ОрханПамук, «Черная книга».

30 лет назад Турция имела общую границу с СССР, однако была гораздо более далекой страной, чем сейчас. Для многих наших соотечественников Турция остается любимым местом отдыха. Благодаря бытовым и культурным контактам, благодаря сериалам, музыке, литературе, фильмам любой россиянин может составить определенное представление о Турции. Как «Черная книга» ОрханаПамука соотносится с вашими представлениями о культуре и быте этой страны?

Прокомментируйте главу «Дом-призрак» из второй части романа: Галип проникает в квартиру Джеляля, подражая его голосу, отвечает на телефонный звонок, начинает разбираться в его бумагах. Перед этим Галип проделал долгий путь по лабиринту стамбульских улиц. Обратите внимание на присутствующие в главе мотивы зеркала и перевоплощения-двойничества. Вспомните другие произведения, в которых можно видеть аналогичное сцепление мотивов, сравните.

Дом-призрак

 И тут у него в душе стало пусто, как в доме, откуда вынесли все вещи.

 Флобер

 Телефон зазвонил через несколько секунд после того, как открылась дверь, но Галип вдруг забеспокоился, подумав, что между дверью и телефоном есть автоматическая связь, как в фильмах о гангстерах, и телефонный звонок показался ему сигналом тревоги. На третьем звонке Галипу почудилось, что сейчас на него наткнется Джеляль, спешащий к телефону; на четвертом он решил, что в квартире никого нет; на пятом – что кто-то здесь все же есть, потому что так долго могут звонить, только если знают, что хозяева дома. На шестом звонке Галип бросился к телефону: он стал нащупывать выключатели, пытаясь вспомнить расположение мебели в этом полузабытом жилище, где был последний раз пятнадцать лет назад, в спешке спотыкался обо что-то, ударяясь о какие-то вещи. Наконец он добрался до телефонного аппарата и снял трубку. Тело само нашло кресло и опустилось в него.

 – Алло!

 – Вы все-таки подошли, – сказал незнакомый голос.

 – Да.

 – Джеляль-бей, я давно вас ищу. Извините, что беспокою в столь поздний час. Мне надо увидеть вас как можно скорее.

 – Простите, кто говорит?

 – Много лет назад мы познакомились на балу в честь Дня Республики. Я сам представился вам, но скорее всего вы теперь не помните этого. Потом я написал вам два письма под вымышленными именами, которых сейчас не помню: одно касалось возможности раскрытия тайны смерти султана Абдулхамида, другое относилось к делу студентов, известному как "сундучное убийство" ( Громкое убийство, совершенное в Стамбуле в 1970-х гг., которое было раскрыто после обнаружения трупа в сундуке). Я дал вам понять, что в этом деле присутствовал некий агент, который потом исчез, и вы, с вашим глубоким умом, поняли суть проблемы и посвятили ей статью.

 – Чего вы хотите?

 – Передо мной сейчас другое досье.

 – Оставьте в редакции.

 – Я знаю, что вы давно не ходите в редакцию. К тому же не уверен, что могу доверить работающим в газете материалы на такую острую тему.

 – В таком случае оставьте привратнику.

 – Я не знаю вашего адреса. Справочная дает номера телефонов, но не дает адресов. Этот телефон вы зарегистрировали на другое имя. В справочнике вообще нет телефона на имя ДжеляляСалика. Есть телефон ДжалалиддинаРуми, наверняка псевдоним.

 – А тот, кто дал вам телефон, не дал адреса?

 – Нет.

 – Кто вам дал телефон?

 – Наш общий друг. Об этом я тоже хотел бы рассказать вам при встрече. Я давно вас ищу. Использовал самые невероятные возможности. Звонил вашим родственникам. Встретился с тетей, которая вас так любит. Я ходил в те места, которые – я знал это из ваших статей - вы любите, в надежде встретить вас: на улицу Куртулуш, в квартал Джихангир, в кинотеатр "Конак". Пока я искал вас, я узнал, что группа английских телевизионщиков, остановившаяся в отеле "Пера палас", тоже ищет вас, как и я. Вы знаете об этом?

 – Что у вас за досье?

 – Не хочу говорить по телефону. Дайте адрес, и я тотчас приеду. Вы ведь в Нишанташи, да?

 – Да, – сказал холодно Галип, – но меня эти темы больше не интересуют.

 – Как?

 – Если бы ты внимательно читал мои статьи, ты бы понял, что подобными сюжетами я больше не занимаюсь.

 - Нет-нет, эта тема как раз для вас. И с английскими телевизионщиками вы можете обсудить ее. Адрес.

 - Извини, – сказал Галип с удивившей его самого веселостью, – я больше не встречаюсь с любителями литературы.

 Он спокойно положил трубку. Протянул руку и включил лампу. Удивление и ужас, которые он испытал, когда комната осветилась бледным оранжевым светом, он потом определит как мираж.

 Комната была абсолютно такой же, как двадцать пять лет назад, когда Джеляль жил здесь холостым журналистом. Ничего не изменилось: вещи, занавески, цвета, тени, запахи, даже лампа на том же месте. Некоторые новые вещи будто играли с Галипом в игру, имитируя старые, стараясь убедить его, что этих двадцати пяти лет как бы и не было. Но, приглядевшись повнимательнее, он поверил, что вещи не играют, а время, прошедшее с его детства до сегодняшнего дня, вдруг – словно по мановению волшебной палочки – куда-то исчезло. Вещи, на которые он натыкался в тревожной темноте, не были новыми. Они предстали перед ним такими, какими он видел их в последний раз, они постарели вместе с его воспоминаниями, некоторые из них должны бы были развалиться, и вдруг – вот они, у него перед глазами. Старые столы, выцветшие занавески, грязные пепельницы, усталые кресла не покорились времени и судьбе, которую предопределил для них Галип после того дня (дня, когда дядя Мелих с семьей приехал из Измира и поселился в доме); они словно восстали против уготованной им доли и пытались жить собственной жизнью. Галип ужаснулся, убедившись в том, что все вещи стоят именно так, как стояли, когда Джеляль был начинающим журналистом и жил здесь с матерью.

 В одной из последних статей Джеляль написал: "Некоторые вещи мы просто не помним, а про некоторые вещи мы даже не помним, что не помним их. Их надо найти!" Галип все еще сидел в пальто в старом кресле и, когда снова раздался звонок, машинально протянул руку к знакомому телефонному аппарату: он был уверен, что сможет говорить голосом Джеляля.

 Голос в трубке был тот же. На этот раз по просьбе Галипа он представился: МахирИкинджи. Имя ни о чем не говорило Галипу.

 – Они готовят военный переворот. Маленькая религиозная организация внутри армии. Новая секта. Они верят в Махди. Верят, что время пришло. К тому же руководствуются твоими статьями.

 – Я никогда не занимался такими вздорными делами.

 – Занимался, Джеляль-бей, занимался. Сейчас ты пишешь, что ничего не помнишь: то ли потерял память, то ли хочешь все забыть. Просмотри свои старые статьи, почитай их – вспомнишь.

 – Не вспомню.

 – Вспомнишь. Насколько я тебя знаю, ты не из тех, кто может спокойно сидеть в кресле, получив известие о готовящемся военном перевороте.

 – Был не из тех. Сейчас я совсем другой.

 – Я приеду к тебе сейчас, напомню прошлое, воскрешу забытые тобой воспоминания. Ты поймешь в конце концов, что я прав, и возьмешься за это дело.

 – Я бы хотел, но не могу с тобой увидеться.

 – Я с тобой увижусь.

 – Если сможешь найти мой адрес. Я никуда не выхожу.

 – Послушай, в стамбульском телефонном справочнике триста десять тысяч абонентов. Поскольку я знаю три первые цифры, я могу быстро – пять тысяч номеров в час просмотреть справочник. Это значит, что самое большее через пять дней я найду и твой адрес, и твое вымышленное имя, которое меня так интересует.

 – Зря стараешься! - сказал Галип, пытаясь придать уверенность голосу. – Этого номера в справочнике нет. – И отключил телефон.

Галип долго сидел в кресле. Потом стал обследовать другие комнаты квартиры-призрака, в которой Джеляль воссоздал обстановку своего детства и юности: вдруг что-то укажет ему на место, где скрываются Джеляль с Рюйей. В течение двух часов он был скорее увлеченным почитателем, осматривающим с любовью и восхищением музейные экспонаты, чем детективом поневоле, ищущим следы пропавшей жены; осмотрев комнаты и коридоры дома-призрака, исследовав шкафы, он получил следующие результаты предварительного расследования.

 Судя по двум чашкам, стоящим на подставке, которую он опрокинул, когда пробирался в темноте по коридору, Джеляль приводил кого-то в дом. Хрупкие чашки разбились, и нельзя было попробовать тонкий слой осадка и сделать из этого какой-либо вывод (Рюйя всегда пила очень сладкий кофе). Судя по последнему номеру из скопившихся под дверью газет "Миллиет", Джеляль заходил в эту квартиру в день, когда исчезла Рюйя. Около старой пишущей машинки "ремингтон" лежала газета за тот день со статьей "Когда отступили воды Босфора", где его решительным почерком зеленой ручкой были исправлены опечатки. В шкафах у входной двери и в спальне не было ничего указывающего на то, что Джеляль отправился в путешествие или надолго ушел из дома. Армейская пижама в голубую полоску, обувь со свежими следами грязи, темно-синее пальто, которое он часто надевал в такую погоду, зимний жилет, несчетное количество белья (в одной из статей Джеляль писал, что разбогатевшие после проведенных в нищете детства и юности мужчины в зрелом возрасте покупают трусы и майки в таких количествах, что большинство из купленного они не успевают надеть), грязные носки в пакете для стирки – обычный дом человека, который в любую минуту может вернуться с работы.

Галипа ошеломило навалившееся на него прошлое, он почувствовал горечь, когда вспомнил о вещах, которые не помещались в доме, были проданы старьевщику и, качаясь в его конной повозке, отправились в забвение, аллах знает в какие дальние края; немного придя в себя, он пошел в коридор, туда, где увидел единственное "новое" в доме – длинный застекленный шкаф, занимающий стену между кухней и уборной. После не слишком долгих изысканий он нашел на полках, где царил исключительный порядок, следующее: вырезки газетных новостей и репортажей Джеляля – начинающего корреспондента; вырезки всех статей, написанных "за" и "против" Джеляля, все статьи и фельетоны, написанные Джелялем под псевдонимами; все статьи рубрики, которую Джеляль вел под своим именем; вырезки подготовленных Джелялем для публикации материалов в разделах: "Хочешь – верь, хочешь – не верь", "Разгадываем ваши сны", "Сегодня в истории", "Невероятные происшествия", "Читаем ваш почерк", "Ваше лицо, ваша личность","Кроссворды и ребусы"; вырезки интервью с Джелялем; материалы, не пошедшие в печать; какие-то наброски; десятки тысяч газетных вырезок и фотографий, которые он собирал годами и хранил; тетради с записями снов и всяких фантазий; тысячи читательских писем, уложенных в коробки из-под орешков, засахаренных каштанов и обуви; романы с продолжением, полностью или частично написанные Джелялем под псевдонимами; копии сотен писем, написанных Джелялем; сотни журналов, брошюр, книг, школьных и военных ежегодников; коробки, набитые фотографиями людей, вырезанными из газет и журналов; порнографические фотографии; рисунки странных животных и насекомых; две большие коробки со статьями и публикациями о хуруфизме и науке о буквах; корешки старых автобусных билетов, билетов в кино и на футбольные матчи, испещренные знаками, буквами, какими-то символами; альбомы с фотографиями и пачки фотокарточек, не вклеенных в альбом; грамоты, полученные от журналистских обществ; вышедшие из употребления деньги, турецкие и царской России; телефонные и адресные книжки.

 Взяв три адресные книжки, Галип вернулся в гостиную, снова сел в кресло и стал внимательно просматривать их, страницу за страницей. Минут через сорок он понял, что с людьми, адреса и телефоны которых здесь указаны, Джеляль общался в пятидесятые – шестидесятые годы, и через них Рюйю и Джеляля он найти не сможет: номера телефонов давно изменились вместе с адресами хозяев, старые дома которых, скорее всего, пошли на снос. Он снова отправился к застекленным полкам шкафа, нашел письмо МахираИкинджи по поводу "сундучного убийства", о котором когда-то говорил Джеляль, и другие письма, полученные Джелялем в семидесятые годы, прихватил и статьи на эту тему и начал все это читать.

Галип с лицейских лет знал некоторых людей, причастных к событиям, к политическому убийству, которое прошло в газетах как "сундучное убийство". У Джеляля были другие мотивы интересоваться этим сюжетом: он говорил, что все на свете является подражанием чему-то, что уже было, и в нашей стране одаренные молодые люди, сами того не сознавая, повторили с точностью до мелочей действия такой же группы заговорщиков из романа Достоевского "Бесы". Перелистывая письма того времени, полученные Джелялем, Галип вспомнил, как несколько вечеров Джеляль рассуждал на эту тему. Те неприятные, холодные, без солнца дни хотелось забыть, и он забыл их: Рюйя тогда была замужем за тем "очень хорошим" парнем, к которому Галип испытывал нечто среднее между уважением и презрением; Галип тогда не сумел подавить любопытства, о чем впоследствии весьма сожалел; он слушал сплетни, пытался понять, что к чему, но получал сведения не столько о счастливой жизни молодоженов, сколько о последних политических событиях. Зимним вечером, когда Васыф привычно кормил японских рыбок (красные wakin и watonai с облезлыми по причине брачного периода хвостами), а тетя Хале разгадывала кроссворд, изредка поглядывая в телевизор и устремив взор в холодный потолок холодной комнаты, умерла Бабушка. Рюйя тогда пришла на похороны в выцветшем пальто и блеклом платке, одна (дядя Мелих, открыто ненавидящий зятя-провинциала, сказал, что так оно и лучше, выразив тем самым мысли Галипа), и быстро ушла. После похорон Галип как-то встретился с Джелялем, и тот стал интересоваться, не знает ли Галип чего-нибудь о "сундучном убийстве"; однако он не узнал того, что хотел: читал ли кто-нибудь из знакомых Галипу политизированных молодых людей книгу русского писателя? "Все убийства, – сказал в тот вечер Джеляль, – как и все книги, повторяют друг друга".

 Далеко за полночь, когда Галип просматривал вынутые из шкафа статьи Джеляля, свет ламп начал тускнеть, как в театре перед открытием занавеса, мотор холодильника простонал печально и устало, как старый, набитый до отказа грузовик, переключающий скорость на крутом подъеме, и стало темно. "Сейчас включат", – понадеялся Галип, привыкший, как все стамбульцы, к отключению электричества, и довольно долго неподвижно сидел в кресле, держа папки, набитые газетными вырезками. Он слушал давно забытые звуки дома: бульканье в батарее, поскрипывание паркета, стон в кранах и трубах, глухое тиканье часов, пугающий гул, доносящийся с улицы. Прошло много времени, пока он в темноте на ощупь добрался до комнаты Джеляля, улегся, но заснуть сразу не смог.

Опишите основные элементы, составляющие любовную линию сюжета. Охарактеризуйте их символический смысл.

В романе упоминаются зарубежные детективы, которые читает Рюйя. Как вы думаете, что собою представляют эти детективы? С какой разновидностью детективного жанра соотносится образность романа Памука?

Обратите внимание на роль вставных текстов в «Черной книге».

В «Черной книге» Стамбул является не только фоном действия, но важнейшим объектом осмысления (символизации). В других своих книгах ОП также обращается к теме города (Стамбул, город воспоминаний, и др.). Сравните книгу Памука с другими классическими текстами литературнойурбанистики.

Вспомните другие произведения русской и зарубежной литературы, в которых создается образ Стамбула. Подумайте, есть ли какие-то черты в романе Памука, по которым в авторе опознается местный житель и уроженец?

Одна из важных тем романа может быть обозначена как «Запад и Восток». Что придает остроту этой проблематике в условиях Турции? Как она трактуется в романе Памука? Познакомьтесь с основными идеями работы Эдварда Саида «Ориентализм» (обратите внимание, что нередко взгляды ученого трактуются превратно). Как соотносится книга Памука с критикой ориентализма у Саида?

Борис Дубин в предисловии к журнальной публикации «Черной книги» назвал ее «романом-цивилизацией»: «в роман входит дальняя и ближняя история Турции в ее отношениях с мифологизированным Западом».

Вам нужно составить представление об основных вехах турецкой истории. Как в романе представлены и осмыслены имперское прошлое Турции, результаты и противоречия ее модернизации, постимперские комплексы, перспективы исламизации?

В главе «Дом-призрак» упоминается роман Достоевского «Бесы». Прочитайте эссе Бориса Парамонова «Из Константинополя в Стамбул и обратно» (http://www.svoboda.org/a/419903.html), в котором речь идет о русских аллюзиях ОрханаПамука. Подумайте о возможных исторических, географических и культурных параллелях между Турцией и Россией.

Решение Нобелевского комитета о присуждении премии Памуку в 2006 году вызвало полемику. Познакомьтесь с аргументами тех, кто критиковал решение комитета.

Ознакомьтесь с основными положениями постколониальной теории, разберитесь в исторических и политических обстоятельствах формирования этой теории. Турция никогда не была колонией европейских держав; подумайте, может ли быть применен к творчеству Памука аппарат постколониальной критики?

Помимо указанных в вопросах текстов, рекомендую прочесть очерк о Стамбуле из книги Петра Вайля «Гений места», книгу Памука «Стамбул, город воспоминаний» (она большая, хотя бы пролистайте).

Тема 3