Самые громкие скандалы на муниципальных выборах

Скандалы сопровождают муниципальные выборы не только в Москве. Судя по тому, как идет избирательная кампания во многих регионах, местные власти не считают, что после декабрьских и январских митингов в стране что-то должно измениться. По крайней мере методы борьбы с политическими конкурентами остаются теми же.

Лермонтов Ставропольский край

21 февраля несколько человек захватили здание городской администрации и объявили голодовку, протестуя против отказа в регистрации их кандидатами на выборах в местный горсовет. Они требовали отменить проведение выборов и распустить территориальную избирательную комиссию. Губернатор Ставрополья Валерий Гаевский обвинил оппозиционеров в желании заразить край «оранжевой чумой». Но число голодающих только увеличилось — до 39 человек. Прекратить голодовку протестующих убедил полпред президента Александр Хлопонин. А 2 марта городской суд Лермонтова отменил выборы.

Ярославль

Широкий резонанс выборы мэра города приобрели после открытого письма главного редактора ярославской телекомпании НТМ Антона Голицына. Не замеченный ранее в оппозиционности журналист обвинил местные власти в цензуре и снятии с выборов семерых из одиннадцати претендентов. «Вы прос..ли выборы мэра Ярославля. Когда вы это поняли, вы начали зачищать кандидатов. Вы не можете управлять. Вы не можете побеждать честно. Вы не умеете бороться», — заявил Голицын. Бывший губернатор области Анатолий Лисицын, ныне представляющий ее в Совете Федерации, назвал выборы не «мэрскими, а мерзкими».

Горно-Алтайск Республика Алтай

Избирком отказал в регистрации пятерым кандидатам на пост мэра, а также не допустил до участия в выборах горсовета список партии «Яблоко». Во всех случаях официальная мотивировка одна — забракованные подписи. Суды встали на сторону комиссий, а снятые кандидаты в ответ призвали своих сторонников голосовать за кандидата от КПРФ Виктора Ромашкина.

Псковская область

В преддверии муниципальных выборов в большинстве районов области местные избиркомы отказали в регистрации кандидатам от КПРФ, ЛДПР и «Яблока». Дошло до того, что в Великолукском районе должны были баллотироваться только кандидаты от «Единой России». После громкого скандала начались судебные процессы, на которых оппозиционеров стали массово восстанавливать в списках для голосования.

Текст № 7

Искусство резать хвост

Почему российские мужчины не умеют уходить от женщин достойно

Умение расстаться с женщиной «по-хорошему» — довольно редкий талант, им мало кто обладает. Куда удивительнее, что в нашей стране многие мужчины не умеют расставаться вообще. Максимум, на что их хватает, — пропасть без вести. Психологи полагают, что правильная культура расставаний в России отсутствует из-за советского прошлого. Но прошлое в прошлом, а выдавить из себя «прости и прощай» не могут сейчас. Для тех, кто не в состоянии озвучить свое мужское решение, существуют специальные фирмы. Однако сотрудники этих фирм, похоже, испытывают те же проблемы.

Анна Коровкина

Начало формы

Конец формы

22 февраля 2012, №07 (236)

— Вы ему не нужны. Ну вы же видите, он даже не захотел объясниться с вами лично и обратился к нам. Подумайте сами, на что вы в такой ситуации можете рассчитывать?

— Не знаю.

— А я вам скажу — ни на что. Забудьте о нем раз и навсегда.

В середине нулевых в России появилась забавная услуга для тех, кто жаждет сказать «прости и прощай» своему партнеру, но не хочет делать это самостоятельно. За сходную цену специально нанятые люди встретятся с объектом и сообщат неприятные новости за вас. Несколько подобных компаний потихоньку растворилось на быстро меняющемся рынке, но кто-то функционирует до сих пор. В одной из них, в «Фирме расставаний» (название изменено. — «РР»), мой приятель заключает договор на расставание со мной. Честно говоря, я думала, что договором будет какая-нибудь условная филькина грамота, но нет, все официально: реквизиты компании, печать, подписи сторон и даже кассовый чек. Цена удовольствия — 1499 рублей, телефонный звонок или электронное письмо обошлись бы еще дешевле: 499 рублей и 199 рублей соответственно.

Разлука: мастер-класс

Наша с мнимым коварным возлюбленным история звучит так: встречались два года, разошлись, но она (то есть я, дура и истеричка) думает, что не все еще кончено, а у него между тем уже другая…

Перед встречей я смотрю одну из серий культового американского мультсериала «Симпсоны». Глава одиозного семейства Гомер обнаруживает в себе талант «расставальщика», организует «Службу счастливого завершения отношений» и даже патентует «систему нежного разрыва», в которую входят, в том числе, выпивка, лесть и мороженое.

Примерно этого я и жду. Лести и мороженого. Жду, что меня сейчас будут успокаивать, жалеть, держать за руку — в переносном, а может быть, и в прямом смысле — уверять, что я самая прекрасная в мире и буду очень счастлива без этого козла… В общем, преподнесут неприятную новость в самой усвояемой форме.

— Анна? — Встреча происходит в кафе. По легенде здесь мне назначил встречу мой вероломный мужчина, а вместо себя прислал сотрудника компании. «Вот скотина какая», — мельком думаю я, на секунду представив, что это все правда.

— Вы меня не знаете, я здесь по просьбе Михаила Цветкова. Он попросил передать вам кое-какую информацию.

«Разлучник» деловит и недружелюбен. Монолог явно идет по накатанному сценарию. Некоторое время тратится на то, чтобы убедить клиента, что это не розыгрыш: мысль про чью-то глупую шутку наверняка приходит в голову практически каждой брошенке.

Следующий блок выглядит примерно так: все бесполезно, надежды больше нет, а Михаил не желает меня слышать больше никогда. Сообщается это все с прохладцей. Никаких попыток подсластить пилюлю я не замечаю — из формулы «прости и прощай» мой визави явно вычеркнул первую часть.

Я закрываю лицо руками, раздумывая, как должна реагировать экзальтированная барышня.

— Если это правда, то я просто не знаю…

Ловлю на себе выжидательный взгляд.

— …не знаю, как дальше без него жить.

Натужно всхлипываю, ощущая себя актрисой районного театра при доме культуры, уволенной за профнепригодность.

— Мне остается только броситься с моста…

— А, это пожалуйста. Это меня уже не касается.

Все-таки переживать личную драму на глазах абсолютно чужого равнодушного человека, наверное, не очень приятно. Точнее, наверняка очень неприятно. Я накручиваю себя, чтобы разозлиться. Хотя бы за тех, кого бросали до меня.

— Мне сейчас больше всего хочется вас ударить, — почти честно говорю я.

— Ударите — я на вас заявление напишу.

Пихаю собеседника кулаком в плечо.

— Ну что? Пойдете заявление писать?

— Да ла-а-дно, — в голосе появляется неожиданное благодушие. — Если вам так легче, можете даже повторить еще разок.

На этой миролюбивой волне даже предпринимается первая (и последняя) попытка меня утешить:

— Вы довольно привлекательная девушка, а в Москве живет 11 миллионов человек, из них половина — мужчины… Подумайте, какие перспективы перед вами открываются!

Казалось бы, вот они — лесть и мороженое, но произносятся эти слова слишком дежурно, чтобы оказать какое-то действие. Таким незаинтересованным тоном банковский автоответчик говорит «ваш звонок очень важен для нас».

Мне хочется спросить, почему он выбрал именно такой тон. Не думаю, что это случайность: сотрудник кажется здравомыслящим человеком. Я сознаюсь, что работаю журналистом, и предлагаю поговорить. Градус недружелюбия резко повышается:

— Разговаривать с вами у меня нет никакого желания. Вы плохой журналист и халтурно работаете. — Так и знала, что всхлипывания надо было отрепетировать дома! — Не понимаю, кому вообще может быть интересно с вами общаться…

Наконец со словами «Не слишком было приятно познакомиться, но тем не менее…» мой собеседник решительно встает и направляется к выходу, сшибая по пути стул. Тем не менее — что? Мальчик-официант осторожно подходит поправить стул и с умеренным сочувствием смотрит на стремительно удаляющегося мужчину и мое удивленное лицо. Готова поспорить: он решил, что меня только что бросили, — а что еще можно подумать после такой сценки? Через пару минут мне приносят очередной чайник чая и — неожиданно — пепельницу, хотя я сижу в некурящем зале. Видимо, добрые люди сочли, что в такой ситуации девушке срочно нужно затянуться. Чтобы показать, что я ценю такую заботу, действительно достаю из сумки сигареты.

Смотрю на дым и пытаюсь вспомнить все случаи, когда мне приходилось говорить: «Извините, я вообще-то журналист». Их не так уж и мало. Преувеличением было бы сказать, что после этой фразы все обычно готовы прыгать от радости. На интервью тоже соглашается не каждый. Но зато абсолютно со всеми мне удавалось наладить контакт, достаточный хотя бы для того, чтобы разойтись, пожелав друг другу всего хорошего. Единственный человек, нахамивший мне на прощание, — тот, кто сделал прощания своей профессией.

Искры и слезы

— А мой-то уже третий день не звонит.

— Ну, не надо сразу думать о плохом: может, он просто умер.

Этот анекдот кажется мне очень смешным еще с институтских времен — уж очень похож на правду. Он постоянно крутится у меня в голове, пока я пытаюсь найти более дружелюбного «расставальщика», готового обсудить со мной тонкости ремесла.

В конце концов звоню Ивану Иванову, директору екатеринбургской компании «Шоу Делюкс». Помимо организации праздников компания занимается решением деликатных вопросов — извиниться, признаться, встретить из роддома и попрощаться. Еще клиент может заказать съемку первой брачной ночи… Мельком подумав о том, как все-таки богат и разнообразен рынок услуг, я возвращаюсь к моей теме — расставания. К Иванову, памятуя о предыдущем опыте, сначала обращаюсь с опаской — вдруг у них там у всех профдеформация? Но нет, Иван безукоризненно вежлив.

— Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы… Абсолютное большинство клиентов, желающих расстаться, — мужчины. Примерный возраст — от 18 до 30. Кто они? Да обычные люди. Студенты, предприниматели, офисные сотрудники... Девушки, которых бросают, обычно вписаны в социум, имеют образование, ухожены и красивы. Чаще всего обращаются после довольно длительных отношений — минимум год.

— А какая основная причина разрывов?

— Обычно говорят: скучно стало. Если есть какая-то конкретная причина, измена второй половины к примеру, тогда нетрудно и самому бросить. Проблема возникает в тех случаях, когда очевидной причины нет, просто исчезает какая-то искринка...

В этот момент мне хочется высказаться в адрес всех, у кого, видите ли, исчезает искринка, но я глотаю подступивший монолог.

— Иван, ну скажите мне, зачем, зачем они это делают? В смысле зачем они к вам обращаются?

— Некоторые люди просто не умеют говорить прямо, они настолько витиевато доносят свои мысли, что партнер с первого раза вообще не может понять, о чем идет речь. Тогда они решают, что заплатить деньги кому-нибудь, кто четко и ясно все сформулирует и выскажет, — это лучше, чем рубить хвост по кусочкам. Такая форма заботы.

— Ну и забота…

— Потом, российские мужчины вообще с трудом говорят о собственных чувствах и эмоциях. Начинается все с «мальчики не плачут», а заканчивается «а чо из-за развода переживать, я чо, не мужик?». Любое расставание, даже если ты уже разлюбил, — это довольно сильное переживание. Мужчины стараются от него дистанцироваться, ведь сильные переживания им не к лицу… Ну и потом, не забывайте, мы просто боимся женских слез. В конце концов, ни одному мужчине не хочется чувствовать себя злодеем и причинять боль.

— Удивительно, всем же очевидно, что впутать чужого человека — это значит причинить еще большую боль.

— Так уж люди устроены, что все происходящее «за кадром» кажется совсем не таким страшным. Боишься-то именно того самого момента Х, не хочется видеть человека в ту минуту, когда у него почву из-под ног выбивают… Вот этот первый удар мы и берем на себя. Ну а потом, возможно, герои продолжат выяснять отношения уже без нас.

— Сталкивались вы с агрессией со стороны тех, кого бросают?

— Ни разу не было, обычно все происходит мирно… У нас работают в основном девушки, они, если что, берут на себя роль сочувствующих подружек.

— Получается?

— Вполне. Тут много тонкостей. Например, я их всегда учу на встречу особенно не краситься, не одеваться слишком ярко: если сотрудница окажется красивее брошенки, то попасть в «подруги» будет сложнее.

— Так какая все-таки обычно реакция?

— Шок, недоумение, иногда слезы. В общем, именно та, которой так боятся мужчины. А еще у нас люди очень недоверчивые. Был такой случай: заказчик дал нам домашний адрес «жертвы», мы пришли, а человек отказался открывать, пришлось через дверь разговаривать.

— Давайте все-таки поговорим о женщинах-заказчиках.

— Их было совсем немного, и все их заказы были связаны с давлением со стороны мужчины. Ситуация примерно такая: она говорит, что хочет уйти, и получает в ответ неадекват — угрозы, какую-то безумную ревность, бывает, и до рукоприкладства доходит. Женщины, которые к нам обращались, были просто напуганы и просили как-то разрешить ситуацию.

— И что вы делали?

— А что мы можем сделать? Прийти к взрослому, явно не очень вменяемому мужику и сказать: «Друг, позволь, но ты неправ, в глаз ей давать все-таки не стоило…»? Понятно, что женщины с этими проблемами идут к нам потому, что просто не знают, к кому еще обратиться. Мы стараемся помочь им хотя бы телефоном социальной службы, а один раз прямо посоветовали обратиться в полицию.

Брачное советское прошлое

У меня есть знакомая, которая празднует не только свадьбы, но и разводы. Первый раз это получилось спонтанно, но забавно. Второй раз о праздновании она задумалась заранее. Будущий бывший муж сначала удивился, потом согласился. Все опять прошло весело. Сама героиня говорит, что научилась этому у европейских друзей:

— У них давняя компания, многие уже переженились. Ну, некоторые, конечно, и развелись. Но тусовка всем очень дорога, никто не хотел, чтобы она распалась… Решили, что развод — это просто еще один отличный повод собраться вместе. Всем весело, все продолжают дружить и проводить время вместе — по-моему, здорово. Я тоже хотела чего-то такого. Но многие знакомые реагируют неоднозначно. Моя бабушка вообще в ужасе.

Моя бабушка тоже была бы крайне недовольна: меня она всю жизнь учила, что любовь должна быть одна и на всю жизнь. В СССР такой сценарий считали не только наиболее предпочтительным, но и единственно правильным. Если пара все-таки разводилась, родственники сочувствовали «сломанным жизням», соседи перешептывались еще пару лет, а суровые товарищи по партии осуждали.

Помню, в младших классах я никак не могла понять смысл слова «разведенка». Оно имело явно отрицательные коннотации — его произносили с пренебрежением. «А раз человек в разводе — значит, он плохой?» — спрашивала я. «Нет, почему же. С чего ты взяла?» И снова неясно — если не плохой, тогда откуда этот тон?

— В СССР действительно люди до последнего старались сохранить брак, даже если уже давно надоели друг другу, — говорит клинический психолог и семейный консультант Екатерина Жуйкова.

Екатерина — собранная и строгая дама, меня она критикует за то, что в статье я использую слишком много разговорной речи и вообще выражаюсь «неэтично». Даже слово «надоели» из реплики выше мы согласовали с трудом: Екатерина предложила заменить его на «уже не получали удовлетворения от жизни друг с другом».

— Обыкновенная советская история: людей уже давно ничто не связывает, они почти не общаются, но тем менее не решаются «разрушить семью». У меня был опыт консультирования клиентов из таких «неразрушающих». Из-за ограниченной жилплощади они даже по разным комнатам разъехаться не могли. Так они каждый вечер, ложась в одну кровать, сворачивали в трубочку одеяло и клали его посередине. И жили так долгие годы.

— Но если люди разводились — обычно дотянув до такого момента, когда становится просто невозможно, — то уж делали это от души, со скандалами, разборками, всеми положенными «ах, на что я молодость потратила» и «ты мне, сука, всю жизнь испортила». — Наталья Малышева, специалист в области гендерной социологии, к разговорной речи относится терпимее. Она живая, веселая, с асимметричной стрижкой и в ярких колготках.

Когда я рассказываю ей про свой опыт с «разлучником», Наталья смеется:

— Это тот случай, когда, говоря языком экономистов, качество услуги полностью отвечает общему состоянию рынка.

— Как меняется отношение к разводам и расставаниям в последние годы?

— Раньше считалось, что брак, закончившийся разводом, — это вырванные годы, роковая ошибка, трагедия. Теперь постепенно усваивается другая, западная модель: мы меняемся в течение жизни, на разных отрезках пути нам созвучны разные люди. Это один из постулатов западной индивидуалистической культуры. Если отношения закончились, это не значит, что они не удались, это значит, что какой-то этап успешно завершен, начат новый... Как говорится в известной цитате, «я был два раза женат, и оба раза счастливо».

— А разве это не противоречит западному культу семьи?

— Почему же. Вчера я жарил индейку на День благодарения с первой женой и был счастлив. Потом наши пути разошлись, я жарю со второй и тоже счастлив… А первая может прийти в гости со своим новым мужем. Знаете, иногда дальнейшие отношения с бывшей половинкой легче выстроить, если подходить ко всему этому как к проекту. Да, мы больше не можем существовать как муж и жена, это уже неэффективно. Посмотрим, в каком еще качестве мы можем друг другу пригодиться… Как родители общего ребенка. Как близкие друзья. Как приятели.

— Вы так говорите, как будто речь идет о какой-то утопической сказке, в которой вообще никто никогда не страдает.

— Страдает, конечно. Везде одни и те же люди. Мы с вами говорим об идеальных ролевых моделях.

Психолог Екатерина считает, что западные ролевые модели нам будет усвоить сложно. Ведь даже такая очевидная часть расставания, как откровенный разговор, для нас не вполне естественна:

— Нам трудно прямо высказывать то, что мы думаем. Кругом сплошные тайны и недомолвки. Как было принято в стране? Есть темы, на которые можно говорить, есть темы, на которые говорить нельзя, что-то можно высказать публично, что-то обсуждается только на кухне, о чем-то лучше вообще не знать. Люди поневоле научились ходить окольными путями, намекать, шифроваться, посылать сигналы… Это проникло во все сферы, в том числе и в личную.

Индустрия расставаний

У моей подруги есть кот. Этот кот интересен не только тем, что он толстый, рыжий и усатый, но и историей своего появления. Хозяин кота — на тот момент уже около полугода существовавший в жизни подруги в роли любимого — оставил толстяка ей на передержку, уезжая в командировку. И больше не вернулся. То есть вернулся из командировки, а вот за котом — нет. Он не умер: в век социальных сетей проверить это несложно. Он просто перестал отвечать на звонки и появляться в местах, где они могли пересечься. Предположение, что весь шестимесячный роман был всего лишь частью тщательно продуманной спецоперации «как сбагрить кота», мы отвергли как чрезмерно конспирологическое. Позже разведка донесла, что в командировке он в кого-то там влюбился, а разбираться с подругой было выше его сил. Настолько выше, что кота пришлось отдать на откуп.

Вспоминая эту историю, я никак не могу связать слова социологов и психологов с реальной жизнью. Мне предлагается поверить, что хозяин кота не нашел в себе сил позвонить потому, что в СССР было много тайн. Или потому, что партия осуждала разведенок. Я не понимаю, как связаны партия и кот.

— А есть вообще такой термин — «культура расставаний»?

— Нет, — отвечает Наталья. — Но он мне нравится. Он мог бы быть. Так что используйте, если хотите.

— Эта культура будет как-то развиваться, повышаться?

— Конечно, с опытом. А еще с помощью профессионалов.

— Каких профессионалов?

— Ну, на Западе довольно много, скажем так, сопутствующих услуг. Расстающейся паре могут даже по суду назначить медиатора.

— Это кто?

— Такой гибрид переговорщика и психолога.

— И что он делает? Он может попытаться помирить пару?

— Нет, он работает именно на разрыв — наиболее безболезненный для всех участников процесса. Также люди часто обращаются к помощи психотерапевтов или адвокатов. В нашем обществе это пока не принято. Или принято, но только в самом крайнем случае. Если, скажем, муж собрался выселять бывшую жену вместе с детьми из квартиры, пришел с полицией, поменял замки, тогда она, может, и подумает, к кому обратиться. А просто в порядке мирного развода — никогда.

— Люди редко обращаются к переговорщикам и прочим профессионалам еще и потому, что их услуги нечетко регламентированы, скажем так, границы зоны компетенции неочевидны. — Все-таки психологу Екатерине явно нравятся протокольные формулировки. — Я знакома с человеком, который занимался разделом имущества, а потом адвокат, пообщавшись с его женой, заявил: «Слушай, ну она же хорошая баба, может, вообще не разводиться?» В Европе все-таки речь идет о сформировавшихся, устоявшихся институтах. Клиенту точно известно, к кому и в какой ситуации идти и на что рассчитывать.

— Получается, для расстающихся пар работает целая индустрия?

— Можно и так сказать.

Слово «индустрия» мне что-то не очень нравится. Логический ряд, который выстраивается у меня в голове при слове «расставание», точно не содержит таких понятий, как «привлеченные компетентные специалисты», «закономерное окончание жизненного этапа», «выход из неэффективного проекта»… Я знаю, что присутствие адвоката не означает отсутствия чувств, но адвокат в этом уравнении все равно кажется лишним. Все же я внучка своей бабушки.

— А почему все-таки женщины очень редко уходят «по-английски»? И гораздо реже, чем мужчины, вовлекают в процесс расставания «компетентных специалистов»?

— В нашей культуре считается, что ответственна за отношения именно женщина, — отвечает мне социолог Наталья Малышева. — Если все хорошо — это ее заслуга. Если все плохо — ее ответственность. И обсуждать отношения, пусть даже разваливающиеся, — ее прямая женская обязанность. Но это все временно.

— Да? А что же изменится?

— По мнению футурологов, культ личностного развития и прочего поиска себя приведет к тому, что лет через тридцать усредненной нормой станут три брака и три смены профессии в течение жизни. Обратите внимание: не работы, а именно профессии. А ведь это все расставания, расставания… Так что научиться прощаться друг с другом придется всем.

О дивный новый мир с его «усредненной нормой»! Уверена, в этом мире у каждой супружеской пары будет грамотно составленный юристом брачный контракт с условием продления раз в полгода: не продлил — свободен. Или нет, контракт на бумаге — анахронизм. В этом мире будет достаточно «отженить» надоевшего партнера в социальной сети — и церковнославянский глагол обретет новый смысл... На специальных тематических сайтах можно будет скачать шаблоны прощальных писем. Ну а в случае, если все-таки понадобится по старинке поговорить лично, на помощь ретрограду придут специалисты. Нет-нет, не такие, как в первой части этой статьи, речь идет о настоящих профессионалах высокого класса с запатентованными системами нежного разрыва, прямо как у Гомера Симпсона. Впрочем, Симпсон — неудачный пример: начал-то он хорошо, но все дело (как обычно) испортила жена неуместным вопросом: «Гомерчик, представь, если бы кто-то развел нас в тот момент, когда у нас возникла первая проблема?» После этого «разлучника» одолели ночные кошмары. Ему стали являться призраки разведенных клиентов, а с ними за компанию призраки мебели, которой расставшаяся пара могла бы обставить свой загородный дом... Под укоризненным взглядом стенного шкафа Гомер принял решение закрыть свою фирму. Но это все сантименты. Настоящий специалист не позволит им сбить себя с толку.