Элементы государственности в удельном порядке.

Соединяя в одно целое черты, характеризующие отно­шения князей друг к другу, к территории и населению, некоторые исследователи, особенно Чичерин в «Опытах по истории русского права», приходят к отрицанию го­сударственных начал в удельном порядке. По мнению Чичерина, в удельной жизни господствовало только ча­стное право, а не государственное. Князья в своих уде­лах не различали оснований, на которых владели горо­дами и всей территорией удела, с одной стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихода, с дру­гой стороны, вроде утвари и одежды, и в своих духов­ных завещаниях безразлично благословляли своих сы­новей городами и волостями, иконами, цепью, шапками и шубами. Междукняжеские отношения регулировались договорами, а договор — факт частного права. Стало быть ни в отдельных уделах, ни во всей Русской земле не существовало ни государственной власти, ни государ­ственных понятий и отношений в среде князей. Не было их и в отношениях князей к населению: князья были владельцами земли, а со свободными жителями их свя­зывали только договорные отношения: эти жители оста­вались в княжествах, пока хотели, и князь не мог при­нудить их оставаться, и уход их не рассматривался как измена. Но такая характеристика удельного строя при всей ее яркости страдает односторонностью. Градовский в «Истории местного управления в России» справедливо указал, что князья в своих завещаниях, ставя рядом города, волости, свои села и движимость, передают на­следникам разные предметы владения. Села, например, и вещи они передают целиком как полную собствен­ность, а в волостях только доходы и права управления. Это служит для Градовского доказательством, что в удель­ном периоде, существовали понятия, выходившие из сферы гражданского права и имевшие характер понятий государственных. В добавление к этому можно присово­купить, что далеко не со всем свободным населением уделов князья связаны были договорными отношения­ми. Это касалось только бояр и вольных слуг, для кото­рых князья выговаривали в договорах право свободного перехода. Но крестьян, письменных или численных лю­дей, плативших дань татарам и несших разные повинно­сти на князей, князья удерживали в своих уделах и обязывались не перезывать их друг у друга. Ввиду этого и уделы северо-восточных князей все-таки лучше при­знавать их наследственной собственностью как полити­ческих владетелей, а не частных, хотя нельзя отрицать, что по типу управления и быта, по преобладающим ин­тересам, эта собственность близко подходила к простой вотчине. Затем, и в отношениях князей друг к другу можно подметить начала подчинения в силу известного политического права старших по отношению к млад­шим. Договоры князей не всегда заново устанавливали отношения между ними, а сплошь и рядом только санк­ционировали уже действовавшее обычное право. Это по­литическое право определяло княжеские отношения и помимо договоров. Все это в общей сложности дозволяет говорить только об известном смешении государствен­ного и частного права в удельную эпоху, а не о замене государственного права частным.

Черты феодализма в удельном строе северо-восточ­ной Руси XIII-XV веков; раздробление государствен­ной власти.

Итак, удельные княжества и по размерам, и по характеру владения и пользования ими близко подо­шли к крупным вотчинам частных владельцев и церков­ных учреждений, а с другой стороны, крупные владель­ческие вотчины близко подошли к княжествам, ибо владельцы их приобрели политические права над насе­лением своих имений. Таким образом, в политическом строе северо-восточной Руси проявились наиболее ха­рактерный черты средневекового феодализма — раздроб­ление государственной власти и соединение ее с земле­владением. В добавление к этому можно указать, что и у нас, как и на западе, при разделении государственной власти образовалась целая иерархия государей, разли­чавшихся друг от друга по количеству своих верховных прав. Наивысшим государем Руси, от которого получали свою инвеституру русские князья, соответствовавшим императорам, западному и восточному, был царь Ордын­ский, рассматривавший всю Русскую землю как свой улус, как одно из своих владений. Ниже его были великие князья — Владимирский-Московский, Тверской и Ря­занский, соответствовавшие западноевропейским коро­лям, получавшие от него ярлыки на великие княжения со всеми их территориями; под великими князьями были князья удельные, соответствовавшие западноевропейс­ким герцогам, подчиненные великим в некоторых отно­шениях, а еще ниже бояре-землевладельцы и церковные учреждения, пользовавшиеся, как мы видели, государ­ственными правами суда и обложения в своих именьях. Впрочем, те права, которые составляют суверенитет — являются самостоятельными, а не производными, — имели только первые три категории государей. Сувере­нитет поделен был между ханом и князьями великими и удельными. Только эти государи имели право дипло­матических сношений (удельные — ограниченное), пра­во битья монеты и т. д. Правом битья монеты пользова­лись даже самые мелкие князья. В Тверском музее хранятся монеты с надписями: Денга Городеск., Городецко, Городеньско. Эти Городенские или Городецкие деньги были, как полагают, чеканены одними из самых незначительных Тверских удельных князей, а именно князьями Старицкими или Городеньскими. Известны и другие не великокняжеские серебряные и медные день­ги (пулы): Кашинские, Микулинские, Спасские и дру­гие. Что касается частных землевладельцев и церков­ных учреждений, то они не достигли у нас на Руси суверенных прав, какие приобретали себе их западные собратья. Как известно, на западе многие феодальные сеньоры узурпировали себе и суверенные права, велича­лись государями Божьею милостью, чеканили монеты, вели дипломатические сношения и т. д. Этой разнице наших порядков от порядков запада новейший исследо­ватель русского удельного строя Павлов-Сильванский дал такое объяснение: «У нас так же, как и на западе, земля должна была неудержимо распасться, разделиться на мел­кие самостоятельные мирки. Но в момент назревшего разделения страны у нас оказалось налицо множество князей-претендентов с наследственными владетельными правами. Они заменили у нас западных феодалов, захва­тивших суверенные права: разделение сверху предупре­дило разделение снизу; окняженье земли предупредило ее обояренье». В этом объяснении названный историк, по-моему, верно отметил суть дела, хотя и не договорил до конца, ибо это не согласовалось с другими его вэглядами. Князья сделались у нас на Руси территориальны­ми государями прежде, чем создалось боярское земле­владение, которое развивалось уже под покровом и в зависимости от княжеской власти. Между тем Павлов-Сильванский, разделяя теорию «земских бояр», думает, что боярское землевладение создалось у нас ранее или во всяком случае независимо от княжеской власти.