Роль матери в социализации детей

Влияние матери задолго до рождения ребенка на его дальнейшее развитие известно с древнейших времен у разных народов. Важны вза­имоотношения в семье в это время, отношение к зачатию (зародив-

шейся жизни), к отцу ребенка, к самой беременности. Имеет значе­ние настрой матери в период вынашивания — относится ли она к бе­ременности как к болезни или как к нормальному состоянию, ведет ли замкнутый или активный образ жизни, думает о ребенке с любовью или пытается игнорировать беременность.

Отмечается негативное влияние стресса матери во время беремен­ности, причем организм девочки более разнообразно (дисфункцио­нально) отвечает на стресс матери. В количественном выражении вли­яние стресса при беременности матери преобладает у мальчиков, если прежде всего принимать во внимание последующие отклонения в их развитии (Захаров А. И., с. 176).

Достаточно хорошо исследован период младенчества. Наибольшее внимание исследователи уделяют оценке надежности связи младенец-мать, отзывчивости матери и ее влияния на младенца, синхронности отношений младенца со взрослыми, а также сравнению исключительной привязанности со множественными привязанностями.

В Соединенных Штатах и многих странах Западной Европы специа4 листы в области детского развития считают, что первичные отношений с одним человеком — обычно с матерью — являются идеальными дшр полноценного развития младенца. Такие отношения отличаются чут­костью, играми и интерактивным диалогом. Но во многих странах мира! они вовсе не считаются нормой. В некоторых обществах младенцы мо^ гут находиться в тесном физическом контакте с заботящимся о них че4 ловеком, например их носят за спиной или они спят вместе с родителя^, ми или другим взрослым, нолицомклицус ним младенцы оказывают-о ся редко. Кроме того, ранние отношения младенца с одним человеком? могут заменяться множеством других отношений. О младенце заботят­ся бабушки, тети, отцы, братья и сестры, соседи. Насколько непротиво­речивы эти отношения, настолько здоровыми и уверенными в себе вы­растают дети. Таким образом, хотя качество отношений, безусловно, важно, конечная цель может достигаться с помощью различных семей­ных и культурных моделей (Крайг, с. 313).

Начиная с середины 1960-х годов психологи, описывая первые от-* ношения младенца с заботящимися о нем людьми, пользуются терми­ном «привязанность», подразумевающим отношения, характеризующи­еся сильной взаимозависимостью, интенсивными обоюдными чувства­ми и жизненно важными эмоциональными связями (там же, с. 300-301).

Чтобы оценить степень привязанности ребенка к тому, кто о нем заботится, чаще всего используется тест «Незнакомая ситуация», раз­работанный Мэри Эйнсворт (Ainsworth M., 1973). Тест Эйнсворт на-

поминает собой мини-спектакль, цель которого — дать оценку каче­ству привязанности мать—ребенок. Используется незнакомая игровая комната со множеством игрушек, действующими лицами являются мать, ее годовалый ребенок и незнакомец. Мать в эксперименте дваж­ды выходит из комнаты, то оставляя (на 3 минуты) ребенка с незна­комцем, то совсем одного. О поведении ребенка судят по его реакции на уход и возвращение матери.

У большинства со стойкой привязанностью к матери были с ней теплые и нежные взаимоотношения в течение 12 месяцев, предшество­вавших тесту. Последующие исследования показали, что такие дети более любознательны, социальны, независимы и компетентны, чем их ровесники в возрасте 2, 3, 4 и 5 лет (Mattas, Arend, Srouf, 1978, Srouf, Fox, Paneake, 1983; Waters, Wippman, Srouf, 1979).

Эйнсворт обнаружила, что около 32% детей отличались ненадеж­ной привязанностью и что эта ослабленная привязанность принимала две формы: избегания матери по ее возвращении и амбивалентность поведения младенца. Такие ненадежно привязанные дети со временем были склонны становиться зависимыми от различных авторитетных фигур.

Наблюдения над тремя группами детей (со стойкой привязаннос­тью, избегающих и амбивалентных) Сроуфа и его коллег показало зна­чительные различия в их поведении, познавательном развитии и об­щении со сверстниками. Так, дети со стойкой привязанностью уже в 18 месяцев проявляли больше энтузиазма, упорства и готовности к совместной деятельности, в 2 года — более умелого обращения с иг­рушками и общения со сверстниками, больше фантазии в символи­ческих играх. Различия сохранялись и в пятилетнем возрасте (Arend, Gore, Srouf, 1979). Позже, в начальной школе, дети, которые были от­несены к группе со стойкой привязанностью в первой половине 2-го года жизни, демонстрировали больше настойчивости в учебе, прояв­ляли большее стремление к овладению новыми навыками и более эф­фективно общались со взрослыми и сверстниками (Breterton, Waters, 1985).

Многочисленные исследования связывают успешное психосоци­альное развитие ребенка с отзывчивостью его матери. Эйнсворт во время исследования детей в Уганде выяснила, что у малышей, обнару­живающих в своем поведении сильнейшую привязанность, были очень чуткие матери, быстро реагирующие на запросы ребенка (Ainswort M., 1967). Матери годовалых детей со стойкой привязанностью более чут­ко реагировали на их крики, были более ласковыми и нежными, ме-

нее скованными при тесных физических контактах и лучше (чем ма­тери младенцев с ослабленной привязанностью) синхронизировали график кормления и игры с собственным ритмом жизни малыша (Ainswort et al., 1978). Другие исследователи также подтвердили, что матери таких детей более чутко реагируют на их физические потреб­ности, на их сигналы о том, что им плохо, и на их попытки установить связь с помощью лицевой экспрессии и вокализаций (Bornstein, 1989).

На самом деле можно сказать, что ребенок отвечает на истинную* любовь и заботу матери ответной любовью. При этом дети, которых любят, лучше развиваются.

Нарушения эмоциональных связей могут быть вызваны плохим обращением с ребенком. Если ребенок с младенческих лет подверга­ется жестокому обращению, то он лишается тех воспитательных отно­шений, на которые рассчитывает, что может оказать разрушительное воздействие на всю его жизнь. Исследования показали, что у начав­ших ходить детей, подвергающихся физическому насилию и не разви­вающих надежных привязанностей, возникают искажения и задерж­ки в развитии чувства «Я» и овладении языком, процессах, идущих согласованно. Если младенцам удается прочно привязаться к кому-то в течение 1 -го года жизни, плохое обращение в течение 2-го года при­носит им меньший вред (Beeghly, Cicchetti, 1994).

Другие исследования указывают на потенциально опасное сочета­ние двух факторов: 1) халатного или непостоянного выполнения мате­ринских функций и 2) биологической (или, говоря иначе, обусловлен­ной темпераментом) уязвимости младенца. Это сочетание может при­вести к ненадежной амбивалентной привязанности ребенка, который будет испытывать сильные страдания, вспышки гнева, а впоследствии и трудности при социальной адаптации (Cassidy, Berlin, 1994).

Отрицательно влияет и навязываемый, «вмешивающийся» уход матери, которая не учитывает желаний малыша и мешает ему прояв­лять собственную активность. Когда стиль взаимодействия матери с ее 6-месячным младенцем отличается навязыванием собственной воли, ребенок может демонстрировать низкий уровень учебных, социальных, эмоциональных и поведенческих навыков в 1-м и 2-м классах школы (Egelund, Pianta, O'Brien, 1993, с. 320).

Все эти исследования, возможно, под влиянием психоаналитичес­кой традиции связывают условия раннего детства и успешность учебы в начальных классах школы напрямую, то есть здесь соотнесение «вли­яние матери в младенчестве — и сразу успешность или неуспешность в младшем школьном возрасте». В то же время определенный глубин-

ный стиль отношения матери к ребенку, если он был в период младен­чества, никуда не исчезает и в младшем, среднем и старшем дошколь­ном возрасте. Вероятно, тот же стиль навязывания своего, либо отсут­ствие отзывчивости к нуждам ребенка продолжает существовать в от­ношениях матери и ребенка и после младенчества — в дошкольном, младшем школьном, подростковом возрасте и в юности, меняются лишь его внешние проявления.

Прямую пропорциональность взаимосвязи между влиянием мате­ри во младенчестве и успешностью учебы ребенка 7—8 лет нарушают также взаимодействия ребенка с другими близкими родственниками — прародителями, братьями и сестрами, иногда сиблингами родителей и т. д.

Согласно А. Адлеру, в идеале мать проявляет истинную любовь к
своему ребенку — любовь, сосредоточенную на его благополучии, а не
на собственном материнском тщеславии. Эта здоровая любовь проис­текает из настоящей заботы о людях и дает возможность матери вос­питывать у своего ребенка социальный интерес. Ее нежность к мужу,
к другим детям и людям в целом служит ролевой моделью для ребенка, который усваивает благодаря этому образцу широкого социально­го интереса, что в мире существуют и другие значимые люди, а не только члены семьи. Если же она предпочитает исключительно своего мужа, избегает детей и общества, ее дети будут чувствовать себя нежеланны­ми и обманутыми, и потенциальные возможности проявления их социального интереса останутся нереализованными. Любое поведение, укрепляющее в детях чувство, что ими пренебрегают и не любят, приводит их к потере самостоятельности и неспособности к сотрудниче­ству. Социальный интерес Адлер рассматривал как барометр психи­ческого здоровья личности, а его неразвитость считал причиной не­врозов.

В России подробным изучением вопроса о влиянии негативных аспектов материнского воспитания занимался А. И. Захаров. Он вы­деляет следующие неблагоприятные моменты в личности матери и во взаимодействии с ребенком:

■ негибкий и гиперсоциализированный стереотип отношений (на­вязанного им их матерями в детстве);

■ стремление доминировать в семье и воспитании;

■ установка на строгую дисциплину в отношениях с детьми, не­доучет их индивидуальности;

■ образование сверхценных идей о возможности несчастья с ними,
завышенная опека;

■ отрицание спонтанной детской активности, редкая ласка и улыб­ки в отношениях с детьми;

• контроль каждого шага, ранняя социализация, обучение навы­
кам должного, во всем регламентированного поведения;

• излишняя дистанция в отношениях с детьми.

Все эти черты подмечены им у матерей детей с невротическими расстройствами.

Наконец, согласно А. Адлеру, огромное влияние на развитие у ре­бенка социального чувства (по существу на социализацию детей) ока­зывают отношения между матерью и отцом. Так, в случае несчастливого брака у детей мало шансов для развития социального интереса. Если жена не оказывает эмоциональной поддержки мужу и свои чувства отдает исключительно детям, они страдают, потому что чрезмерная опека гасит социальный интерес. Если муж открыто критикует свою жену, дети теряют уважение к обоим родителям. Если между мужем и женой разлад, дети начинают объединяться с одним из родителей про­тив другого. В этой игре в конце концов проигрывают дети: они неиз­бежно много теряют, когда их родители демонстрируют отсутствие вза­имной любви (цит. по: Хьелл Л., Зиглер Д., 1997).

Бабушки и дедушки

Во многих культурах уровень взаимосвязи семьи с прародителями достаточно высокий. Это касается даже американских семей, в кото­рых принято раннее отделение от родительской семьи и жизнь пожи­лых родителей отдельно от семьи взрослых детей («опустевшее гнез­до»). Крайг показывает, что роль бабушек и дедушек может быть осо­бенно важна в случае неполных семей (в таких семьях сейчас живет каждый пятый ребенок в США) и в том случае, если мать вынуждена работать (такова ситуация фактически в каждой второй семье с деть­ми до 3 лет (US Bureau of the Census, 1993) (цит. по: Крайг Г., 2002).

В российских семьях роль «третьего поколения» (а иногда и праба­бушек) особенно велика. В России в данное время 12% неполных се­мей (Бойко В. В., Оганян К. М., Копытенкова О. И.), большинство женщин работает. Во многих семьях, номинально (по прописке и, со­ответственно, по переписи населения) являющихся нуклеарными, существует как бы «институт приходящих бабушек», которые выпол­няют роль нянь (для внуков-дошкольников) и гувернанток (сопро­вождение в школы и помощь в приготовлении уроков внуков-школь-

ников). Можно сказать, что во многих семьях бабушки играют роль «держателя семьи». В особенности такая ситуация прослеживается в разрушенных, «эрозированных» семьях с распавшимися или несосто­явшимися супружескими звеньями (например, при внебрачных рож­дениях у несовершеннолетних матерей).

Под термином «держатель семьи» мы понимаем члена семьи, кото­рый в наибольшей степени ощущает и несет на себе ответственность за перспективы семьи и будущее детей. Такую роль, по нашим дан­ным, играют сельские бабушки по отношению к своим внукам, рож­денным уже городскими матерями — их дочерьми или невестками. Наиболее ярко это проявляется в случае эрозированных (по структу­ре) семей (являющихся неблагополучными по выполнению своих фун­кций). Прасемья (обычно бабушка, иногда прабабушка) осуществля­ет уход за внуками, берет на себя ответственность за него и его буду­щее, взаимодействует с внешними организациями (оформление опеки, взаимодействие со школой, муниципальными органами и т. д.). В слу­чае нездоровья или смерти такой бабушки-держателя семьи внуки ока­зываются в той или иной мере под опекой государства, так как никто из других членов семьи (мать или внебрачный отец) не способен взять на себя заботу о ребенке. Но это крайний случай, обычно же бабушки играют позитивную роль в семье, помогая работающей матери рас­тить ребенка.

Американские психологи отмечают, что функции бабушек и деду­шек обычно отличаются от родительских, и у них устанавливаются несколько иные отношения привязанности с внуками и внучками. Прародители чаще выказывают одобрение, сочувствие и симпатии, оказывают поддержку и реже наказывают внуков. Иногда эти отно­шения отличаются большей игривостью и раскованностью (Lewis, 1987). Бабушки чаще рассказывают внукам о своем детстве или о дет­стве их родителей, что способствует формированию у детей чувства семейной идентичности и традиции (Крайг Г., 2002).

Российские авторы указывают на большую значимость и разнооб­разные возможности бабушек и дедушек в семье. Это и психотерапев­тическая (эмоциональная) поддержка матери во время беременности, и помощь советом в случае конфликтов в семье, и игры с внуками, и регуляция отношения между внуками (поддержка первенца при рож­дении второго ребенка), и подготовка к школе внука, и, конечно же, помощь школьнику и т. д. (Панкова Л. М., 1998).

Автор указывает на различие отношений к внукам со стороны роди­телей матери и родителей отца: «Если отношения с невесткой не скла-

дываются, осложняются отношения с сыном, часто отходят в сторону и внуки со стороны сына. Внуки же со стороны дочери ближе, и они на­вечно». В случае развода родители матери начинают еще больше помо­гать ей по уходу за детьми. «Так у ребенка формируются совершенно абсурдные понятия — "своя бабушка" или "настоящий дедушка"» (там же, с. 116). Автор пишет, что в части семей «справедливая бабушка» по отцу соглашается помочь в уходе за одним внуком от сына и от дочери, однако отстраняется от забот по воспитанию второго ребенка. Можно сказать, что прасемья со стороны матери не имеет такой же возможнос­ти внутренней и поведенческой «демобилизации» от внуков.

Чешские авторы пишут о позитивной роли бабушек и дедушек, об их взаимной любви и привязанности к внукам, указывая, что при раз­воде родителей не следует прерывать отношения старшего поколения с любимыми внуками, которых они растили. Часто развод бывает на­много тяжелее для родителей разводящихся супругов, чем для них са­мих (Воспитание в неполной семье, 1980).

А. И. Захаров останавливается на негативном влиянии бабушек в семье, рассматривая выборку семей с сыновьями 7-8 лет, испытыва­ющими трудности в обучении в первом классе. «Следует отметить осо­бую роль бабушек, уменьшавших до минимума активность детей своими назойливыми наставлениями, приказами и запретами. Они ав­торитетно насаждали свое понимание, свой образ жизни. Их убежден­ность в своей правоте не поддавалась логическим разубеждениям (За­харов А. И., 2000, с. 82). По своим характерологическим особеннос­тям это были авторитарные женщины, с некоторой паранойяльной настроенностью и тревожностью.

Роль сиблингов

По мнению Адлера, порядок рождения — основная детерминанта установок, сопутствующих стилю жизни. Он утверждал, что, если у де­тей одни и те же родители и они растут примерно в одних и тех же условиях, у них все же нет идентичного социального окружения. Опыт старшего или младшего ребенка в семье по отношению к другим де­тям, особенности влияния родительских установок и ценностей — все это меняется в результате появления в семье следующих детей и силь­но влияет на формирование стиля жизни.

Позиция ребенка в семье имеет решающее значение. Особенно важно восприятие ситуации, что, скорее всего, сопутствует опреде-

ленной позиции. То есть от того, какое значение придает ребенок сло­жившейся ситуации, зависит, как повлияет порядок его рождения на стили жизни. Однако в целом определенные психологические осо­бенности оказались характерными именно для конкретной позиции ребенка в семье.

Согласно А. Адлеру, положение первенца можно считать завидным, пока он — единственный ребенок в семье. Родители обычно сильно волнуются по поводу появления первого ребенка и поэтому всецело отдают себя ему, стремясь, чтобы все было «как полагается». Первенец получает безграничную любовь и заботу от родителей. Рождение вто­рого ребенка, по Адлеру, драматично меняет положение первенца и его взгляды на мир. Автор описывает положение первенца при рожде­нии второго ребенка как положение «монарха, лишенного трона». И ут­верждает, что этот опыт может быть очень травматичным.

Тоумен полагал, что для первенца, которому еще не исполнилось пяти лет, появление младшего брата или сестры — шокирующее пере­живание. После пяти лет у первенца уже есть свое место вне семьи и хорошо сформированная идентичность, поэтому он оказывается ме­нее ущемленным пришельцем. Если рождается второй ребенок друго­го пола, для первенца это событие не является столь драматичным, так как между ними отсутствует прямое соревнование. В этом случае характеристики старшего ребенка выражены слабее. Если второй ре­бенок — того же пола, его воздействие на первенца очень сильно. По Тоумену, оно стимулирует один из общих стереотипов поведения стар­шего ребенка: он очень старается быть хорошим, чтобы родители про­должали его любить больше, чем новорожденного. Родители неосо­знанно усиливают эту тенденцию, говоря старшему, что он больше и умнее, и ожидая от него помощи. Вследствие этого старшие дети час­то обладают многими родительскими качествами: они умеют быть вос­питателями, способны брать на себя ответственность и играть роль лидера. У них отмечается упор на высокие достижения, добросовест­ность и неприятие критики. Чувство ответственности в семье может быть часто тяжелым бременем и приводить к тревожности, так как первенец не смеет ошибиться, расстроить родителей. Более половины президентов США были старшими сыновьями в своих родительских семьях, а 21 из 23 первых американских астронавтов — старшими или единственными детьми (то есть тоже первенцами) в семье (Ричардсон Р., 1994). Первенцев было особенно много среди членов Конгресса США (Крайг Г., 2001), также они преобладали среди женщин, имев­ших научные степени в области медицины и философии.

Мнение Адлера о первенцах (старших детях) несколько отличается от мнения Тоумена. Адлер писал, что когда старший ребенок наблюдает, как его младший брат или сестра побеждает в соревновании за роди­тельское внимание и нежность, он, естественно, будет склонен отвое­вывать свое верховенство в семье. Однако Адлер считал, что это обрече­но на неудачу: прежнего не вернуть, как бы первенец ни старался. Ско­ро ребенок осознает, что родители слишком заняты или слишком равнодушны, чтобы терпеть его инфантильные требования. У них так­же больше власти и больше возможностей наказания. В результате пер­венец приучает себя к изоляции и осваивает стратегию выжи вания в оди­ночку, не нуждаясь в чьей-либо привязанности или одобрении. Адлер также полагал, что старший ребенок вырастает консервативным, стре­мящимся к власти и предрасположенным к лидерству.

Старший ребенок становится хранителем семейных установок и моральных стандартов, в этом мнения Адлера, Тоумена и Ричардсона совпадают. Ричардсон даже утверждает, что старшие дети первыми преподают семейные традиции и мораль своим младшим братьям и сестрам, так как они научены идентифицировать себя с родителями. Кроме того, считается, что для старших детей характерна нетерпимость к чужим ошибкам.

А. Я. Варга связывает нацеленность родительскими функциями старшего ребенка с законом о майорате, по которому все наследство переходило к старшему ребенку, а активность и авантюризм младших — отсутствием у них наследства. «В тех странах, где закон о майорате был принят позже и не был принят вообще, такого характерологического разделения нет. В России, например, закон о майорате был принят чуть ли не в XVII веке и тотального, повсеместного значения не имел», — пишет автор (Варга А. Я., 2001, с. 19).

Достаточно сложно судить о психологии людей прежних веков. Можно проследить некоторые закономерности отношений в семьях начиная с рубежа XIX-XX веков на основе изучения биографии рода.

В России этого времени большинство семей составляли крестьян­ские хозяйства. Известно, что был обычай строить дом старшему сыну и отделять его с женой еще при жизни родителей (в достаточно зажи­точных хозяйствах), строили дома (по возможности) и средним сыно­вьям, младшему полагалось жить с родителями и лелеять их старость. Так как младший часто бывал моложе своих племянников — детей стар­шего брата, то слова «старики родители» можно понимать буквально. Но это при благоприятных условиях развития семьи, когда никто не пострадал от социальных катаклизмов (войн) и просто бедствий (на-

пример, потери кормильца в мирное время). При различного рода ли­шениях, которые часто бывали в семьях, старшие дети становились опорой семьи и играли родительскую роль. Соответственно, и черты характера у них были несколько отличные от младших, что во многом соответствует мнению Тоумена, Ричардсона и других.

Средний ребенок — второй из трех или один из средних в большой многодетной семье — трудно поддается описанию. Он одновременно яв­ляется и старшим и младшим. Адлер полагал, что второму ребенку (сред­нему) задает темп его старший сиблинг. Темп развития среднего оказыва­ется часто более высоким, чем у первенца (может начать раньше разгова­ривать, ходить). «Он ведет себя так, как будто состязается в беге, и если кто и вырвется на пару шагов вперед, он постарается его опередить. Он все время мчится на всех парах» (Адлер А., 1931, с. 148). В результате ВТо" рой ребенок вырастает соперничающим и честолюбивым, так как его стиль жизни — стремление доказать, что он лучше старшего брата или старшей сестры. В особенности это применимо к сиблингам одного пола^ Второй ребенок в семье часто ставит непомерно высокие цели, что повьи шает вероятность неудач. Интересно, что Альфред Адлер сам был сред^ ним ребенком в семье. Вероятно, на его концепции сказался личный опыт.

Несколько иное мнение о среднем ребенке в семье исходит от иссле* дований Уолтера Тоумена. Он полагал, что на среднего ребенка не на­кладывает отпечаток то, что он привык быть всегда впереди, но он и не может играть роль малыша, как это делает рожденный последним. Одно из исследований, проведенное на многодетных семьях, показало, что старший и младший всегда являются любимцами семьи. Поэтому сред­нему ребенку в семье приходится во многом сложнее других, так как о« вынужден соревноваться как со старшим — более умелым, сильным, так и с младшим — более беспомощным и зависимым. Ричардсон отме­чает, что средний ребенок в своем поведении может колебаться между попытками походить на старшего и попытками снова вернуться к роли опекаемого младенца, в результате он не имеет твердых ориентиров для выделения своей индивидуальности. Средние дети в зрелом возрасте, в соответствии с этими взглядами, менее способны проявлять инициа­тиву и мыслить независимо (из них часто получаются «бунтари» против любых авторитетов). В отличие от Адлера, Ричардсон считает, что у сред­них детей самая н изкая мотивация к достижениям среди детей с разным порядком рождения, особенно к учебе. Вследствие этого их предпочти­тельно отдавать в колледж в последнюю очередь.

Нам кажется, что верны обе точки зрения (и Адлера, и Тоумена): второй ребенок стремится опередить первенца, но это у него редко

получается, и вследствие своего неопределенного положения в ро­дительской семье («отсутствия своей ниши») он приобретает несколь­ко скептическое представление о своих возможностях, вследствие этого мотивация к учебе может снижаться. Ричардсон отмечает, что в своих попытках почувствовать собственную значимость такие дети пытаются соревноваться с остальными деструктивными способами: они могут стать разрушителями, саморазрушителями (пить и есть слишком много) или формировать надоедливые, привлекающие вни­мание привычки. Средние дети лишены авторитета старших и спон­танности младших, однако «срединное» положение в семье прино­сит и свои плоды: они часто научаются хорошо вести дела с разными людьми, дружелюбны со всеми, способны вести переговоры. Обыч­но у них есть способности к дипломатической деятельности, работе секретаря и любой деятельности в сфере обслуживания (парикмахе­ра, официанта и т. д.), где очень важно умение ладить с разнообраз­ными людьми.

У среднего ребенка вырабатываются характеристики той позиции,
к которой он ближе: так, второй ребенок (погодок) в многодетной се­
мье может иметь часть характеристик старшего ребенка, а у пятого
ребенка из шести вырабатываются особенности младшего, как это было
в семье Ульяновых с младшими детьми — Митей и Маняшей. ^

Совсем иное положение у среднего ребенка в случае, если все ос­тальные сиблинги противоположного пола. В этом случае он пользу­ется наибольшим вниманием в семье.

Младший ребенок, так же как и единственный, не был травмиро­ван появлением следующего (еще одного ребенка). Особенности млад­шего ребенка заключаются в том, что для всей семьи он — малыш, и некоторые даже в зрелом возрасте продолжают казаться маленькими. Семья обычно уделяет ему внимание и после того, как он вырос. Без всякого сомнения, по отношению к младшим детям предъявляется меньше требований, особенно если есть сиблинг того же пола. Ему прощается гораздо больше, чем старшему, который в сходном возрас­те обычно считается уже «большим».

Существуют, однако, противоречивые взгляды на результаты вос­
питания младших детей. Одно из воззрений, идущее от Адлера, состо­
ит в том, что у самых младших вырабатывается сильная мотивация
превзойти старших сиблингов. В результате младший ребенок может
стать самым быстрым пловцом, лучшим музыкантом, честолюбивым
студентом. Адлер иногда говорил о «борющемся младшем ребенке» как
о возможном будущем революционере.                                 _т

Адлер подчеркивал, что положение самых младших детей в семьях уникально во многих отношениях:

1) они никогда не испытывали шока свержения с трона, обычно
окружены вниманием всей семьи;

2) у младшего ребенка нет ничего своего, ему часто приходится
пользоваться вещами других членов семьи;

3) у младшего ребенка формируется сильное чувство неполноцен­ности, наряду с отсутствием чувства независимости, так как у старших детей больше привилегий, чем у них.

Ричардсон пишет, что, поскольку младший ребенок для родителей не новость, у них есть уже опыт воспитания детей, они менее озабоче­ны тем, как они справятся со своими обязанностями, и меньше требу­ют от него. Исходя из этой точки зрения, поскольку по отношению к младшему ребенку родительские ожидания меньше, он меньшего до­стигает. Обычно младший лишен самодисциплины, у него существу­ют проблемы с принятием решений, поэтому он или ждет решения проблем от других (от супруга), или отвергает любую помощь. Если младший ребенок сам делает выбор своего направления в жизни, он обычно склоняется к художественному творчеству. У младших детей вырабатывается манипулятивный путь в отношениях с людьми, так как они с детства привыкают к тому, что агрессия бесполезна.

Согласно Тоумену, младший ребенок всю жизнь старается догнать старших, но это ему удается, если только он изберет другое поле дея­тельности (отличающееся от старшего сиблинга) и жизненный стиль. Младший ребенок, с которым хорошо обращались в детстве, легок в общении и популярен среди друзей. Если дразнили и притесняли — робок и раздражителен с другими.

Одна из причин, по которым ребенок отличается от своих братьев и сестер, заключается в том, что детям необходимо определить и упрочить свою неповторимую идентичность (Dreikurs, Soltz, 1964). Так, если стар­ший ребенок серьезен и прилежен, то младший может стать шумливым и непоседливым. Девочка, у которой четверо сестер и ни одного брата, мо­жет отвоевать себе нишу в семейной жизни, приняв маскулинную роль.