Эмоциональные источники предрассудков

Хотя предрассудки порождаются социальными условиями, эмоциональные факторы подливают масла в огонь. Укреплению предрассудков может способствовать фрустрация, а также такие личностные факторы, как потребность в общественном признании и авторитарные тенденции. Посмотрим, как это происходит.

Фрустрация и агрессия: теория «козла отпущения»

Боль и фрустрация (блокирование достижения цели) часто вызывают враждебность. Когда причиной фрустрации является испуг или неопределенность, мы нередко переадресовываем нашу злость. Этот феномен «смещения агрессии», возможно, внес свою лепту в суды Линча над афро-американцами на Юге после гражданской войны в Америке. В период между 1882 и 1930 годами наибольшее число линчеваний отмечалось в те годы, когда цены на хлопок падали и, по-видимому, наблюдался высокий уровень экономической фрустрации (Hepworth & West, 1988; Hovland & Searsm, 1940).

Мишени для смещенной агрессии могут варьироваться. После поражения Германии в Первой мировой войне и последовавшего за этим экономического хаоса многие немцы увидели зло в евреях. Задолго до того, как Гитлер пришел к власти, один немецкий лидер заявил: «Евреи — это очень удобно. Если бы евреев не было, их пришлось бы выдумать» (цит. по: G.W. Allport, 1958, р. 325). В средние века люди вымещали свой страх и враждебность на ведьмах, которых они время от времени сжигали или топили.

Известный эксперимент Нила Миллера и Ричарда Бугельски (Neal Miller & Richard Bugelski, 1948) подтвердил теорию «козла отпущения». Исследователи попросили молодых людей, работавших в летнем лагере, выразить свое отношение к японцам и мексиканцам. Часть юношей и девушек прошли этот опрос до начала долгожданного свободного вечера, который они планировали провести в местном театре. Другой части вместо посещения театра пришлось остаться в лагере для прохождения тестов. По сравнению с участниками эксперимента из контрольной группы, не испытавшими фрустрации, те, кого лишили удовольствия, высказали больше негативных мнений о чужих группах (Esses & Zanna, 1995; Forgas & Fiedler, 1996). Взрыв страстей провоцирует проявление предубеждений.

Один из источников фрустрации — конкуренция. Когда две группы соперничают за право получения работы, жилья или за социальный престиж, осуществление целей одних может обернуться фрустрацией для других. Поэтому, согласно теории реалистического группового конфликта,предрассудки дают о себе знать с особой силой в тот момент, когда группы состязаются за недостаточные ресурсы. Это прекрасно соотносится с принципами экологии, в частности с законом Гауса,который гласит: между видами с идентичными потребностями конкуренция максимальна. В Западной Европе, например, люди нередко высказывали одно и то же мнение: «В последние пять лет такие, как я, переживают большие экономические трудности по сравнению с остальными». Под воздействием фрустрации люди чаще проявляют предрассудки (Pettigrew & Meertens, 1995). В Канаде число людей, с предубеждением относящихся к иммигрантам, росло и падало вместе с уровнем безработицы (Palmer, 1996). В Америке наиболее предубежденное отношение к чернокожим наблюдается среди белых, которые ближе всего к ним по своему социально-экономическому положению (Greely & Sheatsley, 1971; Pettigrew, 1978; Tumin, 1958). Когда интересы сталкиваются, предубеждение растет — правда, не у всех.

Личностная динамика

Два человека, имеющие одинаковую причину переживать фрустрацию или ощущать угрозу, не обязательно будут в равной мере подвержены влиянию предрассудков. Это означает, что предрассудки служат не только для того, чтобы оправдывать при конкуренции своекорыстные интересы.

Потребность в общественном признании

Статус предлагает возможность сравнения: чтобы воспринимать себя как личность, имеющую определенный статус, необходимо, чтобы кто-то занимал более низкое положение. Одно из психологических преимуществ, которые дают предрассудки, — это ощущение собственного превосходства. Многие из нас могут припомнить, как когда-то испытывали тайное удовольствие от чужой неудачи — возможно, когда наказывали брата или сестру или когда одноклассник проваливался на экзамене. В Европе и Северной Америке предрассудками в большей степени заражены те, кто занимает низкую ступень социальной лестницы или чье положение резко ухудшилось, а также те, у кого находится под угрозой позитивный образ собственного «Я» (Lemyre & Smith, 1985; Pittegrew & others, 1997; Thompson & Crocker, 1985). В исследовании, проведенном в Северо-Западном университете, члены женских клубов, имеющих низкий статус, более пренебрежительно относились к другим клубам, чем те, статус клуба которых был выше (Crocker & others, 1987). Возможно, люди, которым гарантирован надежный статус, менее нуждаются в ощущении собственного превосходства.

Есть еще и другие факторы, связанные с низким статусом, которые также могут служить причиной возникновения предрассудков. Представьте себе, что вы — студент Аризонского государственного института и принимаете участие в эксперименте, который проводят Роберт Чиальдини и Кеннет Ричардсон (Robert Cialdini & Kennet Richardson, 1980). Вы идете по студенческому городку. К вам подходит незнакомец. Он просит уделить ему пять минут — ответить на несколько вопросов. Вы соглашаетесь. После выполнения небольшого теста «на творческие способности» вы с огорчением узнаете, что получили сравнительно низкий балл. Незнакомец, подводя беседу к концу, напоследок задает вам несколько вопросов, касающихся оценки вашего университета и его традиционного соперника. Может ли провал в тестировании повлиять на оценку, даваемую вами университету? По сравнению с контрольной группой, чьей самооценке ничего не угрожало, студенты, потерпевшие неудачу, давали более высокие оценки своему университету и более низкие — с ним соперничающему. По-видимому, чувство гордости за свою группу и желание очернить тех, кто к ней не принадлежит, способно поддержать у человека его собственное эго.

Джеймс Мейндл и Мелвин Лернер (James Meindl & Melvin Lerner, 1984) наблюдали такой случай: со стола были случайно сброшены важные бумаги, это показалось англоязычным канадским студентам оскорбительным и ... спровоцировало их на всплеск враждебности по отношению к франкоязычным канадским студентам. Тереза Эмабайл и Энн Глейзбрук (Teresa Amabile & Ann Glazebrook, 1982), в свою очередь, отмечали, что те студенты колледжа в Дартмуте, кто не ощущал себя в полной безопасности, оценивали чужие работы более строго. Размышление о собственной смерти — например, сочинение коротких эссе на тему смерти и связанных с нею переживаний — также провоцирует возникновение ощущения опасности, достаточного для того, чтобы усилилось благосклонное отношение к своей группе и предубежденное к остальным (Greenberg & others, 1990, 1994; Harmon-Lones & others, 1996).

Авторитарная личность

Считается, что эмоциональные потребности, которые вносят свой вклад в формирование предрассудков, преобладают у так называемых «авторитарных личностей». В 40-х годах ученые из Калифорнийского университета в Беркли — двое из них бежали из фашистской Германии — возложили на себя крайне важную миссию. Им хотелось отыскать психологические корни антисемитизма, послужившего причиной истребления миллионов евреев и обратившего миллионы европейцев в безучастных наблюдателей. Изучая поведение американцев, Адорно и его коллеги (Adorno & others, 1950) обнаружили, что враждебность по отношению к евреям часто соседствует с враждебностью по отношению к другим меньшинствам. Предубеждение выказывалось не к какой-то определенной группе, а по отношению ко всем, кто обладал отличающимися чертами. Кроме того, у этноцентричныхличностей, как правило, наблюдаются такие авторитарные качества, как нетерпимость к проявлению слабости, склонность карать подчиненных и в то же время безропотно почитать людей, обладающих властью. Это нашло выражение в таких поучениях, как: «В первую очередь детей нужно научить уважать и слушаться старших».

В детстве авторитарные личности, как правило, были крайне дисциплинированны. Вероятно, это вело к подавлению их враждебности и к проецированию подавляемых импульсов на тех, кто не входит в их группу. Ощущение недостаточной защищенности, по-видимому, вызывает у авторитарных детей предрасположенность к негибкому, «черно-белому» мышлению, они оказываются нетерпимы к любой неопределенности и чрезмерно озабочены вопросами власти и статуса. Такие люди склонны подчиняться тем, кто обладает властью, и наказывать тех, кто ниже их по положению.

Ученые критиковали это исследование за то, что в нем делался упор на авторитаризм правых и не уделялось внимания догматическому авторитаризму левых. И все же главный вывод выдержал напор критики: авторитарные тенденции, иногда выражающиеся в этнической напряженности, усиливаются в периоды экономического спада и социальных переворотов (Doty & others, 1991; Sales, 1973). В современной России люди с высоким уровнем авторитаризма склонны содействовать возвращению марксистско-ленинской идеологии и сопротивляться демократическим реформам (McFarland & others, 1992).

Современные исследования авторитарных личностей правой политической ориентации, проведенные в университете Манитобы психологом Бобом Альтмейером (Bob Altemeier, 1988; 1992) подтвердили, что встречаются люди, у которых их собственные страхи и враждебность всплывают на поверхность в форме предрассудков. Чувство морального превосходства может идти у них рука об руку с жестокостью по отношению к тем, кого они считают ниже себя.

Различные формы предрассудков — по отношению к чернокожим, гомосексуалистам и лесбиянкам, женщинам, старикам, тучным, жертвам СПИДа, бездомным — обычно проявляются у одних и тех же людей (Bierly, 1985; Crandall, 1994; Peterson & others, 1993; Snyder & Ickes, 1985). Как заключает Альтмейер, авторитарные личности, относящиеся к правому крылу, склонны быть «фанатиками равных возможностей». Это же верно и в отношении людей с «ориентацией на социальное доминирование» — тех, кто оценивает окружающих в терминах иерархии достоинств или добродетелей. Напротив, люди с сильной общественной или универсальной ориентацией — те, кто отдают предпочтение «всеобщим правам человека», радуются «всем Божьим детям»; более приветливы и благосклонны к тем, кто на них не похож (Phillips & Ziller, 1997; Pratto & others, 1994; Sidanius & others, 1996; Whitley & Lee, 1997).