Понятие о предлогах и общая характеристика их функций

Частицы речи, служащие для выражения пространственных, временных, причинных, целевых, притяжательных, ограничительных и других отношений между объектами или таких же отношений объектов к действиям, состояниям и качествам, называются предлогами. Предлоги обозначают синтаксические отношения между формами косвенных падежей имен существительных, местоимений или субстантивированных прилагательных и числительных, с одной стороны, и глаголами, именами существительными, местоимениями, прилагательными, реже наречиями, с другой стороны.

Собственное значение предлога не может проявиться вне связи с падежной формой какого-нибудь названия лица или предмета. Предлоги могут быть рассматриваемы как агглютинативные префиксы косвенного объекта. Однако в русском языке предлоги в большей своей части еще не вполне утратили лексическую отдельность и еще не стали простыми падежными префиксами, совсем лишенными способности непосредственно выражать обстоятельственные отношения.

"На место падежной формы является сочетание падежной формы с предлогом, причем это сочетание благодаря вносимому в него предлогом значению развивает, дополняет, усиливает то значение, которое принадлежало самой падежной форме" (1). Таким образом, предлог не только поддерживает и усиливает значение падежей, но и дополняет, специализирует, осложняет их в том или другом направлении. "Например, — пишет Овсянико-Куликовский, — значение "вместе", потускневшее, ставшее как бы намеком, служит в предлоге с способом выражать отношение связи, соединения, совместности, и притом чисто формальное, например: я говорил с ним, мы с ним долго спорили и т. п.; формальность этого отношения ("соединения", "совместности") яснее обнаруживается в выражениях вроде я с ним разошелся. Если бы предлог с обладал, в сочетании с творительным, тою полнотою и яркостью, какою обладает соответственное наречие, то такой оборот заключал бы в себе странное, бьющее в глаза противоречие" (2).

Однако степень формальности, отвлеченности и лексической весомости разных предлогов различна, хотя в общем значения предлогов в русском языке гораздо конкретнее, чем, например, во французском (3). Еще К. С. Аксаков правильно отметил: "Значение предлогов измеряется обыкновенно падежами: такой-то требует винительного, такой-то родительного, — и довольно: между тем как значение лежит в самих предлогах. Значение это находится в них как намек, который становится ясен только при падеже; таким образом, требуемый падеж является здесь не случайно прирожденною собственностью предлога, но есть следствие его значения" (4). "Предлог имеет значение в самом себе, и из этого значения можем мы вывести возможность употребления его с тем или другим падежом" (5).

"Должно быть определено общее значение каждого предлога, и отсюда должность (т. е. функция. — В. В.), которую отправляет он в языке, в разнообразных приложениях, иногда, по-видимому, вовсе между собою несходных" (6).

Однако различия лексических значений и грамматических функций предлогов очень велики. Внедряясь одним краем в область наречий, предлоги, с другой стороны, приближаются к "препозиционным флексиям" (выражение В. А. Богородицкого) имен существительных или к "послелогам" глагола. Теряя свои реальные, лексические значения, они становятся чистыми падежными префиксами или глагольными "приклейками" — выразителями косвенно-переходных отношений глагола (например: думать о будущем; тосковать по отце; сомневаться в чем-нибудь и т. п.) (7). В этом случае они делаются формальными, морфологическими показателями синтаксических связей глагола.

При усвоении литературного языка система употребления таких абстрактных предлогов после глаголов представляет особые трудности. Во многих случаях предлог является составным элементом неразложимого словосочетания. Связь глаголов с такими предлогами-приклейками идиоматична. Она кажется немотивированной с точки зрения живых норм синтаксиса.

Очень симптоматичны примеры неправильного употребления таких предлогов в языке рабкоров газет, приведенные в "Очерках по языку" А. Иванова и Л. Якубинского, например: "Не удивляйтесь над этим заголовком"; "О работе экскурсионной базы вы мало отметили"; "Прощать не нужно за такие вещи" (8) и т. п. Ср. типичные обмолвки современной устно-бытовой (а иногда и письменной) речи: постановили о том, указывает о том и т. п.

Интересно также указание (В. А. Добромыслова), что в языке рабочих-подростков незначителен процент употребления предложных конструкций — всего 24 % (между тем как, например, в отрывке из "Мужиков" Чехова их 47,5 %), особенно для выражения отношений косвенного объекта к существительным, прилагательным и наречиям (9).

К. С. Аксаков очень остро писал: "Предлог, уже обнаруживая в себе силу глагола и управляя именами, стоит на рубеже двух миров слова и из сферы имени переносится в сферу глагола. Принадлежа и той и другой сфере, он действует в духе глагола в первой и в духе имени во второй. Именами он управляет и с глаголами сливается" (10).

В русском языке, как и в других языках, есть предлоги слабые, "пустые", обозначающие, по крайней мере в некоторых синтаксических сочетаниях, отвлеченное, чисто грамматическое падежное отношение. Правда, в русском языке ни один предлог не достиг той грамматической абстрактности, какая свойственна слабым предлогам английского или французского языков (например, de или à) (11).

Тем не менее и в русском языке уклон к грамматикализации некоторых предлогов, к превращению их в префиксы падежей очень заметен. Например, в сочетаниях: горевать, тосковать, плакать, соскучиться, страдать, сохнуть, болеть душой с предлогом по и предложным или дательным падежом имени существительного предлог по является выражением чисто грамматического отношения падежной формы к глаголу: он лишен всякого лексического значения.

Напротив, в других случаях предлоги сохраняют всю яркость своего лексического значения и даже нередко образуют в сочетаниях с существительными обособленную синтагму, которая обнаруживает известную самостоятельность и только примыкает к другим членам предложения. Например: "Что, не ждал? — сказал Степан Аркадьевич, вылезая из саней, с комком грязи на переносице, на щеке и брови, но сияющий весельем и здоровьем" (Л. Толстой, "Анна Каренина"); "Под самыми образами на первом месте сидел с Георгием на шее, с бледным, болезненным лицом и с своим высоким лбом сливающимся с головой, Барклай-де-Толли" (Л. Толстой, "Война и мир"); "Каждый полк, в своей безмолвности и неподвижности, казался безразличным телом" (там же): "Пьер, в сосредоточенности и рассеянности своего настроения, не узнал Ростова" (там же) (12).

Любопытно, что в крестьянской и городской низовой речи нередко наблюдается синонимическое удвоение сильных предлогов, усиление одного предлога другим с синонимическими оттенками. Так, А. Меромский писал в своей брошюре о языке селькора: "Знакомясь с крестьянскими рукописями, можно заметить довольно частое употребление двойных предлогов: "В семнадцатом году Шуваев оставил свое имение и попутным ветром улетел с белыми за через границу"; "Сам не знает, для ради чего ему это надо" (13). Ср.: "Все, видишь, для ради скорости" (Островский, "Гроза"); "Не для себя ради, а для вас же, молодых, говорил" (Горький, "Мещане") (14).

Итак, русские предлоги представляют большое разнообразие грамматических типов. Крайними полюсами их являются, с одной стороны, предложные наречия и предложные словосочетания (15), а с другой — формальные, пустые предлоги — префиксы имен и послелоги глаголов.