Процесс медиавоздействия в аспекте каналов восприятия информации

Самым важным, пожалуй, отличием разных каналов СМИ является воздействие на различные каналы восприятия человека. Как известно, СМИ на настоящем этапе могут затрагивать следующие механизмы человеческого восприятия: зрение, слух, обоняние, осязание. Последние два задействуются эпизодически с помощью подключения принципа дополнительности. Например, когда мы видим, как человек режет, а потом тщательно разжевывает лимон, у нас формируются соответствующие вкусовые реакции.

 Информация, влияющая на эти каналы восприятия, неоднородна. Так, информация, апеллирующая к зрению, может иметь статичную (газета, журнал) и динамичную (телевидение, компьютер) форму.

Информация, апеллирующая к слуху, может иметь вербальный и невербальный характер (шум, музыка). Отличается она также ритмичностью и неритмичностью. Неритмичность способствует хаотизации мышления, повышает чувство тревожности. Ритмичность же, привычная нам еще до рождения, напротив успокаивает, а иногда вводит в состояние транса.

Каналы массовой информации обладают тенденцией сочетать в себе воздействие на максимально более широкий спектр каналов восприятия.

Так, телевидение сочетает воздействие на зрительные и слуховые каналы, а опосредованно – на осязательные и обонятельные. Соединение этих каналов восприятия приводит к резкому возрастанию эффективности внедрения в сознание любой информации.

Существует мнение, что в данном случае происходит «разрыв фильтров», которые определяют сообщения как истинные или ложные. Текст, преподносящийся на фоне любого видеоряда, уже не воспринимается критически в 74% случаев[76].

Пресса воздействует на зрительный канал и опосредованно на слуховой, обонятельный и осязательный. Радио воздействует на звуковой и опосредованно – на остальные. Интернет воздействует на все типы каналов. В зависимости от того, в каком СМИ работает журналист, он должен использовать в своих материалах образную систему, позволяющую максимально активировать все каналы восприятия человека.

Каналы восприятия информации тесно связаны с типом репрезентативной системы человека. В зависимости от того, какой тип репрезентативной системы у нас развит - аудиальный, визуальный или кинестетический - и какая репрезентативная система более развита, мы предпочтем тот или иной способ изложения и потребления сведений. И если тип репрезентативной системы автора совпадет с нашим, при прочих равных условиях мы получим больше информации, чем в случае, когда это не произошло.

Определить тип репрезентативной системы можно опираясь на фразы, которые часто использует человек.

Например, один человек, послушав лекцию, скажет, что он увидел в этой книге, как хорошо подобраны примеры, иллюстрирующие предмет разговора, что она прошла с блеском (визуал).

Другой скажет, что ему понравился тон беседы, ее гармоничный стиль, но он не смог настроиться на идеи автора (аудиал)

Третий скажет, что лектор рассуждает взвешенно, что слушатель в состоянии ухватить содержание, что он чувствует симпатию по отношению к автору (кинестетик).

Сравните: он демонстрирует идею, он говорит, он толкает идею.

Если вы проанализируете собственные тексты, то со временем определите, к какому типу относится ваша репрезентативная система.

Кроме того, вы, несомненно, можете адаптировать текст к вашей целевой аудитории. Так, если вы работаете в СМИ, целевая аудитория которого - киноманы, визуальные выражения будут уместны.

Особенностями каналов восприятия объясняется и строение текстов, и специфика работы журналистов в разных типах СМИ.

Порой в вопросе воздействия электронной информации используется категория знака. Причем под знаком в равной степени понимается картинка, звук, соотносящиеся с каким-либо реальным объектом. Проводится даже сравнение воздействия кадра на телеэкране и слова в газете. Иногда между ними ставится знак равенства. Но именно это сравнение позволяет уловить как раз принципиальную разницу в воздействии текста газеты и электронного сообщения. Дело в том, что число возможных кадров несоизмеримо больше числа слов, и воспринимаются они моментально. Слова же постепенно формируют в сознании картину происходящего. Когда человек читает публицистический текст, то по мере углубления в чтение он в воображении строит разного рода образы. Внутренним видением читатель сам рисует картину описанного, постоянно перепроверяет, сверяет ее с текстом и корректирует. Например, представление о внешнем виде героя может существенно, но неосознанно измениться от начала текста к его концовке. Воображаемые образы характеризуются неполнотой деталей, в них есть пробелы. Порой образ состоит из одного-двух признаков, несмотря на то, что текст содержал больше информации.

Зрителю нет необходимости совершать работу по переводу словесной информации в визуальную. Пластические и слуховые образы он получает уже «в готовом виде». Фильм освобождает его от некоторой работы, дает возможность отдохнуть. Он как бы на одну фазу сокращает путь информации в сознании человека.

Поэтому для восприятия информации по тексту газеты требуется большее время и порой большая сосредоточенность, чем для получения такого же объема сведений от электронного СМИ. Мы можем отдыхать, когда смотрим телевизор. Но чтение – это определенный труд.

Вместе с тем, при телепросмотре мы все время осуществляем работу по согласованию видео- и звукоряда. Учитывая теорию иконического текста, можно понять, что подобно тому, как текст визуализируется, картинка вербализуется в нашем сознании. Мы получаем два текста сразу – созданный нами по картинке и предлагаемый журналистом. Если в этих текстах есть несовпадение, нас ожидает серьезная работа.

В исследовании  «Психология искусства» великий режиссер и теоретик кинематографа С.М. Эйзенштейн сформулировал два принципиальных для любого вида творчества вопроса: в чем тайна метода искусства и откуда сопутствующее искусству воздействие. Режиссер предложил один из интересных с психологической точки зрения вариантов ответа: все факты, которые мы традиционно относим к сфере творчества, принадлежат к совершенно точному комплексу явлений – они возвращают нас к диффузному, первобытному мышлению: «Мало того – и к тем состояниям психики, которые либо филогенетически повторяют их - в детском мышлении, или в патологических явлениях – регрессируют к нему (сон, наркоз, шизофрения)»[77]. Именно этот подмеченный Эйзенштейном глубинный процесс воздействия искусства в конечном счете обеспечивает эффект массовизации потребления информации: нам всем – каждому представителю аудитории – интересны некие общие вопросы, которые обращают нас к древним явлениям и процессам. Мы все застываем у экранов, наблюдая сцены смерти, и вздрагиваем, когда слышим звуки, тревожащие наши атавистические ощущения. Часто на этих общих реакциях основывается стимуляция внимания в рекламных роликах.

С другой стороны, конкретное воплощение произведения включает индивидуальность автора, и эта его особенность позволяет оригинально интерпретировать сообщение, а потому, в силу действия мозаичности восприятия, позволяет и избирательно относиться к потреблению информации. Нас всех испугает или расстроит сообщение о трагедии, и все же каждый отреагирует по-своему. В условиях, когда сообщений становится все больше и больше, мы становимся более избирательными, мы более тщательно подходим к отбору информации. А это обеспечивает процесс индивидуализации.

Процесс индивидуализации связан еще и тем, что журналист, помимо стремления охватить как можно более широкий круг аудитории, одновременно испытывает потребность вступить в интимный доверительный контакт с читателем, зрителем, слушателем. Интимизация повествования – это еще один процесс, стимулирующий индивидуальные оценки сообщения. Все эти особенности, наряду с развитием техники и технологии в сфере информирования, все чаще заставляют ученых задуматься над термином «СМИ». Возможно, его уже пора заменить на термин «средства индивидуальной информации», или эта проблема будет все более и более актуальной в будущем.

И все же исследователи журналистики единодушны в том, что одним из существенных типообразующих признаков средств массовой информации на современном этапе становится аудиторный признак. Е.И. Пронин В книге «Пресса и общественное мнение»[78] вводит понятие «предметизатор» - человек, толкующий сообщение, - и убедительно доказывает огромную разницу в восприятии одного и того же сообщения разными предметизаторами. При этом он отмечает одну действительно серьезную проблему: для журналиста содержание подготовленной им информации представляется совершенно однозначным, а вот аудитория может воспринять ее в совершенно другом (а точнее – других) значении. Действительно, каждая аудиторная группа, а порой и каждый представитель аудитории, будет по-своему реагировать на сообщения. Только один параметр коммуникационной модели – степень диалоговости, - подчеркивает различия СМИ разных типологических групп.

3.2.3. Аудиторный фактор и выбор диалоговой модели

В средствах массовой информации, ориентированных на удовлетворение информационных интересов аудитории, в среде которой диалоговая форма передачи информации традиционна, именно диалоговые тексты, проявляют себя ярко и выразительно. В прессе же, ориентированной на аудиторию с монологовыми привычками в получении информации, диалоговых по характеру материалов заметно меньше.

Высокий процент диалоговых текстов демонстрируют издания, ориентированные на профессии, основанные на коммуникации. Например, в журнале «Журналист» большое число текстов выстраиваются на полемике. Даже праздничный номер, посвященный 300-летию российской прессы, открывается в рубрике «Дневник редактора» полемической публикацией Г. Мальцева «Юбилей и юбиляры»[79], в которой автор анализирует ситуацию в области СМИ. Он, например, выступает против «использования» журналистики властью: «С прессой активно работают партии и движения, и, что совершенно недопустимо, журналистов втягивают в партийное строительство. Начали производить телодвижения и окружные власти. Логика у них простая: раз есть власть – значит, нужна своя газета, свое телевидение и радио. Региональные и муниципальные начальники вообще не церемонятся. Вон в Подмосковье у администрации области и Союза журналистов есть прекрасный договор о сотрудничестве»[80]. Автора явно не устраивает описываемая и детализируемая далее ситуация. Ниже Г. Мальцев выступает с полемикой по новой версии закона «О СМИ»: «Сейчас медианачальники вносят новый проект Закона о СМИ. Сегодня мы публикуем мнение о нем профессора М. Федотова, одного из авторов первого закона. Но и невооруженным глазом видно: права главных редакторов, редакций, журналистов заметно урезаны. Вносящим проект «богатеньким Буратино» они и не нужны. А журналистов спросили?»[81]

Действительно, далее в журнале помещена также полемическая публикация В. Челышева «Кто подрежет волчьи уши?»[82], в основе которой – беседа с М. Федотовым.

В этой и большинстве других публикаций журнала «Журналист» очевидно доминирование аргумента «к человеку» как средства пафосности.

Другое дело – пресса, которая ориентирована на аудиторию, привыкшую получать информацию в монологической и фактологической форме. К таковым принадлежит большая часть изданий, адресованных занятым в технической сфере. Например, в январском номере за 2003 г. журнала «Сети и системы связи» не удалось обнаружить ни одного собственно полемического текста, хотя публикация П. Шульца «Ошибки, которые вы уже не сделаете, прочитав эту статью»[83] содержит полемический заголовок (якобы есть ошибочные предположения, и, если их не исправить, обязательно будут допущены промахи), полемическое начало, построенное на опровержении традиционных убеждений: «Успех в бизнесе не зависит от того, насколько новы, хороши или необычны ваши продукты. Не зависит он и от вашего умения употреблять модные словечки и разные специальные термины в рекламных текстах. И совсем не обязательно, чтобы ваша технология была сверхинновационной»[84].

Такой пример полемики эпизодичен. В целом же журнал выстраивается на монологовых текстах, а в полемике доминирует логическая аргументация.

Профессиональные средства массовой информации отличаются и по другим параметрам самих публикаций. Ориентированная на гуманитариев пресса чаще использует сложную художественно-образную аргументацию, а издания, рассчитывающие на читателя с техническим образованием, обращаются к логической или маскирующейся под нее эмоциональной аргументации. Такая зависимость не безусловна и нарушается некоторыми изданиями, но можно говорить об общей тенденции, связанной, думается, с информационными привычками аудитории.

3.2.4. Возрастной фактор медиавоздействия

Возраст в значительной степени влияет и на восприятие информации и, как следствие, на медиавоздействие. Понять это помогает возрастная теория Пиаже, согласно которой мы проходим следующие стадии умственного развития:

1. Сенсомоторное развитие (до 18 месяцев) – ребенок формирует и тренирует врожденные формы поведения, реагирует на акустические телевизионные стимулы;

2. Дооперациональное, наглядное мышление (от 18 месяцев до 7 лет) – когнитивные процессы характеризуются эгоцентризмом. Ребенок уже воспринимает стимулы в их символическом значении, но не мыслит ситуации вне себя. Мышление становится логичным и последовательным, появляется навык классификации. Внимание сильно зависит от яркости и выпуклости объекта. Его необычность, контрастность, динамичность имеют значение. Особенно нравится простая и быстрая смена действий. На этой стадии ребенок еще не может выделять сюжетную линию и отделять главное от второстепенного. Он не в состоянии полностью и четко воспроизвести телевизионную линию, часто отвлекается от телепросмотра. Вот почему передачи для детей отличаются простотой и структурной четкостью, а также узнаваемой драматургией.;

3.  Формирование конкретно-операциональных структур (от 7 до 12 лет) – дети учатся отличать вымысел от реальности, но в начале этой стадии более адекватно воспринимают текст при чтении. Так, в ходе чтения дети дают больше комментариев и запоминают больше фактов, чем в ходе телепросмотра. При телепросмотре они, как правило, хорошо запоминают визуальные эффекты. Тем не менее, в этом возрасте дети уже выступают с самостоятельными утверждениями по теме материала, могут критиковать услышанное или прочитанное, более гибко подходят к выбору телепередач и отключаются на время рекламных пауз;

4.  Формально-операциональная стадия (от 12 лет) – человек уже способен мыслить теоретически. Подросток мыслит дедуктивно, строит гипотезы по поводу материала и проверяет их, пропускает несущественную информацию и фокуссируется на важных элементах, отличает вымысел от реальности на основе как формальных, так и содержательных признаков, реконструирует телеисторию на основе увиденного без эффекта «заполнения» (додумывания).

Не в меньшей степени различается в возрастном аспекте и читательское поведение, что находит отражение в характере публикаций.

В прессе для возрастных групп, к примеру, совершенно очевидно различие между детской и молодежной прессой. Например, в детских изданиях (для дошкольников и младших школьников) в большом объеме встречаются ректеративные тексты. Значительная роль отводится иллюстрациям. В молодежной прессе (для подростков, старших школьников и студентов) сравнительно часто встречаются аналитические диалоговые материалы преимущественно полемического характера с явно выраженным элементом сатиры. Во многом это связано со стремлением вести диалог с подростками по самым разным вопросам. Как известно, эта группа аудитории отторгает назидательность и охотнее вступает в диалог, нежели многие другие группы, скорее, чем аудитория старшего возраста, готова к обсуждению неоднозначных тем. Так, по результатам социологических опросов, проведенных немецким профессором Э. Ноэль-Нойман, 42% молодых людей в возрасте 16-29 лет были готовы дискутировать по противоречивой теме[85]. Полемический же текст позволяет в чем-то проявить своего рода максимализм, свойственный молодежному коммуникационному поведению.

Другая причина популярности полемики в молодежном издании - это замеченная многими исследователями тенденция к обсуждению «трудных» тем, к копированию взрослой бульварной прессы. Копирование поведения авторитета, характерное для этого этапа взросления человека, эффективно и внутри полемических структур. Именно в подростковой и молодежной среде психологи часто отмечают проявление так называемого «феномена капитанства»[86]. Иными словами – поведения, основанного на непререкаемом авторитете «старшего», когда даже абсурдное утверждение последнего не подвергается критике. Такая поведенческая особенность молодежной среды позволяет зачастую копировать именно массовые и даже «желтые» издания для взрослых. Однако процент полемических текстов в качественных, массовых и желтых молодежных изданиях приблизительно одинаков, как и у их «взрослых аналогов». Другое дело – характер полемики. Если в журнале «Смена», например, его можно охарактеризовать как преимущественно конструктивный, то в журнале «Cool» - как преимущественно деструктивный, скандальный.

Несмотря на весомое значение подражательного поведения в молодежной среде, аргумент «от авторитета» имеет в молодежной прессе некоторые ограничения, связанные с групповым характером отношений молодежи и со стремлением к противопоставлению своих групповых ценностей иным. В частности, аргумент, основанный на апеллировании к мнению большинства и формирующийся на принципе социального доказательства, оказывается в полемике данного типа изданий малоэффективным. Напротив, утверждение о том, «что большинство думает так и считает так», вызывает отторжение. Аналогичное воздействие оказывают и другие формы убеждения, основанные на ссылке на общепринятое мнение (например, подмазывание аргумента).

К другим особенностям публикаций молодежного издания можно отнести тенденцию гиперболизации проблемы, предельную категоричность позиций, основанную на частом обращении к эффекту контраста, специфический молодежный сленг. Это стремление продемонстрировать высокий уровень агрессии в публикации связано не только с так называемым «юношеским максимализмом», но и с успешным функционированием в молодежной среде механизма вознаграждения за агрессию, который может быть построен, прежде всего, на одобрении сверстников, а также на одобрении взрослых как в прямой форме (за успешную публикацию), так и в косвенной форме (через элемент подражания текстам прессы для старших возрастных групп). В этом случае формируется эффект, в результате которого автор успешного текста становится коммуникативным лидером – то есть человеком, «который обладает нетривиальной информацией с точки зрения данной ситуации общения, умеет выразить эту информацию в наилучшей форме и довести ее до сведения адресата посредством оптимального языкового контакта»[87]. Иногда повышенный агрессивный фон публикаций молодежной прессы вызывает опасения со стороны исследователей, занимающихся изучением вопроса о влиянии средств массовой информации в связи с формированием эффекта прайминга, деформацией представлений об обществе и увеличением числа агрессивных социальных сценариев у психологически незрелой аудитории.

В детских же журналах отсутствие агрессивного компонента можно связать с небольшой долей публицистических материалов вообще – основу детских журналов составляют сказки, рассказы, комиксы, кроссворды, головоломки, загадки и другие материалы непублицистического характера, в которых агрессивный компонент явно не выражен.

По-разному проявляет себя в этих типах изданий аргументация. Так, в прессе для детей один из самых распространенных аргументов – аргумент при помощи примера, очевидно соответствующий особенностям детского восприятия. В изданиях для молодежи доминирует аргумент от авторитета. В изданиях для пожилых преобладает «дамский аргумент» и часто встречаются уловки: «раздувание проблемы», «расширение и сужение тезиса», «произвольные доводы». Причем, в прессе для пожилых интенсивность полемического текста угасает, что можно объяснить снижением стремления к обсуждению противоречивых тем вообще. По результатам исследования Э. Ноэль-Нойман, только 27% представителей группы «60 лет и старше» готовы дискутировать по противоречивым темам[88].

Разная система текстов сложилась и в журналах для мужчин и для женщин, что можно объяснить спецификой восприятия информации полами.