И» СУБЪЕКТИВНОГО, ПОКАЗАТЬ, КАК ОТСЮДА ВОЗНИКАЕТ 6 страница

313

цель достигнута наиболее полно, и она достигла этого успеха именно потому, что количественное различие пред­ставляет собой лишь совершенно внешнее различие. Так, например, геометрия при рассмотрении качественно раз­личных треугольника и четырехугольника отвлекается от этого качественного различия и признает их равными друг другу по своей величине. [...]. Ни эмпирические науки, ни философия отнюдь не должны завидовать мате­матике из-за этого ее преимущества [...], это вытекает, кроме того, из того, что мы заметили выше о голом рассу­дочном тожестве. [...]

Сходство есть тожество лишь таких вещей, которые не суть одни и те же, не тожественны друг другу, и несход­ство есть соотношение между несходными вещами. Эти два определения, следовательно, не разъединены, не рас­падаются на равнодушные друг к другу разные стороны или точки зрения, а каждое из них отражается в другом. Разность есть поэтому различие рефлексии или различие в самом себе, определенное различие.

Прибавление. Между тем как просто только различен­ные обнаруживают себя равнодушными друг к другу, сходство и несходство суть, напротив, пара определений, которые непременно соотносятся друг с другом и каждое из которых не может мыслиться без другого⁶. Это посту­пательное движение от голой разности к противоположе­нию мы встречаем уже в обычном сознании постольку, поскольку мы соглашаемся с тем, что сравнивание имеет смысл лишь при предположении наличного различия, и точно так же и, наоборот, различение имеет смысл лишь при предположении наличного сходства. Поэтому, когда ставится задача указать какое-нибудь различие, мы не приписываем большого остроумия тому, который отличает друг от друга лишь такие предметы, различие между ко­торыми непосредственно явно (как, например, перо и вер­блюд) , равно как, с другой стороны, скажут, что тот, кто умеет сравнивать между собой только близко стоящие предметы (например, бук с дубом или собор с церковью), не обнаруживает большого искусства в сравнивании. Мы требуем, следовательно, тожества при различии и разли­чия при тожестве. Несмотря на это, в области эмпириче­ских наук весьма часто случается, что из-за одного из этих двух определений забывают о другом, и то видят односторонне задачу науки в сведении наличных разли-

314

чий к тожеству, то столь же односторонне видят эту за­дачу в нахождении новых различий. Это мы видим глав­ным образом в естествознании. Здесь в первую очередь ставят себе задачей открытие все новых и новых веществ, сил, родов, видов и т. д.; или, следуя иному направлению, доказательство того, что тела, которые доселе считались простыми, суть на самом деле сложные; физики и химики новейшего времени с насмешкой говорят о древних, кото­рые удовлетворялись лишь четырьмя и то не простыми элементами. Но с другой стороны, видят одно лишь то­жество; соответственно этому не только электричество и химизм рассматриваются как существа тожественные, но даже органические процессы пищеварения и ассимиляции рассматриваются как только химические процессы. [...] Мы заметили, что если нередко новейшую философию насмешливо прозывали философией тожества, то на са­мом деле как раз философия, и главным образом спекуля­тивная логика, показывает ничтожность абстрагирующе­гося от различия, чисто рассудочного тожества, хотя она затем настаивает, во всяком случае столь же энергично, на том, что мы не должны успокаиваться на одной лишь голой разности, а должны познавать внутреннее един­ство всего сущего. [...]

2) Различие в себе есть существенное различие поло­жительного и отрицательного; первое есть тожественное соотношение с собой таким образом, что оно не есть отри­цательное, а второе есть различенное для себя таким образом, что оно не есть положительное. Так как каждое из них самостоятельно, поскольку оно не есть иное, то каждое из них, видимо, отражается в ином и есть лишь постольку, поскольку есть иное. Различие сущности есть поэтому противоположение, согласно которому различное имеет пред собой не иное вообще, а свое иное, т. е. каж­дое из различенных имеет свое определение только в сво­ем соотношении с иным, рефлектировано внутрь себя лишь постольку, поскольку оно рефлектировано в иное. И точно так же обстоит дело с иным. Каждое из них есть, таким образом, иное своего иного.

Примечание. Различие в себе дает положение: все суще­ственно различна пли, как выражали это положение иначе, из двух противоположных предикатов лишь один может быть приписан всякому нечто и не может быть ничего' третьего, — Этот закон противоположности противоречит

315

самым явным образом закону тожества, так как нечто, согласно одному закону, должно быть лишь соот­ношением с собой, а согласно другому, оно должно быть противоположным, соотношением со своим иным. В том-то и состоит своеобразная бессмыслица абстракции, что она ставит рядом как законы два таких противоречащих друг другу положения, даже не сравнивая их между собой. — Закон исключенного третьего есть закон определяющего рассудка, который, желая избегнуть противоречия, как раз впадает в него. А, согласно этому закону, должно быть либо +А, либо —А; но этим уже положено третье А, которое не есть ни + ни — и которое в то же самое время полагается и как + А и как — А. Если + W означает 6 миль направления на запад, а — W 6 миль направления на восток и +, и — уничтожают друг друга, то 6 миль пути или пространства остаются теми же, чем они были и без этой противоположности и с ней. Даже голая про­тивоположность + и — числа или абстрактного направ­ления имеют, если угодно, свое третье, а именно нуль; мы, однако, не думаем отрицать, что пустая рассудочная противоположность между + и — имеет также свое за­конное место, когда речь идет о такого же рода абстрак­циях, как число, направление и т. д.

В учении о контрадикторных понятиях одно понятие называется, -например, голубым (даже чувственное пред­ставление цвета называется в таком учении понятием), а другое не-голубым, так что выходит, что это другое не есть некое утвердительное, например желтое, а фикси­руется лишь как абстрактно отрицательное. О том, что отрицательное в нем самом столь же и положительно!...], это вытекает уже из определения, что противоположное некоему ино.му есть его иное. — Пустота противополож­ности между так называемыми контрадикторными поня­тиями нашла свое полное выражение в той, так сказать, грандиозной формулировке всеобщего закона, согласно ко­торой каждая вещь во всех противополагаемых, таким образом, предикатах обладает одним и не обладает дру­гим, какие бы предикаты мы ни взяли, так что дух есть либо белый, либо не-белый, либо желтый, либо не-жел-тый, и т. д. до бесконечности.

Так как забывают, что тожество и противоположение сами противоположны друг другу, то принимают закон противоположения за закон тожества в форме закона

316

противоречия, и понятие, которое не обладает ни одним из двух противоречащих друг другу признаков [...] или обладающее обоими, как, например, четырехугольный круг, объявляется логически ложным. Хотя многоуголь­ный круг и прямолинейная дуга круга также противоре­чат этому закону, геометры не колеблясь рассматривают круг как многоугольник, сторонами которого являются прямые линии. Но такая вещь, как круг (его простая определенность), еще не есть понятие; в понятии же круга центр и периферия одинаково существенны, оно обладает обоими признаками, и, однако, периферия и центр противоположны и противоречат друг другу.

Играющее такую важную роль в физике представле­ние о· полярности содержит в себе более правильное опре­деление противоположения, но так как физика в своем понимании" законов мысли придерживается обычной ло­гики, то она пришла бы в ужас, если бы она раскрыла для себя полярность и пришла бы к тем мыслям, кото­рые заключаются в последней.

Прибавление 1-е. Положительное есть снова тожество, но в его высшей истине, тожество как тожественное соот­ношение с самим собой, и в то же время оно есть тожество как то, что не есть отрицательное. Отрицательное само по себе есть не что иное, как само различие. Тожественное как таковое есть прежде всего то, что не имеет определе­ния; напротив, положительное есть тожественное с собой, но тожественное с собой как определенное в противопо­ложность некоему другому, а отрицательное есть разли­чие, как таковое, с тем определением, что оно не есть то­жество. — Это различие различия в нем самом.

Обыкновенно думают, что в различии между положи­тельным и отрицательным мы имеем абсолютное разли­чие. Они оба, однако, в себе одно и то же, и можно было бы поэтому назвать положительное также и отрицатель­ным и, наоборот, отрицательное положительным. Так, например, владение и долг не есть два особых, самостоя­тельно существующих вида владения. То, что у одного, У Должника, представляет собой нечто отрицательное, то У другого, у кредитора, есть нечто положительное. И это верно также и по отношению к пути на восток, который есть также путь на запад. Положительное и отрицатель­ное, следовательно, существенно обусловливаются друг Другом и существуют лишь в своем соотношении друг с

317

другом. Северный полюс в магните не может быть без южного и южный не может быть без северного. Если раз­режем магнит на две половины, то у нас не окажется в одном куске северный полюс, а в другом южный. Точно так же и в электричестве положительное и отрицательное электричества не суть два различных, отдельно сущест­вующих флюида. Вообще в противоположности различное имеет в качестве противостоящего себе не только некое иное, но и свое иное. Обычное сознание рассматривает различенные как равнодушные друг к другу. Говорят так: я — человек, а вокруг меня — воздух, вода, живот­ные и вообще иное. Все здесь раздельно, одно вне другого и без связи с ним. Но философия имеет своей целью изгнать безразличие и познать необходимость вещей, по которой иное выступает как противостоящее своему иному. Так, например, неорганическая природа не должна рассматриваться только как нечто иное, чем органический мир, но должна рассматриваться также и как его необхо­димое иное. Они находятся в существенном соотношении друг с другом, и одно существует лишь постольку, по­скольку оно исключает из себя другое и именно через это соотносится с ним. Точно так же природа не существует без духа и дух без природы. Мы вообще делаем очень важный шаг вперед, когда мы в области мысли перестаем говорить: возможно еще и иное. Говоря таким образом, занимаются случайным, истинное же мышление, как было замечено выше, есть мышление о необходимом. — То, что новейшее естествознание пришло к признанию противоположности, воспринимаемой нами ближайшим образом в магнетизме как полярность, чем-то проходя­щим красной нитью через всю природу, всеобщим, зако­ном природы, это мы, без сомнения, должны признать существенным шагом вперед в науке; но можно было бы вместе с тем требовать, чтобы наряду с противополож­ностью не продолжала бы без дальнейших околичностей пользоваться признанием голая разность. Так, например, цвета то справедливо рассматриваются как противостоя­щие друг другу в полярной противоположности (как так называемые дополнительные цвета), то затем цвета красное, желтое, зеленое и т. д. снова рассматриваются как безразличные друг к другу и как чисто количествен­ные различия.

Прибавление 2-е. Вместо того чтобы говорить соглас-

318

но закону исключенного третьего (который есть закон абстрактного рассудка), мы скорее должны были бы ска­зать: все противоположно. И в самом деле нигде — ни на небе, ни на земле, ни в духовном мире, ни в мире природы — нет такого абстрактного или — или, как это утверждает рассудок. Все где-либо существующее есть не­кое конкретное и, следовательно, некое внутри самого себя различное и противоположное. Конечность вещей и со­стоит в том, что их непосредственное наличное бытие не соответствует тому, что они суть в себе. Так? например, в неорганической природе кислота есть в себе вместе с тем и основание, т. е. ее бытие состоит лишь в ее соотне­сенности с другим. Но это же означает, что кислота не есть нечто спокойно пребывающее в противоположности, а стремится к тому, чтобы положить себя как то, что она есть в себе. Противоречие — вот что на самом деле дви­жет миром, и смешно говорить, что противоречие нельзя мыслить. Правильно в этом утверждении лишь то, что противоречием дело не может закончиться и что оно (про­тиворечие) снимает себя само через себя. Но снятое про­тиворечие не есть абстрактное тожество, ибо последнее само есть лишь одна сторона противоположности. Бли­жайший результат положенной как противоречие проти­воположности есть основание, которое содержит в себе как снятые и низведенные лишь к идеальным моментам и тожество, и различие. [...]

[РАЗРЕШЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ В ОСНОВАНИЕ] Положительное есть то различенное, которое должно быть самостоятельно и вместе с тем не должно оставаться безразличным к своему соотношению со своим иным. От­рицательное должно не менее самостоятельно быть отри­цательным соотношением с собой, быть для себя, но вме­сте с тем оно как отрицательное необходимо должно иметь это свое соотношение с собой, свое положительное, лишь в ином. Оба, следовательно, суть положенное противоре­чие, оба суть в себе одно и то же. Оба суть одно и то же также и для себя, так как каждое из них есть снятие дру­гого и самого себя. Они оба поэтому погружаются в осно­вание¹, [...] или, иначе говоря, существенное различие, как различие в себе и для себя есть непосредственно лишь отличие себя от самого себя, содержит в себе, сле­довательно, тожественное; к такому полному в себе и для

319

себя сущему различию принадлежит, следовательно, как само оно, так и тожество. — Как соотносящееся с собой различие оно уже провозглашено также и как тожествен­ное с собой, и противоположное есть вообще то, что со­держит внутри самого себя одно и его иное, себя и свое противоположное. Внутри-себя-бытие сущности, опреде­ленное таким образом, есть основание.

[ЗАКОН ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ] Основание есть единство тожества и различия, оно есть истина, того, чем оказались различие и тожество, рефлексия внутрь себя, которая есть столь же и рефлек­сия в иное, и наоборот. Оно есть сущность, положенная как целостность.

Примечание. Закон основания гласит: все имеет свое достаточное основание, т. е. истинная существенность не­что не состоит ни в определении нечто как тожествен­ного с собой, ни в его определении как различного, ни в его определении как только положительного или только отрицательного, а состоит в том, что нечто имеет свое бытие в некоем другом, которое как его тожественное с собой есть его сущность. Последняя также есть не абст­рактная рефлексия внутрь себя, а рефлексия β другое. Основание есть внутри себя сущая сущность, сущность есть существенным образом основание, и она есть основа­ние лишь постольку, поскольку она есть основание нечто, основание некоего иного (1, I, стр. 196—207).

[ПРОТИВОРЕЧИЕ И ЕГО ПРИМИРЕНИЕ] Если первые определения рефлексии — тождество, раз­ность и противоположение — нашли каждое свое выраже­ние в особом предложении, то тем паче должно было бы быть сформулировано в виде предложения то определе­ние, в которое они переходят как в свою истину, а именно противоречие. Так что надо было бы сказать: все вещи противоречивы в самих себе; и притом в том смысле, что это предложение выражает по сравнению с прочими истину и сущность вещей. — Противоречие, выступающее в противоположении, есть лишь развитое ничто, ничто, содержащееся в тождестве и встретившееся нам в выра­жении, что предложение о тождестве ничего не говорит. Это отрицание определяет себя в дальнейшем в разность и в противоположение, которое теперь представляет собой положенное противоречие.

320

Но одним из основных предрассудков прежней логики и обычного представления является взгляд, будто проти­воречие не есть такое же существенное и имманентное определение, как тождество; больше того, если уже речь идет о иерархии и оба определения мы должны фиксиро­вать как раздельные, то следовало бы признать противо­речие более глубоким и более существенным. Ибо по срав­нению с ним тождество есть лишь определение простого непосредственного, определение мертвенного бытия; про­тиворечие же есть корень всякого движения и жизнен­ности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе проти­воречие, оно движется, обладает импульсом [...].

Противоречие обыкновенно, во-первых, устраняют из вещей, из сущего и истинного вообще, утверждая, что нет ничего противоречивого. Во-вторых, противоречие, напро­тив того, выталкивается в субъективную рефлексию, ко­торая своим соотнесением и сравниванием его якобы впервые создает. Но и в этой рефлексии его тоже нет по-настоящему; ибо противоречивого, как уверяют, нельзя ни представить себе, ни помыслить. Противоречие при­знается вообще, будь это противоречие в действительном или в мыслящей рефлексии, случайностью, как бы ано­малией и преходящим пароксизмом болезни.

Что касается утверждения, что противоречия нет, что оно не есть нечто существующее, то такого рода завере­ние не должно причинять нам забот; абсолютное опреде­ление сущности должно оказаться во всяком действитель­ном, равно как во всяком понятии. Выше, говоря о бес­конечном, представляющем собой противоречие, как оно обнаруживается в сфере бытия, мы уже указали на не­что подобное. Но обыденный опыт сам высказывает, что существует по меньшей мере множество противоречивых вещей, противоречивых учреждений и т. д., противоречие которых находится не только в некоторой внешней реф­лексии, а в них самих. Но далее, противоречие не следует принимать только за какую-то аномалию, встречающуюся лишь кое-где: оно есть отрицательное в его существенном определении, принцип всякого самодвижения, состоящего не в чем ином, как в некотором изображении противоре­чия. Само внешнее чувственное движение есть его непо­средственное наличное бытие. Нечто движется не по­скольку оно в этом «теперь» находится здесь, а в другом «теперь» там, а лишь поскольку оно в одном и том же

11 Антология, т. 3.                321

«теперь» находится здесь и не здесь, поскольку оно в этом «здесь» одновременно и находится, и не находится⁸. Над­лежит согласиться с древними диалектиками, что проти­воречия, которые они нашли в движении, действительно существуют; но из этого не следует, что движения нет, а наоборот, что движение есть само существующее про­тиворечие.

Равным образом внутреннее, подлинное самодвижение, импульс вообще (устремление или напряжение монады, энтелехия абсолютно простого существа) состоит не в чем ином, как в том, что в одном и том же отношении суще­ствуют нечто в самом себе и его отсутствие, отрицатель­ное его самого. Абстрактное тождество с собой еще не есть жизненность; но в силу того что положительное есть в самом "себе отрицательность, оно выходит вне себя и начинает изменяться. Нечто, следовательно, жизненно лишь постольку, поскольку оно содержит в себе противо­речие, и притом есть та сила, которая в состоянии вме­щать в себе это противоречие и выдерживать его. Но если нечто существующее не способно в своем положи­тельном определении вместе с тем охватывать свое отри­цательное определение и удерживать одно в другом, если оно не способно иметь в самом себе противоречие, то оно не есть само живое единство, не есть основание, а идет в противоречии ко дну. — Спекулятивное мышление со­стоит лишь в том, что мышление удерживает противоре­чие и в нем само себя, а не в том, что оно допускает, как это происходит с представлением, чтобы это противоречие господствовало над ним и растворяло его определения лишь в другие или в ничто.

Если в движении, импульсе и т. п. противоречие скры­то для представления за простотой этих определений, то, напротив, в определениях отношения противоречие высту­пает непосредственно. Если взять какие угодно тривиаль-нейшие примеры: верх и низ, правое и левое, отец и сын и т. д. до бесконечности, то все они содержат' противопо­ложность в одном определении. Верх есть то, что не ^сть низ; верх определен лишь так, чтобы не быть низом, и есть лишь постольку, поскольку есть низ, и наоборот; в одном определении заключается его противоположность. Отец есть другое сына, а сын — другое отца, и каждый имеет бытие лишь как это другое другого; и вместе с тем одно определение имеется лишь в соотношении с другим;

322

их бытие есть единое наличие. Отец есть нечто особое также и вне соотношения с сыном; но при этом он не отец, а мужчина вообще; равным образом верх и низ, правое и левое суть также и рефлектированное в себя, суть нечто и вне соотношения, но в таком случае они суть лишь места вообще. — Противоположные постольку содержат в себе противоречие, поскольку они в одном и том же отношении суть — а) соотносящиеся друг с дру­гом отрицательно или взаимно упраздняющие друг друга и Ь) безразличные друг к другу. Представление, переходя к моменту безразличия этих определений, забывает в нем их отрицательное единство и тем самым сохраняет их лишь как разные вообще, в каковом определении правое уже не есть правое, левое уже больше не есть левое и т. д. Но ^поскольку представление имеет перед собой в самом деле правое и левое, оно имеет перед собой эти определения как отрицающие себя одно в другом и вме­сте с тем и как не отрицающие себя в этом единстве, а каждое как безразличное сущее особо.

Поэтому представление имеет, правда, повсюду своим содержанием противоречие, *но не доходит до его осозна­ния; оно (представление) остается внешней рефлексией, переходящей от одинаковости к неодинаковости или от отрицательного соотношения к рефлектированности раз­личенных определений внутрь себя. Внешняя рефлексия сопоставляет эти два определения внешним образом и имеет в виду лишь их, а не переход, который существен и содержит в себе противоречие. — Остроумная рефлек­сия — скажем здесь и о ней — состоит, напротив, в улав­ливании и высказывании противоречия. Хотя она не вы­ражает понятия вещей и их отношений, а имеет своим материалом и содержанием лишь определения представ­ления, она все _же приводит их в такое соотношение, которое содержит в себе их противоречие и дает тем са­мым их понятию просвечивать сквозь это последнее. — Но мыслящий разум заостряет, так сказать, притупив­шееся различие разного, голое многообразие представле­ния до существенного различия, до противоположности. Лишь доведенные до заостренности противоречия, много­образные впервые становятся подвижными и живыми по отношению друг к другу и получают в нем ту отрицатель­ность, которая есть имманентная пульсации самодвиже­ния и жизненности.

¹¹*                                                   323

Относительно онтологического доказательства бытия божьего мы уже указали, что положенное в нем в осно­вание определение есть «совокупность всех реальностей». Относительно этого определения обыкновенно прежде все­го показывают, что оно возможно, так как оно, мол, не содержит в себе противоречия, потому что реальность берется в этом доказательстве лишь как беспредельная реальность. Мы заметили выше, что этим указанная сово­купность превращается в простое неопределенное бытие или, если реальности берутся на самом деле, как многие определенные реальности, в совокупность всех отрицаний. Если мы возьмем более определенно различие реальности, то оно превращается из разности в противоположность и тем самым в противоречие, а совокупность всех реаль­ностей вообще — в абсолютное противоречие внутри са­мого себя. Обычный horror (страх), который представляю­щее, не-спекулятивное мышление испытывает перед про­тиворечием, как природа перед vacuum (пустотой), отвер­гает это следствие; ибо это мышление останавливается на одностороннем рассмотрении разрешения противоречия в ничто и не познает его положительной стороны, по кото­рой оно становится абсолютной деятельностью и абсолют­ным основанием.

Из рассмотрения природы противоречия получился вообще тот вывод, что если в той или иной вещи можно обнаружить некоторое противоречие, то это само по себе еще не есть, так сказать, изъян, дефект или погрешность этой вещи. Наоборот, каждое определение, каждое конк­ретное, каждое понятие есть по существу единство раз­личных и могущих быть различенными моментов, кото­рые через определенное существенное различие перехо­дят в противоречащие. Это противоречивое во всяком слу­чае разрешается в ничто, оно возвращается в свое отри­цательное единство. Вещь, субъект, понятие оказываются теперь самим этим отрицательным единством; оно есть нечто в себе самом противоречивое, но вместе с тем также . и разрешенное противоречие: оно есть основание, содер­жащее в себе и носящее свои определения. Ведь субъект или понятие, будучи рефлектированы в своей сфере внутрь себя, суть свое разрешенное противоречие, но вся их сфера есть -опять-таки некоторая определенная, раз­ная; таким образом, она есть конечная, а это означает противоречивая. Не она сама есть разрешение этого бо-

324

лее высокого противоречия, а она имеет своим отрица­тельным единством, своим основанием некоторую более высокую сферу. Конечные вещи в их безразличном мно­гообразии состоят поэтому вообще в том, что они проти­воречивы в самих себе, надломлены внутри себя и возвра­щаются в свое основание. — Как это будет выяснено да­лее, истинное умозаключение от конечного и случайного к абсолютно необходимому существу состоит не в том, чтобы умозаключать от конечного и случайного как от лежащего и остающегося лежать в основании бытия, а в том, что (как это даже непосредственно подразумевается в понятии «случайности») умозаключают от лишь прехо­дящего, противоречащего себе в самом себе бытия к абсо­лютно необходимому бытию или, лучше сказать, состоит скорее в том, что показывают, что случайное бытие воз­вращается в самом себе в свое основание, в котором оно снимает себя, и что, далее, оно через это возвращение полагает основание лишь так, что скорее делает само себя положенным. В обычном умозаключении бытие конечного выступает как основание абсолютного; именно потому, что есть конечное, есть и абсолютное. Но истина состоит в том, что именно потому, что конечное есть в самой себе противоречивая противоположность, потому, что оно не есть, есть абсолютное. В первом смысле умозаключение гласит так: бытие конечного есть бытие абсолютного; в последнем же смысле оно гласит: небытие конечного есть бытие абсолютного (1, V, стр. 519—525).

[ИСТИНА И ИДЕЯ]

Обыкновенно мы называем истиной согласие предмета с нашим представлением. Мы имеем при этом в качестве предпосылки предмет, которому должно соответствовать наше представление о нем. В философском смысле, напро­тив, истина в своем абстрактном выражении вообще озна­чает согласие некоторого содержания с самим собой. Это, следовательно, совершенно другое значение истины, чем вышеупомянутое. Впрочем, более глубокое (философское) значение истины встречается отчасти также и в обычном словоупотреблении; мы говорим, например, об истинном Друге и понимаем под этим такого друга, способ действия которого соответствует понятию дружбы; точно так же мы говорим об истинном произведении искусства.

325

Неистинное означает в этих выражениях дурное, несоот­ветственное самому себе. В этом смысле плохое государ­ство есть неистинное государство, и плохое и неистинное вообще состоит в противоречии, имеющем место между определением, или понятием, и существованием предмета. О таком плохом предмете мы можем себе составить пра­вильное представление, но содержание этого представле­ния неистинно внутри себя (1, I, стр. 57).

[...] Когда я знаю, как нечто существует, говорят, что я обладаю истиной. Так первоначально представляют себе истину. Это, однако, истина лишь по отношению к со­знанию или формальная истина, это только правильность. Истина же в более глубоком смысле состоит, напротив, в том, что объективность тожественна с понятием. Об этом-то наиболее глубоком смысле истины идет речь, когда говорят об истинном государстве или об истинном произведении искусства. Эти предметы истинны, когда они суть то, чем они должны быть, т. е. когда их реальность соответствует их понятию. Понимаемое таким образом неистинное есть то же самое, что обычно назы­вают также и плохим. Плохой человек есть неистинный человек, т. е. человек, который не ведет себя согласно своему понятию или своему назначению (1, I, стр. 322).

[...] Пусть объективный мир являет нам механические и целевые причины; их существование не есть мерило истины, а, наоборот, истина есть критерий того, какое из этих существований есть истинное существование мира. Подобно тому как субъективный рассудок являет нам в нем (в рассудке) также и заблуждения, так и объектив­ный мир являет также и те стороны и ступени истины, которые, взятые сами по себе, лишь односторонни, непол- ' ны и суть только отношения явлений (1, VI, стр. 190).

Но так как у нас в качестве результата получился тот вывод, что идея есть единство понятия и объективности, иначе говоря истина, то ее надлежит рассматривать не только как некоторую цель стремлений, к которой следует приближаться, но которая сама всегда остается некото­рого рода потусторонним, а так, что все действительное имеет бытие лишь постольку, поскольку оно имеет внутри себя идею и выражает ее. Предмет, объективный и субъ­ективный мир, не только должны вообще совпадать с идеей, но сами суть совпадение понятия и реальности; реальность, не соответствующая понятию, есть только