коррективы»; «зацеп метнулся в сторону»; «клёв идёт»; «история умалчивает»; «поднялся шум»; «речка очухается»; «ждёт своей очереди нужная жидкость». Гипербола: «на речках медведей больше чем зайцев»; «мы выковыряли лунку размером с колесо «Кировца», «лунки сантиметров сорок в диаметре»; «лет через десять очухается речка, да и то не факт»; «глазёнки стали как две тарелки»; «лодка вместо белой стала красной (от крови рыбака)»; «с испуга я так сумел влететь в воду, что оттолкнувшись от воды запрыгнул опять на полметровый обрыв», «при этом не замочив шорты,но потеряв при этом один тапок, который мы потом нашли, прощупывая дно палкой,на полутораметровой глубине в иле»; «зачем дядя забирает такую «большущую» рыбину»; «лодка со скоростью спортивного катера врезалась коряжник»; «рыбища килограмм на пятнадцать»; «закурив пятнадцатую сигарету». Эпитет: «душистый хлебушек»; «белоснежные яхты»; «визжащий спининг»; «отвисшая челюсть»; «нехитрые снасти»; «чудище речное»; «щучьи места»; «диковинная рыбина»; «рекордные карпы»; «нехитрый скарб»; рыбак – «личность свободолюбивая»; «загадочные места»; «природливое чудо»; «тёплое ласковое лето»; «трагический шёпот»; «корыстная рука»; «приличный карась»»; глухие места». Метонимия: «пальцы потерял в Афгане». Эвфемизм: «оправился»; «глаза пучит»; «отойти по большому»; «подшафе»; «хлебец тюремный горький грызли»; «назидательный урок практической проктологии на ихтиологической почве»; «беленькая»; «водкоизлияние»; «остатки горючего»; «пипец»; «блин». Перифраз: «блестна бороздит водные просторы»; «чудо отечественной техники»; «не поймать чую красоту такую»; «кривая китайская палка»; «появился глубоко отрицательный персонаж». Литота: «рыбачишко»; «надули лодочку»; «за долю секунды пролистал в памяти самые худшие приметы»; «небольшой двухметровый крокодил»; «ручки мёрзнут, ножки зябнут». Метафора: «добыча двуполых братьев меньших эмоциональна и азартна»; «живая прелесть малых рек».

К синтаксическим фигурам речи, выявленных в рыболовных байках, мы отнесли риторические вопросы («Ну с кем такого не бывало?»; «Что такое, целый день рыбалил, зацепов не было?»; «Ну что, отловился?»; «Урода по уродски наказывать надо, да, Федот?»;«И что же ожидать от такого рыбачишки?»;«Вот такая история. Верите?»;«Может пиво уже не то, а вы не знаете?»;«Интересно, что будет дальше?»;«Линь, карп или лучшая добыча мне осталась?»;«Вы думаете я спал?»;«Куда встать?»;«Может быть и мне такую штуку купить?»;«Или зайцы прячутся лучше?»),риторические восклицания («Вот мы все ржали! Как вспоминаю, так вздрагиваю!»;«Крупняк!»;«Обалдеть!»;«Благодать!»;«Батюшки, что-то живое на том конце лески!»;«Рыло бы ему начистить!»;«И тут началась рыбалка!»;«Вот дурак!»;«Изо рта живности выглядывали таки человеческие зубы!»;«Рыбища! Килограмм на пятнадцать!»), парцеляция («Деда звали Матвеичем. Мы познакомились. Я пригласил Матвеича к себе в шалаш»; «Потихоньку темнело. На небе всплыла одинокая звёздочка»; «Сидим. Ловим. Речка очень неширокая»; «А за ней ещё. И ещё. И пастух. На водопой стало пригнал»; «Выпил. Успокоился. Взялся за спининг»; «Купил перчатки. Хорошие. Рыболовные»; «Вокруг деревни тайга. А в тайге живность»),градация («сначала я офигел, потом охренел»; «линь, карп или лучшая добыча»; «наварили каш, рассовали по рюкзакам аттраканты, сложили удочки, спининги»), параллелизм («я вставал пораньше, уходил рыбачит подальше»; «взял с собой одну удочку, пошёл рыбачит на своё любимое место»; «поинтересовался, как идут дела, попил пива»; «я полностью убрал грузило, насадил корочку душистого хлеба и забросил»; «прикормил, закинул удочку, стал ждать поклёвку»; «ручки мёрзнут, ножки зябнут») [5].

Можно говорит о том, что на данный момент байка является одним из самых распространённых жанров современного промыслового фольклора. Именно жанр устных коротких рассказов подчёркивает принадлежность рыбаков к мужскому типу субкультуры, содержит в себе большое количество лексики сниженного регистра.

Запреты

Особое место в системе обрядового фольклора занимают запреты, которые образуют определённый свод норм и правил жизнедеятельностиобщества. Они регламентируют бытовое и обрядовое поведение, хозяйственную жизнь индивидуума и коллектива. Данный жанррассматривается в фольклористике как особый разряд верований, охватывающий сферу человеческой жизнедеятельности, его отношения с природой, с космосом, с потусторонними силами (умершие предки, нечистая сила и т.д.). Цель соблюдения запретов – предотвращение угрожающих жизни и благополучию событий и состояний: болезни, смерти, голода, падежа скота, неурожая и т.д. За нарушение запрета обычно следовало наказание и «система искупительных мер (обычно магического характера), избавляющих от опасных последствий содеянного» [66, с.269].

В российской фольклористике к изучению запретов (табу) обращались такие исследователи, как Д.К. Зеленин, Н.А. Алексеев, С.Н. Артановский, З.П. Соколов, Н.А. Баскаков, К.В. Чистов, В.И. Еремина, А.А. Попов, М.Ф. Косарев, А.Е. Бурцев и др.

Так, анализ запретных слов произвел Д.К. Зеленин в работе «Табу слов у народов Восточной Европы и Средней Азии» (1929). В данном исследовании были рассмотрены запреты, связанные с промысловой, бытовой, скотоводческой и др. областями человеческой деятельности. Ученым была показана значимость веры людей в силу слова и имени. Так, например, слово или личное имя, по его мнению, способны воздействовать на природу, судьбу называемого объекта, на изменения этих объектов в том или ином направлении [22].

К изучению запретов, используемых в повседневной жизни русского населения Сибири,обратился А.Е. Бурцев в работе «Обзор русского народного быта Северного края» (1902). В.И. Рассадин исследовал запреты на слова, имена. Его исследование «Табу слов и эвфемизмы» (1971) посвящена запретам охотников тюркских народов. Табуированию у охотников подверглись «номинативные названия животных, игравших важную роль в охотничьем промысле и культовых представлениях». Табу привело к замене ряда номинативных названий животных новыми, являющими по происхождению эвфемизмами и послужило «причиной появления ряда новых слов и изменения некоторых старых» [57, с.83]. В последние годы отмечается особое внимание к данной теме со стороны русских фольклористов. В статьях A.C. Каргина, А.В. Костиной, В.Е. Добровольской, С.М. Беляковой, С.Н. Амосовой, К.В. Пьянковой и др. рассматриваются вопросы, связанные с жанровой спецификой запретов, особенностями их оформления, эволюцией на протяжении развития.

В современной филологии появилось и большое количество работ, посвященных запретам конкретных этносов или религиозных сообществ. Так, Л.А. Абукаева в статье «Марийский запреты. К вопросу о природе и специфике» определяет специфику жанра ойöрö – запрета.Исследовательница также устанавливает связи данного с другими фольклорными жанрами. Запреты, по ее мнению, плотно вошли в структуру сказок, песен, легенд, быличек, коротких историй и др. Они включены в повседневную коммуникацию марийского народа, в систему обрядов и ритуалов, тесно связаны с суевериями. «Функция запретов, –пишет исследовательница, –заключается в том, что они были призваны подчеркнуть почтительное отношение к объектам поклонения. Их соблюдение должно было обеспечить покровительство высших сил, безопасность и благополучие рода и семьи, а также отдельного человека» [1, с.82].

Запреты в фольклоре башкир были рассмотрены в диссертации Ф.Ф. Гайсиной «Запреты как фольклорный жанр в традиционной культуре башкир» (2013). Запреты башкир, как и многих других народов, «являются первичной формой социального, правового регулирования жизнедеятельности отдельных индивидов и социума». Автор рассматривает запреты доисламского и исламского периодов истории башкирского народа. Запреты, появившиеся до ислама, связаны с почитанием природы, сфер животного и птичьего мира, небесных тел и природных стихий. Исламские же запреты широко известны всем мусульманам. «В башкирский фольклор исламские запреты проникли через устные и письменные памятники, привезенные нашими соотечественниками, также получившими образование в других странах суфиями, дервишами, торговцами. Духовные ценности ислама дошли до нас благодаря хадисам, нравоучениям, рассказам, передаваемым из поколения в поколение» [8, с.8].

В диссертации А.С.Мутиной «Жанры современного русского детского фольклора на территории Удмуртии» (2002) отдельное место отводится запретам, а точнее – нарушением запрета в вызываниях и играх.В свою очередь вызывания относятся к детским магическим практикам. «Функция вызываний – испытать силу воли и быстроту реакции в экстремальной ситуации. Стремление проникнуть в тайны судьбы, выполнить заветное желание, а также особая организация пространства и времени указывают на связь вызываний со святочными гаданиями, обрядовым кормлением / задабриванием духов-хранителей и заговорной практикой». Автор делает вывод, что фольклорные жанры, в том числе и запреты, помогают ребенку преодолеть травмирующие переживания и страхи, характерные для всех детей вне зависимости от места их проживания и национальности [43].

В современном фольклоре рыбаков, в том числе и на территории РМЭ, продолжает функционировать система запретов, касающихся прежде всего рыбной ловли и снастей. Условно их можно подразделить на несколько категорий. Первая – запреты,касающиеся улова и непосредственно рыбы. Во избежание неудачи табуированию продолжает подвергаться всякий намёк на успех в рыбной ловле («Если рыбаку желают хорошего улова, то хорошей рыбалки не будет»), на пересчёт улова во время рыбалки («Нельзя считать рыбу во время рыбалки. После можно. А то ловиться больше не будет»). Продолжает сохраняться запрет на поедание рыбы накануне рыбалки. Также запрещено приносить на рыбалку рыбу и рыбные блюда («Рыбу нельзя с собой брать, ни в каком виде. Даже вот пирог с рыбой, допустим, сделал и с собой взял – нельзя. Я сразу же выгоню, кто придёт»; «Железная примета – никогда не берите на рыбалку рыбу или рыбные блюда. Даже бычков к пиву, даже крабовые палочки – это тоже рыба. Именно они погубили большинство отличных рыбалок»; «Опытные и обстоятельные рыбаки знают, что и накануне, а еще лучше дня за три рыбу есть нельзя – не будет удачи»). Ещё одним запретом, связанным с уловом, является запрет на показ пойманной рыбы до завершения рыбалки («Не вздумайте показывать свой улов, пока рыбалка не закончена. Рассказывать можно, что хотите: говорить правду или безбожно врать, но пойманную рыбу показывать категорически не стоит»).

Вторая категория – запреты, связанные со снастью. Современные рыбаки считают, что нельзя раскладывать садок до поимки первой рыбы; перешагивать через удилища; делиться на реке или озере наживкой. Все эти действия способствуют неудаче в рыбной ловле. Запрещено также наполнять ведро водой до поимки первой рыбы и садиться на перевёрнутое ведро. Промысловики уверенны, что в таком ведре рыбы не будет.

Третья категория – запреты, основанные на бытовых наблюдениях. Во избежание плохого улова,мужчине перед рыбалкой, например, не следует бриться. В этом запрете прослеживается символика полноты. Как было описано выше, богатый улов символизировали густые волосы и борода. К бытовым запретам также можно отнести запреты на выкидывание сигаретных бычков в воду («а то кроме бычков ничего ловится не будет») и использование на рыбалке яиц («приедешь с яйцами, уедешь с х**м») [5].

В целом можно говорить о том, что в современном промысловом фольклоре запреты связаны с опасением скудного улова. Запрещен ряд действий, так как последствия их способны принести неудачу. Запреты практически не претерпели изменений. Однако примечательно то, что в современном промысловом фольклоре уже не предусматривается система наказаний за нарушение того или иного запрета.

Заговоры

Ещё одним популярным жанром промыслового фольклора является заговор. Как правило под ним понимается текст, служащий магическим средством достижения желаемого в лечебных, защитных, продуцирующих и других ритуалах. Заговоры функционировали как в устной, так и в письменной формах. Они либо сопровождали, либо исполнялись в процессе определенных ритуалов,сочетая в себе вербальный и акциональный компоненты [66, с.239].

Изучению заговоров посвящено большое количество научных работ. Начиная с XIX века, данный жанр активно исследуется ведущими фольклористами и этнографами. Одной из первых и значимых работ стало исследование Н. Крушевского «Заговоры как вид русской народной прозы» (1876). Ученый предложил несколько определений заговора, а также первым отметил тот факт, что в заговоре сосуществуют вербальный текст и ритуальное действие. Ф.Ф. Зелинский (1897) и А.А. Потебня (1887) в качестве организующего принципа заговора назвали сравнение. В свою очередь Ф.Ф. Зелинский полагал, что содержание заговоров «однообразно», поэтому они не требуют какой-либо классификации [45]. В полемику с ним вступал Н. Познанский (1917), утверждая, что далеко не все заговорные тексты появились благодаря сравнению. По его мнению, организующим и устойчивым элементом заговора является мотив, поэтому и классификацию заговоров необходимо производить на основе наиболее распространённых в них мотивах [53, с.281].

В советской фольклористике по идеологическим соображениям данному жанру не уделялось должного внимания. Из немногочисленных работ стоит выделить труды А.М. Астаховой (статья «Заговорное искусство на реке Пинеге», 1928), Л.Е. Элиасова (статья «Русский фольклор Прибайкалья», 1968), В.П. Петрова (статья «Заговоры», 1981), Л.А. Абрамяна (статья «Ритуальные повторы», 1988). Заговоры в них начинают рассматривается как разновидность магического обряда, также определяются функции обрядов.

В постсоветской фольклористике интерес к заговору снова возрастает. Происходит осмысление специфики данного жанра, систематизируется накопленный годами материал. К.А. Богданов в работе «Русский заговор» (1992) предпринимает попытку «структурного анализа» русских заговоров. Он даёт прагматическую интерпретацию заговора как народного явления культуры [7, с.78]. В.Л. Кляус в диссертации «Заговоры восточных и южных славян: Опыт систематизации повествовательных элементов» (1994) разрабатывает типологию заговоров в несколько ином ключе. Он выявляет сходство в сюжете у восточнославянских, западнославянских и южнославянских заговоров. Далее им предложена систематизация заговоров, основанная на изучении повествовательной части текста, в соответствии с критериями повествовательных жанров. Указатель В.Л. Кляуса стал первым в исследовании заговоров [30, с.13]. В работе «Сюжетика заговорных текстов славян в сравнительном изучении» (2000) В.Л.Кляус предлагает включить в сферу повествования не только вербальную часть текста, но и сам ритуал [31, с.6].

В фольклористике XXI веканачато изучения вопросов функционирования заговоров в различных сферах человеческой деятельности. Так, К.А. Федосова в исследовании «Заговоры в обряде первого выгона скота: принципы варьирования и стратегии текстопорождения в устной и письменной традиции» (2007) рассматривает профессиональную обрядовую практику пастухов. В обрядах домашнего выгона скота на пастбище исследовательница выделила, например, два типа заговоров: заговоры-уподобления (формулы закрытой структуры) и заговоры-обращения (формулы открытой структуры) [72, с.12].

Систематизация древнейших промысловых заговоров нашла своё отражение в статьях современного исследователя А.Л. Топоркова. В исследовании «Опыт систематизации охотничьих и рыболовецких заговоров восточных славян: от ранних записей к современности (XVII-XX вв.)» (2015) предпринята попытка систематизации корпуса охотничьих и рыболовецких заговоров. Также в работе дана общая характеристика изучаемых заговоров. А.Л.Топорковым выявлено, что промысловые заговоры использовались главным образом мужчинами, принадлежавшими к особым профессиональным группам. Для таких текстов характерен «наступательный характер, агрессивность и некоторая брутальность» [70]. Заговор как жанр подробно описан во втором томе этнолингвистического словаря «Славянские древности». Жанру дано чёткое определение и характеристики, разъяснено отличие заговора от ритуала. Н.И. и С.М. Толстые выявили содержание и функции заговоров, осуществили классификацию жанра, а также рассмотрели система наказаний за несоблюдение запрета [66, с.129].

Претерпев ряд изменений в среде современных рыбаков, проживающих в том числе и на территории рассматриваемого региона, заговоры, тем не менее, сохранили некоторые традиции их осуществления. Заговоры современных промысловых рыбаков по классификации А.Л. Топоркова можно отнести к группе А — «рыбак желает обеспечить себе успешный промысел». В целях обеспечения богатого улова рыбаки заговаривают реку, рыбу или водяного.

 В заговорах реки можно обнаружить схему приветствия-прощания («Нужно здороваться с рекой и прощаться, обычно благодарили за улов; Здравствуй, дорогой Донец (Айдар, Беленькая, Камышеваха). Это снова я. Рыба есть? А я найду»; «Нужно поздороваться с рекой»; «Просто утром выплываешь, говоришь: «С добрым утром, уважаемая Кама, мы вернулись, ты уж нас не обижай», «перед отъездом говоришь «спасибо»). Приветствие также обнаруживается в заговорах, связанных с рыбой («Первую же пойманную мелочь следует поцеловать, вежливо (на Вы!»); «попросить привести папу, маму, бабушку и дедушку, дядю с тетей») и с водяным («Здравствуй, водяной, я рыбки хочу, вот тебе гостинец»).

Примечателен тот факт, что со временем частично трансформировалась и структура заговора. Если рассматривать композицию современных заговоров, то с этой точки зрения заговоры можно разделить на три группы:

1) заговоры с полной композицией (вербальный и ритуальный компоненты)(«Сначала ещё поговоришь: «Здравствуй, водяной, я рыбки хочу, вот тебе гостинец». Ну, или печенюшки, яблоки. Когда со мной водяной разговаривает, он обязательно требует с меня, как сказать, 100 грамм, чтобы плеснули ему, поговорили с ним»; «Нужно поздороваться с рекой, а после приготовления ухи отпустить в неё внутренности рыбы, чтобы река не обижалась»);

 2)заговоры, состоящие только из вербального компонента («Здравствуй, дорогой Донец (Айдар, Беленькая, Камышеваха). Это снова я. Рыба есть? А я найду»; «Просто утром выплываешь, говоришь: «С добрым утром, уважаемая Кама, мы вернулись, ты уж нас не обижай», «перед отъездом говоришь «спасибо», если улов знатный, если не поймали ничего, просишь извинить, если что не так и в следующий раз помочь»; «Рыба плещется в садке –сказать ей «зови маму. А лучше дедушку»; «Для лучшей ловли щуки нужно сказать: Щука клюй, клюй, клюй на собачий ... хвост – работает»);

 3) заговоры, состоящие только из ритуального компонента («Первая стопка водки всегда уходит водяному. В качестве благодарности. Обычно ничего не говорим, молча вливаем»; «Первую крышечку спиртного – в воду, водяного задобрить»; «Пивом делюсь, чуть-чуть лью в воду. Водку и прочее крепкое не беру на рыбалку. Не с водяным, а именно с водоемом. Новую удочку прошу забросить первый раз детей. Раньше старшего сына, теперь дочек») [5].

Групп заговоров Б (уберечь свои снасти от порчи и сглаза) и В (навести порчу на другого рыбака и его снасти) обнаружено не было.

Итак, промысловый фольклор с течением времени претерпел ряд изменений. В его составе сегодня обнаруживаются такие жанры, как приметы, байки, запреты (табу) и заговоры.

Промысловые приметы современных рыбаков условно можно разделить на приносящие успех в рыбной ловле и сулящие неудачу. Появляется большое количество примет, основанных на наблюдениях за природой. Также начинают активно фигурировать реалии, связанные со снастями, и реалии, отражающие современную действительность. Появляются личные промысловые приметы.

Байки становятся в авангарде жанров современного промыслового фольклора. Практически в каждом устном рассказе даётся установка на достоверность: слушатель должен поверить в происходящее. Тематика баек: об огромной рыбе; о рыболовных снастях; ситуациях с браконьерами; небывало большом улове; неудачной рыбалке. Персонажи баек оказываются в исключительных ситуациях, проявляя героизм в борьбе со стихией, браконьерами, огромной рыбой, спасая тонущего человека. Рыбак в байках человек особенный, отличающийся от обычных людей. Устные рыболовные рассказы содержат большое количество слов, относящихся к нижнему регистру лексики, профессионализмам и топонимам, что свидетельствует о принадлежности рыбаков к мужской субкультуре. В байках фигурирует в основном безобразная образность, дополняясь небольшим количеством тропов и словами из лексики высокого регистра.

Как и в классическом фольклоре, запреты продолжают регламентировать поведение рыбака во время ловли. Было выделено три категории запретов: запреты, касающиеся улова; запреты, касающиеся снастей; бытовые запреты. Они практически не претерпели изменений. Примечательно, что в современном промысловом фольклоре отсутствует система наказаний за нарушение того или иного запрета.

Наиболее сильной трансформации подвергся жанр заговора. Из трёх категорий (приобрести успех в рыбной ловле, уберечь свои снасти от порчи и сглаза, навести порчу на другого рыбака и его снасти) в современном фольклоре функционирует только первая категория – приобрести успех в рыбной ловле. Существенно видоизменилась композиция заговора. Из заговорной практики может исчезать вербальный или ритуальный компонент.

В целом можно говорить о том, что несмотря на то, что фольклорные жанры (как и жанры литературы) со временем претерпели ряд трансформаций, они смогли сохранить и черты классического рыболовецкого фольклора.

Заключение

Итак, в настоящей работе выявлены, систематизированы и введены в научный оборот (серия статей, коллекции виртуального музея Горномарийского района РМЭ) материалы по промысловому (рыболовецкому) фольклору РМЭ. Традиции и тексты современного рыболовецкого фольклора республики представлены на фоне серьезных исследований отечественных фольклористов и этнографов, с привлечением данных по промыслу славянских и финно-угорских этносов. Показано соотношение архаических и современных представлений о промысловом (рыболовецком) фольклоре.

Основные составляющие рыболовецкого промысла – «лодка», «рыба», «рыболовство» – представлены в работе как концепты, развертывающиеся в архаическом и классическом фольклоре на уровнях понятий, образов и символов. Так, лодка у русских сопровождает обряды перехода (рождение, свадьба, смерть) и одновременно символизирует представление о христианской общине как о корабле. При этом перевозчиками в иномирие становятся известные христианские святые, в том числе и сам Христос. Что касается фольклорных текстов, то в них лодка является и средством передвижения героя, и способом перемещения в иной мир (виноградья, колядки, народные песни, былины). Для русского фольклора характерно и представление о связи маргинальных социальных групп с лодкой и водным пространством.

В финно-угорском фольклоре лодка также является средством передвижения бога-демиурга; на лодке путешествуют и герои финно-угорского эпоса («Калевала»). В сказках финно-угров и русских лодка (ладья или корабль) выполняет роль волшебного помощника.

Рыба в мифологической картине мира русских и финно-угров является классификатором верхнего и нижнего миров; соответственно наделяется магическими функциями, связанными с рождением и смертью. Рыба является опорой земли или же предметом, с помощью которого был сотворён мир. Также способна выполнять апотропеические, и лечебные функции. В христианском сознании с рыбой связана «рыбная» метафорика Христа; покровителями рыбы выступают ряд святых.

В фольклоре данный концепт представлен прежде всего в преданиях, связанных с происхождением той или иной породы рыбы. Обрядовые тексты также содержат рыбную символику (заговоры, причитания, свадебные песни). В причитаниях и свадебных песнях в виде рыбы изображается либо сама невеста, либо ее «девичья воля». Как в русском, так и в финно-угорском фольклоре рыба вбирает в себя мотивы оборотничества. В сказках в рыбу превращается колдун или девушка, преследуемая влюблённым в нее героем. В сказках финно-угров повествуется о рыбе в качестве жертвы богам.

Рыболовство представляет собой образ мужской хозяйственной деятельности, которая маркирует семейную традицию и образует некую субкультуру. Важное место в картине мира рыбаков занимает ряд демонологических персонажей: водяные, мать вод или рыбный пастух. Данных персонажей можно обнаружить и в русском фольклоре, и в финно-угорском фольклоре. Так, водяной выступал как в качестве персонажа-вредителя, так и персонажа-помощника. Примечательно, что среди некоторых финно-угорских народов в роли водяного выступает богиня, существо женского пола – Ахти, Веденэма, Веденэманта, Аккрува. В христианском сознании покровителем рыбаков выступают апостол Пётр, апостол Андрей, «Алексей – Божий человек», св. Николай. Рыболовство регулировалось рядом оберегов, запретов и символов, обеспечивающих удачу/неудачу в рыбной ловле.

Рыболовство в классическом фольклоре представлено прежде всего в заговорах, направленных на успех в промысле, защиты снастей или нанесения вреда другому рыбаку. Профессиональные знания и суеверия актуализировались в ряде примет. Известны и промысловые сказки. В них приключения начинаются с поездки на тоню, к месту сезонной ловли; упоминаются топографические объекты, снасти, явления природы. Что касается встреч рыбаков с непонятными явлениями, то они представлены в жанре былички.

Анализ современного промыслового фольклора демонстрирует, по сравнению с архаическими и классическими образцами, ряд существенных изменений. В работе показаны особенности бытования баек, примет, запретов (табу) и заговоров.

Без сомнения, в авангарде жанров современного промыслового фольклора находятся байки. В работе отмечено, что практически в каждом устном рассказе даётся установка на достоверность: слушатель должен поверить в происходящее. Тематика баек: об огромной рыбе; о рыболовных снастях; ситуациях с браконьерами; небывало большом улове; неудачной рыбалке. Персонажи баек оказываются в исключительных ситуациях, проявляя героизм в борьбе со стихией, браконьерами, огромной рыбой, спасая тонущего человека. Рыбак в байках – человек особенный, отличающийся от обычных людей. Устные рыболовные рассказы содержат большое количество слов, относящихся к нижнему регистру лексики, профессионализмам и топонимам, что свидетельствует о принадлежности рыбаков к мужской субкультуре. В байках фигурирует в основном «безобразная образность», которая дополняется небольшим количеством тропов и словами из лексики высокого регистра. По своей специфике и структуре байка близка к новелле. Ей присуща краткость, нейтральный стиль, отсутствие психологизма и неожиданная развязка.

Что касается промысловых примет, то их условно можно разделить на приносящие успех в рыбной ловле и сулящие неудачу. Появилось и большое количество примет, основанных на наблюдениях за природой. Современные приметы наполняются реалиями, отражающими актуальную действительность, в частности, реалиями, связанными с рыболовецким снаряжением (снастями). Происходит переход примет из отрицательных в положительные. Появляются и личные промысловые приметы.

Как и в классическом фольклоре, запреты продолжают регламентировать поведение рыбака во время ловли. В работе выделены три категории запретов: запреты, касающиеся улова; запреты, касающиеся снастей; бытовые запреты. Система запретов, в отличие от примет, практически не претерпела изменений. Одной из особенностей современных запретов является отсутствие наказания за его нарушение. Максимально возможное наказание для рыбака – это изгнание его с места рыбной ловли.

Наиболее сильной трансформации подвергся жанр заговора. Из трёх категорий, выделенных А.Л. Топорковым (приобрести успех в рыбной ловле, уберечь свои снасти от порчи и сглаза, навести порчу на другого рыбака и его снасти), в современном фольклоре функционирует только первая категория – приобрести успех в рыбной ловле. Как и в заговорах классического фольклора, современная заговорная традиция содержит в себе схемы приветствия-прощания. Существенно видоизменилась композиция заговора. Из заговорной практики может исчезать вербальный или ритуальный компоненты. Лишь в некоторых заговорах сохраняются оба компонента в совокупности. Но такие заговоры составляют лишь небольшую группу.

В целом промысловый фольклор претерпел значительную эволюцию. В силу определённых обстоятельств (смена мировоззренческих парадигм, переход от коллективного промысла к индивидуальному и др.) определённые фольклорные жанры уходят на второй план или вовсе исчезают, а некоторые жанры претерпевают ряд трансформаций. Данная тенденция характерна как для фольклора, так и для традиционной культуры в целом.

Несомненно, промысловый фольклор РМЭ нуждается в дальнейшем изучении. Серия подобных работ, на наш взгляд, не только расширит и углубит знания ученого сообщества о картине мире разнообразных профессиональных субкультур, но и представленная на современном уровне в Интернете и социальных сетях будет способствовать пробуждения интереса молодежи к опыту, незаурядному мастерству, традициям и текстам старшего поколения.  

Список используемых источников и литературы:

1. Абукаева, Л. А. Марийские запреты: к вопросу о природе и специфике // Вестник Марийского государственного университета. 2016. №1 (21). С. 82 – 86.

2. Афанасьев, А.Н. Народные русские сказки : в 3т. / А.Н. Афанасьев. – М., Наука, 1985

Т.1 — 512с.

Т.2 — 514с.

3. Афанасьев, А.Н. Поэтические воззрения славян на природу Т.3 / А.Н. Афанасьев — М. : Академический проект, 2015 — 462с.

4. Батюшко Океан, Студеное море. Традиции поморов в сказках и былинах // Культура. РФ [Электронный ресурс] URL: http://www.culture.ru/materials/134756/-batyushko-okean-studenoe-more-traditsii-pomorov-v-skazkah-i-bilinah (дата обращения 11.01.2017)

5. Белова, М.С. Личный архив собирателя. 2016-2017

6. Берман, А. Христос купец и корабль-церковь // Библиотека Якова Кротова [Электронный ресурс] URL: http://krotov.info/library/02_b/er/man_01.htm (дата обращения 12.12.2016)

7. Богданов, К.А. Русский заговор: опыт структурного анализа: дис. … канд. фил. наук 10.01.09 / К.А. Богданов. – СПб., 1992 – 183 с.

8. Гайсина, Ф.Ф.Запреты как фольклорный жанр в традиционной культуре башкир: автореф. дис. … канд. фил. наук 10.01.09 / Ф.Ф. Гайсина. – Казань, 2013 – 27 с.

9. Голубиная книга : Русские народные духовные стихи XI—XIX вв. / Сост., вступит. статья, примеч. Л.Ф. Солощенко, Ю.С. Прокошина. — М. : Московский рабочий, 1991.— 352 с.

10. Гольдфарб, С. Листвянка / С. Гольдфраб. — Иркутск : Байкал, 2002. — 144с.

11. Грысык, Н.Е. Щука в верованиях, обряде и фольклоре русских / Н.Е. Грысык // Из культурного наследия народов Восточной Европы. — Сборник Музея антропологии и этнографии, СПб., 1992.т. — вып. XLV — С.56–61

12. Даль, В.И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа / В.И. Даль. М. : Аргументы недели, 215. – 208 с.

13. Дмитриева, С.И. Фольклор и народное искусство русских Европейского Севера / С.И. Дмитриева. — М. : Наука, 1988г. — 240с.

14. Добровольская, В.Е. «Всяка рыба хороша, коли на уду пошла…». Запреты и предписания, связанные с рыболовством // Живая старина. 2009. № 2. С. 29–31.

15. Дранникова, Н.В. Фольклорная экспедиция Поморского университета в село Зимняя Золотица // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология. Материалы IV Международной школы молодого фольклориста (6-8 июня 2002 года, г.Архангельск). Архангельск, 2002. С. 83-92.

16. Дранникова, Н.В., Морозова Т.Н. Промысловый календарь Зимнего берега Белого моря // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Серия «Общественные и гуманитарные науки». 2014. № 5 (142). С. 56–60.

17. Ефименко, П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии // Bookva [Электронный ресурс] URL: http://www.bookva.org/books/1792 (дата обращения 12.12.2016)

18. Жизнь и быт горных мари // «Козьмодемьянский культурно-исторический музейный комплекс» [Электронный ресурс] URL:http://www.kmkmuzey.ru/index.php/nackult/1751-gornmari(дата обращения 11.01.2017)

19. Житие Александра Невского // Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН [Электронный ресурс] URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4962 (дата обращения 05.06.2017)

20. Житие Варлаама Керетского // Библиотека Якова Кротова [Электронный ресурс] URL: http://krotov.info/libr_min/03_v/ar/laam_ker.html(дата обращения 05.06.2017)

21. Забылин, М Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия // Руниверс [Электронный ресурс] URL: http://www.runivers.ru/lib/book19466/578101/ (дата обращения 10.12.2016)

22. Зеленин, Д.К. Табу слов у народов восточной Европы и северной Азии // Кунсткамера. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого [Электронный ресурс] URL: http://web1.kunstkamera.ru/siberia/Texts/Zelenin-Tabu2.pdf (дата обращения 05.06.2017)

23. Зиновьев, В.П. Жанровые особенности быличек : Учеб. Пособие / В.П. Зиновьев. — Иркутск : Иркутский государственный университет, 1974. — 88 с.

24. Золотова, Т.А. Модели-реконструкции зимнего календаря / Т.А.Золотова, А.А. Иванова // Традиционная (фольклорная) культура и проблемы образования в регионах России : методические материалы. — Йошкар-Ола : ФГБОУ ВО «Марийский государственный университет», 2016 — С. 55-84

25. Иванова, Н.Н. Структурно-семантические особенности и лингвокультурологический потенциал приметы: автореф. дис. ... канд. фил. наук 10.02.01 / Н.Н. Иванова. – Псков, 2005 – 23 с.

26. Иванова, Т.Г. Былины в Великоустюжском районе // Электронная библиотека музея-заповедника Кижи [Электронный ресурс] URL: (дата обращения 10.12.2016)

27. Из истории русской культуры. Том III. XVII — начало XVIII века / Сос. А.М. Панченко. — М. : Языки русской культуры, 2000. - 624с.

28. Карельские причитания / сост. А.С. Степанова, Т.А. Коски – Петрозаводск : Карелия, 1976 – 534 с.

29. Киселева, Ю.М. Смысловая организация русских лечебных и любовных заговоров: автореф. дис. … канд. фил. наук (10.01.09) / Ю.М. Киселёва. – Москва, 2001 – 25 с.

30. Кляус, В.Л. Заговоры восточных и южных славян : опытсистематизации повествовательных элементов: автореф. дис. … канд. фил. наук 10.01.09 / В.Л. Кляус. – М., 1994 – 25 с.

31. Кляус, В.Л. Сюжетика заговорных текстов славян в сравнительном изучении / В.Л. Кляус — М. : Наследие, 2000. — 193 с.

32. Коринфский, А. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц Русского народа // Тверская Епархия [Электронный ресурс] URL: http://www.tvereparhia.ru/biblioteka-2/k/2193-korinfskij-a-a/23985-korinfskij-a-a-narodnaya-rus-kruglyj-god-skazanij-poverij-obychaev-i-poslovich-russkogo-naroda-1901 (дата обращения 01.06.2017)

33. Корякина, О.Н. Хоккейная байка как жанр спортивного фанатского дискурса // Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского [Электронный ресурс] URL: http://philfak.ru/1302 (дата обращения 05.06.2017)

34. Кузнецова, В.П. Причитания в северно-русском свадебном свадебном обряде / В.П. Кузнецова – Петрозаводск : Карельский научный центр РАН, 1993. – 180 с.