Где Fi – индекс, Nws – среднее число слов в предложении, Nwt – среднее число слов длиной 3 и более слогов, приходящееся на одно предложение текста.

Чем меньше значение индекса, тем читабельнее текст, тем лучше воспринимается смысл текста аудиторией.

Многие исследователи также отмечают, что для нормального восприятия текста максимальная длина предложения не должна превышать 30 слов. В противном случае предложение приходится перечитывать.

Такие ограничения, а также ограничения объема материала заставляют журналиста-газетчика «творить» в довольно жестких условиях.

В журналах с преобладанием публицистического материала жесткость требований заметно сокращается. Изложенные выше критерии соответствуют, в первую очередь, информационным и аналитическим текстам. Тексты же художественной литературы вообще не терпят таких ограничений. Так что в публицистике можно отходить от этих стандартов.

Для звучащей речи также существуют определенные правила:

1. Не более одной идеи, одного образа, одного факта в одном предложении;

2. Не более 17 слов в предложении;

3. Незначительное количество причастных и деепричастных оборотов;

4. Отсутствие  парада предложений (повторяющиеся предложения длиной 10-15 слов);

5. Оптимальный ритм предложений: длинное, короткое, очень короткое, немного длиннее.

Если вы хотите, чтобы основная идея запомнилась, она должна звучать не более 4-8 секунд. Все, что звучит дольше, не воспринимается целостно и подвергается критике.

Безусловно и без знания этих рекомендаций каждый профессионально грамотный журналист «чувствует» и внутренне учитывает особенности информационного поведения аудитории. Он интуитивно стремится закодировать информацию таки образом, чтобы читатель, зритель, слушатель раскодировал, запомнил, воспроизвел ее адекватно первоначальному замыслу. И для этого журналист может использовать различные знаковые системы. Обращаясь к достижениям социопсихолингвистики, можно утверждать, что в случае, если категориальная система, составляющая каркас знаниевого комплекса внутреннего мира журналиста, не соответствует особенностям воспринимаемых объектов, то последние будут восприниматься через неадекватную сетку категорий, что не позволит журналисту раскрыть их существенные характеристики. Будет создана другая действительность – та самая медиареальность, тот самый виртуальный мир, о котором мы рассуждали в первой главе. Иными словами, никакой перечень точных рекомендаций, никакое следование вышеизложенным нормативам не спасет журналистский материал от искажения информации, если журналист не будет обладать достаточно прочным фундаментом представлений об описываемых им явлениях, если не будет руководствоваться адекватной матрицей событий и системой категорий, сформированной на основе знаний, опыта, личных наблюдений.

Но и в рамках таких адекватных моделей журналист может «распорядиться» информацией по-разному, что влечет за собой появление разнотипных, но в основе своей не взаимоисключающих медиатекстов.

Психологические направления создания медиатекста

По сути к медиа-текстам относятся все явления массовой культу­ры. Можно привести пример из избирательной кампании Б. Ельцина, когда в ходе ее планировались та­кие события, от которых не могли бы отказаться масс-медиа.  Причем, можно было с легкостью предсказать те тексты, которые будут разработаны в стилистике того или иного СМИ. То есть, создавая событие, его авторы становились и своего рода режиссерами будущих медиатекстов.

Медиатекстом также может быть специально создавае­мая для экрана медиа-цитата, под которой понимается наиболее выигрышное вербальное оформление описания ситуации. Не случайно многие политики говорят не столько точно и умно, сколько афористично и оригинально. Они как бы берут на себя обязанности журналистов по адаптации информации к аудиторному восприятию.

Исследователи журналистских и литературно-художественных текстов[39] обращают внимание на необходимость многоаспектного подхода к анализу текстов в контексте коммуникативного процесса и с позиций психологии восприятия. В монографии «Текстовые факторы эффективности журналистского воздействия» Е.И. Пронин пишет: «Для читателя журналистский текст является общим звеном одновременно трех (по крайней мере) контекстов восприятия социальной действительности: событийно-прогностического, культурно-исторического и идеолого-этического».[40] Эта его особенность усложняет попытки анализа и классификации медиатекстов, но и дает четкое представление о том, что наиболее важным с точки зрения медиавосприятия является процесс анализа текстов с позиций интериоризации, перехода извне внутрь в сознании аудитории, с позиций эффектов, с позиций раскрытия процессов и результатов психологического воздействия коммуникатора и реципиента.

Сегодня исследователи выделяют два ключевых с точки зрения психологии направления созда­ния медиатекстов - конструирование позитива и конструирование негатива. Эти направления характеризуют подход журналиста к освещению какого-либо события, к рассказу о человеке, процессе или явлении. При выборе направления информирования журналист, образно говоря, определяет для себя стратегию – освещать ли новость, придерживаясь представления о том, что «стакан наполовину пуст», или полагая, что «стакан наполовину полон». Как обычный человек, журналист практически неспособен сформировать и траслировать аудитории нейтральную оценку. Более того, стратегия функционирования современных СМИ воспринимает оценочность и эмоциональность как дополнительный бонус в освещении новости. А потому общий позитивный или негативный фон информирования определяется журналистом или навязывается ему извне. После чего весь массив информации СМИ о конкретном событии формирует эмоциональное поле этого события в глазах аудитории.

Конструирование позитива

Первое направление сопряжено с целым рядом профессиональных сложностей. Прежде всего, позитивная новость нередко переходит через барьер естественных пределов человеческого восприятия, когда увеличение частоты ее появления в СМИ вызывает только отторжение. Такое наблюдается в случае, если, например, воспроизводятся преобладающие в СМИ (особенно на телевидении) стандартные контексты типа «встречи депутата с избирателями», «приема в Кремле», где ничего «не радует» глаз, вызывает раздражение. Вербальный уровень многих таких материалов аудитория способна предсказать на два хода вперед. В регионе новости обычно сопровождаются показом первых лиц, а все встречи чрезвычайно запротоколированы. На экране же это вдвойне заметно. Мы наблюдаем встречи не с людьми, а с объектами — открытие больницы, шко­лы и т.д. Должно быть наоборот - встречи именно с людьми, а не с «организациями», ведь любой из нас гораздо «лучше» реагирует именно на человеческие контексты.

В результате стандартные сообщения СМИ идут без «подключения» к ним зрителей. Они как бы из иного мира, в котором нет места для обычного человека. Медиа-событие же обязательно должно включать зрителя в качестве важного компонента.

Некоторые теоретики и практики-ньюсмейкеры полагают, что следует разрабатывать схему планирования и проведе­ния позитивных «псевдособытий», которые бы получали широкий об­щественный резонанс, превращаясь в медиатексты. При этом в журналисте аудиторию будет привлекать открытость, искренность реагирова­ния. И это – еще одна проблема, ведь сегодня такие качества, к сожалению,  постепенно утрачиваются, и им на смену нередко приходит цинизм.

Третья проблема создания позитива заключается в том, что наиболее важные аспекты такого планирования не проработаны, часто определяются на интуитивном уровне самим журналистом. Например, нуждается в ответе вопрос о том, что для журналиста лучше — естественное или подготовленное по всем канонам психологии поведение, действительно интересные или выигрышно поданные сюжеты, реальные участники событий или тщательно подготовленные экранные герои.

Для журналиста важно сформировать контекст открытости к получению и передаче информа­ции непосредственно аудитории. Причем, информации не протокольной, а живой. Смысл этого контекста — открытость к судьбам других и к реакции окружающих.

Очевидно, все это требует серьезной внутренней работы, а потому другая стратегия освещения событий – конструирование негатива - сегодня кажется более легкой.

Конструирование негатива

СМИ «хорошо» реагируют на отрицательные события, даже происходящие очень далеко. Причем реагирование на них таково, как будто это касается непосредственно нас. И это не случайно: психологически чужое отдаленное отрицательное событие, вероятно, вы­годно для реагирования отдельного человека, поскольку «отрицательность» соединена в нем с «отдаленностью».

Для того чтобы такой негатив затронул аудиторию, важно, во-первых, четко разделить источник (заказчика) и сообщение, и, во-вторых, усилить конкретность сообщения. 

В первом случае не­гативное сообщение старательно уводят от того, кто явля­ется его реальным автором. Властные структуры могут от­дать право голоса по этому поводу, например, прокурору, спецслужбы — журналистам. Во втором случае с целью усилить эмоциональную дей­ственность сообщения его насыщают конкретными по­дробностями, которые лучше запоминаются, усваиваются, поскольку опираются на элементы лично­стного опыта человека.

Формируется своеобразный символический мир, окрашенный в темные тона. Сегодня он нередко доминирует над позитивными медиаобразами и не может не оказывать по меньшей мере «сомнительного» воздействия на психику аудитории.

Однако необходимо помнить, что любое навязывание представлений об образе мира, начиная с формирования повестки дня и заканчивая откровенной пропагандой – довольно жесткая техника по отношению к психике человека. Информационное пространство может управляться с помощью подмены реального, естественного его формирования на сознательно отрепетированное с использованием не только реактивных (идущих вслед за событием) методов, но и с помощью методов проактивных (опережающих событие). И в том и в другом случае оказывается значительное давление на процессы медиавосприятия, что приводит к частым «сбоям» в принципах его функционирования.

В рамках обозначенных двух стратегий, впрочем, формируются весьма неоднородные тексты, обладающие разными характеристиками и разным ракурсом воздействия. Такое разнообразие обеспечивается сложностью самой структуры, называемой «текст».