Распределение насилия и социально-экономических санкций

64 Оставшиеся ситуации более двусмысленны. Они не так благоприятны для политической состязательно­сти, как плюралистическое общественное устройство, но при этом и меньше подходят для гегемонистского режима, чем общественное устройство с централь­ным управлением. Ситуация в современных Испании, Португалии и Аргентине примерно соответствует схе­ме Б, которую можно назвать квазиплюралистическим общественным устройством с репрессивным насили­ем.

64 Последний вариант — вариант В, который можно назвать квазигосподством без репрессивного приме­нения силы, — встречается крайне редко. Возможная причина этого в том, что правящая элита, обладая столь огромными ресурсами для осуществления господства, просто не позволит рассредоточить или политически нейтрализовать главные инструменты принуждения и, возможно, будет располагать достаточными ресурсами (например, законная власть, поощрения, жалованье, богатство) для того, чтобы этому помешать.

АГРАРНЫЕ ОБЩЕСТВА

64 Поскольку в современном мире множество стран все еще являются преимущественно аграрными или только вступает на индустриальный уровень, тен­-65-денции развития аграрных обществ представляют для нас нечто большее, чем чисто исторический ин­терес.

65 С исторической точки зрения аграрные обще­ства можно примерно разделить на два типа, в свою очередь допускающие множество вариантов.

65 Самый распространенный из них можно назвать традицион­ным крестьянским обществом — оно имеет высокую предрасположенность к неравенству, иерархии и по­литической гегемонии2.

2 Lenski G. Power and Privilege. N.Y.: McGraw-Hill. 1966. Gh. 8.9; Svalastoga K. Social Differentiation. N.Y.: David McKay. 1965. Ch. 3.

65 Второй тип я назову свобод­ным фермерским обществом — оно значительно более эгалитарно и демократично. Хотя свободное фермер­ское общество зачастую игнорируется в дискуссиях об аграрных обществах, оно предлагает слишком много важнейших исторических примеров, чтобы обойти его вниманием: Швейцария, США,3 Канада, Новая Зе­ландия — и это только основные примеры4.

3 Луис Харц. объясняя развитие либеральной демократии в США. особенно подчеркивал отсутствие феодального про­шлого. См.: Hartz L The Liberal Tradition in America. N.Y.: Harcourt Brace, 1955.

4 Можно привести и другие значимые примеры, хотя они требуют некоторых оговорок: Австралия. Чили (XIX — на­чало XX вв.), Ирландия (XX в.) и. при условии, что мы го­товы игнорировать наличие института рабства. Афины в V-IV вв. до н.э. Исторически Швеция была, возможно, на границе этих двух типов. Из стран Латинской Америки бо­лее всего соответствует Коста-Рика.

65 Попытка распутать клубок причин, ведущих к об­разованию того или иного типа аграрного общества, была бы слишком масштабной и завораживающей. Теория Токвиля могла бы стать отправной точкой для честолюбивого теоретика. Но поскольку исследование проводится в рамках данного очерка, я ограничусь здесь лишь кратким описанием.

65 Мне представляются чрезвычайно важными три основополагающих условия, которые и сделают наше описание немного более динамичным.

65 Вероятно, Ток-66-виль первым заметил, как трудно объяснять полити­ческое развитие США (в сравнении, скажем, с другими странами юга), не принимая во внимание независимые результаты различных убеждений граждан этой стра­ны, например их естественной веры в «равенство»5.

5 Блестящее доказательство данного тезиса, отражающее великолепную способность Токвиля к сравнительному ана­лизу. см.: Токвиль А. Демократия в Америке. М.: Прогресс. 2000. Гл. IX «Об основных причинах, способствующих су­ществованию демократической республики в Соединенных Штатах». Основные ссылки на ситуацию в Латинской Аме­рике можно найти на с. 230-231. Пример Латинской Аме­рики нужен ему для своеобразной «проверки» мысленного эксперимента.

66 В качестве второго объяснительного фактора можно обратить внимание, как это и сделал Токвиль, на ра­венство в распределении земли.

66 Поскольку в аграрном обществе владение землей, или право на то, что производится на земле, является основным источником статуса, дохода и богатства, неравенство в распределе­нии земли эквивалентно неравенству в распределении политических ресурсов. Иначе говоря, неравенство в аграрном обществе будет совокупным, а не рассре­доточенным, и (как утверждал английский философ XVII в. Харрингтон) власть будет напрямую связана с земельной собственностью. Третий фактор, которому Токвиль почти не уделил внимания, — это состояние военной техники, т.е. то, как могут сказаться военные технологии на способности граждан применять насилие. Когда-то военные технологии усиливали нера­венство, способствуя монополизации инструментов принуждения среди небольшой группы людей: можно привести знакомый всем пример богато вооруженных конных рыцарей, перед которыми безоружные или легко вооруженные средневековые крестьяне были практически беззащитны.

66 Или другой пример: изна­чальная монополия на лошадей и мушкеты, введен­ная конкистадорами, позволила горстке испанцев за­воевать и подчинить великие индейские цивилизации

67 Мексики и Перу.

67 В другие периоды военные техноло­гии укрепляли равноправие благодаря широкому рас­пространению наиболее эффективных инструментов принуждения среди населения: так было в Америке в XVIII-XIX вв. с относительно недорогими, но эффек­тивными мушкетами.

67 В традиционном крестьянском обществе все эти фак­торы работают в одном направлении. Совокупное не­равенство в статусе, богатстве, доходе и возможностях применения силы означает явное неравенство в досту­пе к политическим ресурсам, неравенство, подкрепляе­мое господствующими убеждениями. Незначительное меньшинство, обладая исключительными ресурсами, создает и поддерживает политическую систему геге­монии (часто возглавляемую единственным главен­ствующим правителем), с помощью которой оно также навязывает свое социальное доминирование и. следо­вательно, еще больше укрепляет изначальное неравен­ство. Пределы этого потенциально бесконечного цик­ла непрестанно возрастающего неравенства задаются угрозой массового голода, пассивного сопротивления и даже единичных крестьянских бунтов, падения уровня сельскохозяйственного производства, а также в связи с массовым недовольством населения и опасностью ино­странного вторжения. Для огромной массы населения жизнь — это трудности, лишения, зависимость, сми­ренное несогласие и относительное невежество6, тогда как мизерная часть населения наслаждается исключи­тельной властью и общественным почитанием.7

6 Brqiraj М. Peasantry in Revolution. Ithaca, N.Y.: Center for In­ternational Studies, Cornell University, 1966.

7 «Например, последние исследования отмечают, что в XIX в. в Китае знать, или мандарины, образовывавшие правящий класс, составляли около 1.3% населения в первой половине столетия и около 1.9% ближе к концу века. В России в сере­дине XIX в. дворяне составляли около 1.25% всего населения страны.

67 Во Франции в канун революции знать всех званий и рангов составляла только 0,6% населения, несмотря на то. что ее ряды пополнили семьи состоятельных торговцев.

68 В последние дни римской республики правящий класс со­ставлял примерно 1% населения столицы. Наконец, в Ан­глии в XVII в. лорды, баронеты, кавалеры и сквайры в со­вокупности составляли приблизительно 1% всего населения страны» (Lensh G. Power and Privilege. P. 219).

67 Дина-68-мику традиционного крестьянского общества можно приблизительно представить на рис. 4.1.

68 Рис. 4.1. Динамика крестьянского общества

68 Противоположная ситуация наблюдается в свобод­ном фермерском обществе: земли распределены более равномерно, хотя это и не совершенное равенство. Если в обществе проповедуются эгалитарные и демократи­ческие нормы, а Токвиль настаивает, что именно так было в США, то одна норма будет укреплять другую. В конечном счете в некоторых случаях это стремление к равенству (или меньшему неравенству) укрепляется определенными аспектами военной технологии.

68 Мушкет, а позднее винтовка помогли обеспечить в США относительно равный доступ к средствам наси­лия. Горы в Швейцарии, горы и фьорды в Норвегии и Новой Зеландии, континентальный масштаб и огромная протяженность в Чили — все это создает возмож­ность для успешной монополизации сферы насилия

69 одним из слоев населения.8

8 Не стоит недооценивать влияние убеждений и норм, касаю­щихся закона, порядка и личной жестокости, на применение силовых мер принуждения. Из двух англоговорящих стран Северной Америки Канада традиционно отличалась боль­шей законопослушностью и меньшим использованием наси­лия. См.. напр.: Lipset S.M. Revolution and Counterrevolution. N.Y.: Basic Books. 1968. P. 37-39. Канадский автор утвержда­ет. что две эти культуры проявили себя даже в период «Зо­лотой лихорадки»:

В том, как возникали канадские и американские рудники, можно усмотреть различные традиции законности, что во многом указывает на различия в характере канадцев и аме­риканцев. Американец, по своей воле ставший свободным от того, что он сам считал колониальным рабством, всег­да действовал по своему усмотрению, особенно в области фронтира. Канадцы, которые никогда не знали кровавой бани революции, чаще предпочитали иметь закон и поря­док. навязанные сверху, а не выращивать их с самого низа. На трех британских рудниках на реке Коламбия полицей­ские силы и суды контролировали соблюдение единожды установленных законов в духе британской колониальной традиции. На разработке месторождения закон был по­всеместно един для всех, и главный уполномоченный по золотодобыче обладал настолько значительной властью, что беззаконие, столь привычное в истории американского горного дела, было неизвестно в британских поселениях. Однако в американских горнодобывающих лагерях на Рок- ки Маунтин. а позднее на Аляске каждая община имела свои собственные обычаи и правила, сформировавшиеся на месте. Власть по праву принадлежала самим золотодобытчикам, ко­торые проводили городские собрания в стиле Новой Англии, исправляющие несправедливость или отправляющие право­судие. .. В неспокойные дни 1897-1898 гт. на Аляске не суще­ствовало отлаженного аппарата управления: иначе говоря, власть принадлежала местному куратору, иногда мудрому, иногда раздражительному, но всегда не затягивающему с су­дом. На канадской стороне было, возможно, даже слишком много управления, свидетельством чего может служить взя­точничество в Даусоне. но помимо этого на каждом изгибе реки там были одетые в униформу и удивительно обнадежи­вающие фигуры конных полицейских.

Bеrton Р The Klondike Fever. N.Y.: Knopf. 195Я. P. 23-24.

69  Способы взаимодействия этих факторов в свободном фермерском обществе изображены на рис. 4.2.

70 Рис. 4.2. Динамика свободного фермерского общества