Первый род: неадекватные идеи

Вы помните, что первый род познания – это совокупность неадекватных идей, то есть пассивных аффекций и аффектов-страстей, проистекающих из неадекватных идей. Это совокупность знаков, неадекватных смутных идей и страстей, аффектов, проистекающих из этих аффекций. Вы помните все это: это было усвоено на последних лекциях. Однако при каких условиях? Что способствует тому, что, как только мы начинаем существовать, мы не только склонны к неадекватным идеям и страстям, но и как бы обречены на них, и даже, на первый взгляд, обречены иметь только неадекватные идеи и пассивные аффекты, или страсти? Что способствует нашей печальной ситуации? Поймите, что это вполне очевидно: я не хотел бы слишком распространяться по этому поводу в подробностях, я хотел бы лишь, чтобы вы почувствовали или предчувствовали: дело прежде всего в том, что мы имеем экстенсивные части. Поскольку мы имеем экстенсивные части, мы обречены на неадекватные идеи. Почему? Потому что каков строй экстенсивных частей? Опять-таки одни из них являются внешними по отношению к другим – и так они идут до бесконечности, по две сразу. Наипростейшие тела, представляющие собой конечные части, как вы помните, – наипростейшие тела не имеют интериорности. Они всегда определяются извне. Это означает что? – Ударами. Ударами какой-нибудь другой части. В какой форме они встречаются с ударами? В простейшей форме, а именно они непрестанно меняют отношения, потому что всегда при каком-то отношении части принадлежат мне или не принадлежат. Части моего тела покидают его, принимают другое отношение – отношение мышьяка, отношение чего угодно, отношение москита, когда он кусает меня; в общем, отношение.

Я же непрестанно интегрирую части в мои отношения – когда я ем, например; когда я ем, имеются экстенсивные части, которые я присваиваю. Что это означает – присваивать части? Присваивать части означает делать так, что они покидают предшествующее отношение, которое они осуществляли, чтобы завязать новое отношение, и это новое отношение – одно из моих отношений, например, мясом я наращиваю свою плоть. Какой ужас! [смешки.]Но, в конечном счете надо хорошо жить, и ситуация непрестанно такова. Столкновения, присвоения частей, преобразования отношений, сочетания до бесконечности и так далее Этот режим частей, внешних по отношению друг к другу, которые не перестают реагировать, есть как раз режим неадекватной идеи, смутных восприятий и пассивных аффектов, аффектов-страстей, которые отсюда проистекают. Иными словами, именно потому что я состою из совокупности бесконечного множества бесконечных совокупностей экстенсивных частей, внешних по отношению друг к другу, я непрестанно имею восприятия внешних вещей, восприятия самого себя, восприятия внешних вещей в их отношениях со мною самим, и все это образует мир знаков. И вот я говорю: «Ах, это хорошо, это плохо». Что такое эти знаки хорошего и плохого? Эти неадекватные знаки просто означают: ну да, я встречаю вовне части, которые встречаются с моими собственными частями в своем, например плохом, отношении. Я встречаю... у меня происходят, кроме того, внешние встречи с частями, которые не подходят мне в том отношении, которое для них характерно. Итак, посмотрите: вся область бесконечных совокупностей частей, внешних по отношению друг к другу, как раз соответствует первому роду познания. Именно потому, что я состою из бесконечного множества частей, внешних по отношению друг к другу, я имею неадекватные восприятия. Так что весь первый род познания соответствует этому первому измерению индивидуальности. Но ведь мы как раз видели, что проблема родов познания была очень хорошо сформулирована спинозианским вопросом, а именно: в этом смысле мы посчитали бы, что в первом роде познания мы обречены на неадекватность. Коль скоро это так, как объяснить шанс, который мы имеем, чтобы вырваться из этого смутного неадекватного мира, из этого первого рода познания?

Ответ Спинозы: да, можем, потому что существует второй род познания. Но как он его определяет, этот второй род познания? В «Этике» чрезвычайно поразительно, что познание второго рода есть познание отношений, их складывания и их разложения. Невозможно лучше сказать, что второй род познания соответствует второму измерению индивидуальности. Потому что на самом деле внешние части – внешние не только по отношению друг к другу, но внешние радикально; безусловно внешние. Итак, что означает, что внешние части принадлежат мне? Мы видели это тысячу раз. Это всего лишь означает, что вещь у Спинозы, то есть эти части всегда обусловлены входить извне в такое-то или такое-то отношение, меня характеризующее. И опять-таки, что означает умирать? Умирать означает лишь, что некая вещь, то есть части, которые принадлежали мне в таком-то или таком-то отношении, обусловлены извне вернуться в другое отношение, которое не характеризует меня, а характеризует что-либо иное. Итак, первый род познания – познание следствий столкновения, или следствий действия и взаимодействия частей, одни из которых являются внешними по отношению к другим. Думаю, лучше определить невозможно. Это вполне ясно. Следствия, определяемые причиняемым ударом или столкновением частей, одни из которых внешние по отношению к другим, определяют весь первый род познания. И действительно, мое естественное восприятие есть, по существу, следствие ударов и сотрясений между внешними частями, составляющими меня, и внутренними частями, образующими другие тела.