Интернализм и экстернализм, кумулятивистская и анти-кумулятивистская схемы в интерпретации эволюции научного знания

Одна из базовых форм проявления ценностей в науке — процедура выбора, осуществляемого учеными. Понятие выбора все чаще используется при анализе научного познания, и необходимость его осмысления становится очевидной. В современной литературе по философии науки исследуются ситуации и критерии выбора теорий и гипотез: выбор тематики и направлений в фундаментальных и прикладных науках, в научно-техническом прогнозировании, морально-этические критерии выбора в науке и другие.

Так, переход к новой теоретической системе и отказ от старой характеризуется как выбор одной из конкурирующих теорий. Соответствие теории эмпирическим фактам является необходимым условием выбора, но вместе с тем это не дает возможности полностью определиться. Разумеется, на выбор теории могут влиять различные факторы ценностного характера, мировоззренческие, психологические, идеологические и даже экономические моменты. Особую роль, в частности в физической науке, играют так называемые методологические принципы соответствия, дополнительности, инвариантности, наблюдаемости, простоты и другие. «В формировании «идеала» теории... методологические принципы принимают участие наряду с общекультурными и социальными ценностями. Однако, если ценностные суждения оказываются исторически преходящими, методологические критерии остаются относительно инвариантными и воспроизводятся (правда, как правило, в заметно модифицированной форме) на довольно длительных этапах развития науки» (Мамчур Е.Л. Проблема выбора теории. M., 1975. С. 112). Анализ операции выбора как принятия решения осуществляется в работах по теории исследования операций, в частности в теории игр. Такой анализ вскрывает тесное переплетение субъективных и объективных факторов при выборе, поэтому подход операционистов привлекает внимание и философов. Он интересен тем, что выбор решения в теории игр может рассматриваться как своеобразная мысленная модель научно-познавательной деятельности, хотя условность и неполнота такой модели очевидны. Выбор, предполагающий некоторый спектр возможностей, всегда сопряжен с неопределенностью, порождаемой, в частности, присутствием ценностных ориентаций, а осуществление выбора может рассматриваться как уменьшение или снятие такой неопределенности. Субъект может выбирать решения в том случае, если он знает, что происходит выбор. Сам выбор как осмысленное действие возможен лишь в промежутке между полной определенностью (незнание альтернативных возможностей или их отсутствие) и полной неопределенностью (полным незнанием возможностей или объективной неопределенностью). В целом же выбор в форме сознательного целенаправленного действия детерминирован как объективно, так и субъективно определенностью или неопределенностью.

Произвольность выбора и вызванные этим субъективные, в том числе ценностные, моменты могут быть преодолены с помощью познавательных алгоритмов и эвристик. Под алгоритмом в данном случае понимается предписание, однозначно детерминированное четкими правилами, предполагающее решение массива однородных задач и получение определенного результата. Под эвристиками, при всей многозначности термина, понимают чаще всего некоторые правила поисковой деятельности, предписания и указания на то, как ее надо осуществлять. Главное различие между алгоритмами и эвристиками видят в том, что алгоритмы гарантируют решение задачи, а эвристические методы не гарантируют его, зато часто позволяют прийти к решению с меньшими затратами времени и средств. Различают эвристики, направленные на то, чтобы ограничить поле выбора, и такие, которые направлены на то, чтобы выйти из данного поля выбора и найти решение в новом поле. И только в этом втором случае можно говорить о творческой активности субъекта, причем его опыт должен быть перестроен под влиянием целей и ценностных ориентиров, в результате чего извлекаются такие образцы, понятия и действия, которые сами автоматически не актуализировались. Успех же решения задачи в конечном счете определяется не эвристиками самими по себе, а теми знаниями и операциями, которые актуализируются благодаря эвристикам.

Другое направление, исследующее алгоритмический подход к активности ценностно ориентированного субъекта, к его мышлению, поведению и обучению, — это осуществление более тонкой градации «ослабленных» алгоритмов, в частности введение алгоритма с возможностью выбора шагов (недетерминистский или вероятностный алгоритм) и так называемого расплывчатого алгоритма. Если в классическом (абсолютном) алгоритме и алгоритме сводимости (решение задачи здесь заключается в сведении ее к уже решенным) детерминация достаточно жестка и однозначна, то алгоритм с выбором шагов носит вероятностный характер, и реальная практика научно-исследовательской деятельности заставляет вводить такого рода алгоритмы. Субъект может пользоваться недетерминистскими алгоритмами потому, что, обладая определенной системой ценностей и целей, он совершает акты свободного (т. е. не предписанного заранее) выбора, и альтернативы в этом выборе, при всем их «равноправии» в алгоритме, для человека не равнозначны.

Концепция нечетких, расплывчатых алгоритмов, разработанная известным математиком Л.А. Заде, позволяет обратиться к ситуации, где не только существует выбор, но могут быть не указаны и правила принятия решения. Это значимо для выражения специфически человеческих феноменов, в частности неопределенности, неточности, свободного выбора на основе ценностных ориентаций, что имеет место прежде всего в социально-гуманитарном знании. Очевидно, что в реальных актах познавательной активности субъекта ценностно обусловленные, творческие, эвристические, с одной стороны, и жестко детерминированные, алгоритмические начала — с другой, тесно переплетены и с необходимостью дополняют друг друга. В то же время активность субъекта познания не может быть сведена к этим процедурам, выбор всегда предполагает уже сложившуюся ситуацию и содержащиеся в ней решения проблемы. В полной же мере активность субъекта (как свобода воли и свобода творчества), основанная не только на знании, но и на системе ценностей, интуиции, продуктивном воображении, есть не столько выбор в данной ситуации, сколько выход за ее пределы и создание новой ситуации выбора и принятия решений.

В отечественной науке сегодня существуют определенные проблемы, обусловленные необходимостью сочетания организации (регламентации) и свободного творчества ученых, обладающих своей системой ценностей и стремлением к самостоятельному выбору тем и путей их исследования.

Это хорошо иллюстрируется опытом работы и положением дел в таких известных фондах, как Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ), где стремятся найти оптимальное сочетание двух тенденций: организационно-контролирующей со стороны государственных структур и свободно-творческой — ученых — соискателей грантов. В науке в целом оптимизация и повышение эффективности научных изысканий, с одной стороны, требуют управления и координации, организованности и планирования исследований, т. е. предполагают максимум определенности в выборе цели и средств, а с другой — достаточно жесткая регламентация (планирование и организация деятельности ученых), ограничивая свободу выбора цели и средств, дает ряд отрицательных результатов.

По данным зарубежных социологов, технологический способ организации науки, наряду с успехом на первых шагах, вызванным не в последнюю очередь значительным притоком капиталов, приводит затем к резкому возрастанию стоимости исследования и замедлению выпуска научной продукции, к атрофии творческих черт и унификации мышления вследствие стандартизации. Выяснилось, что работники, отождествляющие свои интересы с интересами организации, оказываются в то же время и наименее ценными для нее; что возможность обезличенного подхода к таланту, существование науки без ярких индивидуальностей и их творчества, но только за счет удачно осуществляемой организации есть не более чем иллюзия. Обнаружились глубокие внутренние связи между свободой выбора ученым той или иной научной проблемы, способов ее решения и успехом развития науки в целом. Ориентированный на фундаментальные исследования ученый в свободном выборе проблем отражает объективные потребности самого научного знания, логику его развития, организация же большей частью исходит из прикладного значения исследования и не всегда учитывает собственно научные интересы и перспективы.

Наука находится в одном пространстве культуры и общества со всеми другими видами деятельности, которые преследуют свои интересы, подвержены влиянию власти, идеологий, политического выбора, требуют признания ответственности — отсюда невозможность нейтральности и отстраненности для самой науки. Но вместе с тем один вид нейтральности должен быть сохранен — нейтральность науки как знания, которое требует объективности и определенной автономии.

          В современной философии и истории науки существуют две концепции движущих факторов — интернализм и экстернализм. Наиболее полно интерналистская концепция представлена в трудах А. Койре — лидера этого направления, известного своими фундаментальными трудами по философским и историко-научным проблемам физики. Само название «интернализм» определяется тем, что главное значение в этой концепции придается внутринаучным факторам. По Койре, поскольку наука — духовная деятельность, то она может быть объяснена только из нее самой, тем более потому, что теоретический мир полностью автономен, отделен пропастью от реального мира. История науки — это движение идей, понятий, теорий по внутренней логике их развития либо смена типов мышления, своего рода «мутация» человеческого интеллекта, происходящая скачкообразно. Этот процесс так или иначе связан со сменой философских идей и концепций.

Интернализм фиксирует существование и внешних факторов — экономических, социокультурных, которые могут либо мешать, либо благоприятствовать науке; однако никакого воздействия на внутреннюю структуру научного знания, его проблематику и подход к решению научных задач они оказать не могут.

Как оценить интерналистский подход, ставящий на главное место внутренние, имманентные науке факторы ее развития? Отметим, прежде всего, положительные моменты, которые состоят в следующем. Представители интернализма привлекли внимание к логико-теоретическим проблемам анализа развития науки; история науки переставала быть изложением биографий, но становилась историческим анализом идей, что, в частности, внесло существенный вклад в изучение и понимание научной революции XVII века. Отрицая вульгарную, прямолинейную трактовку влияния внешних науке факторов, интерналисты в конкретных работах по истории науки в более корректных формах описывали роль и воздействие социокультурных факторов, честно отражая реальное положение дел. Койре сформулировал принципиальные положения о влиянии философии как внешнем науке факторе на развитие научной мысли: «а) научная мысль никогда не была полностью отделена от философской мысли; б) великие научные революции всегда определялись катастрофой или изменением философских концепций; в) научная мысль — речь идет о физических науках — развивалась не в вакууме; это развитие всегда происходило в рамках определенных идей, фундаментальных принципов, наделенных аксиоматической очевидностью, которые, как правило, считались принадлежащими собственно философии» Вместе с тем следует отметить существенные недостатки и односторонность интернализма. В своих крайних формах интернализм опирается на исходную посылку о том, что человек как субьект познания — это «духовная субстанция», объяснение природы которой не может опираться на материальные и социальные предпосылки. В конечном счете такая позиция приводит к абсолютизации различий интеллектуальных и культурно-исторических, социальных аспектов развития науки.

Другой подход в понимании движущих сил развития науки — экстернализм исходит из признания ведущей роли внешних науке факторов, в первую очередь социально-экономических. Существенным моментом становления этого подхода стало выступление советского ученого Б.М. Гессена с докладом о социально-экономических корнях механики И. Ньютона на Международном конгрессе истории науки и техники, состоявшемся в Лондоне в 1931 году.

Один из основоположников этого направления английский ученый Дж. Бернал отмечал, что выступления Гессена и других членов советской делегации оказали на историческую науку глубокое влияние, продемонстрировав новый подход к науке как явлению социальному и экономическому, а не выражению абсолютно чистой мысли. Результатом этого влияния было возникновение целой школы, которая обосновала важность социальной истории науки. Зарубежные историки-экстерналисты исследовали зависимость развития науки от социально-экономических условий капитализма в XVII—XIX веках, от роста ремесленного производства и связи с ним экспериментальной деятельности ученых, от взаимодействия протестантской этики и научной деятельности ученых-христиан и другие проблемы. Итак, были открыты и исследованы новые аспекты, компоненты и факторы развития науки, реализовано стремление объяснить историческую обусловленность развития науки, включить социально-экономические и культурно-исторические факторы в объясняющие модели науки. В то же время подход Гессена и других представителей экстернализма при всей важности был все же слишком прямолинейным и упрощенным. Экстерналисты пытались выводить такие сложные элементы науки, как содержание, темы, методы, идеи и гипотезы, непосредственно из экономических причин, игнорируя особенности науки как духовного производства, специфической деятельности по получению, обоснованию и проверке объективно истинного знания.

Обращение к этим двум трактовкам движущих сил науки представляет сегодня, по существу, исторический интерес, в чистом виде они почти не появляются в работах последних лет. Сегодня уже всем очевидно, что наука не может рассматриваться как явление, полностью замкнутое в себе или, наоборот, полностью подчиненное внешнеэкономическим факторам. Проблема состоит в том, чтобы понять взаимодействие и взаимосвязь внешних и внутренних факторов развития науки, возникновения новых идей, методов и теорий.

Различного рода вненаучные факторы, направляя внимание ученых на разработку тех областей науки, в которых заинтересовано общество в данный момент, не могут вместе с тем подсказать ученым, какими конкретными приемами и способами решать встающие перед наукой теоретические и экспериментальные задачи. Однако, трансформируясь в творчестве ученого в логические формы, мировоззренческие предпосылки, социальные и культурно-исторические факторы обретают внутринаучный характер и входят в содержание знания как регулирующие принципы, идеалы и нормы.

Кумулятивистская и анти-кумулятивистская схема развития наук, иначе: развивается ли наука как постепенное накопление неопровержимых истин или модель развития науки должна быть существенно иной?

Это другая актуальная проблема философии и методологии науки, представленная в литературе как противостояние кумулятивных и некумулятивных концепций. Суть кумулятивной концепции в том, что знания о реальных свойствах, отношениях, процессах природы и общества, однажды приобретенные наукой, накапливаются, кумулируются, образуя своего рода фонд, постоянно растущий, увеличивающийся, что обусловливает рост и развитие знания. Кумулятивная концепция опирается на следующие методологические принципы: существуют неизменные, раз навсегда установленные, окончательные истины, которые накапливаются; заблуждения не являются элементом научного знания, не представляют интереса для его истории и методологии; наука жестко отделена от ненаучных форм знания, в том числе от философии; весь накопленный историей науки запас знаний остается без изменений. Ничто не отбрасывается, прообраз и истоки нового всегда можно найти в старом знании, что отражено в известном высказывании: «новое — это хорошо забытое старое». Существуют ли основания для такой концепции? Безусловно, да.

Кумулятивность человеческих знаний — это давно замеченный и известный факт. Так, Аристотель в IV веке до н. э. описал около 500 видов животных; французский естествоиспытатель XVIII века К. Бюффон в своем главном труде «Естественная история» в 36 томах описывал уже десятки тысяч видов животных; в наше время зафиксировано свыше полутора миллионов видов. Как свойство, присущее знанию, кумулятивность характеризует его историческое развитие — наряду с другими свойствами. Оно фиксирует социальность науки и научного прогресса, тот факт, что в науке суммируются усилия одного поколения ученых, а также такую важную особенность, как преемственность и необратимость научного творчества, т. е. значимость суммы усилий всех поколений ученых. Французский математик А. Пуанкаре, размышляя о науке, отмечал, что «она является коллективным творчеством и не может быть ничем иным; она как монументальное сооружение, строить которое нужно века и где каждый должен принести камень, а этот камень часто стоит ему целой жизни. Эти идеи образуют исходных пункт и фундамент понимания развития науки. Однако от объективного свойства кумулятивности и следует отличать концепцию, которая стремится объяснить развитие науки только кумулятивностью. Но кумулятивизм не объясняет и не учитывает многие важные моменты реальной науки, динамичность ее прошлого, закономерности науки как целостной системы, эволюцию и изменение структуры; он не объясняет, как происходят переоценка и качественный отбор накапливающихся знаний. В нем отсутствует процедура критики, отрицания, выявления противоречий нового и старого знания. Очевидно, что реальная история науки — это не только накопление, но и постоянное отбрасывание, критическое преодоление разрабатываемых идей, гипотез, теорий и методов.