Непроизводительный труд и новая мелкая буржуазия

В марксистской теории понятие «непроизводительного труда» является сложным и в настоящее время вызывает много споров в самых различных контекстах[24]. Их основной мыслью является то, что определенные категории наемных работников, хотя и наняты капиталом, тем не менее не производят никакой прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость, как будет замечено, — это рабочее время, материализованное в товарах наряду с издержками воспроизводства рабочей силы работника (которая называется стоимостью рабочей силы работника). Простейший случай, когда не производится никакой прибавочной стоимости — это капиталистические фирмы, в которых не изготавливается никаких товаров. Хороший пример — банк, где все виды деятельности сосредоточены вокруг финансовых обменов и прав собственности, а не вокруг реального производства товаров. Если не производится никаких товаров, то не создается никакой стоимости, а если не создается никакой стоимости, то не создается и прибавочной стоимости. В результате все банковские работники — это работники непроизводственной сферы. Более обобщенно — наемные работники, чьи виды деятельности связаны со сферой обмена товаров являются работниками непроизводственной сферы. Например, кассир в бакалейном магазине принадлежит к непроизводственной сфере: его деятельность связана с просто передачей прав собственности (продажей товаров). Однако водители грузовиков и работники складов, которые перевозят еду и помещают ее на полки, — работники производственной сферы, так как их деятельность связана с преобразованием самого товара (его перемещением в пространстве) и, значит, является частью процесса производства.

Основная логика утверждения, что работники непроизводительного труда являются частью новой мелкой буржуазии, состоит в том, что несмотря на то, что они наняты буржуазией, их жизнь поддерживается за счет прибавочной стоимости, произведенной работниками производственной сферы, так как сами они не производят никакой стоимости вообще. Таким образом, в некотором смысле, они живут за счет труда рабочего класса. Иногда утверждается, что такой непроизводительный труд увеличивает степень эксплуатации работников производственной сферы, поскольку это увеличивает объем прибавочной стоимости, имеющейся для перераспределения ее работникам непроизводственной сферы в форме заработной платы. Именно по этой причине они помещаются в промежуточную позицию между пролетариатом и буржуазией. Схематически это утверждение иллюстрирует таблица 3.

Табл. 3: Непроизводительный труд и новая мелкая буржуазия.

Примечание: «+» — да; «-» — нет.

Мартин Николаус (Martin Nicolaus) является приверженцем одной из версий этого взгляда. Николаус строит свое доказательство вокруг анализа Марксом в «Капитале» законов движения, которые управляют капиталистическим накоплением. Основной мыслью Николауса является то, что по мере распространения капитализма все увеличивающаяся доля населения должна быть занята непроизводственными видами деятельности в силу двух причин. Во-первых, значительная часть непроизводительного труда технически необходима для процесса накопления:

«По мере возрастания производительности труда число работников непроизводительной сферы, требуемое для обслуживания и поддержания растущих капиталистических учреждений, также растет. Возрастает число традиционных работников непроизводительного труда, например, клерков, бухгалтеров. Более того, появляются совершенно новые отрасли непроизводительного труда; их наиболее яркими примерами являются банковская система, система кредитования, империи страхования и рекламы. Однако рост научных и технологических учреждений, равно как и рост общественного образования в целом, также попадает под эту категорию».

Во-вторых, по мере возрастания производительности труда возрастает объем прибавочной стоимости (даже несмотря на то, что норма прибыли может уменьшаться). Для продолжения накопления капитала эта прибавочная стоимость должна быть реализована. Если этого не происходит, наступает кризис недопотребления. Распространение должностей непроизводственной сферы является одним из основных путей, ослабляющих такие тенденции к недопотреблению. Результатом этих двух требований развитого капитализма — технической потребности в непроизводительном труде и потребности поглощать прибавочный продукт — является то, что Николаус определяет как «“закон прибавочного класса” (the law of the surplus class), то есть закон, согласно которому новый средний класс имеет тенденцию к численному росту»[25].

Несколько более сложным примером этого же взгляда на средний класс является позиция Джона Урри (John Urry), который формулирует проблему несколько иначе, чем Николаус. Он утверждает, что «природа капитализма такова, что есть две группы функций: функции накопления капитала и функции производства стоимости или прибавочной стоимости... Первая — функция капиталиста, вторая — труда». Эти две функции порождают две дихотомии: собственность на средства производства и отсутствие таковой; производство и непроизводство стоимости. Так же как Николаус, Урри затем определяет новый средний класс как невладельцев и непроизводителей прибавочной стоимости[26].

Далее Урри выдвигает серию других дихотомий, по которым люди различаются в своих рабочих ситуациях: высокий статус и низкий статус; имеющие власть и не имеющие таковой; те, кто нанимает, и те, кого нанимают. По этим признакам средний класс также отличается от класса рабочих. Тогда как рабочие имеют низкий статус, не имеют власти и являются нанимаемыми, все члены нового среднего класса имеют высокий статус или власть и, в случае с менеджерами, также являются и нанимателями — то есть они «ответственны за найм рабочей силы»[27]. Суммируя сказанное, мы получаем типологию классовых позиций, представленную в таблице 4.

Табл. 4: Критерии обозначения классовой позиции в анализе Урри.

Примечание: «+» — да; «-» — нет; «+/-» — часто; «-/+» — редко.

Наиболее тщательная попытка связать анализ нового среднего класса с понятием непроизводительного труда представлена в работах Никоса Пуланцаса (Nicos Poulantzas), особенно в двух его книгах «Политическая власть и социальный класс» (Political Power and Social Class, London: New Left Books, 1973) и «Классы при современном капитализме» (Classes in Contemporary Capitalism, London: New Left Books, 1975). Я подробно изложил и проанализировал его теорию классовой структуры в Class, Crisis and the State, а здесь я лишь вскользь коснусь основных моментов этого анализа.

Так же, как Николаус и Урри, Пуланцас утверждает, что наемных работников непроизводственной сферы следует исключить из рядов пролетариата, поскольку они не вписываются в основные, господствующие капиталистические отношения эксплуатации. О рабочих торговли, как об одном из примеров работников непроизводственной сферы, Пуланцас пишет:

«Конечно, эти наемные работники сами подвергаются эксплуатации, и их заработная плата соотносится с воспроизводством их рабочей силы. “Работник торговли ... увеличивает доход капиталиста, помогая ему снижать издержки от реализации прибавочной стоимости, поскольку выполняет отчасти неоплаченный труд.” Таким образом, прибавочная стоимость изымается у наемных работников, занятых в торговле, однако такие работники не подвергаются непосредственной эксплуатации в процессе функционирования господствующих капиталистических отношений эксплуатации и в процессе создания прибавочной стоимости»[28].

Рабочий класс определяется фундаментальным противоречием капитализма между непосредственными производителями, отчужденными от средств производства и производящими общественный прибавочный продукт в форме прибавочной стоимости, и буржуазией, владеющей средствами производства и присваивающей прибавочную стоимость. Наемные работники непроизводственной сферы, однозначно не принадлежащие к буржуазии, не способствуют производству прибавочного продукта и, значит, не подвергаются непосредственной эксплуатации.

В своем анализе Пуланцас идет дальше Николауса и Урри по двум важным направлениям. Во-первых, он настаивает на том, что невозможно определить классовые позиции на уровне только экономических отношений; в расчет должны также приниматься политические и идеологические факторы. В то время как Урри лишь затрагивает в своем анализе проблемы власти и статуса на предприятии, Пуланцас описывает политические и идеологические отношения более системно. Во-вторых, Пуланцас детально анализирует глобальное понятие «собственности на средства производства» и разбивает его на несколько взаимосвязанных аспектов. Это дает возможность более тонкого анализа границ между буржуазией и новой мелкой буржуазией.

Когда Пуланцас говорит о «политических отношениях» как о детерминанте классовой позиции, он обращает особое внимание на отношения контроля и власти на капиталистическом предприятии. Пуланцас пишет:

«Работа по управлению и контролю при капитализме является непосредственным воспроизводством в самом процессе производства политических отношений между классом капиталистов и рабочим классом»[29].

С этой точки зрения, мастер или супервайзор в товарном производстве занимают позицию политического господства по отношению к рабочему классу. Значит, такого индивида следует отнести к новой мелкой буржуазии, даже если он занят в производительном труде в процессе производства.

«Идеологические отношения» используются Пуланцасом главным образом для описания статусного разделения между умственным и физическим трудом. Так, например, специалист-«белый воротничок» в капиталистическом обществе занимает позицию экономического господства по отношению к рабочему классу вследствие своей идеологической роли «эксперта». Для воспроизводства классовых отношений при капитализме важно, чтобы рабочие верили, что эксперты необходимы для производства и что рабочий класс сам не в состоянии его организовать. Специалисты и другие работники умственного труда являются проводниками этих отношений идеологического господства. Следовательно, по мнению Пуланцаса, даже если работники умственного труда никого не контролируют и работают в производственной сфере, будет справедливым причислить их к новой мелкой буржуазии.

Поэтому различие между рабочим классом и новой мелкой буржуазией определяется, во-первых, различием между производительным и непроизводительным трудом, а во-вторых, — отношениями политического и идеологического господства и подчинения. В результате значительная часть работников производственной сферы включается в новую мелкую буржуазию наряду с работниками непроизводственной сферы.

В работах Пуланцаса разделение между новой мелкой буржуазией и классом капиталистов проанализировано прежде всего с точки зрения вышеописанных отношений собственности и распоряжения. Так же, как и рабочий класс, новая мелкая буржуазия исключена из отношений юридической и экономической собственности на средства производства, также она ими и не распоряжается. Политические и идеологические отношения подчиняют эту категорию людей капиталу. Значит в целом новую мелкую буржуазию можно рассматривать как класс, подчиненный капиталу экономически, политически и идеологически и в то же время занимающий в классовых отношениях позицию экономического и/или политического и/или идеологического господства по отношению к рабочему классу. Все эти критерии вместе представлены в сложной типологии, которую иллюстрирует таблица 5.

В этой типологии стоит отметить два момента. Во-первых, данные критерии очень узко определяют рабочий класс. Если позиция лишь немного отклоняется от собственно пролетариата, то она вообще исключается из рабочего класса. В результате, рабочий класс становится небольшим меньшинством американского населения. Согласно критериям Пуланцаса, рабочий класс составляет, возможно, не более 20 процентов от экономически активного населения Соединенных Штатов[30]. Во-вторых, Пуланцас очень широко определяет класс капиталистов. Простой менеджер, не участвующий в отношениях собственности, юридического не владеющий средствами производства, но участвующий в принятии решений, относительно того, как должен осуществляться процесс производства, помещается в класс собственно буржуазии. Пуланцас пишет: «Следовательно, во всех случаях менеджеры являются неотделимой частью класса буржуазии»[31].

Критика

Главным недостатком этих концепций классовой структуры является то значение, которое в них придается различению между производительным и непроизводительным трудом. Если в рамках общественного разделения труда мы должны поместить две позиции в различные классы на основе экономических критериев, то эти позиции должны иметь фундаментально различные классовые интересы на экономическом уровне. Вообще, оправдано ли различение между производительным и непроизводительным трудом? И производительный, и непроизводительный труд подвергаются эксплуатации в том смысле, что присваивается неоплаченное рабочее время. Единственное различие между ними состоит в том, что в случае с производительным трудом неоплаченное рабочее время непосредственно присваивается в виде прибавочной стоимости, а в случае с непроизводительным трудом неоплаченный труд просто уменьшает издержки капиталиста при присваивании части прибавочной стоимости, произведенной в другом месте. В обоих случаях капиталист стремится к тому, чтобы зарплата работников оставалась как можно ниже. В обоих случаях работники лишены контроля над процессом труда. В обоих случаях капиталист старается увеличить производительность труда, заставить работников работать больше. И в обоих случаях социализм является необходимым условием для прекращения эксплуатации. Трудно проследить, где начинается фундаментальное расхождение между экономическими интересами позиций производительного и непроизводительного труда при капиталистических производственных отношениях. (Конечно, не следует отрицать возможности возникновения конфликтов между непосредственными интересами производительного и непроизводительного труда — точно так же они постоянно появляются и внутри самого промышленного пролетариата.)

Даже если бы в определенном случае работники непроизводственной сферы и имели интересы, фундаментально отличные от интересов рабочего класса, все равно было бы затруднительно назвать их мелкими буржуа, «новыми» или какими-нибудь еще. То же касается и критики утверждения, что дипломы являются формой мелкобуржуазной собственности: объективные позиции наемного труда в непроизводственной сфере и мелких собственников, традиционной мелкой буржуазии настолько отличаются друг от друга качественно, что трудно представить, как их можно отнести к одному классу. Традиционная мелкая буржуазия даже задействована не прямо в капиталистическом способе производства, а в простом товарном производстве. Хотя она обычно и подчиняется капиталу через рыночные отношения, она не находится с ним в непосредственных отношениях производства. Однако наемный труд в непроизводственной сфере является существенным элементом самого капиталистического способа производства. Работники непроизводственной сферы в процессе производства непосредственно подчиняются капиталу.

На эту критику Пуланцас отвечает, что хотя традиционные мелкобуржуазные производители и в самом деле занимают позиции, значительно отличающиеся от позиций новой мелкой буржуазии, тем не менее эти различные экономические позиции имеют одинаковую идеологию. Это идеологическое единство мелкой буржуазии является достаточно сильным, чтобы считать и традиционную, и новую мелкую буржуазию частями одного класса. В качестве примера такой единой идеологии Пуланцас приводит индивидуализм и карьеризм обеих — и традиционной, и новой мелкой буржуазии.

Такая защита кажется мне необоснованной по двум причинам. Во-первых, утверждение, что общая идеология, какой бы сильной она ни была, может служить основой для общей классовой позиции, совершенно не соотносится с утверждением, что классовая структура прежде всего определяется социальными отношениями производства. Хотя идеологические факторы и могут играть важную роль в усилении или ослаблении классовых противоречий и хотя они определенно играют главную роль в процессе классообразования, они не могут свести на нет фундаментальные различия на уровне производственных отношений. Во-вторых, весьма сомнительно само утверждение Пуланцаса, что традиционная и новая мелкая буржуазии имеют по сути схожую идеологию. И та, и другая могут быть индивидуалистичными, но индивидуализм традиционной мелкой буржуазии («будь сам своим боссом», «человек, создавший себя сам») радикально отличается от индивидуализма новой мелкой буржуазии («энергичный человек организации»). В первом случае индивидуализм является идеологией автономии и независимости; во втором — идеологией конкурирующего карьеризма и амбиций внутри бюрократических отношений зависимости и господства. Эти различия частично отражают основные различия их размещения в производственных отношениях. Эти две категории заметно различаются также и с точки зрения чисто политической идеологии: традиционная мелкая буржуазия, по крайней мере в Соединенных Штатах, имеет тенденцию к ультраконсерватизму и антигосударственности, тогда как специалисты, высококвалифицированные работники и управленцы, относящиеся к новой мелкой буржуазии, часто более либеральны и выступают за социальное государство и т.д.

Не в полной мере эксплуатируемые наемные работники
и новая мелкая буржуазия

Наиболее аргументированно этот взгляд изложен в очень интересной работе Кристиана Бодло (Christian Baudelot), Рожера Эстабле (Roger Establet) и Жака Мальмора (Jacques Malemort)[32]. Авторы опровергают мнение, согласно которому наемные работники непроизводственной сферы имеют какую-то выгоду от эксплуатации. Хотя они и не производят прибавочной стоимости, их рабочая сила оплачивается согласно ее стоимости, и они выполняют прибавочный труд (рабочее время сверх стоимости их рабочей силы) для капиталиста. Однако некоторые наемные работники получают заработную плату, которая на самом деле превосходит стоимость их рабочей силы. Если взять крайний случай, например, высших менеджеров компаний, то такие наемные работники могут вообще перестать подвергаться эксплуатации, не выполняя неоплаченного труда для капитала. В любом случае, такие не в полной мере эксплуатируемые наемные работники имеют реальное влияние на увеличение степени эксплуатации рабочего класса и, значит, занимают классовую позицию, противоположную позиции рабочего класса.

По определению Бодло и др. к мелкой буржуазии относятся «все те, кто благодаря занимаемому ими месту в производственных отношениях, получает от буржуазии часть общественной прибавочной стоимости. Другими словами, мелкие буржуа — это те, кто не являются капиталистами и получают в качестве дохода — в любой форме (жалования, коммерческой прибыли, комиссионных) — некоторую сумму денег, превышающую стоимость их рабочей силы»[33]. Следует отметить, что, согласно этому определению, крестьяне и ремесленники не относятся к мелкой буржуазии. Поскольку весь свой доход они получают от своего собственного труда (заработанный доход), а не от перераспределения прибавочной стоимости, то они занимают классовую позицию, однозначно не зависимую от эксплуатации буржуазией рабочего класса. К мелкой буржуазии относятся те позиции, которые сами не принадлежат к классу капиталистов и которые посредством различных специфических механизмов получают часть прибавочной стоимости, изъятой у рабочего класса.

На основе этого определения Бодло и др. пытаются приблизительно подсчитать ту часть дохода различных категорий высококвалифицированных позиций, занимаемых «белыми воротничками», которая превышает стоимость рабочей силы среднего индивида, занимающего такую позицию. Метод, которым проводились эти подсчеты, нацелен на максимальное увеличение оцениваемой стоимости рабочей силы различных категорий, чтобы по возможности затруднить обнародование дохода, превышающего эту стоимость[34]. Тем не менее их окончательные результаты впечатляют: 55 процентов дохода высших менеджеров, 48 процентов дохода инженеров, 41 процент дохода университетских преподавателей и 27 процентов дохода специалистов превышают стоимость их рабочей силы[35]. Поскольку такие повышенные доходы зависят от эксплуатации рабочего класса, то интересы этих позиции становятся непосредственно связанными с интересами буржуазии и, значит, эти позиции не попадают в рабочий класс. Тем не менее, они не относятся к буржуазии, так как они сами являются наемными работниками, которые подвергаются частичной эксплуатации и подчиняются в процессе производства классу капиталистов. Таким образом, они занимают промежуточное классовое положение, положение мелкой буржуазии.

Критика

Этот анализ выполнен очень искусно. И все же нет уверенности в том, что причисление всех этих позиций к одному классу, классу мелкой буржуазии, на основании лишь его повышенных доходов, является оправданным. Разумеется, Бодло и др. подчеркивают, что этот класс получает свои повышенные доходы «вследствие своего места в производственных отношениях», однако эти авторы нигде не дают системного определения того, что именно в их «месте в производственных отношениях» дает им такие привилегии в получении дохода[36].

На самом деле различные составляющие мелкой буржуазии, перечисленные этими авторами, занимают очень разные позиции в социальных производственных отношениях. Одни из них — торговцы-индивидуалы и квалифицированные работники, продающие товары и услуги прямо на рынок. Другие — менеджеры, непосредственно подчиненные капиталу в процессе производства и, в то же время, господствующие над трудом и, таким образом, занимающие позиции в самом сердце капиталистических производственных отношений. Третьи — наемные работники, совсем отчужденные от непосредственного господства над трудом. Хотя по различным причинам эти позиции и могут иметь «привилегии при получении доходов», как это утверждается и в других теориях, касающихся новой мелкой буржуазии, это еще не дает оснований считать, что они занимают одну позицию в социальных производственных отношениях и, соответственно, принадлежат к одному классу.

Общим во всех этих теориях о новой мелкой буржуазии является утверждение, что определенные категории наемных работников занимают ту же классовую позицию, что и различные категории мелких бизнесменов-индивидуалов и владельцев магазинов. Каждая из трех проанализированных теорий приводит разные критерии исключения определенных позиций из рабочего класса (обладание дипломами или умениями, выполнение непроизводительного труда, доход, превышающий стоимость рабочей силы), но все они утверждают, что эти позиции, находящиеся вне рабочего класса, составляют часть мелкой буржуазии. По вышеуказанным причинам эти утверждения нарушают основополагающую логику определения классовой структуры с точки зрения общих позиций в социальных производственных отношениях.

Теории «нового класса»

Одним из решений проблемы места новой мелкой буржуазии в классовой структуре является утверждение, что те категории наемных работников, которые выпадают из рабочего класса, составляют отдельный новый класс, отличный и от мелкой буржуазии, и от рабочего класса, и от класса капиталистов[37]. Такой взгляд был убедительно высказан Барбарой и Джоном Эренрайх (Barbara and John Ehrenreich)[38].

Эренрайхи утверждают, что в ходе капиталистического развития появился новый класс, совершенно отличный от других; они называют его «классом специалистов и менеджеров» (кратко — КСМ). По их определению: «КСМ — это получающие жалование (а не заработную плату — прим. переводчика) работники умственного труда, которые не владеют средствами производства и чьи основные функции в социальном разделении труда можно приблизительно описать как воспроизводство капиталистической культуры и капиталистических классовых отношений»[39]. Как класс, КСМ развил свои собственные специфические организации (профессиональные организации), свою собственную специфичную идеологию (технократичный либерализм), а также свое собственную систему рекрутирования и подготовки (университеты, особенно элитные). Его интересы явно отличаются от интересов рабочего класса и класса капиталистов. Хотя КСМ и обязан своими позициями буржуазии, последняя противоречит представлению этого класса о технократически организованном, постиндустриальном обществе. Однако, хотя КСМ и разделяет антипатию рабочего класса к буржуазному господству, он отличается от рабочего класса той объективной ролью, которую он играет в воспроизводстве подчинения и эксплуатации рабочих. Таким образом, КСМ попадает в запутанную паутину конфликтов и дополнительных классовых интересов.

Критика

Анализ Эренрайхов во многом является шагом вперед по сравнению с различными попытками рассматривать квалифицированных работников, специалистов и управленцев как часть мелкой буржуазии. Противоречивый характер их классовых интересов прослеживается значительно отчетливее, если считать их отдельным классом, а не смешивать с традиционной мелкой буржуазией. Тем не менее эта теория также не лишена недостатков. Два из них особенно бросаются в глаза: один касается проблемы функционального характера определения классов; второй связан с гипотезой классового единства позиций внутри КСМ.

На первый взгляд, на классы с точки зрения их функций доказывает связь менеджеров, специалистов и тому подобных позиций с рабочим классом. Многие из этих позиций не заняты непосредственно в процессе производства, и можно считать, что значительная часть их функций влияет на воспроизводство классовых отношений (иными словами, «служит» их воспроизводству). Проблема, однако, заключается в том, что функциональное влияние редко полностью совпадает со структурными позициями — что затрудняет построение типологии позиций на основе их функциональных связей.

Эта общая проблема особенно актуальна при противопоставлении функций «производства» и «воспроизводства». Как показал анализ товарного фетишизма Марксом, значительная часть процесса воспроизводства классовых отношений происходит прямо в самом процессе труда. В результате, промышленные рабочие «выполняют» функцию воспроизводства лишь потому, что они заняты в капиталистическом процессе производства.

Конечно, Эренрайхи не уделяют воспроизводству вообще столько внимания, сколько они уделяют специализированному выполнению воспроизводящих видов деятельности. Хотя работники фабрики и могут способствовать воспроизводству классовых отношений, их работу нельзя считать специализированной с точки зрения функции воспроизводства. Однако сведение анализа к тем случаям, когда встречается такое специализированное выполнение функции воспроизводства, не снимает всех трудностей. Многие квалифицированные работники, занимающие такие позиции — инженеры, специалисты, даже менеджеры — одновременно занимают должности, непосредственно включенные в процесс производства, они задействованы в видах деятельности, непосредственно способствующие производству. Например, когда инженер работает над проектом моста, он задействован в одной из частей реального процесса производства. Хотя статус инженера как эксперта на самом деле может способствовать воспроизводству классовых отношений, нет априорного основания утверждать, что с этой точки зрения роль инженера является господствующей. За исключением немногих случаев, когда выполняется только одна функция, трудно выяснить, как можно получить соответствующий критерий для оценки роли различных функций.

Стоит отметить последнюю проблему, касающуюся функциональных определений. Можно утверждать, что определенные институты в капиталистических обществах почти исключительно выполняют функцию воспроизводства классовых отношений. Простейшими примерами, наверное, являются средства правительственной пропаганды; однако не так все просто с идеологическим и репрессивным аппаратом государства в целом. Если такие институты в общем выполняют функцию воспроизводства классовых отношений, тогда деятельность всех работников внутри этого аппарата должна рассматриваться как служащая той же функции. Значит, машинистка или дворник на военной базе будут способствовать функции воспроизводства классовых отношений и, следовательно, попадут в КСМ.

Если принять скорее структурное, чем функциональное, определение классовых отношений, то проблема моментально исчезает. Она смещается на отношения господства и контроля внутри отдельного института, а не просто на функцию института как целого. Поскольку машинистки и дворники совершенно исключены из какого бы то ни было участия в контроле, то они будут считаться частью рабочего класса.

Выдвигаемая теория о классовом единстве КСМ является такой же серьезной проблемой, как и проблема определения класса на основе его функций. Как мы уже сказали в нашей критике теорий новой мелкой буржуазии, для того, чтобы набор социальных позиций считался классом, эти позиции должны разделять общие фундаментальные классовые интересы и, кроме этого, эти интересы должны быть отличными от интересов других классов. Напоминаем, что фундаментальные интересы — это интересы, определенные с точки зрения способа производства. Имеет ли КСМ в том виде, в каком он был проанализирован Эренрайхами, такие общие классовые интересы?

По их собственному мнению, такое единство интересов весьма проблематично. КСМ включает управленцев высшего звена, учителей, инженеров, медсестер. Хотя и медсестра, и управленец высшего ранга могут отличаться от рабочего класса на идеологическом уровне с точки зрения социального статуса, вряд ли они имеют общие фундаментальные интересы с точки зрения социальной организации производства. Действительно, Эренрайхи предполагают, что медсестра «ближе» к рабочему классу, чем управленец, занимающий высокий пост. Из этого следует, что у нее больше общего с рабочими — то есть ее классовые интересы больше пересекаются с интересами рабочих — чем с определенными категориями внутри самого КСМ. В таком случае трудно понять, как КСМ можно считать самостоятельным классом со своими настоящими классовыми интересами. Если класс вообще что-нибудь значит, то это предполагает, что члены этого класса имеют больше классовых интересов с членами своего класса, чем с членами других классов.

Противоречивые позиции в классовых отношениях:
функциональные теории

Все вышеописанные концепции классовой структуры — простой поляризации, новой мелкой буржуазии и нового класса — имеют общую точку отсчета: все позиции внутри классовой структуры должны попасть только в один класс. Хотя эти концепции и предлагают разные пути построения типологии для такой структуры, все они совпадают в том, что существует простое разделение этих позиций на классы. Ни в одной из этих концепций не уделяется большого внимания позициям внутри классовых отношений, которые не являются частью классов[40].

Концепция противоречивых позиций в классовых отношениях имеет целью дать альтернативное общее решение проблем, касающихся анализа классовой структуры. Вместо утверждения, что все двусмысленные категории в классовой структуре принадлежат или к одному классу, или к другому, постулируется, что определенные позиции объективно находятся более, чем в одном классе (или, другими словами, объективно тяготеют к разным классам). Такие противоречивые социальные позиции следует изучать отдельно, а не пренебрегать ими, помещая все их в отдельные классы.

Разумеется, недостаточно просто утверждать, что определенные позиции являются объективно тяготеющими к разным классам. Необходимо также дать системный анализ классовых отношений, приблизительно раскрывающий природу объективно противоречивых позиций. За последнее время в литературе появилось два основных способа рассмотрения таких противоречивых позиций. Первый уже был обсужден: отношения господства и подчинения, характеризующие социальные производственные отношения, разбиваются на несколько взаимозависимых связей, а противоречивые позиции определяются как несочетаемые комбинации этих связей.

Второй способ для удобства будет называться функциональным подходом к противоречивым позициям, хотя мы и увидим, что он заключается не только в простом функциональном анализе классовых отношений[41]. Наиболее полно этот подход описан в работе Г. Карчеди (G. Carchedi)[42]. Исходное утверждение Карчеди было несколько упрощено и некоторым образом дополнено Розмари Кромптон и Джоном Габбей[43]. Здесь я уделю особое внимание исходному определению Карчеди, поскольку оно лучше всего объясняет эту теорию.

Карчеди определяет классовые позиции в трех измерениях: собственности,экспроприации и функционирования[44]. Первый из этих элементов похож, но не совпадает с тем, что я называю экономической собственностью. В моем анализе под экономической собственностью понимается контроль над процессом инвестирования и накопления, это понятие следует отличать от понятия распоряжения, связанного с контролем над физическими средствами производства. Карчеди также противопоставляет экономическую собственность распоряжению, однако он придает обоим понятиям несколько иное значение. Собственность определяется как «власть распоряжаться средствами производства и рабочей силой», а распоряжение — как «способность приводить в движение средства производства и управлять ими»[45]. Карчеди настаивает, что распоряжение присуще рабочему классу, а не классу капиталистов, поскольку средства производства «приводятся в движение» именно рабочими. В любом случае, экономическая собственность связана с реальным контролем — в отличие от юридического права собственности, — и в русле наших рассуждений его можно считать схожим с понятием, используемым в моем анализе.

Элемент экспроприации, с одной стороны, отражает ту степень, в какой позиция задействована в выполнении неоплаченного труда, а с другой — изымание неоплаченного рабочего времени других людей. Когда неоплаченный труд изымается в форме прибавочной стоимости, то есть когда труд производителен, Карчеди говорит, что он «подвергается эксплуатации». Когда неоплаченный труд изымается прямо в форме труда, это называется «экономическим угнетением».

Главную роль в анализе Карчеди играет функциональный элемент, иными словами, функция, выполняемая особыми позициями внутри социальных отношений производства. Особую роль играет социальное содержание (в отличие от технического) функций в процессе производства. При монополистическом капитализме эти функции могут быть разделены на «глобальные функции капитала» и на «функции совокупного работника». Эти понятия являются результатом анализа трех стадий капиталистического развития. Первая стадия, по определению Карчеди, представляет собой «частнокапиталистический способ производства, характеризующийся формальным подчинением труда капиталу». Эта стадия относится к раннему периоду капиталистического развития, когда рабочие были собраны в отдельной мастерской под формальным контролем частного капиталиста, однако при этом каждый работник контролировал весь процесс труда (то есть разделение труда в процессе производства было незначительным).

На второй стадии, которая называется «частнокапиталистическим способом производства, характеризующимся реальным подчинением труда капиталу», появляется современная фабрика с детальным разделением труда и отсутствием контроля рабочих над процессом труда. На этой стадии производство осуществляется скорее совокупными работниками, чем группой работников-индивидов — иными словами, процесс производства требует объединения и координации в ходе многоступенчатого процесса труда. На конечной стадии, на стадии монопольно-капиталистического способа производства, производство контролируется уже не капиталистами-индивидами, а теми, кого Карчеди называет «глобальными капиталистами», то есть капиталистами, организованными в совокупную, дифференцированную, управленческую структуру.

Следовательно, для понимания классовой позиции рабочих и капиталистов в обществе монополистического капитализма мы должны точно знать, чем же определяется функция глобального капиталиста и функция совокупного работника в рамках социальных производственных отношений. Карчеди приходит к выводу, что основной функцией глобального капиталиста является «контроль и надзор» над процессом труда, а основной функцией совокупного работника

— «принятие участия в сложном, научно организованном процессе труда (то есть в производстве потребительской стоимости, материальной или нематериальной) в качестве совокупного работника, в качестве агента, посредством которого или капитал в производственной сфере производит и присваивает непосредственно прибавочную стоимость (экономическая эксплуатация), или же капитал в непроизводственной сфере участвует в распределении прибавочной стоимости, произведенной в производственной сфере экономики (экономическая эксплуатация)»[46].

Сутью этого довольно сложного определения является то, что функция совокупного работника заключается в его участии в производстве потребительских стоимостей (то есть в процессе труда); что процесс труда сложен и научно организован (то есть имеет место детальное разделение труда) так, что ни один отдельно взятый работник не производит товара целиком; и что неоплаченный труд изымается у работника или в форме прибавочного труда, или в форме прибавочной стоимости.

Важным аспектом функции совокупного работника является то, что Карчеди называет «работой по координации и концентрации в капиталистическом процессе производства». Ее не следует путать с «работой по контролю и надзору». Контроль и надзор формируют роль капиталиста, они обеспечивают производство прибавочной стоимости в процессе производства; а координация и концентрация — часть самого процесса труда, одна из сторон совокупной деятельности, необходимой для производства потребительских стоимостей.

Теперь мы можем дать определение противоречивых позиций с точки зрения Карчеди. Противоречивые позиции (или то, что Карчеди называет новым средним классом) — это позиции, исключенные из отношений собственности на средства производства, но в разном соотношении принимающие участие и в глобальной функции капитала, и в функции совокупного работника. Значит, они одновременно являются и эксплуатируемыми, и эксплуататорами. Это определение иллюстрируеттаблица 6. Карчеди формулирует это так:

«Таким образом, с точки зрения производственных отношений, мы можем определить капиталиста как агента производства, который занимает позицию, основанную на владении средствами производства, изымании прибавочной стоимости и выполнении функции капитала. Короче говоря, можно сказать, что капиталисты являются владельцами/неработниками/эксплуататорами. И, напротив, рабочие — это невладельцы/работники/эксплуатируемые. Однако средние классы можно определить только с точки зрения противоречия. Например, есть позиции, а, значит, и агенты, не имеющие средств производства и не выполняющие глобальную функцию капитала. Они составляют часть нового среднего класса»[47].

Высшие слои этого «нового среднего класса» близки к выполнению глобальной функции капитала; низшие — к выполнению функции совокупного работника. В любом случае, отличительной чертой нового среднего класса является выполнение обеих функций и, значит, его занятие противоречивой позиции в классовых отношениях.

Карчеди использует эту схему для интересного анализа пролетаризации противоречивых позиций. Капитал стремится нарушить равновесие между глобальной функцией капитала и функцией совокупного работника, присущими противоречивым классовым позициям так же, как он постоянно стремится увеличить производительность труда внутри собственно рабочего класса. Это достигается прежде всего посредством технических изменений, снижающих уровень квалификации, необходимой для таких позиций («деквалификация рабочей силы»), и, следовательно, уменьшающих ответственность этих позиций в общественном разделении труда:

«Главным источником перемен является введение новых технологий. Это введение приносит изменения в техническое содержание функций и, возможно, также изменения в их социальное содержание. Пролетаризация части нового среднего класса, то есть тех агентов производства, кто, с точки зрения выполняемой ими функции, выполняет и глобальную функцию капитала, и функцию совокупного работника, наглядно иллюстрирует это явление. Обесценивание рабочей силы этих агентов посредством снижения уровня их труда с квалифицированного на средний обычно происходит вследствие дробления операций и т.п. (происходит изменение в технической стороне выполняемой функции). Это уменьшает ответственность и порождает тенденцию терять контроль и надзор над агентами; происходит уменьшение (или потеря) глобальной функции капитала (изменение в социальной стороне выполняемой функции)»[48].

Как бы ни были неубедительны доказательства Карчеди, касающиеся того, что такая деквалификация позиций «среднего класса» является общей тенденцией развитого капитализма, в то же время он верно утверждает, что, в целом, многие противоречивые позиции становятся ближе к рабочему классу, который имеет серьезные основания для политической и экономической борьбы.

Критика

Из всех изложенных позиций та, которой придерживается Карчеди, наиболее близка к моей. Он четко анализирует классовую структуру, исходя из противоречивых комбинаций различных аспектов классовых отношений, и он понимает, что определенные положения в классовой структуре тяготеют к разным классам, а не относятся однозначно к одному классу.

Однако в этих двух подходах есть определенные различия. Наиболее бросающимся в глаза является то, что анализ Карчеди строится вокруг одной противоречивой позиции, тогда как в моем анализе таких совершенно отчетливых противоречивых позиции три: менеджеры и супервайзоры занимают противоречивую позицию между рабочим классом и буржуазией; полуавтономные работники — между рабочим классом и мелкой буржуазией; мелкие работодатели — между мелкой буржуазией и собственно буржуазией. Карчеди говорит лишь о первой из них. Полуавтономные работники смешиваются с рабочим классом, а мелкие работодатели (которых он называет «старым средним классом») — с противоречивой позицией между классом капиталистов и рабочим классом.

Почему этих противоречивых позиций нет в анализе Карчеди? Ответ можно найти, если вдуматься в компоненты определения классовых отношений, используемого в этих двух подходах к анализу противоречивых классовых позиций. Первая составляющая, экономическая собственность, у нас очень похожа. Хотя я и рассматриваю этот аспект классовых отношений несколько более узко, чем Карчеди, который определяет его с точки зрения контроля над процессом накопления в целом (прибавочная стоимость, инвестиции), основное содержание понятия является схожим в обоих анализах. Второй компонент определения Карчеди, экспроприация, в моей схеме на первый взгляд вообще отсутствует. В результате все аспекты производственных отношений являются отношениями эксплуатации, так как присвоение прибавочной стоимости является следствием господства (контроля) над инвестициями, физическим капиталом и трудом. Отношения эксплуатации вообще не включены в таблицу 1, так как они кажутся излишними. Тем не менее, различие между нашими подходами не в этом, так как в анализе Карчеди элемент экспроприации прекрасно совпадает с функциональным элементом и, значит, как формальный критерий является лишним.

Главное различие наших подходов — это третий элемент анализа классовых отношений Карчеди, «функциональный элемент». С глобальной функцией капитала — работой по контролю и надзору над процессом труда — никаких проблем нет. По крайней мере, в общих чертах она схожа с третьим аспектом производственных отношений в моем анализе (некоторые второстепенные различия будут перечислены ниже). Но где же мой второй аспект производственных отношений — контроль над физическим капиталом (физическими средствами производства)? На первый взгляд кажется, что его нет в анализе Карчеди, однако на самом деле он является существенным компонентом «функции совокупного работника».

В таком случае главное различие между нашими подходами заключается в том, что Карчеди считает распоряжение физическими средствами производства одним аспектом функции совокупного работника; он называет его работой по координации и концентрации в процессе труда. Я считают полное распоряжение средствами производства характерной чертой позиции капиталиста в рамках социальных производственных отношений.

Разница между этими двумя позициями заключается в различении нами социальной и технической сторон производственных отношений. С аналогичными проблемами мы столкнулись при обсуждении работы Катлера, Хиндесса, Хирста и Хуссейна. Это тот случай, когда сложный процесс производства не может осуществляться без определенного количества планирования, координации, распределения ресурсов по различным видам деятельности и отбора соответствующих технологий. Значит, в некотором смысле, вся эта деятельность, касающаяся контроля над физическими средствами производства, является технически необходимой для производства. Но есть также и другой случай, когда структура принятия решения, существующая на капиталистических предприятиях для выполнения технических операций, сама не является технически предопределенной. Контроль над решениями, касающимися технически необходимой деятельности, — это на самом деле социальное отношение, сторона классовых отношений. Капиталисты «имеют» средства производства (так же, как они и «распоряжаются» ими) именно так, как они контролируют деятельность, связанную с принятием решений о размещении и использовании физических средств производства. Это не значит, что они на самом деле принимают все решения. Напротив, само существование противоречивых классовых позиций предопределено передачей капиталистами некоторой власти управленческим агентам. Но сам процесс они несомненно контролируют.

В анализе Карчеди все виды деятельности, технически необходимые для производства, составляют часть функции совокупного работника. Так как планирование и координация технически необходимы, плановики и координаторы (менеджеры) выполняют функцию совокупного работника. Функцию капитала они выполняют лишь в том смысле, что они имеют возможность контролировать труд, а не в том, что они имеют возможность принимать решения, касающиеся осуществления реального процесса производства.

Такое понимание собственности порождает любопытные противоречия. Согласно анализу Карчеди, многие мастера, работающие на конвейере, будут прежде всего выполнять функцию капитала. Хотя некоторые мастера и заняты в работе на конвейере, в большинстве случаев их основными задачами являются надзор и контроль. В то же время деятельность многих менеджеров среднего и высшего ранга практически совсем не включает контроля и надзора. Их первоочередной задачей является долгосрочное планирование производства, изучение рынка, принятие общих решений, касающихся процесса производства. Таким образом, в результате (по крайней мере с точки зрения функционального элемента по Карчеди) мастера оказываются значительно ближе к классу капиталистов, чем менеджеры высшего звена, а высшие менеджеры — почти совсем рабочие (с функциональной точки зрения).

Это противоречие исчезает, как только мы начинаем считать собственность на средства производства не техническим отношением, а отношением власти. Тогда участие высших менеджеров в принятии основных решений, касающихся координации и планирования производства, становится доказательством их близости к капиталу. Однако опять же не следует отрицать, что такое планирование технически необходимо для производства при развитом капитализме. Это не подлежит сомнению и доказывает, что многие высшие менеджеры — и даже некоторые собственно капиталисты-монополисты — выполняют определенные технически полезные функции. Дело в том, что проблемой является не техническая необходимость той или иной деятельности для производства, а отношения господства и подчинения, внутри которых эта деятельность осуществляется.

Если мы сместим акцент на отношения господства и подчинения, то станет возможным более точно определить различные позиции внутри каждого из аспектов производственных отношений, используемых при анализе. В частности, можно говорить о различной степени участия в отношениях собственности на средства производства. Это как раз то, что позволяет определить категорию полуавтономных работников: это те наемные работники, которые не контролируют других работников, но имеют контроль над своим непосредственным процессом труда. Карчеди, с его акцентом на функции работника конвейера и с его пониманием отношений собственности, не может определить эту категорию, эту противоречивую позицию между рабочим классом и мелкой буржуазией.

Если рассматривать отношения собственности как отношения власти, то становится много легче понять классовую позицию мелких работодателей и отделить ее как от позиции менеджеров, так и от позиции традиционной мелкой буржуазии. Карчеди полагает, что мелкие работодатели выполняют функции и капитала, и совокупного работника. Они отличаются от менеджеров монополистической компании, так как они причастны к экономической собственности на средства производства и выполняют функцию капитала индивидуально, а не сообща. Но в выполнении этих функций они по существу схожи с менеджерами и, следовательно, согласно анализу Карчеди, и менеджеры и мелкие работодатели занимают противоречивую позицию между рабочим классом и буржуазией; это также является причиной, по которой он называет их старой и новой частями «среднего класса».

Согласно моему подходу, мелкие работодатели занимают противоречивую позицию между мелкой буржуазией и классом капиталистов, иными словами, противоречивую позицию не внутри капиталистического способа производства, а между способами производства. Такой подход возможен, поскольку я рассматриваю отношения собственности не как функцию совокупного работника, а как отношения господства в процессе производства. И мелкая буржуазия, и мелкие работодатели имеют средства производства, находящиеся в их экономической собственности. Их различает характер контроля над трудом: мелкие работодатели выполняют функцию капитала (по определению Карчеди), а мелкобуржуазные производители — нет. Значит, с моей точки зрения, мелкие работодатели занимают противоречивую позицию между мелкой буржуазией и классом капиталистов.

Различие между двумя упомянутыми концепциями хорошо иллюстрирует анализ доходов мелких работодателей. В моем анализе доход следует считать частично заработанным собственным трудом (мелкобуржуазный компонент) и частично являющимся результатом эксплуатации (капиталистический компонент). С точки зрения Карчеди, мелкие работодатели считаются эксплуатируемыми (когда они выполняют функцию совокупного работника) и эксплуататорами (когда они выполняют функцию капитала).

Возможно, еще рано пытаться делать выводы относительно этих двух альтернативных путей определения противоречивых классовых позиций. Оба подхода не лишены существенных неясностей, и оба находятся в процессе совершенствования. На настоящий же момент достоинством анализа Карчеди является его попытка вписать явные изменения внутри капиталистического производства прямо в классовые отношения. Например, в моей схеме нигде не встречается разграничение выполнения индивидуальной и коллективной деятельности по контролю и надзору. Преимуществом моей стратегии является то, что она дает более детальную картину различных видов противоречивых позиций в классовых отношениях. Анализ структуры облегчает определение различных уровней контроля в рамках особых отношений и, таким образом, делает возможным обнаружение места противоречивой позиции. А особый способ определения всех этих трех аспектов отношений позволяет различить те противоречивые позиции, которые в анализе Карчеди смешаны.

Заключение

По своей сути марксизм не является теорией классовой структуры. Прежде всего это теория классовой борьбы и социальных изменений. Анализ классовой структуры — это не конечная цель марксистской теории, а лишь точка отсчета. Необходимость анализа классовой структуры вызвана к жизни тем, что структура классовых отношений — поле, на котором развертывается классовая борьба и происходят социальные изменения. Целью изучения классовой структуры является осознание того, что способствует изменениям и что их ограничивает. Грубо говоря, для марксистов это означает понимание условий образования такого рабочего класса, который способен революционным путем перейти к социализму.

Рассмотренные здесь альтернативные подходы к анализу классовой структуры можно, таким образом, рассматривать как альтернативные взгляды на то, что является определяющим в процессе классообразования. В конечном итоге различные определения рабочего класса можно воспринимать как разные интерпретации той структуры, которая формирует пролетариат как класс. Имея данные социального исследования, проведенного в 1969 г., и используя каждое из определений, можно получить приблизительное представление о численности рабочего класса в Соединенных Штатах[49]. Поскольку это является одним из основных итогов приведенных в нашей работе определений классовой структуры, стоит представить здесь эти подсчеты.

Довольно легко определить численность рабочего класса путем простого поляризованного взгляда на классовую структуру, так как при решении всех практических задач рабочий класс является эквивалентом населения, получающего заработную плату (немногие получающие жалованье управленцы высшего звена вряд ли повлияют на оценки). Труднее операционализировать определения, ставящие акцент на различии между производительным и непроизводительным трудом. Исходя лишь из названия рода деятельности, зачастую трудно определить, является ли конкретно выполняемая деятельность производительной или непроизводительной. Кроме того, многие конкретные позиции сочетают и производительный, и непроизводительный труд. Тем не менее, в очень грубом приближении, мы можем измерить количество населения, занятого в производственной и непроизводственной сферах, посредством разделения промышленных отраслей на производственные и непроизводственные, а также посредством разделения видов деятельности на категории умственного и физического труда. При этом будут использованы следующие определения:

• Умственный труд: специалисты, техники, управленцы (согласно названию из деятельности), клерки и работники торговли.
• Физический труд: ремесленники, рабочие-станочники, неквалифицированные рабочие, рабочие транспорта и сферы услуг (дворники, парикмахеры, повара и так далее).
• Непроизводственные сектора: оптовая и розничная торговля, финансы, страхование, недвижимость, госучреждения, не выполняющие управленческих функций, а также органы администрации.
• Производственные сектора: сельское хозяйство, рыболовство, добывающая промышленность, строительство, перерабатывающая промышленность, транспортировка и коммуникации.

Чтобы выявить минимальное количество наемных работников непроизводственной сферы мы будем учитывать отраслевое разделение отдельно, для получения же максимальной цифры мы объединим отраслевое разделение и профессиональное. Несмотря на очевидные издержки такой операционализации, она должна нам дать примерное представление о размере рабочей силы, занятой в непроизводственной сфере[50].

Для того, чтобы определить численность пролетариата в соответствии с приведенными определениями, необходимо остановиться еще на одном различии. Анализируя противоречивые классовые позиции, и Пуланцас, и Карчеди, и я уделяем значительное внимание разграничению между контролирующей и неконтролирующей деятельности. Это является сутью «глобальной функции капитала» для Карчеди, политического критерия классовой позиции у Пуланцаса, а также стержнем моего анализа контроля над рабочей силой как одним из аспектов классовых отношений. Данные, которыми мы будем пользоваться при определении размеров рабочего класса, содержат довольно простое разделение между теми, кто контролирует чужой труд, и теми, кто этого не делает. Каждого респондента спрашивали: «В вашу работу входит контроль над кем-нибудь?» Хотя это и довольно поверхностный критерий контроля, тем не менее он должен дать нам общее представление о части населения, участвующей в контроле.

К сожалению, не имеется данных для однозначного объективного разделения полуавтономных работников (наемных работников, имеющих контроль над своим непосредственным процессом труда) и полностью пролетаризованных рабочих. Однако исследование содержало несколько субъективных вопросов, касающихся условий труда. В частности, каждого респондента просили ответить, насколько («много», «в некоторой степени», «немного», «вообще нет») следующие утверждения соответствуют характеру его работы:

• работа, позволяющая свободно выбирать способ ее выполнения;
• работа, позволяющая принимать много самостоятельных решений.

Хотя эти вопросы и явно недостаточны для операционализации объективного контроля в процессе выполняемой работы, тем не менее для того, чтобы получить примерное представление о численности рабочего класса с учетом автономности, мы будем исходить из того, что все наемные работники, не осуществляющие контроль, ответившие на оба вопроса «много», являются «полуавтономными работниками».

Табл. 7: Размер рабочего класса, согласно различным критериям.

Источник: данные проведенного в 1969 г. исследования условий труда

(a) Определяется родом занятий специалистов, техников и менеджеров.

Таблица 7 содержит цифровые данные относительно численности рабочего класса как для всего экономически активного населения, так и отдельно для женщин и мужчин[51]. Из этих данных ясно, что различные определения класса дают совершенно различные картины структурной основы для формирования пролетариата в организованный класс. Согласно простому поляризованному взгляду, структурной основой образования рабочего класса является огромное большинство населения, около 90 процентов[52]. Однако те, кто выделяет класс новой мелкой буржуазии, считают рабочий класс развитых капиталистических обществ небольшим меньшинством. В Соединенных Штатах, согласно их определению новой мелкой буржуазии, рабочий класс составляет что-то между 20 и 40 процентами населения. Сторонники концепции появления нового класса, исключающие из рабочего класса наемных работников, занятых в обслуживании воспроизводства рабочей силы, а не в материальном производстве, считают, что рабочий класс США составляет примерно 60 процентов населения. Наконец, если определять классовую структуру с точки зрения противоречивых классовых позиций, то рабочий класс составляет что-то между 40 и 50 процентами американского населения[53].

Осознание того, как население распределяется по классам, дает лишь общие направления классообразования. Внутри этих направлений возможно огромное разнообразие форм классовой организации и классовой борьбы. Следовательно, невозможно на основе лишь структурного анализа делать какие-либо уверенные прогнозы относительно форм и направлений классообразования. Для того, чтобы такие прогнозы стали возможными, необходимо сочетать структурный анализ с историческим анализом реального поведения классов внутри такой структуры.

Адам Пжеворский (Adam Przeworski) настаивает на необходимости анализа диалектических отношений между структурными качествами позиций в рамках производственных отношений и организацией этих позиций в реальные классовые образования. Анализируя сами структурные позиции, Пжеворский пишет: