Концепция «структурного насилия» Й. Гальтунга.

 Множество межгрупповых конфликтов может быть отнесено к разряду структурных, ибо их существование порождено воздействием как на индивидов, так и на целые социальные труппы различных социальных структур (финансовых и политических элит, структур власти, средств массовой информации и т.п.). Давление, которое они оказывают на общество, по своим последствиям сравнимо с прямым физическим насилием (допустим, молодой человек не желает служить в армии по религиозным убеждениям, а закон ему этого не позволяет). Но проявляется оно, как правило, скрыто, косвенно: через неравное распределение ресурсов, недоступность власти, сокрытие или искажение важной для общества информации, навязывание ему неадекватных целей (вроде защиты интернационального долга по всему миру) и т.д.

Такое воздействие получило название структурного насилия. Автор как самого термина, так и целой концепции с аналогичным названием – норвежский социолог Йохан Галтунг (р. 1930). Он полагает, что структурное насилие является в современном обществе ничуть не менее распространенным и значимым, чем традиционное физическое насилие. Сам феномен структурного насилия И. Галтунг описывает следующими положениями:

1) структурное насилие является естественным феноменом, потому что между социальными группами существуют определенные различия, прежде всего в позициях власти, которые отражаются в структуре социального взаимодействия;

2) под структурным насилием понимается социальная несправедливость в смысле неравного распределения ресурсов и неравных жизненных шансов;

3) в категорию структурного насилия попадают только те явления, которых можно было бы объективно избежать…;

4) структурное насилие, как правило, является следствием недальновидных политических решений.

Основой структурного насилия является, прежде всего, неравный обмен, в результате которого верхние социальные слои получают значительно больше благ и возможностей, чем остальные. Таковы, например, российские экономические реформы 90-х годов. Разгосударствление собственности было проведено таким образом, что практически вся она оказалась в руках весьма незначительной группы лиц, имевших доступ к власти или распоряжению различными материальными ресурсами. При этом прямого насилия было не так много. Почти все осуществлялось в рамках законов о приватизации. То есть фактически сами социальные структуры (институты) власти и управления крупными предприятиями оказались невольным источником обогащения одних групп и обнищания других. И дело не в том, что сами структуры были плохи, а в том, как они использовались.

Структурное насилие опасно тем, что оно, как правило, не осознается именно как насилие, причем ни одной, ни другой из противостоящих сторон. Неравное распределение благ обычно подается как результат игры стихийных рыночных сил, неравенство в реализации жизненных шансов списывается на различия в способностях, а манипулирование сознанием прикрывается свободой слова.

Структурное насилие зачастую бывает повинно и в том, что провоцирует уже прямое насилие. Как со стороны власть имущих, способных мобилизовать государственный репрессивный аппарат для проталкивания своих интересов, так и со стороны «ущемленных» групп, время от времени устраивающих социальные беспорядки.

Современное общество не может быть однородным, не структурированным. Ведь это способ его функционирования. Но за существование крупных устойчивых социальных структур оно вынуждено расплачиваться повышенной межгрупповой конфликтностью.

На основании всех этих соображений Й.Гальтунг приходит к выводу, что наиболее эффективным способом решения структурных конфликтов является такая трансформация социальной структуры, которая нейтрализует ее насильственные составляющие.