Иногда и болезнь может вызвать очень позитивные, по-настоящему сказочные события, если к ней отнестись как к другу и понять ее назначение. Ну разве это не чудеса?

— Доктор, кругом сплошные сказки, — весело пожаловалась я на следующем приеме. — Вы мне сказки рассказываете, муж тоже вот сказочником заделался, а я так и вообще мыслю сказочными образами… Как вы думаете, это нормально?

— Да это как раз и нормально! Отклонение от нормы — это когда человек о сказках забывает и живет в суровой прозе. Вот когда ваш малыш появится — вы же не будете ему справочники читать или учебники? Нет, вы ему сказки рассказывать будете. Сначала простые, про колобка или теремок… Потом позамысловатее — про гусей-лебедей, про Кота в Сапогах… А потом и совсем уж философские — про Русалочку, например… Через сказки мамочки своих ребятишек жизни учат: как ее воспринимать, как действовать в разных обстоятельствах, и тому, что Добро всегда побеждает Зло.

— Доктор, вот я с вами как раз насчет этого поговорить хочу. Насчет Добра и Зла. После «Мешка проблем» я много размышляла и поняла, что очень боюсь за своего малыша: в мире столько зла, и я не хочу, чтобы он с ним столкнулся.

— А вы, вы сами-то с ним сталкиваетесь?

— Да постоянно! И в отношении детей — особенно. Вот я педагог, у меня в классе двадцать пять ребятишек. И знаете, мне с ними общаться и договариваться гораздо проще, чем со взрослыми! Порою думаю — это не дети «трудные», это родители «трудные», а иногда так и вообще невозможные. Знаете, от иной мамаши такой агрессией несет, что я и рассказывать-то ей о проблемах ее ребенка боюсь, ведь дома-то под горячую руку и захлестнуть отпрыска может! Знаю ведь, что некоторые родители детей за малейшую провинность или ремнем охаживают, или подзатыльниками награждают.

— Что ж, и такое бывает. Только вы подумайте: все родители когда-то сами были детьми, и у них свои родители были, а у тех — свои, и каждый воспитывал своих детей, как умел. И если несколько поколений назад возникли какие-то «перекосы» и искажения — они могли как усилиться, так и на нет сойти. В любом случае это дело поправимое. Вопрос только в том, кто примет на себя ответственность все это поправить.

— И кто же?

— Только тот, кто осознает, что такое «воспитательное наследство» ему не по нутру и он его своим деткам передавать не намерен.

А ведь многие как рассуждают? «Меня били — и ничего, вырос человеком. Значит, бить можно и нужно!» Или: «Мне родители всякие глупости запрещали, и я своим запрещать буду. Нечего потакать, пусть дома сидит и уроки учит!»

— Но они же, доктор, наверное, из лучших побуждений? И из имеющегося опыта?

— Да уж конечно, из лучших и из опыта! Только опыт нам зачем дается? Чтобы мы его преумножали и творчески перерабатывали. Если бы этого не происходило, мы бы до сих пор в каменном веке жили. «Не лезь», «не тронь», «не смей» — это означает «не пробуй новое». А какой прогресс без нового? И сколько раз во имя прогресса придется упасть, обжечься, заблудиться и новые дороги найти — словом, ошибаться и эти самые ошибки исправлять?

Опыт нам зачем дается? Чтобы мы его преумножали и творчески перерабатывали. «Не лезь», «не тронь», «не смей» — это означает «не пробуй новое». А какой прогресс без нового?

— В общем, выходит, что каждый родитель может как улучшить климат в семье, так и усугубить?

— Правильно мыслите, голубушка! Так оно и есть. Дети — наше будущее, а ответственность за наше будущее несем мы сами, причем каждый в отдельности. Так что выбирайте: или проторенными тропами идти и использовать только проверенные методы, или погрузиться в творческий процесс и учиться жизни вместе с ребенком.

— Ну, учиться-то я не боюсь, всю жизнь чему-нибудь учусь! — сообщила я. — А по творческой части у нас больше муж, но у нас с ним полное взаимопонимание, так что кое-что я у него перенимаю. Вместе творим! А будет нас трое — еще веселее процесс пойдет.

— Думаю, будет вас и трое, и четверо, и сколько захотите! Тут главное — перестать бояться, к желаниям не привязываться и постоянно идти вперед.

— А я вот поняла, что много страхов приобрела в силу своей профессии. Смотрю на семьи своих учеников — и словно на себя этот опыт примеряю. Умом понимаю, что страхи необоснованные (у нас-то все по-другому!), а сердце все равно болит.

— А знаете что, голубушка? Посоветую я вам все свои страхи и негативные впечатления в сказочной форме излагать. Раз уж у вас так со сказками дело хорошо пошло! Это очень полезное занятие — излили на бумагу, и вот оно уже не внутри вас, а во внешнем мире. А если еще и концовку хорошую придумали, так, считайте, проблема уже наполовину и разрешилась. Как вам такое лекарство?

— Замечательное лекарство, доктор! Обязательно его попробую. А от вас сегодня сказка будет?

— Обязательно! Как же я вас без волшебной пилюли отпущу? Сегодня я вам расскажу сказку про «Убежище».

УБЕЖИЩЕ

енщина увидела лес еще издалека. Ей так и рассказывали — сначала, мол, увидишь дремучий лес, дорога прямо в него упирается, и там еще на дороге будет шлагбаум с будкой… да, вон и шлагбаум, и будка — все наблюдается.

У шлагбаума прохаживался молоденький охранник в камуфляже, бравый такой, только в руках вместо автомата почему-то метла. «Стильная дамочка, видать, столичная штучка», — отметил охранник, заметив вновь прибывшую.

— Эй, парень! Эта дорога ведет в Убежище? — спросила женщина, останавливаясь у шлагбаума.

— Эта, — подтвердил «сынок». — Вы к кому?

— К кому надо. — И женщина стала обходить шлагбаум. — И вы меня не остановите, даже танками.

— Да погодите вы, — попросил охранник. — Не останавливаем мы никого. И танков у нас не водится. Мы инструкции выдаем.

— Не нуждаюсь, — гордо ответила женщина. — Сама кого хошь проинструктирую. Расскажите, куда идти, — и все.

— Туда, — махнул метлой охранник в сторону леса. — Идите ради бога. Все равно ведь за инструкциями вернетесь. Ничего, мы здесь круглосуточно. Дождемся. Метлу только возьмите!

— Да на черта мне твоя метла? — с досадой отмахнулась Столичная Штучка и нырнула в чашу.

Женщина вернулась часа через два. Вид она имела помятый и несколько обескураженный. На коже наблюдались свежие царапины от веток, к юбке прилипли репьи.

— Ну и что вы меня не предупредили, что он такой непроходимый? — накинулась она на охранника.

— Я ж говорил — сначала надо инструкции, — вздохнул охранник. — Идите сюда, в будку, я вам царапины сначала обработаю, а то мало ли что?

— Я сама, — дернулась было женщина, но самой оказалось несподручно, и она дала смазать ссадины какой-то мазью.

В будке было чистенько и уютно, и даже стояли два удобных кресла — очевидно, для посетителей.

— Выпейте, это чай на травах, он силы восстанавливает, — подал ей охранник дымящуюся кружку.

Женщина неодобрительно посмотрела на парня, но кружку взяла. Чай и правда оказался хорош — вроде и бодрил, и успокаивал одновременно.

— У вас кто там, в Убежище? — участливо спросил охранник.

— Сын. С семьей, — чуть помедлив, ответила женщина. — С женой и двумя малышами.

— Давно?

— Уж скоро два года, — голос женщины чуть дрогнул.

— А про Убежище от кого узнали?

— Подруга моя… У нее дочь там жила. Долго, почти десять лет. Она ее нашла — и вернула. Ничего, сейчас все хорошо у них.

— Это хорошо, что хорошо… Что вы знаете про Убежище?

— Что знаю? Ну, это место такое, куда дети от родителей убегают. Труднодоступное… Дойти туда нелегко, но можно. И вернуть своих домой — тоже можно. Вот, пожалуй, и все.

— Негусто… Ну да ладно. На то и Убежище, чтобы скрываться от любопытных глаз.

— Это вы про меня так? — возмутилась женщина. — да как вы смеете! Какие я вам «любопытные глаза»??? Я — мать! Я эту сволочь выносила, в муках родила, кормила, поила, растила, кусок недоедала, а он — в Убежище!

— Мамаша, а если бы вас кто-нибудь называл сволочью, да еще кучу претензий предъявлял, вы бы к нему стремились? — спросил охранник.

— Ничего страшного! От матери и стерпеть можно! Не убудет!

— Убудет, — твердо сказал охранник и посмотрел ей в глаза так, что она поперхнулась на полуслове. — С каждым унижением у человека убывает частичка его достоинства.

— Достоинства! — фыркнула женщина. — Знаете, что мужики достоинством называют?

— Знаю, — спокойно кивнул охранник. — Вы правильно понимаете. Когда женщина унижает мужчину, она вроде как кастрирует его. Даже если мать. Нет, особенно — если мать. Это так.

— Что несешь-то, мальчик? — насмешливо бросила Мать. — Неужели я свое дитя вот этими руками… того! Ну что ты там сказал… да он, если хочешь знать, единственный мужчина, кого я в жизни любила! Остальные для меня — так, серая масса, шелупонь, прах! Все они — слабаки, предатели и мерзавцы.

— А ваш сын — тоже мужчина, между прочим, — заметил охранник. — Хоть и любимый… Это и про него вы сейчас вот так: «Серая масса, шелупонь, предатель, мерзавец и слабак».

— Никогда я ему такого не говорила! — взвилась женщина.

— Об этом говорить не надо, — тихо сказал охранник. — Это так чувствуется, без слов. Вокруг вас такая аура витает… недоверия к мужчинам.

— А чего им верить? Чего я от них хорошего видела? Да глаза бы мои на них не смотрели.

— Так сбылось ваше желание. Сын — в Убежище. Вы его не видите. Чего ж пришли?

— Пусть он мне отлает свой сыновний долг! Это — его святая обязанность!

— Так… Сколько он вам задолжал и чего? Говорите, я запишу и передам.

— Он мне жизнь задолжал! — взвыла женщина. — Я на него всю жизнь положила, а он… Предатель, такой же, как все!

— Жизнь, говорите? — сказал охранник. — Стало быть, жизнь за жизнь… Круто задолжал, мамаша… А вы его, стало быть, на счетчик поставили?

— А хоть бы и так! — запальчиво сказала женщина. — И я до него все равно доберусь!

— Это вряд ли, — покачал головой охранник. — Убежище — надежная штука. Если сам не выйдет, никогда вы до него не доберетесь. Лес не пропустит. Ну, вы уж, судя по ранениям, и сами поняли…

— Изверг! Палач! Убийца! — заголосила женщина, царапая подлокотники кресла. — Все вы такие! Все! Я — мать, значит, я права! Это еще Горький сказал!

— Да я ж не спорю, — пожал плечами охранник. — Горький, он, конечно, классик и все такое… Только жизнь, она тоже свои поправки вносит. Каждый, знаете ли, в своем праве. Вы — долги требовать. Он — в Убежище скрываться. Жить-то охота, да? Каждому свое.

Дверь будки скрипнула. На пороге появилась еще одна женщина — постарше, попроще.

— Здравствуйте… Мне бы в Убежище попасть.

— Здравствуйте, мамаша, — вежливо отозвался охранник. — Вы к кому там?

— Сын у меня… С семьей, — стыдливо призналась женщина.

— Давно?

— Да уж два года почти…

— Про Убежище что-нибудь знаете?

— Да много что знаю, сыночек. Я ж не просто так сюда шла, готовилась, людей поспрошала… Сама думала много, жизнь свою перетряхивала. Свой путь к Убежищу искала…

— А что у вас случилось, что сын в Убежище спрятался?

— Да я, сыночек, сама его туда загнала, своими руками. Заботой своей чрезмерной. Он же у меня один рос — ну, я на него надышаться не могла. Все хотелось его уберечь, поддержать, на путь истинный наставить. Уж я его хоть любила, но в строгости держала, и уроки проверяла, и в свободное время присматривала, чтобы, значит, не встряпался никуда.

— Выходит, вы каждый шаг его контролировали? — подала голос Столичная Штучка.

— Ну, не то чтобы так, но пилила, конечно. Он у меня хороший мальчик вырос, уважительный. Но вот взрослеть стал — и я вроде как лишняя оказалась. А мне-то обидно! Мне ж хотелось ему всегда нужной быть. А он все «сам» да «сам».

— И что, что вы сделали? — живо заинтересовалась Штучка.

— Решила, что надо быть еще нужнее! Появилась у него жена — я стала и ее опекать. Все время им подсказывала, что лучше, да как надо. Ох, и надоела я им, наверное, со своими советами! Они со мной совсем недолго пожили — стали квартиру снимать. А я и туда — то еду, то звоню! Если не знаю, где они сейчас и что делают, — так на сердце неспокойно.

— Да, я вас понимаю, — сочувственно сказал охранник. — Если у вас сын как свет в окошке, так без него вроде и темно, да?

— Ой, правду говоришь! — обрадовалась женщина. — А как в глазах потемнеет — я сразу болеть начинаю. И звоню ему: приезжай, мол, спасай старуху-мать. Он все бросит, приедет — мне сразу и лучше.

— Неужели вот так все сразу бросал? — восхитилась Штучка.

— Бросал… Пока его самого молодая жена не бросила. «Извини, — говорит, — но ты женат на своей маме, и мне с ней не тягаться». В общем, разошлись. Я, конечно, переживала, но не понимала тогда, что здесь и моей вины чуть не половина… Не дала я им семью крепкую создать, все время клином вбивалась.

— А что потом было? — спросил охранник.

— А потом он с другой девушкой познакомился. Ну, я обрадовалась: внуков-то ой как хотелось! И опять кинулась их семью по своему понятию строить, порядки устанавливать. О-о-о-ох… не могу…

— И тогда ваш сын ушел в Убежище? — помог ей охранник.

— Ушел… Все ушли. И внуков увели. Одна я осталась, совсем одна.

— Ох и обиделись, наверное?! — предположила Столичная Штучка.

— Поначалу — да, а как же… Очень обиделась! Прямо-таки смертельно. А потом думаю — ну помру я, и никто обо мне не вспомнит, и на могилку не прилет. Что толку помирать? Может, лучше все-таки подумать — что я не так делала? Почему сыну пришлось Убежище искать?

— И что, додумались?

— Додумалась. И люди добрые помогли. Теперь я знаю, что даже мать родная может захватчиком стать, если границы постоянно нарушает. Чужая семья — государство суверенное. Надо уважать.

— Но он же сын вам! Он вам по гроб жизни обязан! — возмутилась Штучка.

— Нет, милая. Не хочу никаких «гробов жизни» — ни ему, ни себе. Пусть просто жизнь будет! У них — своя, у меня — своя, а встречаться будем, когда сердце попросит, и по обоюдному согласию.

— Правильно решили, мамаша, — снова одобрил охранник. — Когда по зову сердца — оно ведь всем в радость.

— А про то, что обязан… Он же меня не просил его рожать, я сама так решила — для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена. Хоть и пыталась. Но теперь — ни за что не стану. Вот решила пойти, повиниться. Может, поймут.

Он же меня не просил его рожать, я сама так решила — для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена.

— Обязательно поймут, мамаша! — горячо пообещал охранник. — Вот увидите! Пойдем-те, я вам метлу дам.

— А зачем метлу-то?

— А как по лесу пойдете, вы перед собой ею метите. Она все преграды сметет и мысли плохие как поганой метлой выметет. Не заметите, как до Убежища доберетесь.

— А мне чего метлу сразу не дал? — обиделась первая мамаша.

— Так вы ж от инструкций отказались! — удивился охранник. — Кто ж вам виноват?

— А я возьму чего ж от возможностей отказываться? — рассудила вторая мамаша.

— А если ваш сын с вами и разговаривать не захочет? — засомневалась Столичная Штучка. — Все ж таки столько времени прошло, столько обид…

— И такое может быть, — спокойно ответила ей женщина. — Только я готова. Если надо будет, еще приду и еще. Объяснюсь, повинюсь. А если не захочет — ну что ж, значит, так тому и быть: Лишь бы он был счастлив!

— Ну, пойдемте, а то скоро вечер, а вам еще по лесу идти, — поторопил охранник. — А вы, дамочка, еще к Убежищу пойдете? Может, и вам метлу дать?

— Нет. Если только улететь на ней, — неуверенно улыбнулась Штучка. — Я домой пойду. Кое-что поняла, надо обдумать. Рано мне к Убежищу, я так полагаю…

…Охранник провожал взглядом двух женщин — одну попроще, постарше, с метлой наперевес, отважно идущую исправлять свои ошибки. Другую — Столичную Штучку, у которой лоску и амбиций заметно поубавилось, зато задумчивость в глазах появилась, а это — хороший знак…

А в Убежище тем временем дежурный кричал:

— Эй, народ! Вы там Витьке перелайте! К нему маманя идет! С метлой! По чистой дороге!

И все радовались, потому что даже в Убежище все, каждый час и каждую минутку, втайне ждут, что однажды придут родители, и наконец-то они сумеют поговорить и понять друг друга, и можно будет обнять и сказать заветные слова: «Мама, нам тебя так не хватало!»

ЧУДО ШЕСТНАДЦАТОЕ

Сказка про Убежище заставила меня крепко призадуматься.

Действительно, оставлять ребенка без внимания нельзя, иначе он начнет болезнями или разными выходками его вымогать, но и вмешиваться без нужды не следует — а то ребенок будет отгораживаться и заборы возводить. Стало быть, опять надо искать золотую серединку. Ой, недаром Сказочный Доктор все время повторяет, что умный родитель детей не воспитывает, а взращивает.

— Не дрессировщик, а садовник! — это он так определяет роль родителя. — Первый вынуждает к определенным действиям политикой кнута и пряника, а второй — тщательным уходом и заботой. Конечно, садовнику приходится результатов дольше ждать, но ради такой благородной цели, как взращивание, стоит и потерпеть.

Не дрессировщик, а садовник! Первый вынуждает к определенным действиям кнутом и пряником, а второй — тщательным уходом и заботой. Конечно, садовнику приходится результатов дольше ждать, но ради такой благородной цели стоит и потерпеть.

Да, и мне садовницей как-то больше нравится быть, чем дрессировщицей. Видела я таких «дрессированных» детишек. С виду — сама благопристойность, но бывают с ними такие всплески, что как с цепи сорвались. Да что там «как»? Получается, действительно — с цепи… А если родители ребенком манипулировали, стало быть, и он такой же способ поведения усвоит и потом будет родителями манипулировать, мало не покажется. Дети, они же всегда родительское наследство приумножают, так что и тут — не исключение.

Кстати, сестрица моя… Вот уж манипуляторша! Она и в семье всеми крутить умудрялась, всегда своего добивалась, я так не могла. А теперь бывшим мужем крутит, только шум стоит. Но в эту интригу и сынишка их включен, вот что плохо… Он у них как заложник, ей-богу!

Подумала я про своего племянника малолетнего, и сразу настроение у меня испортилось. Вроде вся ситуация как на ладошке, а чем помочь — не знаю. Ну, тут я вспомнила, что я теперь вроде как сказочницей заделалась, чего бы не написать сказку? Изложу-ка я всю их ситуацию, как мне она видится, а счастливая концовка сама собой напишется. Но, против ожиданий, получилось у меня вот что…

ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ

утник стоял и озадаченно рассматривал представшую перед ним контрольно-следовую полосу, ряд столбиков, уходящих влево и вправо, и колючую проволоку, натянутую между ними. Было очень похоже на границу, хотя никаких границ в этом месте вроде не предполагалось. Путник двинулся было вперед, но далеко не ушел.

— Стой! Кто идет? — грозно окликнул его мужественный голос из-за ближайшего пышного куста сирени.

— Свои, — осторожно отозвался Путник, приостановившись.

— Свои дома сидят, — недовольно ответил тот же голос.

— А я вот тоже свой, только путешествовать люблю, — миролюбиво отозвался Путник. — Да ты не беспокойся, друг, я же так, транзитом. Пройду быстренько — только вы меня и видали. А тут что, охраняемая территория, что ли?

— Еще как охраняемая. Частная территория. Граница тут проходит, понимаешь? — проинформировал голос.

— А какого государства?

— Суверенного и автономного. Моего!

— Ого! Круто. И армия имеется? — поинтересовался Путник. — Десант, пехота, артиллерия, погранцы?

— Ограниченный контингент, — чуть помедлив, нехотя признался голос.

— И какова численность? — продолжил расспросы Путник.

— А ты, часом, не шпион? — подозрительно спросил голос. — Высматриваешь, вынюхиваешь… Не засланный ли ты к нам?

— Да ты что, какой я шпион? Я путник, — засмеялся тот. — Меня, бывает, посылают, но чтобы засылать… Нет, не шпион я.

Путник сделал шаг вперед и тут же остановился, потому что голос завопил:

— Стой! Стрелять буду!

Путник оценил проявившиеся истерические нотки и послушно остановился.

— Да чего же ты такой нервный? — удивился Путник. — Все, все, стою! Расслабься!

— Ага, расслабишься тут, — пожаловался голос. — Только бдительность потеряешь, а она уже тут как тут. Как будто ждет. Лезет и лезет!

— Кто она-то? — спросил Путник.

— Да нарушительница же! — раздраженно воскликнул голос. — Слышь, у тебя закурить не найдется?

— Найдется. Ты только вылезай из засады, посидим, покурим вместе.

— А вдруг она в это время и полезет? — засомневался голос.

— Не дрейфь, братан, нас теперь двое, отобьемся как-нибудь, — пообещал Путник.

— Ну ладно, — через непродолжительное время решился незримый «братан». — Ты только сделай пару шагов назад, а то вдруг ты все же вражеский лазутчик?

— Да не лазутчик я, — вновь отбоярился Путник. Но все же отошел. — Все, ты ж видишь, оружия нет, душа нараспашку, руки над головой — выходи, не бойся.

Из-за куста вышел мужчина лет тридцати: вид настороженный, взгляд пристальный, в руках — рогатка. Одет он был в тренировочные штаны и камуфляжную майку, на голове — пижонская бейсболка с прикрепленными для маскировки ветками.

— Ополченец, что ли? — окинул его взглядом Путник. — Или это в регулярных войсках послабление с формой вышло?

— Да у нас тут по-домашнему, — уклончиво ответил странный пограничник. — Чего насчет закурить-то?

Вскоре оба уже сидели и дымили, приглядываясь друг к другу.

— Куда шел-то? — первым нарушил молчание страж границы.

— Куда глаза глядят! Хожу вот, жизнь изучаю, — охотно откликнулся Путник.

— А с какой целью?

— С целью сбора и передачи знаний и обмена опытом. Люблю, понимаешь ли, делиться!

— Делиться, значит, любишь… — задумчиво произнес пограничник.

— Ну да. Можно сказать, в голове у меня большая энциклопедия полезных советов, — весело сказал Путник.

— Советов, говоришь… — еще больше призадумался суровый воин. — И всем советуешь?

— Всем, кто хочет слушать. Служивый, а ты мне вот что скажи: куда я забрел-то? А то вдруг ненароком сунусь не туда, а ты по мне шарахнешь со всей дури. У тебя вон оружие имеется. — И он кивнул на рогатку.

— Оружие! — горько усмехнулся страж границы и бросил рогатку наземь. — Да супротив нее любое оружие — фикция одна. Она найдет как достать. Все время умудряется сквозь кордоны просочиться.

— Да кто она-то? — в очередной раз спросил заинтригованный Путник. — Что за напасть такая?

— То-то и напасть, — судорожно вздохнул камуфляжный. — Бывшая моя, вот что за напасть. В прошлом — жена, а теперь вот — захватчица и злостная нарушительница.

— Что, по-плохому расстались? — сочувственно спросил Путник.

— Да лучше бы по-плохому! — вскинулся пограничник. — Поругались бы, и каждый — в свою жизнь. А мы по-цивилизованному. Что называется, «остались друзьями». То есть я сам не понимаю, разошлись мы или нет.

— Живете под одной крышей никак?

— Не, под разными. У меня уже другая семья. Но ей это по фигу, ее в моей жизни вроде как не меньше, а еще больше стало.

— Это как так?

— Ну как? Постоянно границы нарушает, вот как! Лезет на мою территорию, — пожаловался незадачливый защитник суверенного государства. — Ни днем ни ночью расслабиться не могу. Все время жду: вот сейчас телефон зазвонит.

— Да-а-а-а… А ты ей правила свои обозначал?

— Обозначал, конечно! — оживился воин. — Так она не учитывает! Она все слышит так, как ей надо, а делает, как считает нужным, остальное — побоку. И раньше было так же, когда еще вместе жили. В общем, после развода еще хуже достает.

— Если достает, значит, хочет тебя видеть, — предположил Путник.

— Да это-то ясно, — уныло махнул рукой страж границы. — Да только меня-то она не спрашивает, хочу ли я ее видеть. Мне бы отдохнуть от этих «дружеских отношений». А она звонит и звонит…

— Любит, наверное?

— Какое «любит»? — почти взвыл камуфляжный. — Разве так любят? Она ж меня, как волка, флажками обложила.

— А ты так и норовишь махнуть через флажки, на волю…

— Да вот вроде махнул уже. А воли не чувствую. Все время приходится бдить, чтобы границу не нарушала! От телефона уже шарахаюсь…

— А зачем разговариваешь?

— Так у нее пароль! — в отчаянии махнул рукой страж.

— Какой такой пароль?

— Пароль «дети», отзыв — «отец», — объяснил воин. — Она мне про детей звонит. Дети же с ней остались, ну она меня и давай подтягивать, вроде как «детям нужен отец».

— А что, не нужен? — спросил Путник. — Или ты их не любишь?

— Да люблю, люблю. И не отказываюсь. Только вот знаешь, честно тебе скажу: нутром чую, что они для нее как повод. Ну, чтобы мне позвонить. Или написать. А меня прямо с души воротит. А что она меня за китайского болванчика держит? Ну, я и уклоняюсь, как могу. Детей, конечно, жаль. Но вырастут — поймут. Я им объясню.

— Если они к тому времени захотят тебя слушать, — заметил Путник.

— Да я понимаю, — увял пограничник. — Только все равно: ну не могу я! Достала она меня. Я ведь новую жизнь начал, другую семью завел, отношения строю, то-се. А она врывается, как к себе домой. Моя новая напрягается: чего, мол, ей, какого рожна? А я что объяснять должен? Скажи, мне это надо?

— Тебе виднее, — неопределенно отозвался Путник.

— Тут случай был — ва-аще! В шесть тридцать телефон заверещал, прикинь? Глянул — она, блин! Ей по фигу, какие у меня дела, может, занят, может, сплю еще. Она только свои идеи признает. А на мои реалии ей плевать.

— Какой-то ты чересчур нервный, братан, — усмехнулся Путник. — Для погранвойск — так просто белобилетник. Ты что ж, поэтому столбы поставил и колючей проволокой обложился?

— Ну! А что еще делать, если только расслабишься, а она уже вторглась? И такая вся невинная, воздушная, глазками наивно так луп-луп… «Я же, мол, из лучших побуждений, не для себя, для детей!» А я получаюсь монстр и нерадивый отец.

— А ты радивый? — задал наводящий вопрос Путник. — Помогаешь, участвуешь, воспитываешь?

— Да какое там… — повесил голову воин. — Я же, получается, ее избегаю, так и их тоже. Вроде как дети заложниками оказались.

— Когда военные действия разворачиваются, в заложниках всегда оказываются те, кто слабее, — в упор глянул на него Путник. — Ты ж мужик! Найди выход!

— Мне бы отдохнуть. Подумать, осмотреться… — тоскливо сказал защитник границы, глядя в сторону. — В себя прийти. Если б она на меня не давила! Когда она давит и требует, мне все наперекор делать хочется. Назло! И чтобы граница на замке!

— Ну, удачи тебе, — сказал Путник, поднимаясь с травы. — Держи свою рогатку. Похоже, ты с ней расстаться пока не готов. Отстреливайся! А мне пора.

…Путник шел вдоль границы и высматривал женщину, которая обязательно должна была появиться. «Я ее дождусь и поговорю, — думал Путник. — Ведь кто-то должен первым прекратить эту глупую войнушку! Я ей объясню, что границы появляются, когда есть угроза вторжения. А когда все уважают суверенитет, границы ни к чему.

И что надо просто отойти, исчезнуть. Тогда со временем и границы откроются, и международный туризм начнется».

Он ей расскажет, и она поймет. Ведь кто-то же должен вести себя как взрослый!

А у контрольно-следовой полосы, под кустом сирени, сидел усталый пограничник, мрачно вертя в руках то грозную рогатку, то пока молчащий телефон. Думы его были невеселые. Путник заронил в его душу зерно сомнения, и ему было неуютно. Он думал о маленьких заложниках большой войны, в которой непонятно было, кто пострадавшая сторона.

Граница все еще была на замке.

ЧУДО СЕМНАДЦАТОЕ

— Доктор, а почему не у всех сказок счастливый конец получается? — спрашиваю. — Я-то хотела, чтобы все было хорошо, и все помирились, и границы открылись… Но не получилось у меня, враньем это было бы! Наверное, я плохая сказочница?

— Наоборот, очень хорошая вы сказочница, просто замечательная! Дело в том, что писали вы сказку по реальным событиям, и сейчас ситуация именно в этой стадии находится. Что толку сочинять счастливый конец, если дорожка пока еще вьется и до конца ой как далеко?

— А я думала, настоящие сказочники всегда могут счастливый конец придумать!

— Настоящие сказочники ничего не придумывают, они просто как бы видят возможные пути. Ну, как «Налево пойдешь…», «Направо пойдешь…».

— Ага, это получается, сказка как бы направление задает, да?

— Совершенно верно! И вы как раз своей сказкой такое направление задали. Вот сейчас она проявится в реальности, плотность набирать начнет. Глядишь, через какое-то время и задумаются ее герои, как им жить и что делать…

— Хорошо бы, доктор! Вы себе просто не представляете, как мне ребятишек жалко! Взрослые не могут сами отношения построить, а детям приходится расхлебывать. Нет, не понимаю я этого! Да разве можно, чтобы детки, эти невинные крошки, чистые ангельские души, страдали???

У меня даже слезы на глазах выступили, до того я разволновалась. А доктор на меня глянул, прищурившись, и говорит:

— Эге, матушка, да мы, похоже, еще одно препятствие на пути к материнству обнаружили!

— Препятствие? Еще одно? Какое???

— Идеализацию детей — вот что мы можем наблюдать в вашем случае!

— Это как же, доктор, что за идеализация такая?

— Вам кажется, что если речь идет о ребенке, то Вселенная должна создать ему прямо-таки парниковые условия! Чтобы его ничего не волновало, не тревожило, не выводило из состояния безмятежного счастья, так?

— Да конечно же, доктор! А то иной раз посмотришь, как дети страдают, и поневоле думаешь: если родители так с ним поступают, зачем его рожали???

— Опять мы вернулись к вашей теме «Уж лучше бы не родиться!». Вы, моя дорогая, очень терпеливы к боли в отношении себя, но не можете перенести, если ребенку больно. Вон, смотрите, как разволновались, чуть не плачете. И покраснели, и руками машете…

— Ой, и правда. — Я смутилась и руки в карманы засунула, чтобы не махали. — Не могу спокойно на такие темы разговаривать. В голове прямо кипеть и булькать все начинает, словно там суп варится.

— Ну, так давайте я еще перчику в этот супчик добавлю. Послушайте одну короткую историю и скажите, что вы обо всем этом думаете.

ПИСЬМО ДЕДУ МОРОЗУ

аленький, но очень серьезный мальчик по имени Максим, высунув кончик языка, старательно писал письмо. «Дорогой Дедушка Мороз! Я хотел заказать тебе велосипед, но передумал. У меня личные проблемы. У нас в семье произошел развод. Это очень плохо, потому что папа теперь с нами не живет. Мама сказала, что ничего страшного, так бывает. Только я не хочу, чтобы так бывало. Я сейчас живу с мамой. Она очень хорошая. Только папа тоже очень хороший. Я их обоих люблю. Я еще не умею любить кого-то больше, а кого-то меньше. Может, научусь, когда вырасту? Я их одинаково люблю, сильно-сильно, до неба. Когда я живу с мамой, мне хочется к папе. Мне его не хватает. Он сильный! И он меня учил разным разностям. Которые мужчине в жизни пригодятся. А мама это не умеет, потому что она женщина. Она меня любит, и от нее тепло. А от папы — сила. Мне нужно и то, и то. Иногда мне кажется, что я разрываюсь. Хорошо бы, если бы я умел раз-дво-ять-ся! Тогда мы жили бы один с мамой, а один с папой, а потом менялись бы местами. И всем было бы хорошо. Раньше мама и папа друг с другом водились, и я с ними водился. А потом случился этот… раз-вод. И теперь они не водятся. Папа сначала звонил нам часто, а потом стал редко, потому что мамочка каждый раз расстраивается. Она виду не показывает, но я же вижу! И папа, наверное, тоже… Поэтому и не звонит… А может, он просто нас разлюбил? Если бы я жил с ним, я бы рассказал ему, что мамочка хорошая и она не виновата. Наверное, это я виноват, что случился развод. Если бы я был хорошим, они бы вместе радовались, что я у них есть, и никогда бы не поссорились! Только я пока не знаю, что я такого сделал? Может быть, когда мы с папой пошли гулять и я в лужу нечаянно залез? Или еще я горшок разбил, и цветок сломался. Мама тогда очень расстроилась… А папу отругала, что он за мной недоглядел. Дорогой Дедушка Мороз! Пожалуйста, подари моей маме на Новый год три таких цветка, или даже два! А я вырасту, заработаю много денюжков и куплю ей много-много горшков, чтобы она обрадовалась! И папу простила… Мне так плохо без него, Дедушка! Раньше я был посерединке, а теперь мне страшно, потому что с одной стороны мама, а с другой пусто… А вдруг на нас нападет кто-нибудь? А я еще маленький… Вот если бы папа был, он бы им задал! Дорогой Дедушка Мороз! Я тебе обещаю, что долго-долго не буду просить у тебя ничего! Только сделай так, чтобы все было хорошо! И чтобы у меня и мама, и папа были. Пока я не разорвался…»

В комнату вошла мама и спросила:

— Чем это ты так увлекся, Максимка?

— Пишу письмо Деду Морозу, — серьезно ответил малыш, пряча листочек за спину.

— Молодец! А что ты у него просишь?

— Да так… Велосипед, — уклончиво ответил Максим.

— А я тебе там мороженое принесла. Твое любимое! На кухне, на столе. Хочешь?

— Где-е-е-е? — И Максимка кинулся на кухню, обронив листочек.

Мама развернула его и улыбнулась. Весь листочек был старательно исписан разноцветными каракулями — для детеныша неполных пяти лет вовсе даже и неплохо. Она положила листочек на стол и пошла на кухню. Максим радостно уплетал мороженое и выглядел вполне довольным.

— Мам, я если Деду Морозу письмо отправить, желание сбудется?

— Сбудется, родной. Обязательно сбудется, — пообещала мама.

«Лапка моя любимая, как хорошо, что хоть ты у меня есть, ну конечно же, Дед Мороз подарит тебе велосипед», — подумала она.

«И мы снова все будем вместе! Мама, папа и я», — подумал он.

В этот миг оба были счастливы.

— Ну что ж, я повторяю свой вопрос: что вы обо всем этом думаете? — говорит доктор и смотрит на меня испытующе.

— А что тут думать можно? Безответственные родители у этого Максимки, вот что! Ну ладно, разошлись, это бывает, куда деваться, но о ребенке-то подумать должны были! Чтобы он не чувствовал себя обделенным! Он же ни в чем не виноват!!!

— А тут, как я считаю, ваша детская травма проявилась, ведь ваши родители тоже расстались. Наверное, вы, как и этот мальчик, тоже на себя вину за их развод приняли?

— Да! Было такое. Конечно, винила себя, что раз папа от меня ушел, значит, я была плохая. Но сейчас-то я понимаю, что это взрослые проблемы, ребенок тут ни при чем… Но почему, почему взрослые делают детям больно??? Заставляют их участвовать в каких-то взрослых сценариях, в жестоких играх, где дети в роли жертв выступают!

— А вы попробуйте представить, что эти дети заранее согласились участвовать в таких вот жестоких играх и играть свои роли в этих самых сценариях. Добровольно согласились, знали, на что шли!

— Да откуда же им, доктор, знать? Это ж младенцы!

— Тела — младенческие, новенькие, это да! А души… Души могут быть куда старше, чем Родительские, не один раз уже на земле побывшие и накопившие немало самого разного опыта. В том числе и негативного. И все эти программы начнут работать, включаться одна за другой с того момента, когда человек появится на свет. Понимаете, что я вам хочу сказать?

— Не очень.

— Хорошо, давайте так попробуем. Вы в каждом ребенке ангела видите, так?

— Да они и есть маленькие ангелочки!

— А вы попробуйте увидеть за ангельским обликом человека. Небесное существо, которое приходит сюда переживать человеческий опыт, во всем его многообразии, играть в грандиозном спектакле под названием «Жизнь». А жизнь в парниковых условиях происходить не может, в ней бывают и сезоны разные, и стихии порою буйствуют, и жара, и холод, и вредители всякие. Только так душа и может закалиться!

А вы попробуйте увидеть за ангельским обликом человека. Существо, которое приходит сюда переживать человеческий опыт, играть в грандиозном спектакле под названием «Жизнь». А жизнь в парниковых условиях происходить не может, в ней бывают и сезоны разные, и стихии порою буйствуют, и жара, и холод, и вредители всякие. Только так душа может закалиться!

— Не могу я пока. Перед глазами — крошка беспомощная, малыш, несмышленыш…

— А вы, голубушка, сейчас домой идите, а в следующий раз продолжим этот разговор. Вам понадобится время, чтобы научиться видеть в маленьком человечке Человека, и не когда он совершеннолетия достигнет, а с самого первого его вздоха. Тогда у вас сразу начнут уважительные отношения складываться, и будет для вас материнство событием не сложным и тревожным, а радостным и интересным. До встречи, и счастливых осознаний!

Прямо вам скажу: в тот раз я Сказочного Доктора не поняла, не услышала. Вроде все слова по отдельности понятны, а вместе — абракадабра какая-то. Я сначала пыталась размышлять над тем, что узнала, понять как-то, а потом разозлилась и бросила свои попытки. И хорошо сделала! Потому что ответ пришел в самом скором времени и опять же от Сказочного Доктора. Только уж в тот раз я все как есть поняла, и даже немножко больше…

ЧУДО ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Когда чудес ждешь — они обязательно случаются! А сегодня — так даже два! Во-первых, мой доктор сообщил, что миома моя дорогая значительно уменьшилась в размерах. Значительно! Для меня это известие явилось полной неожиданностью. Я тут со своими сказками, снами, озарениями и прочими занятиями про нее уже и подзабыла — она сама по себе, я сама по себе.

— И правильно: когда что-то не получает питания, ему только и остается, что самоликвидироваться, — прокомментировал довольный донельзя доктор. — Вы перестали питать свою миому, и она правильно поняла этот намек!

— Да, похоже, миома моя в прошлое уходит, некогда мне ее подпитывать. Я теперь свою корневую систему активно восстанавливаю, — похвасталась я. — Все и всех прощаю и отпускаю! И знаете, что самое интересное? Я дышать по-другому стала! Словно раньше вполсилы это делала, а теперь вот второе дыхание открылось. Чудеса, да?

— Чудеса, потому что вы и сами чудесная, — доктор мне отвечает. — Каков поп — таков и приход, как наши предки говаривали.

— Ох, приход так приход, — смеюсь я. — Счастье ко мне пришло, вот что!

— А сейчас еще больше счастья станет, потому что мы с вами дальше двинемся, — говорит доктор. — Я для вас одну необыкновенную сказку приготовил. Как, готовы к сказочной жизни?

— Всегда готова, — обрадовалась я. — Она у меня теперь на самом деле сказочная…

— Ну, она у вас только начинается… Например, сегодня вас ожидает небольшое чудо. Пришла пора вам узнать, откуда берутся дети.

— Пффф… А то я не знаю! — фыркнула я: думала, шутит доктор. — Сейчас любой третьеклассник может вам авторитетно рассказать, откуда дети берутся.

— К сожалению, и многие взрослые знают не больше третьеклассника. А между тем, как мы с вами уже выяснили, родительство — сложная наука, и постигать ее нужно вдумчиво, долго — всю жизнь, причем с самых азов!

— Ну ладно, доктор, давайте с азов, — говорю я ему, а сама думаю: «Ох, нужны мне эти самые азы, я их и так назубок знаю…»

Родительство — сложная наука, и постигать ее нужно вдумчиво, долго — всю жизнь, причем с самых азов!

Но дальше началось такое, что я обо всем на свете забыла! Вот ведь настроишь себе ожиданий, а жизнь преподносит такие сюрпризы, что ты себе и представить не мог!

— Как вы думаете, где находятся дети до того, как воплощаются на Земле? — с этого вопроса он начал свою лекцию.

— Нигде не находятся, их же еще нету, — уверенно сказала я. — Ну, может быть, в генах родителей?

— В какой-то мере вы правы, — кивнул доктор. — Но именно — в какой-то мере! Я вам хочу предложить одну гипотезу, совершенно сказочную, но, на мой взгляд, очень вероятную.

Я к его «сказочным гипотезам» уже привыкла и возражать не стала. Ладно, послушаем еще одну…

— Тело ребеночка действительно начинает строиться в животе у мамы только после оплодотворения яйцеклетки. Но мы не есть наше тело! Тело — это оболочка, она растет и видоизменяется вместе с нами.

А вот то, что находится внутри…

— Органы, что ли? — не поняла я.

— Да нет, не органы. То, что делает нас Уникальной Личностью. Душа. Дух. Сущность. Назовите как хотите! То, что определяет, каким будет человек, какой жизненный путь ему предстоит пройти. Ведь все это закладывается задолго до рождения!

— Что-то не верится, — сказала я. — Как это — «до рождения»? Душа — это потом будет, от воспитания. Ребенок — это чистый лист, на котором я как родитель могу написать все, что угодно.

— Но если так, тогда скажите, почему же так часто между родителями и детьми возникают конфликты? Вы на этом «чистом листе» пишете, стараетесь, а он сопротивляется и даже бунтует. А иной раз такие «письмена» вылезают, что родители просто в шоке: откуда это, они же совсем другого добивались?

Я примолкла и задумалась: действительно, странно…

— Если принять теорию «чистого листа», то и говорить-то не о чем. Но вот если допустить гипотезу, что ребенок пришел в этот мир, чтобы выполнить определенные задачи, со своими с уже заложенными программами, которые «проснутся» в свое время и будут определять вехи его жизненного пути… Тут есть простор для творчества — как со стороны ребенка, так и со стороны родителей!

А я сразу свой сон вспомнила, когда я с ангелами общалась.

— А еще у ребенка базовые установки имеются, из предыдущего опыта! — брякнула я.

— Совершенно верно, — с уважением глянул на меня Сказочный Доктор. — Такое действительно наблюдается. И внимательные, вдумчивые мамочки подмечают особенности ребенка и стараются ему помочь. Желаемые качества — поддерживают и развивают, нежелательные — корректируют. Но тут важно понимать, что ваш малыш — вовсе не «чистый лист», а целая книга. Можно сказать, Учебник Жизни для родителей! А сказка, которую я вам хочу рассказать, будет как бы введением в этот учебник.

ДЕТСКИЙ САД

а Небесах есть разные слои. Самый чудесный из них — Седьмое Небо. Вообще-то, это курортный слой, где Ангелы проводят отпуск и выходные. Там полная нирвана и виды неземной, то есть совершенно небесной, красоты. И есть на Седьмом Небе такой особенный уголок, который называют «Детский Сад». Это место, где Души, которым предстоит воплотиться на Земле, проходят курс подготовки. Понятно, почему Детский Сад разместили именно в этом слое: Душам предстоят на Земле разные испытания, и им надо набраться сил и хорошенько отдохнуть.

Молодой Ангел, только что закончивший Академию Ангелов, стоял у Врат Детского Сада и ждал, пока его пропустят внутрь. Ангел был совсем свеженький, лучезарный, и оперение его было такими белоснежным, что вызывало умиление. Он стоял возле сторожевого облачка, которое служило входом, и в нетерпении потряхивал крыльями. Наверное, так переминался бы с ноги на ногу земной человек.

Наконец из облачка высунулась физиономия другого Ангела.

— Давай, залетай! Работы невпроворот, а он завис тут! — пригласил его местный.

Ангел аккуратно вошел в облачко и оказался на Той Стороне — в Детском Саду.

— Ну, будем знакомы! Я — Ангел-Завхоз № 5, — представился Ангел. — А у тебя небось первое назначение? Академия Ангелов, педагогический факультет?

— Да, педагогический. Первое, — слегка смутившись, ответил Ангел. — Но я быстро всему учусь!

— У нас тут все быстро всему учатся, — сообщил № 5. — Тебе присвоен номер 123. Это для отметки в Небесной Канцелярии. А так мы все здесь друг друга земными именами называем. Чтобы Души заранее привыкали. Имена чаше всего берем из человеческих мультиков, так прикольнее. Меня зовут Матроскин. Это потому, что я хозяйственный. А тебе какое имя нравится?

— Имя? Не знаю, я как-то не думал, — совсем стушевался Ангел.

— Так. Стоп! Начинаем изучать Правила. Первое правило: не смущаться! — строго сказал Матроскин. — У нас тут души — уже почти как земные дети. Будешь смущаться — не станут слушаться. Понятно?

— Понятно, — сказал Ангел. — Можно, я буду, например, Федор Константинович?

— А чего ж. Можно! — разрешил Ангел-Завхоз. — Только отчество длинновато. Давай пока будешь дядя Федор? Не против?

— Да нет, не против, нас в Академии с этим мультиком знакомили, я его тоже люблю, — обрадовался молодой.

— Ну так вот, дядя Федор, твоя задача — поскорее ознакомиться с нашими реалиями и приступить к непосредственной работе с Душами. Я — твой Наставник на первых порах. Задавай вопросы, буду отвечать.

Над головами тяжело пролетел крупный Ангел, волокущий увесистый сверток.

— Это он куда? — спросил новонареченный дядя Федор, провожая несуна взглядом.

— Это из группы Аистов, Душу на воплощение сопровождает.

— Аистов? — удивился молодой.

— Ну да. У каждой Души есть сопровождающий Ангел. Они выносливые, тренируются все время. Крылья в спортзале качают. Их задача — доставить Душу на Землю. Люди иногда видят Ангелов, но поскольку в мистику не верят, то принимают за таких больших птиц — водятся на Земле, называются аисты. Ну вот и мы их Аистами кличем.

— А я чем заниматься буду? — поинтересовался дядя Федор.

— Ты не торопись, присматривайся пока. Потом сам решишь, к чему душа больше лежит. Ну, полетели.

Детский Сад очень впечатлил молодого Ангела. Здесь было много Душ, которые занимались самыми разными делами. Одни за партами под руководством Наставников занимались изучением каких-то предметов. Другие, разбившись на группки, что-то живо обсуждали. Третьи танцевали странные танцы со сложными замысловатыми фигурами. Четвертые сидели поодиночке и работали на небольших ноутбуках. Пятые просто спали, а над ними парил Ангел.

— Что они делают? — спросил Ангел-Федор, крутя головой направо и налево.

— Как что? Проходят подготовку, — пояснил завхоз Матроскин. — Во-первых, надо хорошенько выучить свой сценарий. Они же при воплощении все забудут, так что надо, чтобы сценарий был накрепко впечатан в подсознание. Вон, видишь тех, которые спят? Над ними Ангел-Наставник сценарий читает, общую схему. Обучение во сне, очень эффективно. Потом детали с каждым индивидуально доработают.

— А вон те, за партами?

— А эти на уроках сидят, основные предметы учат. Ну там, Основы Мироздания, Социальные Отношения, Механизмы Познания и все такое прочее. Те, которые в группах, дискуссии ведут, научные подходы отрабатывают. С ноутбуками — ну, это понятно, сценарии себе пишут. Которые танцуют — Танец Душ осваивают.

— А сколько времени они тут на подготовке? — продолжал вникать дядя Федор.

— А сколько придется, пока не подберут им подходящий вариант воплощения. Ну, это уже спецы делают. Мы сейчас как раз туда отправляемся.

Завхоз свечкой взмыл вверх, молодой — за ним.

Пока летели, Матроскин продолжал экскурсию.

— Вон, видишь группу — где Души в переливающихся одеждах? Это экспериментальная группа, будущие дети-Кристаллы. Наш спецназ, можно сказать! Проект самого Творца — их для спасения цивилизации готовят. Еще есть дети-Индиго, они для Кристаллов почву готовили, а теперь запушены в массовое производство. Там дальше еще круче спецгруппа есть, но она совсем уж засекречена, когда допуск получишь — сам узнаешь. Про Индиго вас информировали?

— Да, конечно. Дети-взрослые, обладают сверхспособностями, большей частью латентными, в ядро заложены целеустремленность, самоуважение, любовь к родной планете. Часто являются наказанием для родителей, — отрапортовал Федор.

— Ага, правильно, — одобрил Матроскин. — Они призваны восстановить способность землян уважать друг друга и вести конструктивный диалог. Сверхзадача — сохранить планету и человечество. Ну, ты потом с ними на практике познакомишься. Ребята — прелесть, умницы, выдумщики, таланты, с ними не соскучишься.

— А это что? — в ужасе шарахнулся дядя Федор от площадки, где Наставник порол Душу широким солдатским ремнем. Душа дергалась и верещала. Остальные Души тоже не скучали: кто дубасил друг друга почем зря, кто отрывался на неодушевленных предметах.

— Ну, милый мой, ты что же? Это особенная группа. Эти Души выбрали сценарий, где в семьях к ним будут применять насилие разного рода. А они должны сохраниться, не разрушиться, и при этом еще увеличивать в себе Любовь. Сейчас вот у них практические занятия.

— Ничего себе, — пробормотал молодой Ангел. — Да, многое у нас в педагогическом надо менять. Теории выше крыши, а практики вот маловато.

— Да, мобильности и на Небесах не хватает, — согласился завхоз Матроскин. — Кстати, правило номер два: ничему не ужасаться. Все, что здесь происходит, — часть обучения, им же на Землю скоро, а там мало не покажется. Как говорится, в ученье трудно — легко в бою!

— Понятно, — ошеломленно выдохнул молодой Ангел.

— Снижаемся! — скомандовал Завхоз. — Прилетели. Это наш центральный офис. Здесь утверждают сценарии и подыскивают оптимальные варианты родителей и воплощения. Ну я тебя здесь оставляю — сейчас тебе сотрудники пресс-конференцию забабашат в лучшем виде. Они здесь до новичков жадные!

Завхоз сделал ручкой и снова взмыл в небесную высь.

А вокруг уже собирались заинтересованные сотрудники офиса.

— Здравствуйте, я № 123. То есть дядя Федор. Будем знакомы.

— Да что ты, старик, мы тут без церемоний, — подбодрил его Ангел с голубоватыми крыльями. — С прибытием! Я № 57, по-местному Кай, я здесь старший. Вопросы уже есть?

— Много, — признался Федор. — Не знаю даже, с какого начать.

— Тогда смотри сюда. Вот на эту карту. Видишь точки? Это все возможные варианты помещения Души в мамочку — для вынашивания, пока формируется тело. То есть, собственно, эти точки — все женщины Земли детородного возраста. Зеленые — те, кто уже избран для Материнства и скоро получит ребенка. Красные — те, кто еще не готов, но в принципе матерью быть может после определенной полготовки. Синие — те, кто уже реализовался как мать. Черные — заблокированные. Здесь все понятно?

— Нет, не все. А как вы определяете, кто готов, а кто еще нет? — всматриваясь в карту, спросил Ангел.

— Ну, у нас для этого целый отдел аналитиков сидит, — пояснил Кай. — Они учитывают все параметры, сопоставляют желания мамочки с желаниями Творца. Ну, и со сценариями Душ, которые очереди на воплощение ждут.

— А что значит «заблокированные»? — разглядывая черные точки, спросил дядя Федор.

— Ну вот если женщина активно не хочет иметь ребенка. Или организм не здоров, не годится для вынашивания и родов. Или ее Душа не готова. Ну и по особому списку Творца. Тогда мы детородную функцию блокируем — кому временно, а кому и навсегда.

— А что значит «душа не готова»? — продолжал допытываться дядя Федор. — И что это за особый список Творца?

— Про особый список Творца я расскажу, — предложил скромный Ангел, сидевший в сторонке. — Меня зовут Белоснежка. Так вот, в целом все женщины призваны воспроизводить род человеческий. Но иногда Творцом для женщины запланировано другое Предназначение. Тогда она остается бездетной либо, если очень уж хочется попробовать себя в материнстве, получает Особенного Ребенка, и у нее есть выбор: или всю жизнь грустить и обижаться на Сценарий, или посвятить свою жизнь Великому Служению.

В целом все женщины призваны воспроизводить род человеческий. Но иногда Творцом для женщины запланировано другое Предназначение. Тогда она остается бездетной либо получает Особенного Ребенка, и у нее есть выбор: всю жизнь грустить и обижаться на Сценарий или посвятить свою жизнь Великому Служению.

— О, благодарю, Белоснежка! Я понял! Нам в Академии рассказывали про Мать Терезу и ее Великое Служение, — воскликнул дядя Федор.

— Да, ты правильно ухватил суть дела, — подтвердил ангел с красивым именем Белоснежка. — Всю силу своей нерастраченной любви такие женщины могут посвятить людям. Например, «особенным» детям. Или брошенным детям. Или тем взрослым, кто нуждается в заботе. Или животным. Или растениям. И все эти Женщины занесены в особый Список Творца.

— А что значит «душа не готова»? — вспомнил Федор.

— Разрешите представиться, отдел полготовки Материнских Душ, Ангел Кот Леопольд, — изящно представился длинный тощий Ангел со встрепанными крыльями. — Понимаешь, это глобальная проблема. Мы с ней давно бьемся. Ты помнишь, в чем замысел Творца в отношении Родителей?

— Ну конечно, это же основы! — удивился дядя Федор. — Родители предназначены для того, чтобы обеспечить земное воплощение Души в теле ребенка, создать безопасные и комфортные условия для взращивания, способствовать выявлению и развитию природных наклонностей и талантов ребенка, обеспечить пространство для личностного роста и в определенное Сценарием время выпустить Дитя в самостоятельную жизнь.

Предназначение Родителей — обеспечить земное воплощение Души в теле ребенка, создать безопасные и комфортные условия для взращивания, способствовать выявлению и развитию природных наклонностей и талантов ребенка, обеспечить пространство для личностного роста и в определенное Сценарием время выпустить Дитя в самостоятельную жизнь.

— Ну, теорию ты знаешь на «пятерочку», — похвалил Кот Леопольд. — А вот на практике — это же ужас просто! Вот представь: родители еще до рождения ребенка уже распланировали его жизнь: чем он будет заниматься, что читать, куда пойдет учиться, какую профессию получит. Какое там пространство для личностного роста?! Какие там природные наклонности?! У ребенка задатки Великого Механика, а его с ремнем заставляют играть на скрипке. Или, наоборот, ребенок может стать великим музыкантом, у него Душа поет, а родители с пеленок готовят его к военной карьере, чтоб династия не прервалась.

— Да, проблема! — посочувствовал дядя Федор.

— И еще какая! — подхватил Кот Леопольд. — Вот мы и занимаемся подготовкой Материнских Душ. Чтобы хоть как-то вспомнили истинный замысел Творца. Ох и умеют же люди все запутать! Дети просто не хотят, чтобы их собственный Сценарий так беспощадно ломали. И не соглашаются идти к родителям, которые не готовы.

— А разве Души могут отказаться от воплощения? — удивился дядя Федор.

— Раньше, вообще-то, не разрешалось. Пришло время — изволь, воплощайся. Рождаемость тогда была на высоте. В то время даже лозунг был: «Родителей не выбирают». Но ничего хорошего из этого не вышло. В прошлом веке Творец затребовал статистику — и ахнул. Уровень Родительской агрессии зашкаливает. Диаграмма Свободного Развития Природных Наклонностей — хоть плачь. Страхов в детях — намного выше предельно допустимой нормы. В людях иссякает Любовь, никакой Безусловности. Дети должны соответствовать представлениям родителей, а если не соответствуют — детей гнобить начинают, психику ломать. Дети сами вырастают с подсознательной ненавистью к тиранам и мучителям. А Тираны и Мучители у нас кто?

— Родители? — недоверчиво предположил дядя Федор.

— То-то и оно, — вздохнул Кот Леопольд. — Уж мы им внушаем, внушаем: «Ребята, давайте жить дружно!» Но не слышат нас, не слышат! В общем, в прошлом веке Творец увлекся идеей демократии и пересмотрел Инструкцию. Теперь Души имеют право выбирать и могут оставаться здесь, в Детском Саду, пока мы не подготовим Родителей.

— А еще дети не спешат рождаться, если родители могут быть для них опасны, — добавил Ангел с очень печальными глазами. — Я Ангел Умка, тоже из Отдела Полготовки.

— Как это — родители «опасны»? — спросил совершенно загруженный информацией дядя Федор.

— Прием наркотиков, алкоголя, курение — опасно для будущих детей, — стал перечислять Ангел Умка. — Идеализации любого рода — очень опасны для детей. Негативные эмоции: обиды, претензии, страхи, злоба, ненависть, депрессии — смертельно опасны для детей. Если мамочка склонна ко всему этому, есть опасность искажения, тело или разум могут получиться с дефектами. А кому охота тело с дефектами? Вот ждут мамочки очереди там, на Земле, а Души воплощения — здесь, в Детском Саду. И не получается у них Любви, пока мы с родителями хорошенько не поработаем.

— Да, интересно тут у вас! — восхищенно сказал дядя Федор. — Такие сложные задачи решать приходится!

— Это еще что, — довольно улыбнулся явно польщенный Кай. — Ты еще наши спецпроекты не видел. И Книгу Благодарностей не читал. Ну да ладно, не все сразу. А сейчас хочешь на собеседование?

— Хочу! А что за собеседование? — поинтересовался дядя Федор уже на лету.

— По подбору родителей. Интересная штука, знаешь ли! Ну, сам увидишь.

…Собеседование на Седьмом Небе происходило в местечке под названием Райский Уголок. Щебетали экзотические птицы, порхали радужные бабочки, в зеленой траве стрекотали цикады. То тут, то там на травке сидели, стояли и лежали. Души, ожидающие воплощения на Земле. А под Древом Познания был установлен длинный стол, за которым расположились несколько сотрудников Отдела Воплощения. Вид у них был усталый и даже слегка очумелый. На вновь прибывших никто не обратил внимания. Шла беседа с очередной Душой.

— Ну ты что, уже в третий раз от воплощения отказываешься! Ты что, до пенсии в Детском Саду кантоваться будешь?

— Придется, так и буду, — сердито сказал Душа. — Я что, виновата, что ли? Мне, по сценарию, надо родиться в России, в семье бывших рокеров, ныне увлекающихся йогой и икебаной. Уже сложности при подборе! Ладно, вроде подобрали семью. Так они хотят только и исключительно мальчика. А я, по сценарию, девочка, и без вариантов! Мне что потом, в трансвеститы подаваться? Или пусть их как следует готовят, или уже подбирайте мне другую семью.

— Ладно, иди. Передаем в Отдел Подготовки Материнских Душ. С ума они там посходили с этим полом! Какая, на фиг, разница??? Ребенок же!!! Живая Душа!!! Следующий!

— Я здесь, — подлетела к столу очередная Душа. — Готова к воплощению, родители супер, в Сценарий все вписывается, только они поссорились конкретно и спят теперь в разных комнатах.

— Ну, это не беда, — облегченно вздохнули по ту сторону стола. — Закажем Амурчиков, они свое дело туго знают. Пара стрел — и ты родился. Иди, сдавай ноутбук на склад. Завтра и воплотишься.

— Ура-а-а-а! — со свистом сквозанула счастливая Душа. Остальные проводили ее Полет завистливыми взглядами.

— А нам мама рождаться не разрешает! — наябедничала следующая. — В смысле не моя мама, а мама моей мамы. Она вслух ничего не говорит, а внутри боится — «Что люди скажут?» У меня-то, по сценарию, мамочка молодая, незамужняя, на втором курсе учится. Папу мне мы с ней должны будем вместе найти. А моя мама боится свою маму расстроить.

— Так, какие будут предложения? — строго спросил главный Ангел за столом.

— Предлагаю обходной маневр, — придумала другая. — Создаем нашему объекту какое-нибудь заболевание. Хоть гастрит, например. Отправляем лечиться на курорт. К морю. А там знакомим с моряком дальнего плавания. Охи, вздохи, бархатные южные ночи, поцелуи при луне… Непреодолимое влечение… Мама далеко… А через девять месяцев родится ребенок, зачатый в Свободной Любви!

— Предложение принято! Но потребуется время на создание гастрита и мотивации на курорт. Так что, Душа, потерпи еще немного, скоро уже. Следующий!

— Я следующий. Готова воплотиться хоть сейчас. Сил уже нет ожидать, — подлетела следующая Душа.

— Так, у тебя здесь нюансы. Вот смотри: в твоей семье одни женщины: мама, бабушка и тетя. Они тебя будут любить безумно, шагу не дадут ступить. Будут оберегать от всех бед и напастей. Пылинки с тебя будут сдувать! И от такой удушающей любви есть большой риск развития у тебя астмы. Вероятность — девяносто процентов. Ты как?

— Я готова, — тихо сказала Душа. — Пусть астма, я приспособлюсь. Но они так нуждаются во мне, так зовут меня… Им нужна моя Безусловная Любовь. Им без меня плохо… И я понимаю: они уже, возможно, никогда не будут другими. Но они хорошие! Я готова принести в жертву свое здоровье, лишь бы мы поскорее встретились.

— Тогда — сегодня, — принял решение Ангел. — Мы уважаем твое осознанное Решение. Ты воплощаешься.

Душа воспарила ввысь, а остальные с почтением смотрели ей вслед. Выбор Жертвенной Любви — очень непростой, но каждая Душа имеет право на свой Путь.

— Ну, теперь я, — объявилась следующая Душа. — Мне подобрали замечательных родителей. Они меня хотят и ждут. И я в принципе готова.

— Так в чем же дело? — поторопил Ангел.

— Дело в том, что я — Индиго. На очень высоких вибрациях. А они — на гораздо более низких. И если я приду сейчас, я начну их разрушать. А я не хочу, я ведь их уже люблю.

— Самый действенный способ повышения вибраций — молитва, — сообщил Главный Собеседователь. — Пусть молятся, и воздастся им!

— Да у нас папа — бизнесмен-атеист, — извинилась Душа. — Он, вообще-то, хороший, но уж что поделаешь…

— Запишите: внушить мамочке молиться день и ночь, каждую свободную минутку. Если будет мало — устроить папе шоковую терапию. Аварию, там, что ли… или тяжелую болезнь. Чтобы поверил и сам молиться начал.

— Ничего себе! — шепнул дядя Федор. — Жестоко…

— А куда деваться? — пожал плечами Кай. — Вибрации повышаются или осознанно, или насильственно. Как говорится, «Не хочешь — заставим, не можешь — научим». Душе-то давно воплощаться пора! А наша задача — сохранить как Душу в Ребенке, так и у Родителей. Усекаешь?

— Усекаю, — задумчиво сказал дядя Федор. — А неудачи бывают?

— Да бывают, куда же от них деться, — слегка увял Кай. — Когда дети умирают, знаешь, как трудов совместных жалко? Но Сценарий есть Сценарий. Иногда уход детей необходим, чтобы дать определенный опыт родителям. Также если у них не получается резонанса, Души покидают Тело, чтобы вернуться в Детский Сад, восстановиться и потом попробовать еще раз. В другое время, в другом месте, с другими родителями.

— А что должны делать Родители, чтобы ребенок захотел к ним прийти? — продолжал допытываться любознательный дядя Федор.

— Да все просто на самом деле. Если родители заранее любят ребенка таким, какой он получится, — это Безусловная Любовь. Если они заранее простили ему все недоразумения и сложности в их будущих взаимоотношениях — это Безусловная Любовь. Если родители приняли решение не навязывать ребенку своих взглядов, а давать варианты выбора — это Безусловная Любовь. Если они заранее уважают в ребенке Личность — это Безусловная Любовь. А туда, где живет Безусловная Любовь, дети стремятся сами.

Безусловная Любовь — если родители заранее любят ребенка таким, какой он получится. Если они заранее простили ему все недоразумения и сложности в их будущих взаимоотношениях. Если родители не навязывают ребенку своих взглядов, а дают варианты выбора. Если они заранее уважают в ребенке Личность. А туда, где живет Безусловная Любовь, дети стремятся сами.

— Так просто? И так сложно… — задумался молодой Ангел.

Откуда ни возьмись материализовался завхоз Детского Сада — ангел Матроскин.

— Ну что, новобранец? Ознакомился?