Хенрик Ибсен и «женский вопрос».

Читать:

Хенрик Ибсен. Кукольный дом. ГеддаГаблер.

Фрагмент для анализа:

Н о р а (идет к дверям кабинета, отворяет и заглядывает в комнату). Торвальд!

X е л ь м е р (из другой комнаты). Ну, впустят ли наконец человека в его собственную гостиную? Идем, Ранк, посмотрим. (В дверях.) Но что же это значит?

Н о р а. Что такое, милый?

Х е л ь м е р. Я ожидал, со слов Ранка, великолепной сцены с переодеваньем...

Р а н к (в дверях). Я так понял, но, видно, ошибся.

Н о р а. Никто не увидит меня во всем блеске до завтрашнего вечера.

Х е л ь м е р. Но, милая Нора, ты какая-то измученная. Зарепетировалась?

Н о р а. Совсем еще не репетировала.

Х е л ь м е р. Однако это необходимо...

Н о р а. Совершенно необходимо, Торвальд. Но я ничего не могу поделать без тебя. Я все позабыла.

Х е л ь м е р. Ну, мы живо освежим это в памяти.

Н о р а. Да, уж ты непременно займись со мной, Торвальд. Обещаешь? Ах, я так боюсь. Такое большое общество... Пожертвуй мне весь нынешний вечер. Чтобы ни единого дела - пера в руки не брать! А? Так ведь, милый?

Х е л ь м е р. Обещаю. Весь вечер всецело буду к твоим услугам, бедное мое, беспомощное созданьице... Гм! Да... Сначала только... (Идет к дверям в переднюю.)

Н о р а. Зачем тебе туда?

Х е л ь м е р. Только взглянуть, нет ли писем.

Н о р а. Нет, нет, не надо, Торвальд!

Х е л ь м е р. Что еще?

Н о р а. Торвальд! Я прошу тебя! Там нет ничего.

Х е л ь м е р. Дай же взглянуть! (Хочет идти.)

Нора бросается к пианино и начинает играть тарантеллу.

(Останавливается у двери.) Ага!

Н о р а. Я не могу плясать завтра, если не прорепетирую с тобой.

Х е л ь м е р (идет к ней). В самом деле ты так трусишь, милочка?

Н о р а. Страшно. Давай репетировать сейчас же. Время еще есть до ужина. Садись и играй мне, милый. Показывай, учи меня, как всегда!

Х е л ь м е р. С удовольствием, с удовольствием, раз ты так желаешь. (Садится за пианино.)

Н о р а (выхватывает из картонки тамбурин и длинный пестрый шарф, наскоро драпируется им, затем одним прыжком становится посреди комнаты и кричит). Играй же! Я танцую!

Хельмер играет, а Нора пляшет, доктор Ранк стоит позади Хельмера и смотрит.

Х е л ь м е р (играя). Медленнее, медленнее...

Н о р а. Не могу иначе.

Х е л ь м е р. Не так бурно, милочка!

Н о р а. Именно! Так и надо!

Х е л ь м е р (обрывая). Нет, нет, это совсем не годится.

Н о р а (смеясь и потрясая тамбурином). Ну не говорила ли я тебе?

Р а н к. Дайте, я сяду играть.

Х е л ь м е р (встает). Хорошо, мне так удобнее будет указывать ей.

Ранк садится за пианино и играет. Нора пляшет со все возрастающим жаром. Хельмер, встав у печки, беспрестанно делает Норе указания и замечания, но она как будто не слышит, волосы у нее распустились и падают по плечам, она не обращает на это внимания, продолжая пляску. Входит фру Линне.

Ф р у Л и н н е (останавливается как вкопанная у дверей). А!

Н о р а (продолжает плясать). Видишь, какое у нас тут веселье, Кристина!

X е л ь м е р. Но, милая, дорогая Нора! Ты пляшешь так, точно дело идет о жизни!

Н о р а. Так и есть.

X е л ь м е р. Ранк, перестань. Это просто безумие. Перестань, говорю я!

Ранк перестает играть, а Нора разом останавливается.

(Норе.) Вот чему бы никогда не поверил - ты решительно перезабыла все, чему я тебя учил.

Н о р а (бросая тамбурин). Сам видишь.

X е л ь м е р. Да, придется подучиться.

Н о р а. Вот видишь, как необходимо заняться со мной. Ты будешь учить меня до последней минуты. Обещаешь, Торвальд?

X е л ь м е р. Будь спокойна.

Н о р а. Ни сегодня, ни завтра чтобы у тебя и мысли другой в голове не было, только обо мне. И писем не вскрывать сегодня... не открывать ящик...

Х е л ь м е р. Ага! Все боишься того человека?

Н о р а. Да, да, и это тоже.

Х е л ь м е р. Нора, я вижу по твоему лицу, там есть уже письмо от него.

Н о р а. Не знаю. Кажется. Но ты не смей читать ничего такого теперь. Не надо нам никаких неприятностей, пока все не будет кончено.

Р а н к (тихо Хельмеру). Не противоречь ей.

Х е л ь м е р (обнимая ее). Ну хорошо, дитя добилось своего. Но завтра ночью после твоей пляски...

Н о р а. Тогда ты свободен.

Перевод Петра и Анны Ганзен