Проявления затяжного стресса

К наиболее частым проявлениям затяжного стресса относятся:

– бессонница или избыточный сон;

– компульсивное поведение (переедание, отсутствие аппетита, булимия – резко усиленное чувство голода и т.д.);

– уход в себя и самоизоляция;

– потеря контроля над собой;

– нарушения памяти и/или концентрации внимания;

– отсутствие интереса к работе или другой деятельности;

– физические боли (головные, боли в спине и т.д.);

– чувство одиночества и/или пустоты;

– частые сомнения в себе и самокритика;

– раздражительность;

– усиленное потребление алкоголя или наркотиков;

– утрата сексуальных интересов;

 – мысли о самоубийстве;

– дезорганизованная активность, деятельность (рассеянность, принятие ошибочных решений);

– постоянное чувство едва сдерживаемого гнева или ярости и т.д.

Преодоление личностью психотравмирующего воздействия стресс-факторов зависит не только от успешности когнитивной переработки травматического опыта, но и от воздействия таких факторов, как характер психотравмирующих событий, индивидуальные характеристики личности и особенности условий, в которые человек попадает после стресса. Эту модель исследователи назвали интеракционистской.

К характеристикам психотравмирующего события относятся степень угрозы жизни; тяжесть потерь; внезапность события; изолированность в момент события от других людей, степень воздействия окружающей обстановки; наличие защиты от возможного повторения психотравмирующего события; моральные конфликты, связанные с событием; пассивная или активная роль человека в этой ситуации; непосредственные воздействия данного события. У человека самым распространенным стресс-фактором является эмоциональный раздражитель.

Помимо эмоционального стресса выделяют также информационный, который связан с невозможностью справиться с лавинообразным потоком информации.

В проявлении стресса имеют значение индивидуальные различия людей. Нет двух людей, у которых проявления реакции на стресс были бы совершенно одинаковыми, ибо значительная часть стрессов инициируются и воспроизводятся самим человеком.

Еще римский философ Эпиктет говорил, что «людей расстраивают не события, а то, как они на них смотрят». Если воздействие не интерпретируется как угроза или вызов, то оно не превращается в стресс-фактор, т.е. большую роль играют когнитивные и аффективные реакции, относящиеся к воздействиям.

По имеющимся научным данным, отрицательное воздействие стресса в настоящее время ежегодно уносит большое количество человеческих жизней (болезни, взрывные реакции, самоубийства и др.).

Состояние фрустрации (от лат. Frustratio – обман, расстройство, разрушение планов) возникает, согласно большинству определений, при наличии: 1) сильной мотивированности достижения цели (удовлетворить потребность) и 2) преграды, трудностей, непреодолимых (или субъективно так воспринимаемых) на пути к достижению этой цели. Субъективные характеристики: переживание неудачи, разочарование, напряжение. В зависимости от ситуации переживания могут быть различны: от вины и подавленности до раздражения и гнева. Состояние фрустрации имеет многие черты стресса. Глубина фрустрации зависит от силы (величины) фрустратора, привычных форм реагирования на препятствия, опыта и умений преодоления жизненных трудностей, от фрустрационной толерантности (устойчивости к фрустраторам).

Фрустрирующие ситуации классифицируются по характеру фрустрируемых мотивов и по характеру «барьеров».

Барьеры, преграждающие путь индивида к цели, могут быть физические (например, стены тюрьмы), биологические (болезнь, старение), психологические (страх, возникающий в ситуации нападения правонарушителя или в другой ситуации, интеллектуальная недостаточность) и социокультурные (нормы, правила, запреты).

Обычно выделяют следующие виды фрустрационного поведения: а) двигательное возбуждение – бесцельные и неупорядоченные реакции; б) апатия; в) агрессия и деструкция, аутоагрессия (в отношении себя самого); г) стереотипия – тенденция к слепому повторению фиксированного поведения; д) регрессия, которая понимается как обращение к поведению, доминирующему в более ранние периоды жизни личности, или «примитивизация» поведения, снижение его конструктивности. Переход ситуации затрудненности в ситуацию фрустрации осуществляется в двух направлениях – по линии утраты контроля со стороны воли, т.е. дезорганизации поведения, и/или по линии утраты контроля со стороны сознания, т.е. утраты «мотивосообразности» поведения.

Состояние страха рано или поздно испытывают все люди. Связанные с ним переживания легко воспроизводятся и могут прорываться в сознание в снах. Страх является наиболее опасной из всех эмоций, интенсивный страх приводит даже к смерти. Причинами страха могут быть события, условия или ситуации, являющиеся сигналом опасности. Чувство страха может иметь различную интенсивность – от ожидания опасности, сопровождающегося некоторым дискомфортом и напряжением, до ужаса. Состояние страха может возникнуть как продолжение и углубление состояния тревоги при конкретизации опасности, ранее бывшей неопределенной.

Состояние страха – это состояние, в котором доминирует сильное чувство страха, оно характеризуется крайне негативным эмоциональным фоном, дезадаптацией, множеством отрицательных последствий для психики и организма. Страх оказывает заметное воздействие на восприятие, мышление и поведение личности. При страхе ограничивается восприятие, человек становится функционально невосприимчивым к большей части потенциального перцептивного поля (восприятия). Страх может затормозить мышление, сделать его более узким по объему и ригидным (инертным) по форме. Страх очень сильно сокращает число степеней свободы в поведении личности.

В зависимости от ситуации и личностных особенностей состояние страха может быть связано с различными формами поведения: бегство, защитная агрессия, демонстративная агрессия, оцепенение.

Состояние паники – это состояние потери способности саморегуляции, дезорганизации поведения и деятельности, оно приводит к неблагоприятным последствия. Для этого состояния характерны подавленность и оцепенение или неадекватный поиск помощи, хаотичная, бессмысленная активность, выступающая двигательной разрядкой очень сильных эмоций. Панику можно рассматривать как состояние страха, достигшее силы (глубины) аффекта.

Состояние аффекта

Судебно-психологическая экспертиза аффекта является исторически одной из первых. Для юридической квалификации сильного душевного волнения, которая необходима для применения ст.ст. 116 и 123 УК Украины, требуется психологическая экспертиза, удостоверяющая наличие физиологического аффекта.

Физиологический аффект следует отличать от патологического аффекта, квалификация которого входит в компетенцию психиатров.

Физиологический аффект – это не выходящее за пределы нормы эмоциональное состояние, характеризуется внезапностью возникновения, большой силой и кратковременностью.

В юридической литературе при оценке физиологического аффекта основной акцент делается на установление обстоятельств, провоцирующих возникновение аффективной реакции, – насилия, тяжести оскорбления, отсутствия заранее обдуманного плана преступления и др. Анализ этих моментов затрагивает лишь внешние условия, в которых совершаются действия, но ничего не говорит о внутреннем состоянии человека, в частности, об изменениях, происходящих в его сознании.

В психологии под аффектом понимается стремительно и бурно протекающий эмоциональный процесс взрывного характера, который может дать неподчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии. По содержанию переживаний можно выделить аффекты радости, страха, гнева, горя. Чаще всего проводятся судебно-психологические экспертизы физиологического аффекта гнева или страха.

С целью разработки психологических критериев диагностики физиологического аффекта необходимо более четко определить особенности ситуаций, способствующих возникновению аффекта, и внутренней структуры эмоционального состояния.

Физиологический аффект возникает, как правило, в конфликтной для субъекта ситуации, когда он при необходимости продолжать деятельность встречается с непреодолимыми препятствиями. Состояние аффекта может развиться, например, в условиях острого дефицита времени, т.е. когда человек должен быстро сориентироваться в сложной эмоционально значимой ситуации, принять решение о характере своих дальнейших действий и практически реализовать это решение. Конфликт между объективной необходимостью действовать и субъективной невозможностью найти адекватный выход из сложившейся ситуации и приводит к возникновению аффекта.

Состояние аффекта может возникнуть в ответ на неожиданный сильный раздражитель при отсутствии у субъекта заранее подготовленной программы поведения. При этом сила воздействия раздражителя определяется в первую очередь личностным смыслом ситуации, в которой действует человек.

В результате постепенной аккумуляции аффективных переживаний в условиях травмирующей обстановки даже незначительный сам по себе повод также может вызвать кратковременную дезорганизацию поведения, «аффективный взрыв».

Однако психологическая структура уже возникшего аффекта не зависит и не определяется механизмом его возникновения и выражается прежде всего в изменении сознания и деятельности субъекта.

В состоянии аффекта происходит сужение сознания: внимание концентрируется на аффективно окрашенных переживаниях и представлениях, связанных с травмирующей ситуацией, уменьшается полнота отражения ситуации, ослабляется критика по отношению к собственному поведению. Конечная цель действия субъекта при этом остается вне поля ясного сознания, могут осознаваться лишь ближайшие цели, находящиеся в непосредственной связи с побуждениями.

Указанные изменения сознания выражаются в нарушении целенаправленности поведения, отсутствии адекватного речевого контакта с окружающими, в двигательном возбуждении с явлениями автоматизма, забывании некоторых элементов событий, связанных с аффектогенной ситуацией.

Дальнейшее развитие судебно-психологической экспертизы физиологического аффекта должно опираться на более детальную разработку психологических критериев диагностики этого состояния.

В психиатрии патологический аффект рассматривается как острое кратковременное психическое расстройство, возникающее внезапно и характеризующееся такими особенностями, как: 1) глубокое помрачение сознания, которое по структуре должно быть отнесено к сумеречным состояниям; 2) бурное двигательное возбуждение с автоматическими действиями; 3) полная (или почти полная) последующая амнезия совершенных действий. Состояние патологического аффекта отличается крайней напряженностью и интенсивностью переживания, а действия, совершенные в этом состоянии, обладают большой разрушительной силой. В большинстве случаев вспышка патологического аффекта завершается более или менее длительным и глубоким сном. Таким образом, в структуре патологического аффекта можно проследить три классические фазы:

1) фаза стремительного, лавинообразного нарастания острого эмоционального переживания (практически отсутствует при патологическом аффекте);

2) фаза нарушенного сознания с хаотическими, а иногда высокоавтоматизированными, но не всегда целенаправленными действиями, явно превышающими по интенсивности и количеству практическую необходимость. Эту фазу субъект амнезирует (забывает) полностью;

3) фаза релаксации, которая при патологическом аффекте представляет собой практически сразу наступающий более или менее длительный сон.

Как правило, почвой для возникновения патологического аффекта являются массивные органические вредности в анамнезе, нарушающие функции головного мозга, наличие глубокой психопатии. Кроме того, часто такой аффект возникает на фоне употребляемых субъектом или применяемых по психопатологическим или соматическим показаниям алкоголя, наркотиков и фармакологических препаратов.

Таким образом, патологический аффект – это болезненное состояние психики, и поэтому оно может быть правильно оценено и исследовано только врачом-психиатром. При этом не только устанавливается состояние патологического аффекта, но и решается вопрос о вменяемости субъекта в отношении совершенных им общественно опасных деяний. Лица, совершившие противоправные деяния в состоянии патологического аффекта, судебно-психиатрической экспертизой признаются, как правило, невменяемыми.

Особенности физиологического аффекта, как и патологического, характеризуются его структурой, интенсивностью и динамикой. Однако за внешним сходством данных двух видов аффекта стоят существенно различные интимные механизмы возникновения и развития этих состояний (см. табл.).

Таблица

Физиологический аффект может возникнуть только в ситуации, имеющей специфические признаки. В юридической литературе отмечается, что эта ситуация (в частности, ситуация насилия или оскорбления со стороны потерпевшего) должна существовать реально, а не в воображении субъекта.

Например, С-а обвинялась по ст. 116 УК Украины в том, что в процессе ссоры с мужем на почве личных неприязненных отношений толкнула его, а когда он упал, взяла топорик для рубки мяса (готовила обед) и нанесла 25 ударов в жизненно важные органы (голову, шею, туловище). Вследствие острой кровопотери С-в скончался.

Подсудимая С-а виновной себя в совершении преступления признала полностью и пояснила, что муж в течение совместной жизни с ней злоупотреблял спиртными напитками.

У С-ва этот брак был вторым, с первой женой у него отношения не сложились, стал выпивать, отбывал срок за кражу по ст. 140 ч.2 УК Украины. До второго брака С-в закодировался, бросил пить, работал. Сначала семья С-х жила хорошо, родилась дочь, но затем С-в опять стал выпивать, прогуливать работу, из-за чего его уволили. Начались запои, у знакомых проводников он скупал бутылки, которые потом сдавал. В семью деньги практически не давал, тратил все на выпивку, стал «распускать руки». Бил дочь (у ребенка было сотрясение мозга, появились страхи), жену, ударом головой сломал ей в двух местах переносицу (она перенесла по этому поводу несколько пластических операций); продавал вещи и мебель из дома.

В трезвом состоянии потерпевший был нормальный человек, хорошо относился ко всем, в пьяном состоянии ко всем приставал, особенно к жене, мешал спать. Однако С-ва его всегда покрывала, не рассказывала о нем ничего плохого, узнать обо всем можно было только от дочери.

Сестра потерпевшего характеризовала подсудимую как доброго, покладистого человека, строгого в воспитании ребенка, любящего чистоту и порядок. Родственники не понимали, как могло такое произойти.

Разговоры о разводе заходили, но С-ва после скандалов и избиений мирилась с мужем, «верила, что он успокоится и перестанет пить», пыталась сохранить семью. Обращалась в милицию, мужа забирали на сутки и выпускали, после этого он снова напивался, бил ее, угрожая, что убьет за то, что она его отправила в милицию.

Одна и та же ситуация может отразиться в сознании субъекта совершенно по-разному, иметь различный личностный смысл, в зависимости от особенностей его личности, психического состояния (стресс, фрустрация, болезнь, возраст и т.д.) – всего того, что предшествовало возникновению такой ситуации. Поэтому сила и глубина аффективной вспышки не обязательно прямо пропорциональны объективной силе раздражителя (оскорбления, насилия или попытки к его совершению).

Наличие конфликтной ситуации является обязательным, но не достаточным условием возникновения аффекта. Другое условие – комплекс устойчивых индивидуально-психоло­гических особенностей личности и временное состояние субъекта, попавшего в конфликтную ситуацию.

К их числу следует отнести:

1) комплекс врожденных свойств нервной системы (тип высшей нервной деятельности); имеются наблюдения, что состояния аффекта чаще всего возникают у людей со слабым типом нервной системы, легкой возбудимостью, повышенной чувствительностью, инертностью нервных процессов;

2) специфическую структуру личности человека, в частности особенности его самооценки; известно, что люди с высокой, но недостаточно устойчивой самооценкой болезненно реагируют на оценку и замечания окружающих, их легко травмировать;

3) возрастные особенности субъекта; исследования в области детской психологии убедительно показали, что ребенок более возбудим, чем взрослый; у детей резче выражена зависимость поведения от оценки окружающих, а недостаточно сформированная система самоконтроля не дает возможности избежать аффективных вспышек в условиях, где взрослому это удается относительно легко; в пожилом возрасте постепенно уменьшается устойчивость к аффективным переживаниям, повышается раздражительность, что увеличивает вероятность возникновения у пожилых людей физиологического аффекта.

Находясь в собственном домовладении, А-в (69 лет) совершил убийство своего сына, нанеся ему лопатой 14 рубленых ран головы. А-в закончил 9 кл. школы, был участником ВОВ, подпольщиком, после войны закончил техникум и до пенсии работал постоянно в одном и том же трудовом коллективе (коллектив ходатайствовал о прекращении уголовного дела в отношении А-ва).

А-в хороший семьянин, жена и старшие сыновья отмечали хорошие взаимоотношения, «серьезных конфликтов раньше не было ни у кого, кроме Владимира», младшего сына. «Муж всегда помогал в воспитании детей, мы 48 лет вместе, хотел, чтобы все получили образование». Младший сын с детства был трудным, все делал назло, не хотел учиться. После армии женился. Стал выпивать, был трижды судим.

Владимир вернулся после 3-й, последней, судимости за 2 года до события. Работать не хотел. Пьянствовал, скандалил, дрался, оскорблял, воровал из дома родителей деньги, угрожал отцу и матери смертью. Порезал сожительнице ноги и руки, нанес пять ножевых ран, но она «не заявляла, чтобы не осудили»; кидался на отца с ножом, порезал ему шею, затем пообещал родителям, что не будет совершать противоправных действий, устроится на работу, оставит родителей в покое, не будет их обижать.

В день случившегося старики находились в садике возле дома, мать сидела на скамейке, отец вскапывал лопатой землю возле яблони. Явился Владимир, пьяный и агрессивный, стал требовать у матери-пенсионерки деньги. Она ответила, что их нет, тогда он выхватил нож и кинулся на мать с ножом. А-в слабый, больной человек, который не мог уже выполнять тяжелую физическую работу, внезапно лопатой нанес сыну с большой силой множественные удары по голове. Все эти данные подтверждались материалами, собранными в процессе следствия.

4) временные функциональные психофизические состояния, нарушающие устойчивость человека к аффектогенной ситуации и т.д., например, в состоянии стресса нарушается внимание, снижается скорость ориентировки в окружающей обстановке, повышается эмоциональная чувствительность; все эти явления в совокупности могут способствовать возникновению аффекта.

В состоянии аффекта (фаза взрыва) наблюдается так называемое сужение сознания. Оно характеризуется тем, что человек осознает относительно узкий круг явлений, только ближайшие цели действий, непосредственно связанные с испытываемыми в данный момент переживаниями, что и ведет к снижению уровня волевой регуляции поведения. В состоянии аффекта:

– снижается возможность осознания совершаемых действий (сознательная деятельность затормаживается);

– значительно уменьшается способность человека сознательно контролировать свои действия, руководить ими.

Например, внешне это выражается в нарушении адекватности, целенаправленности поведения. Примером могут служить действия Х-о, который в период совершения преступления не сохранял в сознании возможность нежелательного для себя вмешательства со стороны посторонних лиц, не скрываясь, бегал во дворе раздетый (в декабре), был возбужден, размахивал кастрюлей, выругал соседку, с которой всегда был в хороших отношениях, не скрывал орудия убийства. Сознание его было сконцентрировано на аффективно значимых переживаниях.

Если противоправные действия в состоянии физиологического аффекта были направлены непосредственно на провоцирующего субъекта, то констатация острого аффекта, оказавшего существенное влияние на психическое состояние обвиняемого и ограничившего (или нарушавшего) его способности к осознанию и регуляции своих действий, носит квалифицирующий характер.

Если аффективное поведение направлено на других лиц («смещенный аффект»), то даже при полной феноменологии острого аффективного состояния (даже достигающего степени физиологического аффекта) – оно квалифицирующего характера (ст.ст. 116, 123 УК Украины) не имеет.

Не так давно состояние алкогольного опьянения любой степени автоматически исключало рассмотрение вопроса о физиологическом аффекте. Но более тщательные исследования показали, что нейрофизиологические изменения вследствие употребления алкоголя происходят при более тяжелой или средней степени алкогольного опьянения. При легких степенях простого алкогольного опьянения (экспертную оценку которых проводит психиатр или нарколог) протекание нервно-психических процессов несколько изменяется, но не нарушается. Поэтому в таком случае правомерно назначение СПЭ на предмет физиологического аффекта.

Вопросы для самоконтроля

1. Находилось ли подэкспертное лицо в момент деликта в состоянии физиологического аффекта?

2. Находилось ли подэкспертное лицо в момент деликта в эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, страх и т.д.), которое могло существенно повлиять на его сознание и поведение в исследуемой ситуации?

3. Имеются ли у данного лица возрастные и индивидуально-психологические особенности, способные повлиять на его состояние в момент деликта?

11.3.5. Посмертная судебно-психологическая
экспертиза

Необходимость проведения такой экспертизы может возникнуть при расследовании дел различных категорий. Прежде всего, она проводится в отношении лиц, совершивших самоубийство, когда возникает вопрос о применении ст. 120 УК Украины (доведение до самоубийства). Во всех этих случаях следственным органам требуется знать о психологическом состоянии суицидента или умершего в период, предшествовавший смерти, или в момент ее наступления.

Посмертная СПЭ может быть назначена при проверке фактов насильственной смерти, когда следствие разрабатывает версии о возможном убийстве, замаскированном под самоубийство, или, наоборот, о самоубийстве, замаскированном под убийство. Заключение по данной экспертизе может также в необходимых случаях помочь разграничить самоубийство, убийство и смерть в результате несчастного случая.

Назначается такая СПЭ и по делам о наследовании. В случае производства таких дел вопросы к психологу могут возникнуть после судебно-психиатрической экспертизы, которая установила отсутствие чрезмерно выраженных болезненных отклонений, нарушающих способность завещателя правильно понимать и осознавать значение своих действий. В данном случае эксперту-психологу, изучающему личность завещателя, приходится часто решать проблемы: особенностей эмоционально-волевой регуляции поведения, возможных «пороков воли» или «паралича воли»; устойчивой мотивации поведения, ценностных ориентаций, особенностей межличностных отношений и др.

Объектом посмертной СПЭ также является личность (погибший или умерший человек), а предметом исследования выступают:

–индивидуально-психологические особенности личности, составляющие ее «психологический портрет»;

–психическое состояние человека, в котором он находился в период, предшествовавший его смерти, или в момент ее наступления (решение вопроса о том, являлось ли оно предрасполагающим к самоубийству, или выяснение причин явного несоответствия содержания завещания системе семейных отношений умершего);

– причины и условия развития у погибшего психического состояния, спровоцировавшего его самоубийство.

Данный вид СПЭ (заочная форма) можно отнести к числу наиболее сложных и ответственных, так как эксперты лишены возможности проведения очного экспериментально–психологического обследования. Человека уже нет в живых, но стоит задача воссоздать его «психологический портрет», «особенности» его личности, устойчивые мотивы поведения, интересы, ценностные ориентации, охарактеризовать эмоционально-волевую сферу и возможности интеллекта, рассмотреть круг межличностных отношений и способы разрешения возникающих конфликтов.

Надежность, обоснованность и эффективность заключения экспертов зависят во многом от полноты, объективности материалов уголовного дела, собранных в процессе следствия. При расследовании подобных дел полезным является участие эксперта-психолога при допросах свидетелей; предоставление эксперту в рамках экспертизы возможности опроса друзей, близких и родственников суицидента. Следователь при направлении уголовного дела на экспертизу должен представить: характеристики из учебных заведений, где находился подэкспертный, с места работы и проживания; подробные допросы родных и близких об особенностях характера, поведения, поступках подэкспертного, о его взаимоотношениях со сверстниками и сослуживцами; о его действительном отношении к службе в Вооруженных Силах, о его умении постоять за себя в конфликтных ситуациях. Важными также являются письма, дневники, записные книжки, записки, видеокассеты, информация в памяти компьютера и т.д. Известно, что преодоление стресса, вызванного конфликтной или нестандартной (экстремальной) ситуацией, может происходить разными путями. Человек пытается:

– кардинально изменить ситуацию, являющуюся источником стресса;

– изменить субъективную оценку сложившейся ситуации и отношение к ней с целью уменьшить интенсивность ее воздействия;

– «уйти» от ситуации (например, дезертирство);

– полностью подчиниться ситуации, что зачастую ведет к деградации личности;

– обратиться за социальной поддержкой.

По сводкам Всемирной Организации Здравоохранения в развитых странах самоубийство, как причина смерти, занимает одно из первых мест наряду с сердечно-сосудистыми заболеваниями, онкологическими болезнями и несчастными случаями в результате дорожно-транспортных происшествий. Количество суицидов на земном шаре год от года возрастает, а максимум их приходится на работоспособный возраст.

Самоубийство (суицид) – это осознанное лишение себя жизни. Суицидальное поведение – понятие более широкое и помимо суицида включает в себя суицидальные попытки, демонстрации и имитации (подделки) суицида, а также суицидальные замыслы, высказывания, угрозы, которые представляют собой совокупность различных форм или проявлений суицидального поведения.

Отличительной особенностью таких явлений выступает идея смерти, которая в одних случаях только декларируется, а в других является подлинным регулятором поведения личности.

При расширительной трактовке области суицидологии в нее включают весь спектр так называемых «парасуицидальных» (греч. рara – возле) явлений и различных проявлений аутодеструкции (саморазрушение). Сюда относятся рискованные виды спорта (альпинизм, горнолыжный спорт, автогонки и др.), выбор профессий, сопряженных с повышенной опасностью для жизни (работа летчиков-испытателей, водолазов и т.д.), совершение поступков с неоправданным риском (перелезание с балкона на балкон в высотных домах, перебегание дороги перед близко идущим транспортом), а также некоторые формы человеческого поведения, связанные с сознательным разрушением здоровья – алкоголизм, курение, наркомания, чрезмерное употребление лекарств, переедание и т.д., объединяемые под общим названием аутодеструктивного (саморазрушающего) поведения. Оно представлено в привычках человека, стиле жизни, виде профессиональной деятельности.

Суицидальное поведение – это всегда поступок, реализованный или обдумываемый.

При всем разнообразии точек зрения относительно области данных исследований и класса явлений, которые можно отнести в разряд суицидального поведения, большинство современных исследователей суицида рассматривают его как явление со сложной полиэтиологической природой.

Суицидальное поведение представляет собой образец или поведенческую модель, распространенность которой в той или иной социокультурной среде зависит от ее социальной оценки. Значение или смысл суицидального поведения меняются на различных этапах исторического развития общества. В течение многих веков самоубийство и покушение на него считались уголовным и религиозным преступлением и имели определенные негативные последствия и для самого суицидента, и для его семьи (заключение в тюрьму покушавшегося на самоубийство, лишение прав наследования родственниками самоубийцы и права почетного погребения для него самого). Изменение правосознания общества, гуманизация культуры, отмена негативных санкций против суицидентов, развитие научных исследований изменили и отношение к самоубийству.

В суициденте теперь склонны видеть не столько нарушителя общественных норм, сколько жертву ситуации: к нему проявляют больше терпимости, понимания, сочувствия.

Своеобразным следствием этого изменившегося отношения к самоубийству является наблюдающаяся во многих странах мира смена тенденций – от сокрытия суицида, маскирования его под соматическое заболевание или несчастный случай к демонстрации или даже симуляции суицидальных действий и намерений. В основе этих действий осознанно или неосознанно содержится апелляция к чувствам близких людей или к общественному мнению.

Сам феномен суицидального поведения рассматривается как безусловно негативное явление, а исследование его в рамках СПЭ способствует решению проблемы профилактики суицида.

Чтобы адекватно понять суицидальное поведение, необходимо в каждом конкретном случае ответить на два вопроса: почему человек совершает или намеревается совершить суицид и зачем он хочет это сделать. Ответ на первый вопрос требует анализа объективных условий существования подэкспертного лица (условия жизни и деятельности, положение в микросоциальном окружении, в семье, по месту службы, работы, состояние его здоровья, психический статус и др.). Ответ на второй вопрос должен объяснить, как сам суицидент оценивал сложившуюся ситуацию, как, по его мнению, эта ситуация выглядела в глазах окружающих и чего он хотел добиться в результате реализации суицида. Другими словами, отвечая на второй вопрос, необходимо определить цели, внутренние побуждения, достаточно или недостаточно хорошо осмыслены намерения, т.е. психологические основания для принятия суицидального решения.

По мнению исследователей, суицид является следствием социально-психологической дезадаптации личности, когда человек не видит для себя возможности дальнейшего существования в сложившихся условиях.

Адаптированность личности к социальной среде характеризуется успешностью ее социализации, формированием в соответствии с требованиями среды установок системы мотивации, ценностных ориентаций, включенностью в социальные и профессиональные группы и т.д. Дезадаптация свидетельствует о нарушении механизмов взаимодействия между личностью и ее социальным окружением, которое может возникать как за счет изменений или трансформаций в социальном окружении, так и за счет самой личности, ее потребностей, ценностных ориентаций и проявиться в несовпадении уровня притязаний и реальных условий существования личности, отношения к ней окружающих. При оценке тяжести или глубины социально-психологической дезадаптации личности к среде необходимо принимать во внимание три основных компонента: 1) серьезность нарушений привычных условий жизни личности, будь то чисто внешние обстоятельства жизни или состояние здоровья индивида; 2) интерпретацию личностью изменившихся условий жизни (жизненный крах, безвыходная ситуация, личностная катастрофа или эпизод в цепочке межличностных конфликтов; 3) желание или готовность личности проявить усилия, чтобы приспособиться к новым условиям жизни, ее «согласие продолжать жить» или «волю к жизни» (иногда возникает усталость от жизни, нежелание прилагать усилия или даже отвращение при мысли о том, чтобы «начинать жизнь сначала»). Два последних компонента наиболее существенны в процессе принятия суицидального решения, поскольку, как бы ни была тяжела и сложна ситуация, разрешить ее с помощью лишения себя жизни отнюдь не является фатально неизбежным.

Более 80% самоубийств происходит вследствие появления чувства бессмысленности своего существования и страданий, связанных с этим. Самоубийца – человек, безусловно, страдающий и тяжело переносящий эти страдания. В страдании, как ему кажется, он одинок, оставлен всем миром, а само страдание бессмысленно, случайно и незаслуженно. «Самое страшное для человека, когда весь окружающий мир – чужой, враждебный, холодный, безучастный к нужде и горю»[60].

Отсутствие смысла происходящего является одной из основных причин самоубийства.

Здоровые люди менее склонны к самоубийству, чем хронически больные. Особенно это относится к пожилым людям, страдающим хроническими болезнями, или к людям, считающим, что они серьезно больны. Тяжело переживаются людьми увечья (особенно обезображение или деформация лица).

Вероятность социально-психологической дезадаптации личности объективно повышается в периоды социально-экономической нестабильности в обществе, что находит беспристрастное отражение в статистике самоубийств. Особенно критическим оказывается «время потери надежд», когда общественный подъем сменяется упадком, что усугубляет кризис общественного сознания, угнетающе действует на членов общества и способствует добровольному отказу от жизни наиболее слабых его членов.

Личность в экстремальных условиях по-разному ведет себя в конкретной ситуации. Это зависит, с одной стороны, от силы действующих социальных факторов, с другой – от личности, реагирующей на эти объективные трудности.

Неприспособленными в этой ситуации оказываются социально незащищенные и те, кто больше других подвержен депрессии, подавленности, у кого легко развивается чувство безнадежности, кто больше других уязвим, подвержен стрессу, импульсивен, зависим от окружающих, проявляет неуверенность в себе, склонен к сомнениям.

В основе самоубийств среди военнослужащих срочной службы, по мнению исследователей, лежит неадекватная тактика приспособления к специфическим условиям жизни в воинском коллективе (строгий армейский распорядок, физические нагрузки, ограничение личной свободы, закрытость воинского коллектива при высокой вероятности такого негативного явления, как «дедовщина», когда самоутверждение некоторых военнослужащих происходит с применением грубой, физической силы, морально-психологического прессинга).

Пример. Посмертная СПЭ в отношении рядового П., который в 5-м часу 6.02…г. в караульном помещении застрелился из автомата (сразу же после этого в этом же помещении был обнаружен мл. сержант А. с открытой черепно-мозговой травмой тяжелой степени, с удавкой на шее, без сознания), установила следующие обстоятельства: П. родился в семье военнослужащего, был младшим из 3-х детей. Развивался нормально, отношения в семье были благоприятными. Сведений о соматических и психических заболеваниях не имеется. Учился хорошо, стремился по традиции семьи получить профессиональное военное образование. В армию пошел служить с охотой, отказавшись от обучения в Одесском колледже. Увлекался радиотехникой. По характеру был уравновешен, контактен. Учителями школы характеризовался положительно. Агрессивности не проявлял. По словам отца, П. был лидером среди товарищей. Имел обостренное чувство справедливости, приходил на помощь соученикам. По характеристике психиатров П. был уравновешен, скрытен, обиды носил в себе.

В период службы в армии П. в конфликты с товарищами не вступал. По показаниям свидетелей, был спокойный, тихий, не задавался и себя в обиду не давал. П. жаловался им, что А. матерно ругал его, предвзято относился, избивал. Солдаты показывали, что А., став сержантом, изменился в своем поведении, злоупотреблял властью, унижал младших по званию. Он обладал большой физической силой, так как занимался дзю-до и культуризмом. А. постоянно придирался к П.: за несколько дней до происшествия он публично унизил П. перед строем, ударив его несколько раз кулаком в грудь за разговоры в строю. На теле П. было обнаружено два кровоподтека, один образовался за 6-7 суток, другой – за 1-2 дня до смерти). Имелся разрыв шва на левом рукаве и разрыв ткани на правом рукаве свитера, хотя П. был очень аккуратный. По показаниям свидетелей, А. заставлял солдат приносить ему чай, танцевать, рассказывать сказки перед сном и т.п. В качестве наказания заставлял их убирать туалеты и другие не закрепленные за ними помещения, применял угрозы. Больше всех доставалось М. М. показал, что в конце декабря они с П. обсуждали поведение А. П. его осуждал, однако о мести не говорил. Есть данные о том, что незадолго до происшествия А. ругал и избивал М. в караульном помещении, и его оскорбительные слова могли быть слышны П. по невыключенной линии обратной связи.

В оправдание своих действий А. показывал, что, когда он начал служить, старшие его «тоже гоняли». В своих показаниях А. говорил, что рядовых П., М., С. и К. он «не избивал, а просто наносил им по нескольку ударов кулаками в грудь».

5 февраля …г. в 18 часов А. заступил в караул, будучи зам. начальника караула, М. и П. дежурили в качестве часовых. Конфликта между ними не было. С 22 до 24 часов А. и М. были вместе в помещении, где между ними произошел конфликт, который мог слышать П. А. вернулся с дежурства в 0.30, после чего сел за пульт и отвечал на звонки, и около 2 часов ночи пошел спать. Очнулся он только в больнице. М. показывает, что П. вернулся с поста в 2.20 ночи и спросил, почему у М. такое красное лицо, на что тот ответил, что его избил А., а до этого он бил его 2 и3 февраля. После этого М. опять пошел на дежурство.

Примерно в 4 утра П. зашел в комнату, где спал А. и нанес ему удар по голове обрезком железной трубы, а также пытался удушить его шнуром, оторванным от утюга. Выйдя оттуда, П. выхватил автомат у М. Затем забежал в караульное помещение. Свидетель М. обратил внимание на то, что П. был при этом бледный, что-то в нем было необычное, держал в руках платок, автомата он не заметил. Зайдя в караульное помещение, П. взял подсумок с патроном. Начальник караула не обратил на него внимания, а Ш. спросил: «Ты что, П.?», но тот не ответил, выскочил в коридор и тут же застрелился. Услышав выстрел, товарищи подбежали, П. был весь в крови и хрипел. По дороге в медсанчасть он скончался. В крови у него алкоголя и наркотических веществ не обнаружено.

Имеющиеся факты говорят о том, что в момент нанесения травм А. и в момент самоубийства П. находился в состоянии повышенного эмоционального возбуждения. Его внешний вид, разрыв крепкого шнура утюга, необычные для него агрессивные действия – все это свидетельствует о необычном нервно-психическом состоянии, в котором пребывал П. П. было присуще чувство собственного достоинства, справедливости. В этой связи он мог тяжело переживать несправедливость в отношении себя и в отношении своих товарищей. Ему была присуща склонность к скрытому накоплению негативных эмоций без немедленной их разрядки. Накопление таких переживаний в течение длительного времени могло закончиться бурной разрядкой по какому-либо поводу, связанному с поведением А., так как только с А. у П. возникали конфликтные ситуации. Никаких других причин для возникновения стрессов у П. не было.

Анализ действий П. показал, что предварительно, до покушения на А., он не готовил акта суицида и совершил его внезапно. От момента покушения на А. и до момента суицида действия П. носили непрерывный характер, все произошло за несколько минут, в течение которых он был отключен от объективных воздействий, не реагировал на вопросы.

П. в ночь на 6.02…г. находился в состоянии, предрасполагающем к самоубийству. Это состояние было вызвано аффективной эмоциональной вспышкой, которая явилась завершающим этапом повышенного эмоционального напряжения – стресса, при котором он нанес тяжкие телесные повреждения А. В состоянии физиологического аффекта, требующего немедленной разрядки, он совершил аутоагрессию – суицид.

Примерный перечень вопросов, выносимых на разрешение эксперту:

1. Находилось ли данное лицо в период, предшествовавший смерти, в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству?

2. Если находилось, то чем это состояние могло быть вызвано?

3. В какой мере, учитывая особенности своего психического состояния в момент, предшествовавший самоубийству, подэкспертный мог понимать свои действия и руководить ими?

4. Не имелось ли у данного лица волевых нарушений, которые могли бы оказать существенное влияние на его способность учитывать весь объем информации и в полной мере осознавать последствия своего решения (вопрос по делам о наследовании)?

11.3.6. Судебно-психологическая экспертиза по делам о происшествиях, связанных с управлением техникой

Основным объектом данного вида СПЭ является личность человека в системе «человек – техническое устройство – среда», по вине или при участии которого произошли аварии, поломки техники и т.п. Экспертное обследование проводится в отношении водителей транспорта: автомобилей, железнодорожных составов, летчиков, диспетчеров и операторов энергосистем в случаях, когда у следователя или суда возникают сомнения в психологических возможностях человека, обеспечивающих выполнение ими функций управления техникой.

В настоящее время СПЭ применяют при расследовании происшествий на всех видах транспорта: железнодорожном, авиационном, автомобильном, морском, хотя, безусловно, наиболее часто экспертов-психологов приглашают для участия в расследовании дорожно-транспортных происшествий (ДТП).

Во всех неосторожных преступлениях, включая автотранспортные, высокая цифра латентности. В немалой степени это объясняется значительной виктимогенностью, т.е. виной потерпевших – пешеходов и других участников дорожно-транспортного движения, а также внешними ситуативными факторами: дорожными, психологическими, техническими, погодными и т.д.

Удельный вес всех неосторожных преступлений колеблется в пределах 10-12%. Две трети из них приходится на автотранспортные преступления.

В структуре автотранспортной преступности выделяют следующие показатели:

а) соотношение тяжких (со смертельным исходом) и менее тяжких преступлений (с причинением телесных повреждений и крупным материальным ущербом);

б) управление автотранспортными средствами в нетрезвом и трезвом состоянии;

в) место совершения преступления;

г) орудие преступления, т.е. был ли автотранспорт личным либо неличным, грузовым либо легковым, общественного пользования либо частного;

д) виды дорожного нарушения: превышение скорости, неправильный обгон, наезды и пр.;

е) хронология, т.е. уровень и динамика автотранспортных преступлений по кварталам, месяцам, временам года, в течение суток (этот показатель важен для организации профилактической службы госавтоинспекции).

Личностные характеристики разнятся в зависимости от того, является ли водитель частным лицом или работником государственного (общественного) транспорта. В первой группе заметно выше доля женщин и лиц молодого возраста, у лиц этой группы больший образовательный уровень и ниже – профессионально-водительский.

По степени общественной опасности преступники-шоферы подразделяются на две группы соответственно двум формам неосторожности – самонадеянности и легкомыслия. К первой группе относятся лихачи, пьяницы, злостные нарушители правил дорожной безопасности. Они сознательно пренебрегают требованиями административного и уголовного законодательства, создают аварийную обстановку. Другая группа водителей не идет осознанно на риск аварии, но не утруждает себя должными расчетами на недопущение таковой.

Причины автотранспортных преступлений, как и иных преступлений, заключены в криминогенной психологии их субъектов, эгоистических интересах и мотивации, пренебрежении безопасностью других лиц – участников дорожного движения. В основе психологии первой, основной, группы автопреступников лежат такие мотивы, как хулиганское лихачество, ложное самоутверждение и соревновательность в водительских качествах, нахождение за рулем в нетрезвом состоянии и пренебрежение правилами безопасности. Причины преступлений другой группы водителей – это легкомысленная нерасчетливость ради сиюминутных личных интересов, нежелание обременять свой интеллект и волю должными прогнозами относительно возможности аварии на дороге.

В автотранспортных преступлениях значительна роль внешних ситуационных условий, способствующих наступлению вредных последствий. Можно отметить виктимогенность других лиц на дорогах, плохое обслуживание дорог, недостатки в работе служб ГАИ, отсутствие телефонной связи, что увеличивает смертность, и, наконец, метеорологические факторы.

Дорожно-транспортные преступления следует отличать от дорожно-транспортных происшествий (ДТП), последние лишь в каждом втором-третьем случае могут оказаться действительно криминальными.

Еще несколько десятилетий назад психологические вопросы соответствия технических устройств возможностям человека решались инженерами и другими специалистами в области техники, как правило, без сколько-нибудь глубокого проникновения в сущность психической деятельности человека, на основе здравого смысла и простого наблюдения за поведением людей.

До известного момента такое положение в большинстве случаев можно было считать нормальным, поскольку производственные профессии, основанные на выполнении ручных операций, не предъявляли высоких требований к психическим функциям человека, скорее, можно было бы говорить о высоких требованиях к его физическим возможностям.

Однако наступило время, когда выполнение многих трудовых операций требует от человека не только физического напряжения, как это было раньше, но и значительной, иногда даже максимальной мобилизации психических усилий.

Расследование причин происшествий, связанных с управлением современной техникой, не может проводиться без выяснения роли психологического фактора в их возникновении.

На практике при изучении, например, причин автотехнических происшествий чаще всего основное внимание уделяется выяснению их технических компонентов, человек же выступает в этих исследованиях нередко как лишенная индивидуальности усредненная статистическая единица.

В одной из работ, посвященных автотранспортным происшествиям, указано, что в число задач автотехнической экспертизы входят «установление технической возможности предотвращения вредных последствий» и «техническая оценка действий водителя при управлении машиной»[61].

Справедливость этих утверждений не вызывает сомнений. Однако существует потребность и в установлении психической возможности совершения человеком действий в ситуации происшествия и психологической оценке действий водителя.

Многие психологи указывают на важность учета так называемого личностного фактора в раскрытии причин аварий.

Учет личностного фактора выражает индивидуализированный подход к оценке действий конкретных людей, осуществляющих сложные профессиональные функции. В усредненном виде действия всех людей, управляющих однотипными техническими устройствами, могут быть представлены в виде соответствующих алгоритмов поведения. Они с успехом могут быть использованы при разработке методов обучения, тренировке, профессиональном совершенствовании. Но алгоритмическое описание трудовой деятельности людей не отражает тех индивидуальных различий, которые сохраняются при выполнении однотипных операций. Именно поэтому расследование автотранспортных, летных и других происшествий, связанных с управлением техническими устройствами, должно быть направлено не на механическое действие конкретного человека с известным алгоритмом поведения в той или иной ситуации, а на выявление сугубо индивидуальных возможностей человека, его психического состояния, сложившихся приемов работы.

Говоря о профессиональной деятельности шофера или летчика, следует особо отметить, что ее успешность во многом зависит от своевременности двигательных или, как их иначе называют, сенсомоторных реакций, совершаемых в ответ на внешние раздражители. Сами эти движения могут быть относительно просты, но в их основе лежат сложные психические процессы. И.М. Сеченов называл мышечное движение «выражением психической деятельности».

Человеку, управляющему современным скоростным транспортом, часто приходится действовать в условиях дефицита времени. Поэтому временные характеристики сенсомоторных реакций шофера или летчика приобретают особенно большое значение при оценке их работы.

Любая сенсомоторная реакция включает в себя три фазы. Первая – восприятие информации; вторая (центральная) – переработка поступившей в центральную нервную систему информации и принятие решения; третья фаза объединяет процессы, определяющие начало движения. Каждая фаза имеет протяженность, длится во времени. Сумма всех трех периодов составляет время двигательной реакции.

Нельзя отождествлять время реакции и общее время двигательного акта, так как последнее включает в себя время, затраченное на выполнение движения (от его начала до завершения), и, естественно, больше времени реакции. Чтобы изменить курс автомобиля или самолета в ответ на появление сигнала, летчик или шофер должен успеть полностью закончить двигательный акт, т.е. затратить общее время, необходимое для выполнения двигательного акта.

Все многообразие психомоторных процессов может быть объединено в три основные группы:

1) простая сенсомоторная реакция;

2) сложная сенсомоторная реакция;

3) сенсомоторная координация.

Простая сенсомоторная реакция – это элементарный двигательный ответ на единичный сигнал, например нажатие на телеграфный ключ или включение тумблера при зажигании лампочки. Эта реакция характеризуется временем, протекающим от момента появления сигнала до начала движения. Легко убедиться, что время простой двигательной реакции является наименьшим по сравнению со временем других сенсомоторных реакций.

Все остальные сенсомоторные реакции имеют сложный характер. Среди них в первую очередь выделяются реакции различения и выбора.

Сущность реакции различения заключается в том, что движение совершается в ответ только на один заранее известный сигнал, на другие же сигналы двигательной реакции не должно происходить.

Реакция выбора осуществляется при условии, что каждому из возможных сигналов должны соответствовать разные двигательные ответы. Например, если на зажигание красной лампочки человек должен отвечать движением рычага вправо, а на зажигание синей – движением влево, то получится картина типичной реакции выбора.

Время сложных реакций увеличивается за счет процессов, происходящих в центральной нервной системе, поскольку ответ на сигнал не является однозначным.

Еще более сложной психической деятельностью является сенсомоторная координация, заключающаяся в том, что результат каждого движения сличается с имеющимся заданием. Сохранение прямолинейного движения при вождении автомобиля или выдерживание постоянного курса в полете без помощи автополета, осуществляемое путем совершения почти беспрерывных коррегирующих движений, может служить примером сенсомоторной координации. По сравнению со сложными сенсомоторными реакциями она еще больше увеличивает нагрузку на центральную нервную систему.

Такие сведения о содержании психомоторных процессов имеют большое значение для судебно-следственной и экспертной практики.

Организация автотехнической экспертизы без участия специалистов в области психологии приводит иногда к крайней схематизации и поверхностной физиологизации внутренних, психических механизмов человеческого поведения. Исходя из невозможности ретроспективно установить время реакции водителя в момент автотранспортного происшествия, эксперты-автотехники принимают значение 0,8 секунды за усредненное время реакции водителя, которым и оперируют в своей деятельности.

Ошибка заключается прежде всего в том, что общее время двигательного акта подменяется временем реакции. В упоминавшейся работе Б.Л. Зотова говорится: «Реакция водителя исчисляется временем, в течение которого человек воспринимает, осознает опасность и принимает решение для ее предотвращения. Воспринимаемая органами информация через нервную систему поступает в мозг, который оценивает полученную информацию и передает соответствующую команду для исполнения (например, нажать тормозную педаль или совершить определенный маневр») [62]. Как видно, автор оставляет без внимания тот факт, что для нажатия на тормоз, тем более для совершения маневра, тоже необходимо время. Начало двигательного акта (оно является границей сенсомоторной реакции) еще не означает предотвращения вредных последствий, в особенности если речь идет о сложном маневре, осуществляемом на уровне сенсомоторной координации.

Одним из следствий технического прогресса является то, что в деятельности современного человека происходит изменение соотношения между чисто внешними реакциями и психическими процессами, лежащими в их основе, в сторону увеличения в процессе труда удельного веса восприятия, памяти, мышления.

Очень часто водитель оказывается перед необходимостью принимать и реализовывать оптимальное, возможно даже единственное решение. Представим себе, например, что водитель автомобиля, движущегося со скоростью 50-60 км/час, замечает выбежавшего на проезжую часть улицы пешехода. В сложившейся ситуации у водителя имеется несколько возможностей предотвратить наезд на пешехода: он может резко нажать на тормоз, чтобы остановить автомобиль, может круто повернуть и объехать пешехода, может одновременно сделать и то, и другое. Названы не так уж много вариантов поведения, но выбор любого из них осложняется тем, что он может быть сделан только с учетом дополнительной информации: расстояния до пешехода, состояния дороги, интенсивности движения транспорта и пр. Предположим далее, что растерявшийся пешеход начинает метаться перед приближающимся автомобилем. Каждое его перемещение меняет ситуацию, и в каждой новой ситуации появляются уже иные варианты поведения, из которых шофер должен сделать выбор в условиях все возрастающего дефицита времени.

Разумеется, в подобном случае поведение водителя автомобиля, его реакция на происходящее не могут рассматриваться только как физиологический процесс, налицо необходимость в короткое время сделать сознательный выбор, т.е. решить довольно сложную мыслительную задачу. В практике автотехнической экспертизы встречаются случаи, когда на вопрос суда о том, мог ли водитель предотвратить наезд на пешехода, эксперты отвечают, например, что водитель избежал бы наезда, если бы начал тормозить на 0,2-0,3 сек. раньше, чем это произошло в действительности. На основании подобных заключений суды иногда выносят обвинительные приговоры, мотивируя их тем, что водитель имел техническую возможность предотвратить наезд.

Остается нерешенным вопрос, имел ли водитель психологическую возможность начать своевременно, с технической точки зрения, тормозить. Если водитель неопытен, переутомлен, достиг пожилого возраста или просто отличается замедленной реакцией в силу врожденных особенностей высшей нервной деятельности, он, возможно, вообще не мог реагировать быстрее, чем он это сделал. Следовательно, происходит объективное вменение в вину водителю последствий его деяний без учета его реальных субъективных возможностей.

Особенно сильное влияние на увеличение времени выполнения двигательных актов оказывает утомление. Развитие утомленности определяется кроме продолжительности работы еще тремя факторами: общей выносливостью человека, условиями работы и степенью автоматизации навыков. Первые два фактора в комментариях не нуждаются, поэтому остановимся на третьем.

Результаты изучения различных видов трудовой деятельности показывают, что выполнение операций на уровне умения или недостаточной сформированности навыков требует от человека постоянного сознательного контролирования действий, неослабевающего внимания к работе и т.д. Следствием этого служит нервная и мышечная напряженность, некоторое сужение объема восприятия и как конечный итог – относительно быстрое развитие утомления. Поэтому не удивительно, что опытный водитель устает не так быстро, как начинающий.

Утомление развивается постепенно: уловить начало этого процесса, проявляющегося не только в увеличении времени реакции, но и в снижении работоспособности, активности, интереса к окружающему, эмоциональной устойчивости, трудно. Тем не менее тщательное психологическое изучение индивидуальных особенностей человека позволяет с относительной точностью установить характерную для него динамику развития утомления.

Особый интерес представляют выводы экспертов-психологов относительно психического состояния водителя в момент ДТП, так как на деятельность водителя существенное влияние оказывают не только устойчивые индивидуально-психологические особенности, но и такие значимые, возможные психические состояния, как монотония, стресс, фрустрация, физиологический аффект, страх и т.д.

Пример. Фабула дела[63].

21.08. …г. вечером И. был в ресторане, где, по его словам, выпил примерно 0,5 л шампанского. Возвращаясь из ресторана около 24 часов на личной машине «Жигули» по неосвещенному участку дороги, И. перед разъездом со встречным грузовиком выключил свет фар и после разъезда еще свыше 20 м продолжал движение в темноте со скоростью 50/55 км/ч. Включив дальний свет, И. увидел в 17,2 м перед машиной пешехода С., шедшего в том же направлении. Пытаясь его объехать, И. за 11,5 м до пешехода принял влево, но, когда до С. оставалось примерно 5 м, тот резко двинулся влево наперерез движению машины и был сбит передней частью «Жигулей». При этом С. упал на капот автомобиля, а затем на дорогу. Проехав еще некоторое время, И. остановился, подобрал пострадавшего и отвез в больницу, где С. умер. И. заявил в прокуратуру о случившемся лишь 22.08. и только в 17 часов прошел освидетельствование на алкоголь. Оказалось, что у И. «имеются остаточные следы алкогольного опьянения».

Из заключения судебно-медицинского эксперта усматривается, что С. в результате наезда причинены тяжкие телесные повреждения (задней левой поверхности тела и внутренних органов).

Осмотром автомобиля установлены деформации крыши у правой передней стойки кузова, разбитое справа лобовое стекло. По заключению эксперта-автотехника, И. мог предотвратить наезд, независимо от того, в каком направлении двигался пешеход – вперед или поперек проезжей части дороги, имеющей ширину 9,2 м. Пешеход С.перед наездом находился в 2,15 м от правой обочины.

На разрешение эксперта были поставлены следующие вопросы:

1. Соответствует ли поведение И. в данной дорожной ситуации, судя по его словам, реальным возможностям реагирования в аналогичных условиях?

2. Обосновано ли психологически движение пешехода С. перед наездом на него автомобиля в сторону, противоположную правой обочине, т.е. к центру дороги?

Психологически значимые условия, определившие особенности реакции водителя: алкогольное опьянение и неожиданность пешехода перед автомашиной после включения водителем дальнего света, а для пешехода – дефицит времени на выполнение правильных действий; кроме того, имело место совпадение реакции водителя (объезд слева) и реакции пешехода (оглянулся влево).

Исследование по 1-му вопросу

Полное время зрительно-моторной реакции водителя И. в данных условиях должно определяться следующими компонентами:

BP = mk (Ĩp + Ĩи),

где Ip – латентное время выбора способа действий;

     Ĩи – время исполнения выбранных действий;

  m – коэффициент неожиданности;

k – коэффициент опьянения.

Латентное время Ĩp увеличивается пропорционально числу способов, из которых осуществляется выбор. При 2-х, 4-х, 8-ми способах Ĩp составляет соответственно 0,3 сек, 0,5 сек, 0,6 сек[64].

В рассматриваемой ситуации водитель И. имел возможность реагировать любой из трех пар простых действий: отвернуть – не отвернуть, затормозить – не затормозить, подать звуковой сигнал – не подавать звукового сигнала, а также любым сочетанием этих пар. Следовательно, он мог осуществить выбор из 2¹÷3² = 2 ÷ 9 (способов) и его латентное время выбора могло составлять Ĩp = 0,3 ÷ 0,6 сек.

Второй компонент Ĩи можно оценить из следующих соображений. Как показал И., для избежания наезда он за 11,5 м до пешехода «принял влево». Это означает, что он должен был, поворачивая баранку руля, переместить одну или две руки на расстояние от 125 до 500 мм. На это требуется затратить 3,5 ÷ 5,0 тысячных долей минуты[65]. Следовательно,

Ĩu = сек.

Коэффициент неожиданности определяется из условия

где Pn – вероятность появления стимула для реакции;

Phn – вероятность непоявления стимула для реакции.

По имеющимся лабораторным данным, если Pn=1/16, а Phn=15/16, то BP=0,356 сек, а если Pn=Phn=0,5, то BP=0,292 сек[66]. Отсюда получаем: m=356:292=1,2.

Ĩu=60(3,5÷5)= 0,2÷0,3 сек.

Известно, что содержание 1–1,5‰ (промиллей) алкоголя в крови обусловливает легкую степень опьянения[67]. В то же время установлено, что реакция водителя в течение двух часов после приема алкоголя 12,5 г на 10 кг веса тела (т.е. 1,25‰) замедляется на 16%[68], а при содержании в крови 1,4‰ алкоголя – до 35% от нормы[69]. Таким образом, коэффициент опьянения k при условии легкой степени опьянения должен составлять 1,16÷1,35.

По наркологическим данным, средняя скорость распада алкоголя в крови и его удаления из организма составляет примерно 0,15‰/час. Так как через 17 часов после наезда у водителя И. имелись «остаточные явления алкогольного опьянения», то степень его опьянения в период наезда не могла быть меньше легкой: 0,15 х 17 = 2,55 ‰. Следовательно, оценка коэффициента опьянения 1,16÷1,35 для водителя И. является минимальной из возможных.

По сочетаниям полученных оценок компонентов определяются минимально и максимально возможные значения полного времени реакции водителя для условий, аналогичных данным:

ВР = 1,2 х (1,16÷1,35) [(0,3 ÷ 0,6) х (0,2 ÷ 0,3)] = 0,7÷1,46 сек.

Если учесть время, которым располагал И. при движении с указанной им скоростью (50 ÷ 55) : 3,6 = 13,9÷15,3 м/сек, после того как он увидел впереди пешехода, 17,2 м : (13,9÷ 15,3) м/сек = 1,24 ÷ 1,12 сек, то из сопоставления его со временем реакции следует: И. мог “принять влево” не за 11,5 м, как он показал, а за 17,2 м – 0,7 сек (50÷55) : 3,6 м/сек = 7,5÷6,5 м до пешехода С. При большем времени реакции И. вообще не успевал свернуть.

Поведение водителя И. в данной дорожной ситуации, как он его объясняет, не соответствует реальным возможностям реагирования в аналогичных условиях. Он либо вообще не успел отвернуть, либо начал поворачивать влево за 7,5 ÷ 6,5 м до места наезда. Последнее вероятней, если учесть движение пешехода перед наездом влево и особенности повреждений на автомашине и трупе.

Исследование по 2-му вопросу