ЖИВОТНОВОДСТВО И ЗЕМЛЕДЕЛИЕ

Хозяйство тувинцев до революции было натуральным, комплексным с преобладанием той или иной отрасли в зависимости от природных условий, где проживала та или иная группа. Основной отраслью хозяйства было и в настоящее время остается животноводство. Последнее в форме кочевого животноводства издавна было известно всем группам тувинцев. Часть тоджинцев, тере-хöльских и каа-хемских разводили в основном оленей, но в разное время имели некоторое количество лошадей, крупного рогатого скота, овец и коз. Основной отраслью их хозяйства была охота на лесного и затем пушного зверя, и скотоводство имело у них подсобное значение транспортного средства. Лишь в незначительной степени оленеводство удовлетворяло жизненные потребности населения[42].

Скотоводческие группы, все без исключения, занимались и охотой. Для богатых скотоводов, владельцев большого поголовья скота, охота являлась развлечением, спортом. Для трудящихся бедняков, не имевших достаточного скота для удовлетворения своих потребностей, охота была немаловажным делом, дававшим средства к жизни, к оплате албана, к обмену на необходимые предметы быта. До 1930 г. 75 % населения Тувы было бедняцким, 20 % составляли середняки, 4–5 % феодалов и богачей имели в своем владении 40 % всего поголовья скота, имевшегося в стране (в 1916 г. всего имелось 658 тыс. голов скота, в 1927 г. – 718 тыс., в 1929 г. – 907 тыс.). И это не значит, что бедняки и середняки владели остальными 60 %. В Туве имелось 26 монастырей, владевших скотом и пашнями. Бедняцкое население степных территорий Тувы для поддержания своего жизненного уровня большое место в хозяйстве отводило охоте. Еще и ныне некоторые колхозы в начальном этапе своего развития, когда недостаточно были организованы различные отрасли хозяйства и животноводство не давало доходов, так как мало отличалось по методам ведения от старины, большую часть дохода получали от таежной и степной охоты (например, колхоз им. Хрущева, п. Кунгуртук, Шынаанский сельсовет Каа-хемского района). Для трудящихся аратов степных территорий Тувы охота являлась источником мяса и шкур. Пушная охота в степях развита была меньше, естественно, в силу того, что степи имеют несравнимо меньший, менее ценный запас пушного зверя, чем таежные области. Промышляли лисицу (красную), тарбаганов, сусликов, мясного зверя (степных копытных). Шкуры этих животных, однако, не являлись средством для уплаты албана, особенно в позднее время, когда албан требовалось уплачивать соболями и другими ценными шкурами. Поэтому шкурки пушного зверя являлись предметом обмена между таежными и степными группами тувинцев[43].

Все группы тувинцев – степняки и таежные, скотоводы и охотники – занимались собирательством. Количество дикорастущих растений, употребляемых в пищу и с лечебными целями, было значительным. Особенно широко потреблялись сарана, черемша, дикий лук (разных видов) и др.

Целый ряд районов Тувы не знал земледелия. Посевные площади в пригодных для земледелия территориях были незначительны, обработка земли, техника поливов, сбор урожая, молотьба и т.п. стояли на крайне примитивном техническом уровне. Однако исключительное плодородие почвы давало возможность получать большие урожаи. Зерно поэтому являлось также постоянным объектом обмена между группами тувинцев. Так, тоджинские и тере-хöльские группы обменивали пушнину на зерно у каа-хемских Салчаков; овюрские тувинцы обменивали продукцию животноводства на зерно у чаданских землепашцев и т.д. Рыболовство было крайне мало развито, несмотря на огромные рыбные богатства, имеющиеся в Области. Oзepa, реки Тоджи, Танды, Мöнгун-тайги, Пий-хема, Каа-хема, Улуг-хема, Хемчика богаты ценными породами рыб, которые могли быть значительным источником питания. Но очень немногие тувинцы занимались рыбной ловлей. Достаточно сказать для характеристики этого промысла, что за всю многовековую жизнь на данной территории тувинцы не имели, не создали до прихода русских лодки. Единственным средством передвижения по воде у них был плот «сал» самого примитивного устройства.

Значительную роль в жизни тувинцев играли домашние ремесла: кузнечество, изготовление частей жилища, оружия (луков, стрел), изготовление войлока, выделка шкур, изготовление деревянной утвари, ящиков «аптыра», кроватей «орун» и т.д. Каждый тувинец в своем хозяйстве умел сделать нужные ему предметы обихода. Но выделялись из общей массы мастера-специалисты, которые обслуживали не только свое хозяйство, но и широкие слои населения, получая за это вознаграждения.

Природные условия Тувы обусловили как в прошлом, так и в настоящем, основную отрасль хозяйства – скотоводство, и в особенности овцеводство. В ближайший к революции период в Туве имелось поголовье 658 тыс. скота. Видовой состав стад был различным в разных районах. Основным костяком стад в большинстве районов были овцы двух пород  -  грубошерстные и белоносые черные (обе местные). Во всех районах Тувы эти местные овцы находили достаточное для своего существования пастбище. Неприхотливость местной овцы позволяла аратам держать значительные отары даже в таких местах, как Мöнгун-тайга, где растительность имеет полупустынный, солончаковый характер. Там, где имелись горные, безлесные ландшафты, сравнительно с недавнего времени стали разводить яков (сарлыков). Эти животные, как и местная порода овец, очень неприхотливы и не требовали почти никакого ухода, давая некоторую молочную и мясошкурную продукцию. Распространение яков строго определено ландшафтными условиями (Мöнгун-тайга, Тере-хöль). В южных районах Тувы прежде разводили верблюдов. Нужно отметить, что до недавнего времени в Туве и прилегающих южноалтайских горных районах водились дикие верблюды, бывшие объектом охоты аратов.

За время Гражданской войны и последующих неурядиц верблюдоводство значительно упало. И лишь в последнее время в условиях комплексного крупного коллективного хозяйства принимаются меры к развитию этой отрасли животноводства в Улуг-хеме, Танды, Эрзине, Тесь-хеме[44].

В районах, имеющих луговые площади годные для пастбищ и сенокосов, разводят молочный крупный рогатый скот местной породы, являющийся одной из древних пород этого вида скота. Повсеместно разводили лошадей местной породы. Это очень выносливые, приспособившиеся к местным горным дорогам лошади, их держали в значительном количестве и оленеводы горно-таежных районов. С конем связана вся жизнь тувинца. Даже ближайшие расстояния тувинец проходит на коне. Конь – «лучший друг» арата, его гордость, предмет его самых горячих желаний. Основным объектом, прельщавшим бедняка в стадах богатых, были кони. Украсть коня в глазах тувинца даже не было преступлением, а наоборот, проявлением смелости, удали. Весь тувинский фольклор, особенно ранние эпические произведения, связаны с конем. Героем этих произведений является не только человек, но и его конь, представляющийся другом, учителем, помощником героя. Конь кормит сироту-героя, обучает его езде верхом, ношению оружия, правилам поведения в бою, подготовке поединку и т.п. Юноша лишь тогда становится полноценным членом общества, когда получает коня, и вместе они оба получают имя. Кроме указанных видов скота, тувинцы держали значительное количество коз (также местной породы). Коз пасли вместе с овцами, так как козы – хорошие водители отары на пастбищах. В Восточной горно-таежной Туве, на Саянах и на водораздельном хребте [академика] Обручева (между Пий-хемом и Каа-хемом) тувинцы разводили оленей. Некоторые группы оленеводов имели незначительное количество крупного рогатого скота, овец, коз. Наиболее разнообразными по видам скота были стада тувинцев в юго-восточных районах (Эрзин, Тесь-хем), где разводили «семипородный скот», то есть овец, коз, коров, яков, верблюдов, лошадей и оленей.

Свиноводства и птицеводства тувинцы до социалистической реконструкции хозяйства не знали. Русские поселенцы принесли с собой эти отрасли животноводства, но тувинцы до последнего времени не разводили, ни свиней, ни птицы.

Методы ведения животноводства до революции в Туве были примитивными, и потому животноводство было малопродуктивным. Долгое время старые методы преобладали и в колхозном животноводстве, и лишь в последние годы наблюдается значительный перелом в этой отрасли хозяйства.

Содержание скота всех видов проводилось круглогодично под открытым небом. Лишь на зимниках строились небольшие телятники –  бревенчатые срубы, у богачей – большие хлева для зимнего содержания телят и дойных коров. Там же на зимниках строили загородки из жердей – кошары для овец, крытые с трех сторон хлева для лошадей. Все эти помещения позволяли держать около зимнего жилья единицы скота для повседневных нужд семьи. Этот скот подкармливали, заготовляя примитивным способом очень незначительное количество сена. Помещения для скота оберегали его от ветров, но не от холодов (кроме телятников). Подстилкой животным служил высушиваемый на воздухе измельченный навоз. Сено еще совсем недавно, в 20-х гг. XX века, заготовляли путем вырывания травы с корнем руками или срезая ее ножом или примитивной косой. Впоследствии косили русскими косами – «косами белого царя», как называли их тувинцы. Сорванную или срезанную траву свивали в жгуты и эти последние развешивали по кустарникам для просушки. Сено получалось прекрасного качества. В западных районах иногда зимой вырывали траву из-под снега, собирали и подкармливали овец. Скот, самостоятельно добывавший корм из-под снега, зимой часто страдал от бескормицы. Особенно страшен для скотоводов был джут – гололедица, когда животные не могли пробить корку льда в степи, покрывающую траву, а также глубокие снегопады. С глубоким снегом все же тувинцы предпринимали борьбу. Они собирались всем аалом и особыми гребями «молдырь» сгребали снег с пастбищ[45].

За верблюдами, яками, оленями и за табуном никакого ухода не было. Вся забота хозяев выражалась в перегоне их с одного пастбища на другое.

Круглогодичный выпас скота под открытым небом вызывал необходимость постоянной смены пастбищ, и вследствие этого кочевого образа жизни тувинцев. Цикл кочевок был определенный. Ранней весной стада паслись в степях, где после таяния незначительного снежного покрова и весенних дождей возобновлялась травяная растительность. С наступлением лета, когда трава от зноя и засухи в степи выгорала, араты отгоняли стада в предгорья и горные альпийские луга, где они находились до наступления осени. Осенние дожди вновь вызывали в низинах, степях возобновление травяного покрова. Выросшая за осень трава в степях свежей уходила под снег. Она служила зимним кормом скоту.

Кочевания проходили обычно на недалекие расстояния по вертикали. Пастбищные угодья не являлись собственностью трудящихся аратов. До 1912 г. вся земля Урянхая номинально являлась собственностью китайского императора. Фактически ею владели феодалы и баи, получившие отдельные территории края в наделы и управлявшие населением этих территорий. Население не имело права выходить за пределы территории своего управителя. В пределах его земельных владений население, состоящее из родоплеменных групп, имело все же определенные границы кочеваний для одной или нескольких групп. В большинстве случаев эти группы являлись коренным населением данной территории и издавна знали свои земли. Кочевки проходили обычно аалами, в которых проживали несколько семейств. Как и охотничьи угодья на востоке Тувы, так и летние и зимние пастбища на западе и центре Тувы распределялись самим обществом между собой. Зимние и летние пастбища семьи закреплялись за ней на несколько лет, и зимние особенно тщательно охранялись хозяевами. Летом они приезжали и осматривали зимние пастбища, наблюдая, чтобы никто чужой ими не пользовался. Часто возникали судебные дела по поводу вторжения в чужое пастбище.

Несмотря на то что в Туве долгое время и после революции оставались пережитки патриархально-родовых отношений, и баи и феодалы отдачу скота на выпас, в «пользование», прием в хозяйство бедняков-родственников в качестве батраков выставляли как бескорыстную помощь, сознание значения своего труда и эксплуататорского характера этой «помощи» давно созрело в народе. В одном из фольклорных произведений тувинцев старик-пастух стада феодалов говорит, что, так как он, пастух, все время пасет, растит, кормит стадо, значит, он и есть его хозяин, а не феодал, который не вносит в это дело своего труда.

Значительный доход давала богачам и сдача скота в наем землепашцам, охотникам, которые за это отдавали большую часть урожая, добычи или своего труда в хозяйстве богача.

Ламcкие монастыри являлись разновидностью феодальной вотчины. Все монастыри строились, содержались за счет аратов. Некоторые монастыри имели собственных крепостных «шавылар», обслуживавших монастырские хозяйства.

Продуктивность скота была низкая. От маток всех видов скота получали молоко. Доили коров, овец, коз, кобыл, верблюдов, яков, оленей. Практиковали подсосный метод, то есть телят и прочий молодняк от рождения подпускали к маткам. При доении сначала давали отсосать молоко теленку (ягненку и т.п.), а затем доили. Существовало представление, что иначе животное «не дает» молока. Если детеныш у матки погиб, то перед доением показывали ей чучело («ходак»), долженствующее заменить детеныша. В иных случаях приступающий к доению исполнял определенную для каждого вида скота мелодию – песню. При доении коров пели одну песню, при доении кобылиц – другую, особую и т.д. Такой же «метод» доения с сопровождением его особой песней отмечали старинные путешественники у монголов. Способ доения с подсосом сильно снижал продуктивность скота и в послереволюционное время и тормозил развитие экономики аратов-скотоводов. Количество молока было незначительным от каждой дойной матки. Надои были малы и потому, что с осени (когда исчезала летняя трава), с октября, коров, например, до отела (весной) не доили. Период доения был невелик

Доение животных – не только женское дело, мужчины также принимали в этом участие, что нашло отражение и в фольклоре. Так, например, в одной из сказок товарищ героя, спеша к нему на помощь, бросает ведра с молоком, которое он надоил от верблюдицы, и бежит к нему. Не везде доили овец. В Тере-хöле тувинцы группы Кыргыс овец не доили и не доят. В бедняцких хозяйствах большую роль играли козы. Г.П. Сафьянов пишет, что козье молоко – основное, что имели бедняки.

С овец, коз, верблюдов стригли шерсть один раз в год, весной. У лошадей же весной стригли гривы и хвосты. От хвоста стригут небольшую часть волос, гриву подрезают всю, оставляя обязательно прядку внизу шеи. Эта «чел ыдык» – священная грива считается охранительницей здоровья коня. Шерсть шла в основном на выделку войлоков для юрт, ширтеков, обуви и одежды, для изготовления ниток, тесьмы и т.д. Конский волос – на плетение веревок, арканов, вязку сетей для рыбной ловли, изготовления силков-петель для охоты; шерсть яков не стригли и в хозяйстве не употребляли[46].

Отсутствие ветеринарного обслуживания приводило к массовой гибели скота. Падежи скота от эпизоотии были очень велики. Это было общее явление с соседней Монголией. В последней, по сведениям А.М. Позднеева, с 1880–1892 гг. падежи были так велики, что от Кяхты до Урги не осталось ни одного яка. Многие монголы из-за потери скота оседали и переходили к земледелию, увеличивая свои запашки в 3–4 раза.

Развивающаяся хищническая торговля русских и китайских купцов, эксплуатация баями и феодалами способствовали обнищанию трудящихся аратов, падению скотоводства.

ЗЕМЛЕДЕЛИЕ

Земледелие в Туве было известно до прихода русских. Тувинцы сеяли в основном просо и ячмень. Лишь в очень небольших количествах в хозяйствах феодалов, монастырей в центральных районах Тувы сеяли пшеницу. По словам Г.П. Сафьянова и В.Л. Попова, сойоты (тувинцы) начали сеять зерновые не ранее 1880 г., научившись этому от теленгитов и монголов. Нам представляется, что это высказывание Г.П. Сафьянова может относиться лишь к посевам пшеницы, так как возделывание проса и ячменя было известно тувинцам значительно ранее указанной им даты.

Многие исследователи, посещавшие Туву в дореволюционное время, пишут о зачаточном, убогом земледелии у тувинцев. Так как основой дореволюционного хозяйства тувинцев было скотоводство, то земледелие в трудовых аратских хозяйствах играло второстепенную роль. Неоднократно указывали нам тувинцы, что прежде земледелием занимались главным образом бедняки, не имевшие достаточного количества скота для обеспечения своих потребностей, и феодалы и богачи, которые для земледельческих работ использовали дешевый труд неимущих батраков. Посевы аратов были невелики – от 1 до 3 шан. Богачи засевали до 30 шан. Удельные князья, феодалы-нойоны занимали под пашни более удобные земли. Вне пределов этих земель трудящиеся могли в любом месте занимать землю под свои пашни и держать их во временном пользовании. Существовала примитивная переложная система земледелия, иногда полоску земли засевали в течение двух лет подряд и затем оставляли ее «на продых» до тех пор, пока на ней не восстановится прежняя растительность, кустарник. Эта система – факт редкий в земледельческих странах с искусственным орошением полей – вызывалась природными особенностями Тувы. А.А. Турчанинов, анализируя природные почвенно-климатические условия Тувы, говорит, что нивы Центральной Тувы, богатые целым рядом необходимейших для земледелия питательных веществ, чрезвычайно бедны азотистыми соединениями. Причиной тому является тот факт, что воды, стекающие с высоких гор Тувы, образуются от таяния снега, а такие воды почти не содержат азота (аммиака). Малое количество осадков, редкость гроз лишают землю и азота воздуха. Вот почему тувинцам приходится часто на несколько лет запускать свои пашни для восстановления естественным путем нарушенного в почве минимума питательных элементов.

Выбрав место для посева, араты отмеривали его растянутыми шага - ми135. Обработку начинали с полива, смачивания земли. Затем сохой «ан - дазын» («ыяш андазын» – деревянная соха) по мокрой земле пропахивали борозды через 2–4 м – это борозды для последующих поливов. Далее приступали к севу. Сеяли на промежутки земли между бороздами. При посеве зерно держали в подоле халата. Если сев производили поздно (поздняя весна, поздно выбрали место и т.п.), то семена перед посевом мочили. После посева землю пахали на небольшую глубину, а затем бороновали деревянной сучковатой (из караганника) бороной («илиир»). Прежде пахали деревянной сохой. Позднее покупали железные сошники у китайцев, а впоследствии их стали изготовлять сами тувинские кузнецы. В андазын впрягали лошадей и волов (быков). Тере-хöльские Сояны и тесьхемские Чооду впрягали при этом по 2–3 вола. У кого тягла не было, брали скот у скотоводов, с последующей выплатой за него зерном.

Летом посевы поливали 2–3 раза, напуская воду в проведенные канавки-борозды («сувак - суҕак»), отходящие от главного канала, отведенного от какой-либо реки. Этот канал («пуга») копали и поддерживали все жители сумона, которые занимались посевами. При необходимости проведения нового канала собирались на собрание («чешь»), где решали, в каком направлении и какой длины будут копать канал. Среди тувинцев-земледельцев были (и сейчас имеются) старики-специалисты, которые умели учитывать условия рельефа (склон поверхности земли) и точно определять направление канала. Искусством таких мастеров пользовались колхозники еще в 1953 г. при отведении новых каналов на вновь освоенных посевных площадях.

По окончании прокладки канала араты устраивали праздник. И любопытно, что в районах, где земледелие было больше развито, на таких праздниках кололи барана и «пропускали его по воде», то есть бросали его в воду, где он проплывал некоторое расстояние. В животноводческих районах ограничивались лишь произнесением молитвы-благословения «новой воде». Барана, проплывшего по новому каналу, затем варили и съедали. Такие каналы сохранялись долгие годы. Один из них в Барыын-Хемчике называется «Чаа Барлык» – Новый Барлык, получает воду из Старого Барлыка (Эрги Барлык), то есть р. Барлык. Считают, что он сделан «при Чингисе». Канал древний; «долина» его поросла кустарником, небольшими деревьями, как и долина настоящего Барлыка, хотя канал этот летом можно перешагнуть.

На реке, от которой отводят воды, несколько ниже устья канала делают запруду, чтобы нагнать больше воды в канал. После полива запруду разрушают. Созревающее зерно требует охраны от расхищения диких птиц. А.В. Адрианов видел на р. Барлык посевы ячменя и проса, тщательно охраняемые. Каждый участок был окружен «множеством тычинок с раздавшимися лохмотьями – это были сторожа от мелких пташек, а также более крупных птиц, обивающих зерна». Часто сами тувинцы караулили посевы, отгоняя птиц. Огромное количество сусликов приносило большой ущерб урожаям. «Как правило, урожаи получали хорошие». Тере-хöльские Сояны-старики говорили, что обычно арат больше 60–70 зерна не собирал. Жали покупными серпами или чаще – ножами, привязанными к палке. Причем просо обычно вырывали с корнем, а ячмень жали. Прежде различные колосья просто вырывали. Начинали уборку с конца августа. Сроки посева и уборки варьировали в связи с метеорологическими условиями данного года. Сжатые (вырванные) колосья складывали в небольшие снопики, которые перевязывали тонкими талинами. Затем на волокушах «шырга» или на особых тяжелых коротких на высоких копыльях дровнях138 свозили хлеб для молотьбы на ток. Ток готовили на много лет. Для этого выбирали ровное место, тщательно его выравнивали и поливали водой. Затем застилали землю соломой толстым слоем и пускали коней утрамбовывать ее. Коней привязывали в центр тока и гоняли кругом. После этого солому снимали, давали земле просохнуть, и ток готов. Снопы колосьев раскладывали на току рядами и сушили на солнце. Затем молотили при помощи быков или лошадей, пуская их по снопам по кругу. Животные копытами выбивали зерна из колосьев. Солому тувинцы прежде не использовали. После молотьбы зерно собирали и веяли при помощи лопаты на легком ветре. Веяние требовало большого умения, так как после примитивной молотьбы зерно было достаточно засоренное. Готовое, провеянное зерно ссыпали в ямы, которые устраивали на высоком сухом месте. Яму делали в форме «горшка» не глубже 1 аршина, не шире ¾ аршина, суживающегося к верхнему краю. Отверстие имело диаметр 1,5– 2 четверти аршина. После засыпки зерна отверстие тщательно закрывали, засыпали сверху землей, заравнивали ее.

Основными «земледельческими» районами в дореволюционной Туве были Барлыкская степь, густо заселенная, где А.В. Адрианов, проезжая, отмечал, что ехал 10 верст и встретил сплошные поля ячменя и проса. На Чаа-хöле, по Улуг-хему также многие тувинцы сеяли зерновые – ячмень и просо. При этом А.В. Адрианов отмечает, что сеяли два сорта ячменя – черный и обычный (Адрианов, 1886, с. 250, 265). Мы были свидетелями того, что и по сей день в Туве сеют два сорта проса: один – привозной сорт желтого, крупного проса, а другой сорт местный – черное, мелкое просо. По словам местных агрономов, второй сорт представляет собой издавна культивированное здесь дикое просо, дающее очень большие урожаи. На землях Оюннарского хошуна, по правому берегу реки Улуг-хема, по р. Эрбек, Баянгол исстари в больших размерах практикуется земледелие. Вся местность здесь изрезана мочагами. По рекам Межегей и Элегест, на северных склонах Танну-ола по рекам Торгалыг и Теректыг-хем и др. тувинцы сеяли хлеб. Жители сумона Пайгара занимались земледелием по р. Баянгол. Жители Маады сумона сеяли в значительных размерах зерновые по рекам Тапса, Сесерлиг и Баянгол.

Тоджинцы не занимались посевами. Лишь с приходом русских крестьян появляются первые попытки земледелия. Однако, по словам А.П. Ермолаева, по р. И-сугу были «будто бы найдены остатки чудских каналов». Следовательно, возможно, что прежде здесь были посевы предков тувинцев, живших в долинах Тоджи, тоджинцев-скотоводов. Успешному развитию земледелия в Тодже препятствовало отсутствие нужных сортов зерновых, пригодных для специфических условий данного района, имеющего достаточно влаги для вызревания зерновых, но недостаточно солнечного света.

Русские крестьяне в Тоджу переселялись из Усинских и Уюкских степей. В основном они приходили в этот район для охотничьего, рыбного и лесного промысла и торговли с тувинцами. В указанных степях русские достигли значительных успехов в земледелии, особенно в возделывании пшеницы уже к 1908 г. Если в 1903 г. в старый Урянхай хлеб ввозили «из России», то есть из Минусинской губернии в среднем на 7 тыс. руб. в год (Попов, 1913), то в 1908 г. хлеб не только не ввозили, но бывали случаи вывоза его в Россию. Русское земледелие обеспечивало в эти годы не только пограничное поселение, но и урянхов, и рабочих приисков, а крупные торговцы планировали вывоз хлеба в Монголию. По сведениям Усинского пограничного управления, в 1908 г. в бывшем Урянхае было снято 13 042 четверти хлеба и 1 250 четвертей картофеля. Распахивалось земли до 3 тыс. десятин. В докладных записках царскому правительству В.Л. Попов отмечает, что для развития землепашества будущих переселенцев из России в Туве имеются все условия, так как по притокам Енисея, по Пий-хему лежат огромные пространства, удобные для этой цели. Уже жившие в эти годы на Каа-хеме русские крестьяне сеяли пшеницу, просо, гречу. Выращивали и арбузы крупного размера и хорошего, нежного вкуса. Русские крестьяне прилагали большой труд к освоению пахотно-пригодных земель. Все эти земли были в общинном владении крестьянских деревень, так как нужен был коллективный труд для того, чтобы успешно выращивать зерновые, технические и бахчевые культуры. Крестьяне сообща «обществом» рыли каналы для орошения полей, делали запруды, проводили канавы на заболоченных лугах, обносили пашни изгородями и т.п. В русских деревнях проходили ежегодные переделы пахотных и сенокосных угодий.

А.П. Ермолаев в работе о Тодже приводит ряд данных о посевах русских в этом районе (Ермолаев, 1924). В долине р. Севи (Сейба) на солнечных склонах гор по Карагашу, Систиг-хему, в степях Толбул, Ийской и др. крестьяне сеяли рожь, овес. У некоторых были пашни по ¼ десятины, у других – 5 и более десятин. На удобных для посева площадях крестьяне предпринимали выкорчевку кустарников, выборку камней и т.п. Крестьяне сеяли семена, привозимые ими из России. Урожаи были нерегулярные. Суровые ранние заморозки часто губили посевы не только зерновые, но и огородные; последние были у каждого крестьянского хозяйства. Купец В.А.Мозгалевский на Толбуле пробовал сеять, подбирал соответственные семена; например, есть сведения, что он сеял «черную» пшеницу, и она давала урожай в тех случаях, когда другие зерновые вымерзали. В урожайные годы крестьяне собирали богатые урожаи. Так, Р.М. Кабо приводит сведения, что в 1910 г. на Сейбе из 5 пудов яровой пшеницы собрали 150 пудов. Систематический учет посевных площадей в Тоджи имеется с 1933 г. Из данных учета явствует, что посевные пло щади в Тодже неуклонно растут: 1933 г. – 24,6 га, 1934 г. – 35,7 га, 1935 г. – 42,6 га, 1936 г. – 59 га.

В п. Тöре-хöль в Тодже около озера того же имени (12 км восточнее современного колхозного поселка на р. Ий) с 1902–1905 гг. поселились 12 хозяйств-староверов, 9 из них имели посевы. В 1936 г. они сеяли зерновые на 15 га и огороды 2 га. Сеяли овес – 3 га, озимую рожь – 3 га, пшеницу – 2 га, ячмень – 1,5 га. Заниматься земледелием начали в 1910 г. Для этого раскорчевали осинник и березняк. Получили хорошие урожаи всех культур, даже в те годы, когда в Тодже повсеместно зерновые вымерзали139.

Крупными в масштабах Тувы земледельцами являлись феодалы и чиновники, которые, привлекая к обработке земли экономически зависимых от них бедняков-аратов, «добровольно» или по отработке работавших крестьян засевали их руками сравнительно большие площади – до 300 шан («улуг-шан»). Полученное зерно богачи не столько потребляли в своем хозяйстве, сколько использовали его как средство для закабаления бедноты. Они ссужали зерном в долг бедняков-земледельцев с большим процентом при возврате, продавали зерно за скот. Так, при хорошем урожае бедняки могли приобрести себе тягловую силу, обменивая зерна на скот. Однако описываемый Е.К. Яковлевым процесс «получения богачей» не только упрощен, но и неверен. «Ковыряющему» землю лопатой или «озуком» арату очень далеко до того, чтобы стать богатым. «Ковырять» землю и получить большой урожай не так просто. Земледелие требовало много труда, как мы говорили выше, часто коллективного труда[47].

Кроме феодалов, значительные площади засевали монастыри. Хотя в Туве было незначительное количество «шабинаров», однако были работавшие ученики хурэ и назначавшиеся на работу по обслуживанию монастырей жители сумонов. Монастыри также не пренебрегали обменной торговлей зерном.

Однако все здесь сказанное не свидетельствует о развитом земледелии в Туве. Лишь с появлением русских переселенцев шире стало развиваться возделывание зерновых, огородных культур. Русских крестьян-переселенцев привлекали именно те территории, где возможно было земледелие. Там и возникали певые русские постоянные деревни – Знаменка (Каа-хем), Туран (Пий-хем), Бай-хак (Танну-ола) и т.д. Китайское правительство планировало также широкое переселение китайцев-земледельцев в Урянхай. Однако революция 1911 г. помешала проведению в жизнь этого мероприятия. Лишь китайские военные пограничные поселенцы занимались земледелием и огородничеством. Но тувинцы огородничества до сих пор не переняли. Тувинский фольклор очень слабо отражает земледелие. Лишь в сказке «Алтай Бучуу» поминается «чинге тара» – просо, которое берет с собой в путь Хаан-Будай. Косвенно можно установить, что было известно возделывание ячменя. Встречаются образные выражения: «Рассеял врагов, как ячмень». При этом глагол «рассеял» буквально значит «сеять, разбрасывать руками».