Династия Ангелов и распад Византийской империи.

       В 1185 году Исаак Ангел, один из немногих оставшихся в живых представителей столичной аристократии, поднял, когда император собрался его арестовать, мятеж в столице. Население, уставшее от бесконечных репрессий Андроника, поддержало нового императора, не в последнюю очередь благодаря щедрым денежным раздачам, которые тот проводил[177]. Андроник был захвачен в плен, отдан народу и жестоко убит[178]. Сыновья Андроника были ослеплены и вскоре умерли, таким образом пресеклась линия династии Комнинов. Все ссыльные были амнистированы, им возвратили имущество и выплатили компенсации. Были запрещены телесные наказания. Исаак II Ангел, придя к власти, немедленно отменил все реформы Андроника и начал проводить прямо противоположную политику — продажа должностей, взяточничество, чрезмерное взимание налогов и введение новых возросли, как никогда[179]. В то же время Исаак II хорошо помнил о судьбе предшественника и вовсю занимался популизмом — большие средства тратились на раздачи народу, празднества, строительство новых сооружений в столице[180]. Немало уходило и на выплату компенсаций венецианцам, которую пообещал Андроник, — это мероприятие предшественника Исаак II отменить не решился. Стремясь заручиться их поддержкой, император восстановил все торговые привилегии венецианцев, а заодно предоставил определённые права генуэзцам и пизанцам, хотя, в отличие от венецианцев, они не были освобождены от уплаты пошлин[181].

       Результатом политики Исаака, стремившегося умиротворить тех, кто был ближе и представлял непосредственную опасность, было недовольство всего населения провинций независимо от социального положения. Крестьян и торгово-ремесленные круги возмущало повышение налогов, прониары были недовольны раздачей проний за деньги, военная аристократия — щедрыми пожалованиями столичному чиновничеству. После свержения Андроника войска, посланные им на осаду Салоник, немедленно перешли к решительным действиям и взяли штурмом город[182]. Однако после этого во главе с командующим Алексеем Враной они подняли мятеж и весной 1186 года пошли на столицу, пользуясь широкой поддержкой всех слоёв населения. Справиться с ними императору удалось, лишь наняв латинский отряд при посредничестве своего зятя Конрада Монферратского[183]. Кроме того, был использован и столичный плебс. Одновременно в Малой Азии поднял мятеж Филарет Манкафа, также получивший поддержку населения. Его императорским войскам удалось разбить с меньшими усилиями, сам Филарет бежал к сельджукам, которые за деньги выдали его Исааку II[184]. При поддержке сельджуков там же возник народный бунт, которым руководил самозванец, выдававший себя за Алексея II Комнина, но после гибели самозванца он затих[185]. В то же время попытка десанта на Кипре не имела успеха[186].

       Гораздо более существенные результаты имело восстание, поднятое в Болгарии под национальными лозунгами братьями Иваном и Петром Асенями, обделёнными при раздаче проний[187]. Восстание получило поддержку и других национальных меньшинств в регионе. Асени, заручившись поддержкой кочевников, мудро ограничивались действиями в сельской местности, не штурмуя понапрасну неприступные византийские крепости и отступая в случае необходимости. Командование византийскими войсками осуществлял сам император или его близкие родственники, не обладавшие военными талантами. Единственный успешный среди них, Иоанн Дука, был императором отозван по подозрению в заговоре[188]. В 1187 году Византия заключила с болгарами перемирие, и Иван Асень короновался на царский трон. Возникло Второе Болгарское царство, пока что контролировавшее северо-восточную часть страны[189]. Вскоре кузен императора Константин Дука, назначенный наместником в Филиппополь, всё же сумел успешно сдержать натиск болгар. Однако он организовал заговор, был разоблачён и смещён[190]. Одновременно активизировались сербы во главе с жупаном Стефаном Неманей. Подчинённые Комнинами, они при поддержке Венгрии захватили ряд крепостей. Хотя войска Немани Исааку II удалось разбить, но, стеснённый борьбой с болгарами, он заключил с ним мир, предоставив Стефану независимо править на всей территории современных Сербии и Македонии[191].

       Когда в 1195 году Исаак II выступил в очередной поход на болгар, в столице произошёл дворцовый переворот. На трон был возведён старший брат императора Алексей III Ангел (принявший имя Алексея III Комнина), Исаака ослепили и посадили в темницу[192]. Однако политика нового правительства не отличалась от предыдущего. Коррупция достигла предельных размеров, на морях буйствовали пираты, с которыми правительство могло бороться разве что наймом против них других пиратов. Даже сам император Алексей III Ангел снаряжал экспедиции, тайной целью которых было пиратство[193]. В 1195 году германский император Генрих VI, занявший и сицилийский трон, потребовал от Византии уступки адриатического побережья и денежной компенсации, угрожая войной. Выплата денег, продолжавшаяся до смерти Генриха в 1197 году, ещё больше пошатнула финансовое положение страны[194].

       Между тем ускоренными темпами в условиях хаоса центральной власти развивалась феодальная раздробленность. Местная аристократия стремилась хотя и не отделиться от империи формально, но создать фактически независимые княжества, опираясь на своих вассалов. Этому способствовало и постоянно дробление фем, так что зачастую власть дуки в феме совмещалась с властью этого же человека как крупнейшего землевладельца в округе. Ф. И. Успенский отмечает возникновение в это время на Пелопоннесе и Крите, а также в Ахайе по крайней мере десятка феодальных владений крупных магнатов, из которых Лев Сгур на Пелопоннесе правил как независимый князь[195]. Оживились и оказывали упорное сопротивление попыткам правительства как-то их контролировать феодалы Беотии[196]. В начале 1204 года, ещё до падения Константинополя, при поддержке грузинской царицы Тамары бежавшие из Константинополя внуки Андроника Комнина захватили Трапезунд, где было провозглашено независимое государство во главе с династией Великих Комнинов[197]. Местное население поддержало самостоятельность Трапезунда. После падения Константинополя Великие Комнины среди прочих выдвинули претензии на преемственность от Византии, однако в первый момент отделение Трапезунда было чисто сепаратистской акцией. Освобождение от константинопольских налогов принесло немалую пользу торговле Трапензунда и способствовало его расцвету.

       Таким образом, как следует правительство Алексея III Ангела контролировало только Константинополь и прилегающую к нему территорию.

       В это время начался Четвёртый крестовый поход. В 1201 году крестоносцы собрались в Венеции, которая обязывалась предоставить им за определённую плату корабли, чтобы переправить их в Египет. Денег у крестоносцев не хватило, и они согласились захватить для Венеции вполне католический Задар. Между тем сын свергнутого Исаака II Алексей сбежал из Константинополя и направился к германскому императору, ища у него поддержки. Германский император направил послов с предложениями Алексея к венецианцам, дож которых Энрике Дандоло пребывал в Задаре вместе с крестоносцами. Алексей Ангел в обмен на восстановление его отца на троне предложил щедрую помощь деньгами и оружием, а также унию православной и католической церквей[198]. Крестоносцы выразили полное согласие, в мае 1203 года был заключён договор, и в июне участники похода высадились у стен Константинополя[199]. В этой ситуации столкнулись как торговые, так и идеалистические интересы, и если действия Венеции были целиком обусловлены желанием увеличить своё влияние в Византии, то вожди крестоносцев, кроме того, полагали, что выполняют благородную миссию — вернуть законного правителя на престол и получить средства для борьбы с мусульманами. Вероятно, в тот момент никто из них ещё не предполагал окончательного результата этого похода.

       Войско Алексея III было быстро разгромлено, флота не оказалось и вовсе. 14 июля 1203 года, сломив сопротивление варяжского гарнизона, крестоносцы заняли Константинополь и восстановили на престоле Исаака II. Его сын Алексей IV стал соправителем[200]. Алексей III бежал к магнату Льву Сгуру, пытаясь найти у него помощь для борьбы с латинянами.

       Правительство Алексея IV оказалось между двух огней — если крестоносцы требовали скорейшей уплаты обещанного, то население ненавидело и захватчиков, и их ставленников. В начале 1204 года, когда Ангелы попытались ввести экстраординарные налоги, чтобы собрать нужную сумму[201], разразилось народное восстание, в результате которого Алексей IV был убит, а его отец свергнут во второй раз. Императором провозгласили зятя Алексея III по имени Алексей V Дука Мурцуфл.

       Во время восстания крестоносцы вовремя отступили от города. В этот момент под давлением хитроумного дожа Дандоло вождей похода удалось убедить в том, что единственным способом получить обещанное является захват Константинополя и раздел империи между Венецией и крестоносными вождями. Был подписан соответствующий договор[202], и 13 апреля 1204 года крестоносцы взяли Константинополь штурмом и разграбили его.

       Вскоре один из вождей крестоносцев Балдуин Фландрский был избран императором[203]. Часть земель отошла ему в личное владение, остальные были поровну распределены между рыцарями, основавшими разнообразные феодальные владения, находившиеся в вассальной зависимости от новоявленного императора, и Венецией, присоединившей все важнейшие острова, порты и гавани[204]. Идеолог похода Бонифаций Монферратский, недовольный избранием Балдуина, захватил Фессалоники и провозгласил себя королём Фессалоникийским[205], формально вассальным императору, его сподвижники, подчинявшиеся императору только через Бонифация, подчинили среднюю и южную Грецию. На захваченных территориях распространилась вассально-ленная система в её классическом многоступенчатом виде. Местные греческие феодалы-прониары согласились принести вассальную присягу франкским сеньорам на условиях сохранения за ими их владений[206]. Система землевладения, создавшаяся на протяжении XII века в Византии, оказалась способной легко встроиться в более сложную западно-европейскую. В то же время наиболее могущественные магнаты, как Лев Сгур[207], с успехом обороняли свои владения от латинян, чьи государства часто не превышали владений греческих магнатов.

       Между тем в первый момент после раздела империи крестоносцы не захватили малоазиатских владений Византии, где местные крупные феодалы немедленно приобрели фактическую независимость. Когда в конце 1204 года латиняне всё же двинулись к Никее, местные феодалы были вынуждены объединиться вокруг бежавшего из Константинополя вельможи Константина Ласкариса, провозглашённого императором ещё в момент падения Константинополя. Тем не менее, Константину, а после его гибели (хотя П. И. Жаворонков выдвинул предположение, что Константин просто потерял поддержку малоазиатских феодалов из-за нерешительных действий и был вынужден отойти от борьбы за власть[208]) его брату Феодору с трудом удавалось организовать сопротивление, и он был вынужден отступить. В это время фракийская аристократия, привилегии которой латиняне отказались сохранить, призвала на помощь болгарского царя Калояна[209], наголову разгромившего 14 апреля 1205 года крестоносцев при Адрианополе и присоединившего все те земли, население которых просило его о помощи. В результате латиняне были вынуждены отступить из Малой Азии, и Феодор Ласкарис стал создавать в Никее новый императорский двор, пытаясь справиться с магнатами, централизовать империю и в будущем отвоевать Константинополь[210]. Претензии на то, чтобы быть правопреемником Византии, выдвинул и Трапезунд, войска которого продвигались вдоль побережья Чёрного моря на запад и столкнулись с никейскими. В конечном счёте никейцам удалось их остановить, несмотря на союз Трапезунда с латинянами[211], и Трапезундская империя замкнулась в своих внутренних делах, однако осталась независимой на протяжении всей своей последующей истории даже после объединения Византии.

       Ещё одним очагом сопротивления латинянам стал Эпир, где в 1205 году власть захватил Михаил Комнин Дука, двоюродный брат Исаака и Алексея Ангелов, принадлежавший сразу к трём императорским родам Византии. Бежавший из Византии сперва к сельджукам, а затем к крестоносцам, он был послан Бонифацием Монферратским в помощь латинскому наместнику, который не мог справиться со здешним населением, но после смерти наместника отделился от латинян, и, как справедливо заметил Ф. И. Успенский, по легитимности немногим отличался от Льва Сгура[212]. В этом регионе, слабо затронутом феодализацией, ему удалось создать довольно сильное государство, относительно наименования которого в науке ведётся дискуссия. Если долгое время государство Ангелов именовалось «Эпирским деспотатом», то в 1950-е годы было доказано, что в источниках не прослеживается употребления титула «деспот» первыми правителями Эпира, хотя позднее он был пожалован им никейскими императорами[213]. В русскоязычной литературе распространён также термин «Эпирское царство».

       В первой половине XIII века Эпир являлся соперником Никейской империи в борьбе за главенство среди греческих государств и руководство потенциальным восстановлением Византии, хотя преемник Михаила, его брат Феодор, по-видимому, принёс в 1215 году вассальную присягу никейскому императору[214], хотя позднее провозгласил себя императором сам. Первоначально Эпир достиг больших успехов в борьбе с латинскими государствами, но в 1230 году был разгромлен Болгарией[215] и уступил инициативу Никее, хотя в вассальном состоянии сохранил свою формальную государственность вплоть до захвата его османами.

       Таким образом, в борьбе между двумя осколками византийской государственности, один из которых (Никея) основывался на прониарной системе Комнинов, а другой (Эпир) на силе свободного военнообязанного крестьянства, более феодализировавшееся государство оказалось крепче. Однако даже после освобождения Константинополя в 1261 году и формального восстановления Византийской империи её правители так и не смогли достичь прежней целостности. Процветали мощные государства болгар и сербов, на территории Греции сохранялись мелкие государственные образования Латинской Романии, а многие греческие феодальные владения лишь признавали свой вассалитет по отношению к Константинополю, сохраняя автономию, или же находились в фактически независимом состоянии. Новая Византийская империя стала лишь слабым отражением той, которая существовала до 1204 года и чьё падение не было вызвано исключительно штурмом крестоносцами Константинополя, но оказалось подготовлено её внутренними историческими процессами. Судьба различных частей Византии после 1204 года, хоть в неё и вмешались латинские рыцари и венецианцы, была во многом подготовлена уровнем развития в том или ином районе феодальных отношений и степенью сепаратизма местной элиты, причинами которых стала политика, проводившаяся на протяжении XII века императорами из династии Комнинов — последними выдающимися императорами Византийской империи.

Заключение

       История Византии XI-XII веков представляет собой постепенное нарастание децентрализующих элементов при активном участии в их развитии государственной власти, которая пытается поставить их себе на службу. При этом у власти в государстве чередуются представители двух аристократических партий – провинциальной военной и гражданской столичной, хотя постепенно чёткие различия между их представителями стираются. Внутри этих партий также идёт борьба за власть.

       В течении длительного периода времени в Византии существовало сильное централизованное государство с чёткой системой государственного аппарата и административного деления, которым к VIII веку стала фемная система, при которой вся власть в провинции, как военная, так и гражданская, сосредотачивалась в руках одного человека, возглавлявшего и фемное войско, которое комплектовалось из свободных крестьян-стратиотов, наделённых землёй за несение военной службы. В то же время фемная система играла двоякую роль в зависимости от того, кто был стратигом – руководителем – фемы. Руководство фемой придавало особое могущество представителю провинциальной военной аристократии, предоставляя ему потенциальные ресурсы для захвата власти. Так на трон взошла, к примеру, Исаврийская династия. К концу X века в условиях расслоения общины и захвата общинных земель крупными землевладельцами усилилась власть крупных магнатов, использовавших для пополнения владений и своё руководящее положение в фемах.

В целях борьбы как с потерей государством крестьян, так и с потенциальным сепаратизмом провинциальной аристократии император Василий II принял ряд мер по сохранению общины и конфискациям земель у богатых собственников. Ему удалось серьёзно пошатнуть могущество магнатов, относившихся главным образом к провинциальной военной аристократии, однако после кончины императора Василия II при его слабых преемниках власть перешла всецело в руки столичного чиновничества. Выходцы из него, становясь императорами, раздавали своим сторонникам обширные земельные пожалования, зачастую предоставляя владельцам частичный судебный или налоговый иммунитет (в то же время следует отметить, что полного иммунитета имений в Византии никогда не было). Всё это вело к накоплению богатств и представителями столичной гражданской аристократии, также превращавшимися в магнатов. Прослойка высшего чиновничества, в свою очередь, быстро расширялась за счёт выслуги более мелких чиновников. Усиление налогов в условиях распухавших затрат на двор сопровождалось разорением крестьянства и его попаданием в зависимость от землевладельцев. Некоторые мелкие землевладельцы также искали покровительства у более крупных, что повлияло на возникновение вассальных отношений. В условиях тяжёлой финансовой ситуации правительство сокращало расходы на армию, что привело к потере почти всей Малой Азии, захваченной тюрками-сельджуками, и, соответственно, быстрому развитию частного землевладения во Фракии и Македонии, куда закономерно сместился его центр. Попытки захвативших власть военачальников-провинциалов Исаака Комнина и Романа Диогена вернуться к политике Василия II, опираясь на средства собственных владений, не имели успеха и были пресечены столичным чиновничеством.

Между тем в условиях, когда все владельческие льготы и привилегии доставались только столичной аристократии, поднялись многочисленные мятежи провинциальных военачальников, которые, однако, не носили сепаратистского характера; напротив, каждый из руководителей мятежа стремился захватить трон, хотя бы в условиях раздела страны с кем-то из соправителей, как показывает история Никифора Мелиссина. Руководителю одного из мятежей Алексею Комнину удалось получить поддержку некоторых родов как военной, к которой он относился сам, так и гражданской аристократии. Захватив власть, он столкнулся с необходимостью быстрого восстановления армии для проведения активной внешней политики в условиях внешних вторжений сразу на нескольких границах страны. Алексей Комнин сделал ставку на подчинение государству тех сил, с которыми государство до этого пыталось бороться. Новая армия создавалась Комнином на основе выделения феодалам земельных участков в пожизненное владение – пронию – на условиях военной службы. В то же время Комнин стремился поставить вассальные отношения под свой контроль, пытаясь добиться ненаследуемости проний и развития системы прямой вассальной присяги, при которой все феодалы были бы либо связаны присягой непосредственно с императором, либо, имея над собой промежуточного сюзерена, всё же признавали бы верховный сюзеренитет императора. Тем не менее, во владениях прониаров, которыми часто становились всё те же представители крупного землевладения, получившие немалые пронии, появлялись и личные вассалы аристократов и даже монастырей. При этом новый император вскоре резко сократил выдачу иммунитетов и безусловных земельных пожалований.

Опасаясь подпасть под влияние какой-либо из обеих группировок аристократии, Комнин сделал ставку на свою семью, представителей ближайших правящей династии аристократических родов и лично преданных ему незнатных людей. Эти лица награждались обширнейшими поместьями и занимали все основные должности в государственном аппарате. Сам Комнин стремился получать доход не столько с общегосударственных налогов, сколько с личных земельных владений.

В то же время для провинциальной аристократии, в которую теперь влились и военные, и гражданские, владевшие крупными имениями, политика Комнина означала вытеснение из высшей элиты при сохранении налогообложения. Это впервые привело к автономистским или даже сепаратистским выступлениям некоторых из них. Однако усилившемуся государству Алексея I удалось подавить их, и при его преемниках непосредственные мятежи вспыхивали редко, хотя скрытый процесс нарастания регионального сепаратизма шёл. Единственным исключением был Трапезунд, в котором в силу его отдалённого положения, при котором местная аристократия пребывала обособленно от остальной византийской, то и дело местным магнатам или присланным из столицы наместникам удавалось отложиться от империи и вести переговоры с константинопольским двором. Особую опасность представляли распри внутри императорской семьи, все члены которой имели обширные земельные владения, но часто устраивали заговоры, стремясь добиться верховной власти. В то же время Комнины всё равно предпочитали опираться на них, а не на остальную аристократию.

Несмотря на то, что политика Алексея I, которую продолжали его непосредственные преемники Иоанн II и Мануил I, привела к временному усилению страны, вновь начавшей присоединять ранее утраченные территории и играть большую роль в европейской политике, она привела к усилению феодализации византийского общества, который уже было не остановить. Постоянные войны, которые вели Комнины, вели, в свою очередь, к повышению налогов, разорению населения и ещё большему его попаданию в зависимость. Попытка Иоанна II и Мануила I восстановить стратиотское ополчение за счёт поселения на землю иностранных пленных существенно не изменила ситуацию и лишь ещё больше усугубила этнические проблемы в стране. Постоянные контакты с западно-европейскими государствами и крестоносными образованиями на Ближнем Востоке, оказывать влияние на которые пыталась Византия, привели к усилению влияния западно-европейской культуры и появлению многочисленных иностранцев, на которых Комнины активно опирались в противовес ромейской аристократии. Венеция, с которой Алексей I был вынужден в трудный момент заключить кабальный договор, а потом другие итальянские морские республики, с помощью которых Комнины пытались избавиться от Венеции, благодаря льготам захватили ведущую роль в византийской торговле. Всё это вело к нарастанию среди населения ненависти к католикам и к императорской власти.

       После смерти Мануила I эту волну сумел использовать его двоюродный брат Андроник I, беспринципный и жестокий, но талантливый политик. Подняв в Константинополе народное восстание против итальянцев, он при широкой поддержке патриотических настроенных слоёв почти всего византийского общества занял трон и, стремясь к абсолютной власти, провёл массовые репрессии против аристократии, включая даже ту её часть, которая помогла ему взойти на трон. Подозрительность вела Андроника к ещё большему усилению репрессий, что порождало мятежи аристократии, которые в свою очередь лишь усугубляли жестокость Андроника. Между тем новый император здраво понимал необходимость оздоровления экономики, усилив контроль за сбором налогов и подняв жалование чиновникам. Стремясь повысить доходность частных владений, он разрешил продажу проний не аристократам и их наследование. Андроник поощрял развитие национальной торговле, но одновременно был вынужден пойти на уступки венецианцам. В историографии социальная база власти Андроника и направленность его реформ вызывает обширные дискуссии. На наш взгляд, нет сомнений, что единственной целью императора было достижение единоличной власти. Для этого требовались и репрессии, и некоторое наведение порядка в стране, в результате чего он принял вполне действенные (доходы государства действительно повысились), но беспорядочные меры. Не гнушался Андроник и дешёвой популярностью у толпы, которая в конце концов его и предала. Однако массовые казни и расправы никак не способствовали наведению порядка, что вкупе с нерешительностью Андроника во внешней политике привело к его свержению в ходе инспирированного народного восстания. В результате этого мятежа пала династия Комнинов, на которую и был завязан весь строй, созданный Алексеем I.

       Пришедшая к власти династия Ангелов была лишь одним из многочисленных аристократических родов, удерживавшимся на троне лишь благодаря щедрым раздачам столичному чиновничеству и плебсу и иностранной поддержке. Масштабные затраты, сопровождавшиеся широкой раздачей поместей и иммунитетов, пошатнули экономику страны. Во всех концах империи подняли голову народные движения и феодалы. Некоторые из них стремились захватить трон, как Алексей Врана, некоторые, как успешно отделившийся при поддержке Грузии Трапезунд или Кипр Исаака Комнина, стремились к полной независимости. Более хитрые магнаты, как пелопонесские Сгуры, объединив в своих руках формальную власть в феме и власть крупнейшего земельного собственника, контролирующего крестьянство и других прониаров, достигли фактической независимости. От ослабевшей Византии удалось отделиться также Сербии и Болгарии, причём Асени, возглавившие болгарское народное движение, пользовались также поддержкой других национальных меньшинств, многие из которых расселили на этой территории в качестве стратиотов Комнины.

       Империя была ослаблена, и когда в 1204 году крестоносцы сперва под предлогом восстановления на троне законного императора, а затем на основании не выплаты им обещанных денежных средств захватили Константинополь, им удалось не только успешно взять под контроль город, но и разделить между собой территорию империи. Местные греческие феодалы были готовы подчиниться латинянам на условиях сохранения за ними земельных владений, и византийские феодальные отношения не так уж плохо встраивались в западно-европейские, которые принесли с собой крестоносцы. Там, где крестоносцы не соглашались на их условия, они охотно перешли в болгарское подданство. Лишь наиболее крупные магнаты оказывали сопротивление, цепляясь за собственную власть.

       В Малой Азии, которая не была сразу захвачена крестоносцами, где имелось немалое количество магнатов и куда бежал ряд константинопольских вельмож, роду Ласкарей удалось объединить силы и дать отпор врагу, восстановив подобие прежней Византии – Никейскую империю, продолжавшую традиционную экономическую политику. Кроме того, независимое государство удалось создать грекам в Эпире, где сохранилось свободное крестьянство. Все три греческих государства – Никея, Эпир и Трапезунд – претендовали на правопреемственность от Византии и лидерство над остальными. Трапезунд довольно быстро вышел из борьбы, сосредоточившись на внутренних делах, а в конкуренции Эпира и Никеи основанный на свободном крестьянстве Эпир показал свою неспособность к дальнейшему расширению и был разгромлен Болгарией, в то время как Никее в конечном счёте удалось вернуть Константинополь и формально восстановить Византию, хотя централизованного государства на ранее принадлежавшей империи территории восстановить так и не удалось.

       Итак, в какой степени византийские феодальные отношения имели сходство с обще-европейскими и сходными ли были процессы их развития? Безусловно, общие тенденции первоначального появления зависимых частновладельческих крестьян и вассальных связей были схожими – причиной в обоих случаях было обнищание населния. Можно провести параллели и между военными реформами Каролингов и Алексея Комнина. Однако не следует забывать, что в Византии все эти процессы происходили на несколько веков позднее и в условиях единого централизованного государства, а не опустошённой разнообразными варварами территории. Развитие феодальных отношений в Византии стало результатом необдуманной политики императоров XI века, а затем двоякой политики Алексея I, который попытался поставить тенденции, с которыми следовало бороться, на службу империи, однако лишь усугубил их, так что в условиях отсутствия сильной власти они вышли из-под контроля. Тем не менее, для Алексея I это был, по-видимому, единственный путь быстрого усиления страны, однако его преемники, сосредоточившись на внешней политике, лишь продолжали прежнюю тенденцию, при Мануиле I принявшую явно разрушительный характер, усугубившийся нарастанием национальных и конфессиональных противоречий.

       Остаётся спорным вопрос, был ли после кризиса XI века другой путь к быстрому восстановлению государства, однако выбранный путь, доведённый до логического конца, привёл страну к краху.

       Однако феодальной раздробленности в полном смысле этого слова в Византии не возникло, пока существовала императорская власть. После ослабления императорской власти при Ангелах многие феодалы, действительно, вышли из-под контроля правительства, стремились сами собирать налоги и осуществлять власть над своими зависимыми людьми и даже над соседними более мелкими феодалами, но они не пытались отделиться или закрепить свои автономные права официально. Лишь после 1204 года они выделились в полностью независимые государственные образования. Единственными, где сепаратизм доходил до стремления к независимости, были районы с серьёзными национальными противоречиями или же, как в Трапезунде, экономическими, но затрагивавшими интересы разнообразных слоёв общества.

       Безусловно, зачатки феодальных отношений, с которыми боролся ещё Василий II, были деструктивными для существующей системы управления Византии, но система эта постепенно устаревала, и попытки отдельных выдающихся монархов зафиксировать её, как она есть, и оставить незыблемой терпели крах при слабых монархах. Тем не менее, даже безответственная политика императоров от гражданской партии в середине XI века не повлияла на развитие феодальной раздробленности и сепаратистских тенденций в стране. Выгоду от неё имели только столичные чиновники, не заинтересованные в распаде империи. Впрочем, эта политика несомненно увеличила число магнатов вообще.

       Парадоксальным образом развитию деструктивных для единства страны тенденций способствовала именно вполне государственническая по намерениям политика Комнинов, отстративших от власти большую часть магнатских кругов, но подошедших к государству как к своей феодальной вотчине, а также, безусловно, допущенные ими ошибки, однако для того, чтобы эти тенденции вновь проявили себя, необходима была слабая династия Ангелов и, наконец, внешний толчок. Государственная идея была слишком сильна в византийском обществе, чтобы идеи феодальной раздробленности и регионального сепаратизма возобладали в полной мере и без посторонней помощи.