Социальные источники предрассудков

Неравенство статуса и предрассудки

Запомним принцип: неравенство статуса создает почву для предрассудков. Хозяева считают рабов ленивыми, безответственными, нечестолюбивыми: они видят в них черты, оправдывающие рабство. Историки до сих пор спорят о силах, формирующих неравный статус. Но, коль скоро это неравенство существует, предрассудки помогают оправдывать экономическое и социальное превосходство тех, у кого в руках находятся богатство и власть. Дайте мне характеристику экономических отношений между двумя группами, и я предскажу межгрупповые установки. Стереотипы логически обосновывают неравный статус (Yzerbyt & others, 1997).

Во время конфликтов установки легко подгоняются к поведению. Люди часто рассматривают врагов как «недочеловеков» и деперсонализируют их, давая презрительные прозвища. Во время Второй мировой войны японцы для американцев стали «japs». А после войны они превратились в «высокоинтеллектуальных, усердно работающих японцев». Установки приспосабливаются с поразительной легкостью.

Гендерные стереотипы также помогают находить рациональное объяснение для гендерных ролей. После изучения наиболее распространенных в мире стереотипов Джон Уильямс и Дебора Бест (John Williams & Deborah Best, 1990b) отметили: если женщины в основном ухаживают за маленькими детьми, напрашивается мысль, что заботливость присуща им от природы. А если мужчины занимаются бизнесом, охотой и воюют, удобно предположить, что они — агрессивные, независимые, отчаянные искатели приключений. В проводившихся экспериментах участники наделяли членов неизвестных групп теми чертами, которые соответствовали их ролям (Hoffmann & Hurst, 1990).

Воздействие дискриминации: самореализующиеся пророчества

Установки могут быть оборотной стороной социальной иерархии не только потому, что дают рациональное обоснование неравенству, но и из-за особого воздействия, которое оказывает дискриминация на свои жертвы. «Нельзя,— писал Гордон Оллпорт (Gordon Allport, 1958, p. 139), — вколачивать, вколачивать и вколачивать что-то человеку в голову и думать, что это не повлияло на его характер». Если бы щелчком пальцев мы могли остановить дискриминацию, было бы наивным сразу после этого сказать: «Люди, трудные времена миновали! Теперь вы можете облачиться в деловой костюм и занять место в руководстве фирмы или администрации штата». Когда подавление прекращается, его последствия умирают очень медленно, продолжая существовать как социальные пережитки.

В своем классическом труде «Природа предрассудков» («The Nature of Prejudice») Оллпорт привел перечень пятнадцати возможных результатов дискриминации. По его мнению, все последствия могут быть сведены к двум основным типам: самообвинения жертвы (уход от борьбы, ненависть к себе, агрессивное отношение к собственной группе) и приписывание вины внешним обстоятельствам (ответная борьба, подозрительность, усиление гордости за свою группу). Когда конечные результаты негативны (скажем, растет преступность), люди могут использовать их с целью оправдания дискриминации, которая оказывает им поддержку: «Если мы установим с этими людьми добрососедские отношения, то наша собственность упадет в цене».

Так значит, причина всего перечисленного — дискриминация? Здесь нужно быть осторожными и не допускать преувеличений. Стиль и дух негритянской культуры — это не просто реакция на притеснения, а и высокое наследие (Jones, 1983). Пока белые молодые люди учатся компенсировать этнические различия, молодые афро-американцы «обретают все большую гордость своей этнической принадлежностью и познания достоинств этнических различий», — сообщают Чарльз Джадд и его коллеги (Charles Judd & others, 1995). Культурные различия не обязательно предполагают социальную ущемленность.

Однако социальные убеждения могут быть самоподтверждающимися, как показали два согласованных эксперимента Карла Уорда, Марка Занны и Джоуля Купера (Carl Word, Mark Zanna & Joel Cooper, 1974). В первом эксперименте белые сотрудники Принстонского университета проводили собеседование с претендентами на вакантную должность, среди которых были и белые, и чернокожие. Когда собеседником был чернокожий, сотрудники института располагались от него на большем расстоянии, заканчивали беседу на 25 % быстрее и делали на 50 % больше речевых ошибок, чем в тех случаях, когда собеседником был белый. Представьте себе, что кто-то проводит с вами собеседование, при этом садится от вас подальше, запинается и быстренько «закругляется». Повлияет ли это на ваше поведение и на ваше отношение к нему?

Чтобы ответить на этот вопрос, исследователи провели второй эксперимент. В нем специально обученные люди опрашивали студентов таким образом, чтобы это походило на прохождение собеседования в предыдущем эксперименте. Просмотр видеозаписи показал, что студенты, с которыми беседовали в той же манере, что и с чернокожими в первом эксперименте, выглядели более нервными и менее собранными. Кроме того, сами студенты также чувствовали разницу: те, к кому относились как к чернокожим, оценивали собеседование как менее адекватное и менее дружелюбное. Экспериментаторы пришли к заключению: «Проблема чернокожих скорее не в самих чернокожих, а в нашей манере взаимодействия с ними».

Напомним, что социальные убеждения могут выступать в качестве самореализующихся пророчеств. Предрассудки могут влиять на наши достижения (Swim & Stangor, 1998). В ситуации, когда другие ожидают от вас неадекватных действий, ваше беспокойство может стать причиной того, что их ожидания сбудутся. Вот, к примеру: мне за пятьдесят, и ростом я не велик. Если я присоединюсь к игре рослых молодых баскетболистов, мои подозрения, что эти ребята, по-видимому, ожидают, что я нанесу команде ущерб, подорвут мою уверенность в себе и вряд ли улучшат мою игру. Клод Стил (Claude Steele) и его коллеги называют это угрозой подтверждения стереотипа— это самоподтверждающееся ожидание, что чье-либо поведение подтвердит негативный стереотип.

В своих экспериментах Стивен Спенсер и Клод Стил (Steven Spenser & Claude Steele, 1995) предлагали студентам и студенткам с одинаковыми математическими способностями и успеваемостью выполнить трудную контрольную работу по математике. Когда студентам при этом сообщали, что мужчины и женщины обычно показывают равные результаты при решении таких задач, девушки-студентки шли на одном уровне с молодыми людьми. Когда же говорилось, что женщины обычно отстают от мужчин, девушки впечатляюще подтверждали данный стереотип. Они терялись перед чрезвычайной сложностью задач; у них появлялись мрачные предчувствия, и результативность в итоге падала.

Социальная идентичность

Мы, люди, всегда стремимся группироваться. Это желание передается по наследству: мы понимаем, что в группе легче прокормиться и защитить себя. Люди одобряют действия своей группы, ради нее совершают убийства и умирают. Нас можно охарактеризовать тем, к какой группе мы относимся, утверждают австралийские социальные психологи Джон Тернер (John Teurner, 1981, 1987, 1991) и Майкл Хогг (Michael Hogg, 1992, 1996). Наша Я-концепция — осознание того, что мы из себя представляем, — включает осознание не только своих личных качеств и установок, но и социальной идентичности. Фиона определяет себя как женщину, австралийку, лейбористку, студентку Мельбурнского университета, члена семьи Макдональдсов. Мы тасуем элементы своей социальной идентичности как карты, каждый раз вытаскивая необходимые.

Тернер совместно с английским социальным психологом Генри Таджфелом (Henry Tajfel) предложили теорию социальной идентичности. В ней говорится следующее:

- Мы распределяем людей по категориям. Мы находим удобным распределять людей, включая и себя лично, по категориям. Присвоить человеку ярлык: хинди, шотландец или водитель автобуса — наикратчайший путь поведать о нем и многие другие вещи.

- Мы устанавливаем свою идентичность. Мы связываем самих себя с определенной группой, называя ее наша группа.

- Мы сравниваем себя с другими. Мы противопоставляем свою группу чужим — людям вне нашей группы.[В современных публикациях термины «наша группа» и «люди вне нашей группы» часто употребляются без перевода — ingroup и outgroup.]Членством в своей группе отчасти мы оцениваем себя. Ощущение того, что «мы вместе», усиливает нашу Я-концепцию. Это благоприятное для нас чувство. Мы испытываем не только уважение к себе, но и гордость за нашу группу (Smith & Tyler, 1997). Сознание того, что наша группа — самая лучшая, помогает нам чувствовать себя еще комфортнее.

При недостатке позитивной идентичности личности люди часто стараются оценивать себя, отождествляя с группой. Многие молодые люди обретают в принадлежности к группировке гордость, силу и идентичность. Пламенные патриоты обычно отождествляют себя с целой нацией (Staub, 1997). А люди, оказавшиеся на краю отчаяния, часто идентифицируют себя с новыми религиозными движениями, группами взаимопомощи, тайными обществами.

Предпочтение своей группы

Групповое определение того, кем вы являетесь, — ваша раса, религия, пол, профессия — подразумевает параллельное определение того, кем вы не являетесь. Круг, в который входим «мы» (наша группа), исключает «их» (людей, не входящих в нашу группу). Таким образом, сам факт образования группы может способствовать развитию предпочтения своей группы.Спросите у детей: «Кто лучше, дети из вашей школы или дети из чужой?», и они ответят, что, конечно же, в их школе дети лучше.

В серии экспериментов Генри Таджфел и Майкл Биллиг (Henry Tajfel & Michael Billig, 1974; Tajfel, 1970, 1981, 1982) показали, как несложно спровоцировать благосклонное отношение к «нам» и несправедливое к «ним». Например, в одном из исследований они сначала предлагали английским подросткам дать оценку картинам современных художников-абстракционистов, о которых до этого подростки ничего не слышали, и лишь на основании этого подростки распределялись по двум группам — «поклонники Клее» и «поклонники Кандинского». Позже, при распределении небольшой суммы денег, подростки отдавали явное предпочтение членам своей группы, даже если до этого они так и не встретились друг с другом.

В этих и других экспериментах деление на группы даже таким тривиальным способом приводило к фаворитизму. Дэвид Уайлдер (David Wilder, 1981) приходит к такому же выводу: «Имея возможность разделить 15 очков, испытуемые обычно присуждают 9—10 своей группе и 5-6 чужой». Подобная пристрастность проявляется у людей всех возрастов вне зависимости от пола и национальности, а особенно утех, кто принадлежит к индивидуалистским культурам (Gudykunst, 1989). Люди, принадлежащие к коллективистским культурам, в большей степени идентифицируют себя с теми, кто равен им по статусу, и относятся друг к другу индифферентнее.

Мы также сильнее склоняемся к предпочтению своей группы, когда она по сравнению с другими группами невелика и ниже их по статусу (Ellemers & others, 1997; Mullen & others, 1992). Когда мы являемся частью малой группы в многочисленном окружении, мы более отчетливо ощущаем свою связь с ней. Когда нас большинство, мы реже думаем об этом. Быть иностранцем или чернокожим в студенческом городке, где белые составляют большинство, или быть белым студентом там, где большинство студентов — чернокожие, значит более остро чувствовать свою социальную идентичность и вести себя соответствующим образом.

Даже формирование групп на нелогичной основе — скажем, комплектование групп X и Y путем простого подбрасывания монеты — приводит к предпочтительному отношению к членам своей группы (Billig & Tajfel, 1973; Brewer & Silver, 1978; Lockley & others, 1980). В рассказе Курта Воннегута «Хлопушка» компьютеры присвоили каждому гражданину второе имя. После этого все «Нарциссы-11» почувствовали свое единство и в то же время отчуждение от «Малины-13». Здесь вновь сказалось благосклонное отношение ко всему «своему». Оно дает людям возможность сказать себе: «мы» лучше, чем «они», даже если «мы» и «они» похожи.

Конформизм

Сформировавшись однажды, предрассудки сохраняются большей частью по инерции. Если они являются социально приемлемыми, многие люди пойдут по пути наименьшего сопротивления, приспосабливаясь к принятой модели поведения. Люди будут действовать определенным образом не столько из-за потребности ненавидеть, сколько желая понравиться своему окружению, получить социальное одобрение.

Исследования Томаса Петтигрю (Thomas Pettigrew, 1958), посвященные изучению поведения белых в Южной Африке и на юге Америки, показали: в 50-е годы люди, в большей степени подчиняющиеся существующим там социальным нормам, были также наиболее подвержены влиянию предрассудков. Те, кто демонстрировал наименьший конформизм, разделяли наименьшее количество бытовавших в то время предрассудков. Цена нонконформизма оказалась до боли ясна священнослужителям Литл-Рока, штата Арканзас, где по решению Верховного суда в 1954 году было отменено раздельное обучение в школах. Большинство священников одобряли совместное обучение, но преимущественно в частной беседе; они опасались, что открытая поддержка лишит их прихожан и денежных пожертвований (Cambell & Pettigrew, 1959). Или возьмем в качестве примеров поведение литейщиков Индианы и шахтеров из Западной Виргинии в те же годы. На прокатных станах и в шахтах рабочие одобряли интеграцию, но в общении между соседями нормой считалась жесткая сегрегация (Reitzes, 1953; Minard, 1952). Очевидно, что такие предрассудки не служили доказательством «слабости» этих людей; в них нашли выражение нормы, действующие в данных ситуациях.

Конформизм поддерживает и гендерные предрассудки. «Если мы будем думать, что детская и кухня — естественное место обитания женщины, — писал Джордж Бернард Шоу в 1891 году, — то уподобимся английским детям, которые считают, что клетка — это естественное место обитания попугая, только потому, что они никогда не видели попугаев где-нибудь еще». У детей, встречавших женщин «где-нибудь» еще, а именно у детей работающих женщин — выявлены менее стереотипные взгляды на женщин и мужчин (Hoffman, 1977).

Сегрегация — это один из способов, с помощью которых социальные институты (школы, правительства, средства массовой информации) способствуют распространению предрассудков. Другой способ — политический. Политические лидеры могут и отражать, и подкреплять установки, предпочтительные для окружающего общества. Закрыв Центральную высшую школу в Литл-Роке, губернатор Арканзаса Орвилл Фобус тем самым не просто выступил как выразитель идей своих избирателей — он узаконил их позицию.

Когда реклама, фотографы и художники преимущественно изображают мужские лица, но женские тела, это приводит к тому, что мужчины кажутся более умными и амбициозными (Archer & others, 1983; Schwarz & Kurz, 1989).

Но все-таки надежда есть. Если предрассудок еще не слишком глубоко укоренился в личности, то он может исчезнуть сам по себе в том случае, если изменится общепринятая манера поведения и появятся новые нормы.