В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ 34 страница

Диссидентство возникло в условиях относительной либерализа­ции сталинского режима после XX съезда партии, когда радикаль­ные, оппозиционные режиму группировки получили сравнительно большие, чем при Сталине, возможности для оформления и суще­ствования. Это относится и к деятельности отдельных ярких оппози­ционеров, вокруг которых со временем появлялось соответствующее окружение сторонников и последователей. Отличительными особен­ностями зарождения диссидентского движения в СССР в 50-е годы стали подпольная (скрываемая от властей) деятельность, использо­вание такой возможности для мобилизации сторонников и пропаган­ды оппозиционных идей и программ, как «тамиздат» и «самиздат».

Первым громким проявлением диссидентства, обратившим на себя внимание властей и общества, стало дело Б. Пастернака, удостоенно­го в 1957 г. Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго», опубли­кованный итальянским издательством Фельтринелли (первый случай «тамиздата»). Публикация стала поводом для шумной кампании по дискредитации писателя. Угрожая высылкой из страны, его вынудили отказаться от премии. В октябре 1958 г. он исключен из Союза писате­лей. Его гражданская жена О. В. Ивинская осуждена в ноябре 1960 г. за

468

содействие в передаче рукописи романа за рубеж и в получении гоно­раров за его издание.

Менее заметными для общества были такие первые проявления либерального диссидентства, как передача для публикации на Запа­де гротескно-сатирической повести А. Д. Синявского «Суд идет» (1956); деятельность в 1956—1957 гг. ленинградского кружка математика I*. И. Пименова (пять его участников осуждены 6 сентября 1957 зато, что «создали из студентов библиотечного института нелегальную груп­пу для организованной борьбы с существующим строем», а факти­чески — за распространение листовки против безальтернативных вы­боров).

К событиям того же рода можно отнести деятельность кружка под руководством студента Ленинградского педагогического института И. И. Трофимова. Восемь его участников осуждены 19 сентября 1957 г. :т объединение в организацию, стоящую на позициях революцион­но-марксистской теории, и распространение листовок с призывом к студентам требовать демократических свобод.

С 1956 г. в Москве действовал кружок в составе четырех препода­на гелей и научных сотрудников, двух студентов МГУ и двух инжене­ров под руководством аспиранта исторического факультета МГУ Л. Н. Краснопевцева. Участники подпольной организации пытались to шать новую концепцию истории КПСС и новую идеологию. Весной 1957 г. они установили связь с польскими оппозиционерами. Писали исторические заметки о необходимости разрушения СССР как поме­хи для прогресса цивилизации. Ставили своей целью борьбу против «сталинского социализма», за создание рабочего самоуправления. В июле 1957-го они распространили листовки с требованиями отмены 58-й статьи Уголовного кодекса, суда над сообщниками Сталина, усиле­ния роли Советов, права рабочих на забастовки. 12 февраля 1958 г. донять членов этого кружка осуждены за «антисоветскую» деятель­ность на 6—10 лет заключения.

Как экстраординарные и таящие опасность восприняты властями Неформальные собрания нонконформистской молодежи у памятника Маяковскому в Москве. Собрания начались со дня открытия памят­ника (29 июля 1958) и происходили довольно часто. На них читали i'1'ихи и выступали с речами по поводу свободы творчества в СССР. Чтение стихов со временем приобретало все более политизированный штенок. Наряду с разрешенными стихами на площади читались про-и (ведения репрессированных авторов. К осени 1961 г. собрания разог­нали, а наиболее активных участников (В. Н. Осипов, Э. С. Кузнецова, И. В. Бокштейн) осудили по статье за антисоветскую агитацию и про­паганду.

В октябре 1958 г. пресечена деятельность группы выпускников ле­нинградского университета во главе с М. М. Молоствовым. Они были арестованы за содержание переписки, которую вели между собой, за

469

обсуждение возможности создания организации и рукописи о путях реформирования социализма.

В конце 50-х годов ряд писателей и публицистов либеральной вол­ны начал помещать свои произведения в машинописных журналах, возник так называемый «самиздат». Наибольшую известность приоб­рел журнал «Синтаксис» под редакцией А. И. Гинзбурга. В нем печата­лись «лагерная» проза В. Шаламова и Е. Гинзбург, не принятые к офи­циальной публикации работы Б. Ахмадулиной, В. Некрасова, Б. Окуд­жавы и др. Арест в 1961 г. Гинзбурга, приговоренного к двум годам лагерей, прервал издание журнала.

С конца 50-х годов участилась практика передачи либеральными писателями своих произведений для публикации их на Западе (А. Си­нявский, В. Тарсис и др.). «Тамиздат» обнаруживал явную тенденцию к дальнейшему росту. Не нашел понимания у властей и законченный в I960 г. роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба»: его публикацию запре­тили, рукопись арестовали в 1961-м. Роман, как и его произведение «Все течет...» (1963), изображающие «русское развитие» как странное развитие несвободы и категорически не принятые «русофильскими» кругами, впервые опубликованы «там». Соотечественникам эти про­изведения стали известны благодаря ввезенным из-за рубежа экземп­лярам изданий.

Значительным явлением общественной жизни стало выступление в сентябре 1961 г. генерал-майора П. Г. Григоренко на Московской городской партконференции, посвященной обсуждению проекта Про­граммы партии. Он считал, что в ней недостаточно отработан вопрос о возможности появления нового культа личности, и предлагал «уси­лить демократизацию выборов и широкую сменяемость, ответствен­ность перед избирателями. Изжить все условия, порождающие нару­шение ленинских принципов и норм, в частности высокие оклады, несменяемость прямо записать в программу о борьбе с карьеризмом, беспринципностью, взяточничеством, обворовыванием покупателей, обманом партии и государства в интересах получения личной выго­ды». Выступление очень характерно как первый шаг к освобождению от догм прошлого. Последующие шаги привели к созданию «Союза борьбы за возрождение ленинизма», возглавленного Григоренко, к его исключению из партии, превращению в активного диссидента и и результате — помещению в феврале 1964 г. в специальную психиатри­ческую больницу.

Большой резонанс имело выступление известного кинорежиссера М. И. Ромма на конференции «Традиции и новаторство в искусепк-социалистического реализма» 27 ноября 1962 г. Пятикратный лаурем Сталинской премии впервые публично и недвусмысленно высказался об известной кампании против «космополитов» конца 40-х годов, ут­верждая,, что она была создана искусственно, носила антисемитский характер и по существу сводилась к избиению писательских кадро»,

470

Виновниками этого «избиения» назывались здравствующие «антисе­миты» Н. М. Грибачев, В. А. Кочетов, А. В. Софронов и «им подобные». Они же, по мнению Ромма, проводили открытую диверсию против iicero нового и яркого в кинематографе. Выступление произвело сен-инцию в интеллигентской среде, его текст широко разошелся в спис­ках по Москве, став одним из первых документов «самиздата». ЦК КПСС по существу уклонился от рассмотрения жалоб названных писателей, игранных в высшие партийные органы, сохранив тем самым дву­смысленность своего отношения к ситуации. А. И. Солженицын пола-iiici, что выступление Ромма имело очень большое значение для даль­нейшего развития диссидентского движения. С этого момента он «стал кик бы духовным лидером советского еврейства. И с тех пор евреи лили значительное пополнение "демократическому движению", "дис­сидентству" — и стали при том отважными членами его».

Пожалуй, наибольшее влияние на дальнейшее развитие дисси­дентства в СССР имела неудачная попытка публикации в «Новом мире» романа А. И. Солженицына «В круге первом». 11 июня 1964 г. Л. Г. Твардовскому удалось заручиться согласием редакции журнала на опубликование романа. Рукопись была передана на высочайшее одоб­рение помощнику Хрущева В. С. Лебедеву. 21 августа тот вернул руко­пись Твардовскому, решительно отказавшись от участия в ее «проби-пипии» через цензуру. Это фактически переводило Солженицына из участников легального либерального общественного движения в ряды ниссидентов. Он стал искать возможность издания романа в бесцен-ivpiioh печати.

Рост русского национального самосознания, связанного с при­нятием авторитета русской истории в годы войны, победой над фа­шизмом и с послевоенными кампаниями по воспитанию патриотиз­ма, преодолению низкопоклонства и космополитизма, определил ос­новные направления деятельности радикальных групп, выступающих in дальнейшее укрепление сознания и проведение политики, соот-нстствующей русским национальным интересам. Для нелегальных и полулегальных русских общественных объединений, возникавших в 50-е юлы, были характерны «русский национализм» (с позиций интерна­ционализма и либерализма — почти всякое явное проявление русско-II» национального самосознания) и «антисемитизм», усматриваемый почти во всяком случае несогласия с идеями и деяниями представи-н'ли еврейской национальности, а также с фактически официальным суждением антикосмополитической кампании.

Исследователи движения инакомыслящих (Л. М. Алексеева, V 10. Даниэль, М. Н. Митрохин) отмечают, что активность такого рила была характерна в основном для провинции, где возникали и быстро раскрывались КГБ многочисленные мелкие группы диссиден-loii. Большая часть их была социалистической ориентации различных hwikob — от неосталинистов до меньшевиков и анархо-синдикалис-

471

тов. Среди таких организаций выделяются две московские группы. Считается, что они положили начало диссидентскому движению «рус­ских националистов».

Одной из них была Народно-демократическая партия, основан­ная осенью 1955-го шофером В. С. Поленовым; уволенным из армии младшим лейтенантом В. Л. Солоневым и студентом Литературного института им. А. И. Герцена Ю. А. Пироговым. В «партию» было вовлече­но около 10 человек. А деятельность в основном заключалась в разго­ворах ее членов о тяжкой доле рабочих и крестьян, недовольстве пра­вящей партией, не обращавшей должного внимания на нужды про­стых людей. Экономические взгляды «партийцев» предусматривали введение частной собственности в промышленности и торговле.

В 1958 г. члены этой «партии» перешли к акциям: изготовили на пишущей машинке несколько сот листовок с описанием тяжелых ус­ловий жизни и призывами «бить коммунистов». Разбрасывали их по почтовым ящикам и расклеивали в районе Ваганькова, улицы Горь­кого, Садового кольца, американского посольства, улицы Мантули­на, в Краснопресненском парке. В самом начале этих акций, в мае 1958-го, члены подполья были арестованы. 13 января 1959 г. шесть членов НДП были осуждены Московским городским судом по обви­нению в создании антисоветской группы к семи, пяти и двум с поло­виной годам лишения свободы. Наказание члены группы отбывали и лагерях, где группировавшиеся вокруг Поленова политзеки отлича­лись стремлением разрешать возникавшие внутрилагерные межнаци­ональные конфликты с русской национальной точки зрения и грубой силой, за что приобрели прозвище «пугачевцы».

Второй получившей известность московской группой стала «Рос­сийская национально-социалистическая партия», организованная \\ декабре 1956 г. грузчиком типографии издательства «Правда» А. А. Доб­ровольским. Фактически это была дворовая компания живших в рай­оне Каланчевки рабочих 1937—1939 гг. рождения. В то же время они были стилягами, подражали пришедшей с Запада крикливой моде. Они, работавшие на оборонных заводах, осуждали введение совет­ских войск в Венгрию и в этой связи решили бороться за свержении «еврейско-комиссарского ига» в СССР, бить «ментов» (милиционе­ров), а заодно с ними — комсомольцев и членов оперотрядов, неред­ко портивших (резавших) брюки и длинные волосы стиляг. Группа вдохновлялась мечтами о возрождении русской нации.

На счету этой группы были две акции. Во время фестиваля моло­дежи и студентов летним вечером 1957 г. 20 членов группы пронесли над своими шеренгами в общем фестивальном шествии от метро «Ки­ровская» до «Красных ворот» пять плакатов — «Да здравствует Сво­бодная Венгрия!». Однако в праздничном море лозунгов этим плакп там никто не придал значения. Второй акцией стало распространение листовок, отпечатанных на приобретенной в складчину машинке. Эти

472

иистовки, со словами «Смерть коммунистам!», расклеивались в уда-пенных от Каланчевки районах Москвы.

23 мая 1958 г. Добровольский, уже учившийся на первом курсе ттфака МГУ, и около 10 его сторонников были арестованы. На след­ящим студент ничего не признал и ни в чем не покаялся. Но был мгужден по обвинению в антисоветской пропаганде и контрреволю­ционной агитации, содержащей «призыв к свержению Советской вла-п и и угрозы расправы с коммунистами и комсомольцами». Осталь­ные арестованные, дружно свалившие вину на своего лидера, были 'icpe i несколько дней выпущены На свободу. В лагере Добровольский nt.uipo сдружился с членами группы Поленова и бывшими русскими >м1п рантами, членами эсэсовского «Русского легиона», отбывавши­ми срок как военные преступники. Отбыв срок заключения, он вмес-IC с Ь. Д. Евдокимовым пытался в июле 1964-го создать антисоветскую ирипизацию «Союз трудового народа».

В Ленинграде в начале 60-х годов сформировалось более серьезное антикоммунистическое объединение. Его ядро сложилось в 1962 г. Орга-низационно оно оформилось 2 февраля 1964 г. В этот день выпускник восточного факультета ЛГУ И. В. Огурцов прочел своим давним друзь-чм. лингвисту М. Ю. Садо, филологу Е. А. Вагину и студенту-юристу Б Д. Аверичкину — программу военно-политической организации Все-росийский социал-христианский союз освобождения народа, созданной для организованной борьбы с существующим строем. Через >i месяца четверо учредителей распределили между собой обязанности по организации: Огурцов ее руководитель, Вагин — идеолог, бывший десантник и чемпион Ленинграда по классической борьбе Садо отвечал за работу с личным составом и контрразведкой, Аверичкин mi хранителем архива и списков организации. Разработана была присяга, которую принимал каждый вступающий в союз. Новым членам шпорилось, что они вступают в организацию, объединяющую тысячи чккюй по всей стране. Член организации, директор школы в Лужском (Ленинградской области Л. И. Бородин (ныне известный писа-н-п., редактор журнала «Москва») полагал, что по делу союза в 1967 г. пни.ко в Ленинграде было арестовано не меньше пятисот человек.

Структура ВСХСОНа сначала состояла из троек, которые потом > ниш объединяться во взводы. В каждом подразделении имелась своя библиотека, насчитывающая 30 обязательных для самообразования книг. Политической основой организации был симбиоз идей Н А. Бердяева о социал-христианстве и взглядов, изложенных в книге М Джиласа «Новый класс». Программа ВСХСОНа совершенствова-Ы11. по мере обнаружения не известных его членам ранее произведе­нии Бердяева. Окончательный вариант был подготовлен к началу 1965 г. Ionia же написан устав организации. Программа предполагала созда­ние православного корпоративного государства, допущение частной п1нтвенности и контроль государства над основными отраслями про-473

мышленности. В отличие от московских групп, «самиздат» этого союза  представлял собой уже не самодельные листовки с призывами (вроде:  «Люди, не верьте коммунистам!»), а детализированные политические  документы, исторические и искусствоведческие сочинения, профес-сиональную поэзию. Ленинградцы имели довольно многочисленные контакты с другими подпольными и легальными группами инако­мыслящих. Члены союза активно искали подходящие кандидатуры среди них. Большинство членов, например Союза защиты демократи­ческих свобод, вошло во ВСХСОН, который сумел установить кон­такты с редакцией журнала «Вестник РСХД» (Париж) и польскими антикоммунистами, получая от них литературу.

Деятельность союза раскрыта в феврале 1967 г. по доносу одного из его членов. К тому времени он насчитывал 28 членов, 30 кандида­тов и был самой крупной подпольной группой, раскрытой КГБ за послесталинский период. По делу организации осужден 21 человек, и допрошены по стране в этой связи около 100 свидетелей. Приговор суда над лидерами союза по статьям 64 (измена Родине) и 72 (созда­ние антисоветской организации) Уголовного кодекса РСФСР огла­шен в начале декабря 1967 г. Огурцову дали 15 лет лагеря (7 из них он должен был провести в тюрьме) и 5 лет ссылки; Садо — 13 лет, из них 3 года тюрьмы; Вагину и Аверичкину — по 8 лет. Весной следующего года были осуждены 17 рядовых членов организации.

Известный диссидент, представитель русского национально-ос­вободительного движения В. Н. Осипов не без оснований считает, что ВСХСОН по сути был организационно оформленным «бердяевским кружком» интеллигентов, занимающихся самообразованием. Он был выражением идущих со времен войны необратимых изменений в ду­ховной жизни, в частности, растущего интереса к произведениям рус­ских философов — дореволюционных и вынужденных эмигрантов — В.С.Соловьева, Н. А. Бердяева,С.Л.Франка, И. А. Ильина, Г. П.Федо­това, к трудам дореволюционных русских историков В. Н. Татищева, Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, Н. И. Костомарова, В. О. Ключевско­го и др.

Наряду с писательскими группировками, пытающимися подви­гать власти на усиление русской составляющей в советском патрио­тизме, в литературно-художественной среде 50-х — начала 60-х годов заявили о себе интеллектуальные группировки, вдохновлявшиеся ли­беральными русскими идеями и ценностями. В спектре течений обще­ственной мысли и движений они располагались на грани между легаль­ными течениями русского советского национализма (патриотизма) и течением антисоветского русского национализма (дореволюционного русского патриотизма).

Одной из таких группировок можно назвать окружение художника И. С. Глазунова (по линии матери — выходца из семьи служилого ост­зейского дворянства), который в конце 50-х годов начал читать лек-

ции по русской культуре и собирать иконы по деревням. Около него к 1%2 г. сложилась группа антикоммунистически настроенных монар­хистов. В нее вошли, в частности, известный и влиятельный литератор И. А. Солоухин и функционер Министерства культуры СССР В. А. Де­сятников, один из активнейших участников движения за охрану па­мятников.

Согласно дневниковым записям Десятникова, он не знал другого человека, столь же резко и непримиримо, как И. С. Глазунов, вьюка-'Попавшегося в адрес Ленина и всей его «банды», принесшей России неисчислимые беды. Троцкий, Свердлов, Дзержинский, Сталин и Хру-MIL41 вместе со своим вождем, по убеждению Глазунова, были слугами дьявола, «исчадием ада». В борьбе с ними и их прихвостнями, как он считал, все средства хороши. Беды своей семьи — гибель родителей, родных — и поруганной, униженной России для Глазунова нераздели­мы. Цель и смысл жизни он свел воедино — служение Отечеству. Свою роль в идейном формировании Глазунова сыграла его жена Н. А. Вино-Фздода-Бенуа, отличавшаяся, как пишет Десятников, «крайними по­литическими убеждениями». Большое влияние на Глазунова оказали его покровитель, сочувствующий русским националистам, православный, нюрянин по происхождению, известный советский писатель С. В. Ми-халков и его жена, писательница Н. П. Кончаловская.

Сам Десятников тоже не испытывал симпатий к революции, по-скольку был выходцем из казаков. Его дед по матери, лейб-гвардии казак Георгий Попов, служивший в личном конвое Николая И, умер в тюрьме в 1952 г. После увольнения в конце 50-х годов из армии 'кентников учился на искусствоведческом отделении истфака МГУ. Много общался с такими носителями дореволюционных традиций, как реставратор П. Д. Барановский, художник П. Д. Корин, писатель M. Леонов, вышедший из лагеря гелиобиолог А. Л. Чижевский.

Либеральным радикализмом и критическим отношением к Совет-

ской власти отличались взгляды выпускников МГУ, группировавшихся

вокруг литературоведов В. В. Кожиноваи П. В. Палиевского (окончили

Филфак в 1954 и 1955). Они еще на университетской скамье увлека-

шсь эстетикой дореволюционной России; видели положительную аль-

и рнативу коммунизму в монархизме; пытались в качестве мировоз-

ренческой установки использовать русскую философию Серебряно-

го века, К этой группе примыкали поэт С. Ю, Кунаев, литературоведы

' i Н. Михайлов, В. В. Петелин, историк С. Н. Семанов. По идейным

'"прениям этой группе были близки Ф. Ф. Кузнецов и В. А. Чалмаев,

- кшившие заметный след в качестве членов «русской партии». В 50-е

года Кожинов имел продолжительное общение с крупным россий-

ским философом М. М. Бахтиным и стал популяризатором его работ.

 и был также близок к кругу не скрывавшего своих православных

суждений философа А. Ф. Лосева, в числе учеников и последователей

475

которого оказалось немало известных ученых и общественных деяте­лей (Ю. М. Бородай, А. В. Гулыга, П. В. Палиевский, В. И. Скурлатов).

Известна была и «группа А. А. Фетисова», называвшая себя «Об­ществом изучения теории систем». Начав действовать во второй поло­вине 50-х годов, она долгое время существовала легально, под вывес­кой этого научного общества. Устраивала лекции и семинары, пользо­вавшиеся большой популярностью среди студентов технических вузов. В 1963 г. общество раскололось на «чистых системников», которых воз­главил математик Г. П. Щедровицкий, и политизированных системни­ков. Последние (10—15 человек) под руководством Фетисова вскоре перешли от научной деятельности к политической — пропаганде не­стандартных по тем временам идей. Он был пламенным коммунис­том, однако считал учение Маркса непригодным для России. Идеа­лом же государственного деятеля для него был Ленин, удачно адап­тировавший марксизм к российским условиям. Фетисов являлся также большим почитателем Сталина. В 1967 г. он подал заявление о выходе из КПСС, посчитав, что осуждением «культа личности» в 1956 г. она «наплевала в душу народа».

Для пропаганды своих идей фетисовцы использовали легальные методы. В технических вузах были очень популярны их лекции и науч­ные дискуссии с оппонентами. Однако с 1965 г. парткомы и админис­трации запретили диспуты с их участием. Фетисов уволился из инсти­тута и устроился рабочим на завод деревообрабатывающих станков. Теперь, пользуясь маской представителя рабочего класса, он стал приезжать на защиту диссертаций в вузы и выступать в ученых советах как оппонент. Обычным выводом «оппонента» было: «Да если бы у нас действительно была диктатура пролетариата, разве бы он позво­лил науке находиться в таком жалком состоянии? Да он взял бы вас, уважаемые товарищи, и поганой метлой вымел». В результате таких выступлений Фетисов и трое его последователей оказались в 1968 г. и спецпсихбольницах.

Укреплению позиций русского национального либерализма спо собствовала деятельность священника РПЦД- С. Дудко, который, ш> определению писателя Л. И. Бородина, «был не просто борец, он быч духовным вождем борцов в стане "неофициальных русистов"». Широ кую известность принесла ему проповедническая и миссионерская деятельность — незаконная с точки зрения советского права. В период с 1961 по 1974 г. количество обращений людей в зрелом возрасте всю приходе возросло примерно с 10 до более чем 400 человек в год, и если сначала большинство неофитов были малообразованными люк ми, то со временем среди них стали преобладать люди с высшим ои разованием. Вокруг православного священника уже в начале 60-х ю дов сложилась значительная группа верующих, исповедующих монир хические взгляды. В пастве отца Дмитрия Дудко в 1962— 1979 гг. находился православный мыслитель и публицист Г. М. Шиманов.

476

Гл 4. Национальная политика и национальные движения

Инициативы Берии. Национальная сфера получила, пожалуй, наи-болеезаметные импульсы для изменений сразу же после смерти Ста­лин;). Во-первых, это было связано с решениями, принятыми по док­ладным запискам министра внутренних дел Л. П. Берии в ЦК КПСС от I и 2 апреля 1953 г. В них предлагалось реабилитировать и немедленно IK'победить из-под стражи лиц, привлеченных по «делу о врачах-вре-ЛИгелях», осудить «преступную операцию по зверскому убийству Михоэлса» и высылку П. С. Жемчужиной как результаты якобы только провокационного измышления обвинения в антисоветской нацио­налистической деятельности».

Уже 3 апреля было принято, а на следующий день опубликовано Постановление Президиума ЦК о фальсификации «дела врачей-вре-Лшелей» и принятии предложений Министерства внутренних дел СССР. Оно санкционировало полную реабилитацию и освобождение И 1-иод стражи 37 врачей и членов их семей, привлечение к уголовной шиетственности работников бывшего Министерства госбезопаснос­ти, «особо изощрявшихся в фабрикации этого провокационного дела И и грубейших извращениях советских законов»; проведение мер, «ис­ключающих возможность повторения впредь подобных извращений в работе органов МВД».

Содержащийся в записке Берии тезис об «измышлениях» обвине­ний в националистической деятельности практически являлся осно-hoii}\ля осуждения и окончательного прекращения кампании по борьбе г космополитизмом, а также неоднозначной реакции на это обще-< темности. Актуализировались слухи о еврейском происхождении Ьсрии и его попустительстве «соплеменникам». Стремясь приглушить нежелательную антисемитскую реакцию в обществе, Хрущев в начале >шрелн 1953-го направил закрытое письмо парторганизациям с требо-шишем не комментировать опубликованное в газетах сообщение МВД и не обсуждать проблему антисемитизма на партийных собраниях. Пилимо, этими же соображениями продиктовано первоначальное от­клонение предложения Берии о немедленной реабилитации осужден­ных по делу Еврейского антифашистского комитета: они были реаби-штированы лишь в ноябре 1955 г., причем решение о реабилитации не было обнародовано.

Другой импульс для изменений в сфере национальных отноше­ний дан принятыми по инициативе Берии постановлениями от 26 мая и 12 июня 1953 г. Они направлялись на то, чтобы «решительно покон­чим* с извращениями ленинско-сталинской национальной политики кирши» на Украине, в Литве и Белоруссии. 12 июня на основании шниски Хрущева аналогичное решение было принято по Латвии. Ос-

477

нову предложенной концепции десталинизации межнациональных отношений составляли коренизация (вторая после 20-х годов) партий­но-государственного аппарата и введение делопроизводства в союз­ных республиках на родном языке.

Бериевская коренизация высшего и среднего звена партийно-хо­зяйственного аппарата, означавшая на практике разгром русских кад­ров в национальных республиках, началась заменой на посту первого секретаря ЦК КП Украины русского Л. Г. Мельникова украинцем А. И. Кириченко. В Белоруссии пленум ЦК принял решения, предоп­ределенные постановлением ЦК КПСС от 12 июня. Оно гласило: «Ос­вободить т. Патоличева Н. С. от обязанностей первого секретаря ЦК КП Белоруссии, отозвав его в распоряжение ЦК КПСС», и «реко­мендовать первым секретарем ЦК КП Белоруссии т. Зимянина М. В., члена ЦК КПСС, бывшего второго секретаря ЦК КП Белоруссии, освободив его от работы в Министерстве иностранных дел СССР».

В докладе, подготовленном группой Зимянина для пленума ЦК КПБ в духе записки Берии, в частности предлагалось, для исправле­ния нарушения принципов ленинской национальной политики, вве­сти белорусскую письменность в государственном аппарате, ведя только на белорусском языке всю переписку, совещания, собрания и съезды. В докладе признавалось, что русским, конечно, труднее будет рабо­тать в Белоруссии, поскольку не все они хорошо знают белорусский язык. А отношение к ним в выступлениях сторонников коренизации, по воспоминаниям Патоличева, было таково: «Русские товарищи во многом помогли белорусам. Земной поклон им за это. А сейчас, кому из них будет очень трудно, мы им поможем переехать в другое место».

Против доклада Зимянина первым выступил имевший со времен войны большой авторитет в республике лидер комсомола, Герой Со­ветского Союза П. М. Машеров, затем и другие участники пленума. Тем не менее доклад, подготовленный по директиве Центра, был одобрен. Однако еще до окончания работы пленума Патоличеву по­звонил Хрущев и сказал: «Берия арестован... Пока никому об этом не говорить... Мы получили информацию от нашего инспектора о том, что Пленум ЦКтебя поддерживает... Если пленум попросит ЦК КПСС, то решение может быть отменено». В результате изменения обстановки в Москве Патоличев остался на своем посту до 1956 г. Позднее он говорил первому секретарю ЦК КП Киргизии Т. У. Усубалиеву об инициативах Берии: «Более худшего вида проявления национализм;) трудно было найти. Осуществление этой бредовой идеи обернулось бы I страшной трагедией для миллионов граждан, проживающих в Бело- ц руссии». Берия «вовсе не заботился о развитии национальных языкои и национальных кадров. Реализация бериевского "национального" плана привела бы к перемещению миллионов людей из одних респуб­лик в другие». 2 июля 1953 г. принятые по предложениям Берии реше- м ния Президиума ЦК, направленные против «извращений ленинско- 

478                                                                                                       

сталинской национальной политики», были отменены как «способ­ствующие активизации буржуазно-националистических элементов».

Коренизация партийно-хозяйственного аппарата, осуществленная II духе предложений Берии на Украине, в Белоруссии и Прибалтике, 1-го попытки ввести в республиках собственные ордена в честь выдаю­щихся национальных деятелей для награждения местных работников культурного фронта, другие меры по развитию национальных тради­ций в области культуры и языка, которые способствовали быаосгш-шнию чувства национальной гордости, — все это не проходилобес-i недно, имея двоякий результат. С одной стороны, это способствовало шкиидации вооруженного националистического подполья в этих рес­публиках. С другой — действительно активизировало буржуазно-наци­оналистические элементы, наци он ал-сепаратистские и русофобские построения, способствовало возникновению в 50—60-х годах много­численных националистических кружков и групп, участниками кото­рых была в основном молодежь.