Процесс восприятия, хранения и воспроизведения информации

Социальную информацию мы приобретаем в основном как результат двух процессов – восприятия и познания. Безусловно, большая часть социальной информации – результат восприятия. Однако если мы обратимся к непосредственной осознанной социальной активности человека, то большую роль играет именно информация, приобретенная в результате познания – то есть активного потребления информации. Как правило, информация, потребляемая из СМИ, - результат познания. Причем если в случае с телевидением в абсолютности этого тезиса еще можно усомниться, то печатная информация не оставляет никаких сомнений.

Но зачем же мы поглощаем информацию из СМИ?

2.1.1. Теории информационного поведения

Одно из возможных объяснений в рамках психологической парадигмы основано на теории инстинктов, которая сложилась еще в 80-х гг. XVIII века. Почему птицы строят гнезда? - Потому что они обладают инстинктом построения гнезд. Вильям Джемс резонно предположил, что, будучи существами немного более сложными, люди должны иметь больше инстинктов, чем животные. В 1908 г. Вильям Мак-Дугалл заявил, что человек обладает одиннадцатью основными инстинктами, и далее этот список постоянно пополнялся или сужался. Сегодня в целом можно сказать, что информационное поведение связано с удовлетворением всех инстинктов человека, однако само инстинктом не является. Это даже более древний, более глубокий и лучше отработанный механизм, нежели инстинкты. Еще тогда, когда человек «был» сине-зеленой водорослью, он получал информацию – то есть в доинстинктивный период. Вот такая информация (о самочувствии, например), биологически нужна ему. Любая другая – нет. Человек, лишенный информирования (слепо-глухо-немой), не испытывает инстинктивной потребности в получении информации одним из этих способов. В случае массового информирования человек обладает некоторыми поведенческими реакциями, которые являются сугубо психологическими и более приобретенными, чем врожденными.

Альтернативным теории инстинкта подходом стала теория о потребностях и влечениях. В преломлении к информационному поведению человека она несколько отличается от тех теорий потребностей, которые были рассмотрены в первой главе. Так, по мнению психолога Халла, потребность - это нехватка чего-то, биологически необходимого для выживания. Когда телу необходима пища, развивается потребность в ней. Эта потребность порождает влечение, то есть индивидуум начинает искать пищу. Влечение - это внутреннее напряжение, заставляющее человека что-то сделать для удовлетворения его потребности. Потребности рождают влечение, которое человек пытается сократить. Этот процесс называется удовлетворением влечения. Информирование в этом плане аналогично питанию.

Однако процесс возникновения влечения формируется под влиянием прижизненного опыта человека и истории его научения. Например, один человек для удовлетворения своей потребности в пище идет в ресторан, другой останется дома и сам приготовит себе еду. То, каким образом человек удовлетворяет эту потребность, может зависеть от его умения готовить и от того, какую сумму он может позволить себе на это потратить. То же самое – в случае с массовым информированием. Например, точные сведения не есть врожденная потребность человека.  Сформировать эту потребность – высшая задача журналистики. В противном случае мы будем свидетелями деградации вкусов и аудитории, и сотрудников СМИ. Эту ситуацию легко наблюдать в любой другой сфере деятельности. Так, если законы не соблюдаются, если общество привыкло к их вторичности, деградирует правовая сфера и деградирует, разлагается в правовом плане общество.

В рамках теории потребностей не исключается также возможность того, что человек продолжит вести себя определенным образом даже после того, как были удовлетворены его биологические потребности. Мы все знаем, что парашютисты прыгают с самолетов, а серфингисты, рискуя жизнью, ищут большую волну. Эти действия не удовлетворяют биологические потребности, и концепция удовлетворения влечений может быть полезной, но не может быть принята как комплексное объяснение мотивации поведения аудитории.

Другим, альтернативным удовлетворению влечений подходом, является подход, рассматривающий конечное состояние, или цель поведения. Эта теория утверждает, что некоторые внешние стимулы мотивируют людей на определенное поведение. Такие внешние стимулы называются побудителями. Они формируют наше поведение. После хорошего ужина мы можем с удовольствием съесть еще и кусочек торта. У нас нет потребности в этом торте, но он выглядит так заманчиво, а прошлый опыт убеждает нас в том, что он будет так же хорош на вкус. Мы получили всю необходимую информацию в течение дня, но что-то заставляет нас взять любимую газету, потому что предыдущий опыт показал, что там были небесполезные сведения. И задача журналиста в этом плане также высока – побудить аудиторию ценить точность и эксклюзивность сообщений. Логика здесь проста: если журналисты хотят мотивировать аудиторию прочитать газету, читатели должны знать ценность эксклюзивной и достоверной информации. Иначе им будет все равно – факты это или «утка».

Кроме того, важно учесть, что мы предпочитаем (или мотивированы) делать то, что приносит нам удовлетворение (позитивные побудители), и не любим делать то, что ведет к наказанию или просто не приносит нам удовольствия. И потому важно выработать у аудитории позитивные стимулы потребления массовой информации. Так, при просмотре новостей зритель может получить два рода удовольствия – удовольствие от процесса и удовольствие от содержания. В совокупности они создают «иллюзию знания».

Еще одна теория информационного поведения основана на концепции мотивациии имеет отношение к балансу или равновесию. Идея этой концепции заключается в том, что мы мотивированы действовать на восстановление равновесия в организме, порой элементарно на уровне баланса физиологических процессов.

Каждый физиологический процесс в нашем теле обладает уравновешенным набором операций. Когда это равновесие нарушается, определенные физиологические механизмы нашего организма возвращают нас в состояние баланса, в то время как мы ничего не подозреваем об этом. Если эти механизмы не срабатывают, у нас появляется мотивация вернуть равновесие. Никакого удовольствия - только негативные побудители. Неслучайно сама пресса подчеркивает: держите руку на пульсе времени. Это, если хотите, своеобразный «корпоративный сговор» всех, кто имеет отношение к массовому информированию.

Сотруднику СМИ важно учитывать тот факт, что уровень активации человека может меняться день ото дня или даже несколько раз в день. После хорошего отдыха ночью  ваш уровень активации может быть высоким, а в конце рабочего дня - низким. Есть мнение, что для любой ситуации существует оптимальный уровень возбуждения или активации. Для того чтобы хорошо сдать экзамен, студенту нужен определенный уровень активации. Если он устал или испытывает скуку, можно ожидать слабых результатов. Если он чересчур взволнован и не может спокойно думать, он так же получит плохую оценку. Было также обнаружено, что высокий уровень активации необходим для выполнения легких задач, но будет разрушителен для сложных, комплексных задач. Так что, если хотите создать глубокий аналитический текст, избавьте его от броских формулировок или эффектных фото. И одновременно помните: не все зависит от журналиста, многое зависит от аудитории, которая, впрочем, поддается влиянию. Так, вопреки теории активации, среди жителей Франции отмечается значительный процент психических расстройств по причине хронического недосыпания. Последнее же, по заключению самих больных, связано, как правило, с тем, что «любимые передачи идут поздно ночью». Таким образом, потребность в их просмотре вступает в противоречие с уровнем активации организма.

Все упомянутые выше концепции активизации восприятия единодушны в одном – для того чтобы привлечь внимание аудитории к материалу, необходимо стимулировать потребность в информации. А такого рода потребность, если она не удовлетворена, рождает интерес. Собственно говоря, не внимание, а именно интерес – желаемый для журналиста результат: внимание может рассеяться так же быстро, как прежде сфокусировалось, а вот интерес – реакция более устойчивая.

Как справедливо отмечает Е.И. Пронин, «проблему создания или модификации интереса следует рассматривать как проблему высветления для субъекта каких-то ранее им не осознанных, но существенных его потребностей, черт его положения и т.д.»[28] Таким образом, мы опять возвращаемся к теории потребностей в том смысле, что журналист должен не просто примитивно удовлетворять потребности аудитории и, как полагают некоторые, «опускаться до ее уровня», а напротив, он должен показать аудитории те потребности, которые она может и не осознавать, - показать за счет профессионального отношения к материалу. Причем всегда необходимо учитывать тот факт, что в процессе познания интересным для человека является не то, что вовсе неизвестно, и не то, о чем уже все известно. Новое в известном вызывает познавательный интерес. Иными словами, информация должна обладать определенной степенью сложности. Знакомые, простые, целостные, избыточные, повторяющиеся и ожидаемые стимулы ведут к снижению интереса и вообще к скуке, в то время как сложные, абсолютно новые, неизвестные, непостоянные, непредсказуемые, неожиданные стимулы в большом объеме вызывают перенапряжение и непонимание. Желательна «золотая середина», приближающаяся к сложности по мере взросления целевой аудитории.

Кроме того, по мнению Е.И. Пронина[29], некомментированное сообщение (то есть текст, созданный в объективной манере творчества), формирует более продолжительный интерес и в конечном счете более эффективное воздействие в силу того, что создает возможность многовариантного толкования и может быть приспособлено к любой первоначальной установке. Оно действует на уровне порога осознания и, для того, чтобы оно не выходило за пределы действия установки, должно обладать следующими признаками:

- динамизмом (выражается, например, в телеграфном стиле);

- читабельностью (способностью задеть за живое самим описываемым фактом);

- неожиданностью содержания или формы.

Именно такое сочетание параметров сообщения тонизирует, вызывает деятельное состояние коры мозга[30] и обеспечивает функционирование ориентировочного рефлекса – рефлекса «что такое?». В рамках общей психологии такое состояние можно определить как непосредственный интерес. Этот интерес обеспечивается привлекательностью самого объекта. В противовес ему опосредованный интерес использует более широкий спектр средств и определяется как более сильный, значимый. Непосредственный интерес в рамках массовой коммуникации обеспечивается чаще всего формой сообщения, тогда как опосредованный интерес связан скорее с его содержанием, выраженным в конкретной форме.

В случае провоцирования непосредственного интереса журналист, как правило, апеллирует к основным субмодальностям сообщения, на которые и реагирует аудитория.

Аудиальные субмодальности, важные для работника радио и телевидения, чрезвычайно разнообразны:

- стерео или моно;

- слова или звуки;

- громкость (громко или тихо);

- тон (резкий или мягкий);

- тембр (окраска звука);

- местоположение источника звука (далекий или близкий);

- длительность (короткий или длительный звук);

- непрерывность или прерывистость;

- темп (быстрее или медленнее обычного);

- отчетливость (отчетливый или приглушенный).

Не менее богаты и визуальные субмодальности, имеющие существенное значение для организации информации в прессе или для видеоряда на телевидении:

- ассоциированный (вижу своими собственными глазами) или диссоциированный (вижу себя в картинке);

- цветной или черно-белый;

- в рамке или без границы;

- глубина (плоский или объемный);

- местоположение (например, справа или слева, вверху или внизу);

- расстояние (далеко или близко от вас расположена картинка);

- яркость;

- контрастность;

- резкость (размытый или сфокусированный);

- подвижность (фильм или слайд);

- скорость (быстрее или медленнее, чем обычно);

- количество (разделенный экран или составной образ);

- размер.

Моделируя эти субмодальности, мы можем привлечь внимание аудитории. Это обычно бывает тем проще сделать, чем ярче выражен принцип контраста. То есть вслед за тихим звуком, например, идет громкий, вслед за мягким тоном – резкий, на черно-белой полосе – цветная иллюстрация, в череде динамичных кадров кинофильма – стоп-кадр и т.д. На обыгрывании такого контраста нередко выстраивается механизм привлечения внимания к рекламному ролику на радио и телевидении.

Субмодальности разных уровней взаимодействуют друг с другом. Нельзя, например, сбрасывать со счетов тот факт, что в памяти лучше сохраняются визуальные образы, а не вербальные, и если слова расходятся с картинкой, они могут быть утеряны. А материал, поданный во время или сразу после яркого визуального  образа, запоминается так же или даже лучше, чем материал, не сопровождаемый ярким визуальным образом. Но в долгосрочной памяти лучше сохраняется фактическая информация и темы репортажей без ярких эмоциональных образов. Таким образом, процесс привлечения внимания имманентно спаян с процессом ее принятия и хранения, а затем и воспроизведения.

Однако, как справедливо замечает Петер Винтерхофф-Шпурк, «воспринятая информация сохраняется практически в полном объеме в течение 250-500 миллисекунд. /…/ Если внимание направленно не на нее, она не используется и просто утрачивается. Та же визуальная информация, на которой человек концентрирует свое внимание, остается доступной в течение 15 секунд и сохраняется в рабочей памяти. Но рабочая память способна удерживать лишь ограниченное количество информации (около 7 единиц). Большее количество информации человек может запомнить, если информация повторяется, соединяется и таким образом дополняет уже существующую информацию, или если происходит формирование ассоциаций»[31].

Итак, вслед за привлечением внимания к информации следует активное ее принятие, которое мы определяем, как правило, как устойчивый интерес. В психологии интерес – наиболее часто испытываемая положительная эмоция, которая непосредственно связана с развитием навыков, знаний и интеллекта. Именно интерес позволяет индивиду заниматься какой-либо деятельностью целенаправленно – в том числе и деятельностью, направленной на потребление информации. Как отмечает Ф. Томкинс, «без интереса мышление было бы серьезно нарушено. Взаимоотношения между интересом и функциями мышления и памяти так обширны, что отсутствие интереса угрожает развитию личности не меньше, чем разрушение мозговой ткани»[32]. Интерес сопровождается оптимальным функционированием всех органов и систем человека. Неудивительно поэтому, что аудитория как бы изначально «заинтересована» в проявлении интереса к сообщению, а потому от журналиста не требуется чрезмерных усилий для провоцирования интереса. Однако при длительном устойчивом интересе человек может «загнать» себя, так что стремиться к чрезвычайно высокому уровню привлекательности всех подряд сообщений в выпуске новостей или всех материалов газетного номера – значит играть на психологическом равновесии аудитории. Зритель, например, может до глубокой ночи смотреть «захватившую»[33] его передачу и не чувствовать сонливости. Но ведь потом он весь день будет сонным.

Впрочем, интерес зависит от многих факторов. Он связан, к примеру, с инертностью внимания, с присутствием / отсутствием других людей в зоне восприятия, с их активностью, с потребностью во вторичной деятельности и ее доступностью, с парализующим влиянием слишком сложной или слишком простой программы и т.д. После того, как интерес сформирован, продолжается освоение информации.

Категоризация

Самым общим способом работы с соци­альной информацией, по мнению профессора Г.М.Андреевой[34], является процесс категоризации, то есть отнесе­ния каждого нового воспринимаемого объекта к некоторому клас­су подобных и уже известных ранее объектов или категорий.

Категоризация возможна постольку, поскольку люди живут в от­носительно стабильном мире, где предметы обладают более или менее инвариантными характеристиками, благо­даря чему человек и может идентифицировать их. Понятно, что идентификация возможна только в том случае, если все вновь воспринимаемые объекты рассматриваются в некотором контексте. Некоторые исследователи говорят в связи с этим о таких элементах мышления как пред-речь (невербализованное мышление на уровне бессознательно протекающих мыслительных процессов) и пред-видение (формирование образа будущего воспринимаемого на уровне бессознательного). То есть к восприятию чего-либо мы подходим со своеобразными заготовками, шаблонами, контекстами, установками.   

Но воспринять объекты «в контексте» — значит установить всю систему связей данного объекта со всеми другими объектами и явлениями, а это весьма сложная познавательная задача и необходимы какие-то способы упрощения ее, своего рода количественное ослабление. Одним из способов упрощения стратегии познания и является категоризация. Сложность такой стратегии в том, что субъект познания не просто «упроща­ет» полученную информацию, но как бы вынужден «выйти за ее пределы», осуществить значительную интеллектуальную работу по дальнейшему комбинированию кате­горий, чтобы получить целостную картину, «усилить качественное звучание сообщения»[35]. Особенность этой «ра­боты» в том, что определенные аспекты информации отбирают­ся, а другие модифицируются с тем, чтобы достичь «лучшего соот­ветствия» внутри категории. Человек выделяет в информации доминирующие черты и относит ее к какой-либо категории. Далее он достраивает ее до целостной картины, но не на основе существующих признаков, а на основе привычных для таких объектов черт. Можно сказать, что каждый камешек заставляет человека строить свои миры. А потому, когда журналист берется описывать какое-либо явление или предмет, он должен учитывать категорию этого предмета и предвосхищать стереотипы категоризации, шаблоны, господствующие в сознании аудитории.

Основанием, по которому объекты помещаются в ту или иную категорию, является сходство этих объектов по какому-либо при­знаку. По мнению А. Г. Шмелева, особенно информативными ког­нитивными признаками являются такие, которые дифференциру­ют альтернативные категории. Иными словами, разли­чия по этому признаку должны быть менее значимы, чем сходство. Если мы относим встреченного нами человека к категории «ста­рые люди», то это означает, что различия, которые имеются меж­ду «старыми людьми» (мужчина это или женщина, здоровый это человек или больной и т.п.), менее важны для нас в данном случае, чем сходство. Воспринятый в конкретной ситуации человек есть, преж­де всего, «старый человек». Точно так же, например, на спортив­ных соревнованиях инвалидов мы фиксируем прежде всего, что участники данного соревнования — инвалиды, превозмогшие свои болезни или увечья и мужественно вставшие в ряды соревную­щихся. Различия в степени и характере их инвалидности пока не принимаются во внимание. Используемая категория «инвалиды» строится по принципу наличия общего признака.

Часто границы используемых категорий достаточно отчетли­вы, и поместить в них объект не составляет труда. Однако иногда вопрос о грани­цах категорий достаточно сложен. Например, такая категория, как «религиозные люди». Что счи­тать их общим признаком: посещение церкви или просто веру в Бога? Ответ на этот воп­рос не так прост. А ведь зрители, слушатели и читатели не будут задаваться таким вопросом. Журналист скажет «религиозные люди», - и каждый поймет это по своему, не думая, точно ли он воспринял информацию.

Следующая важная особенность категорий — их разная «слож­ность», т.е. наполненность конкретным содержанием: мы видим в некоторых категориях больше общих черт, чем в других. Так, например, когда мы воспринимаем людей, при­надлежащих к «своей» группе (скажем, этнической), то мы распознаем у них гораздо больше внешне различимых черт, чем у людей другой группы: известно, что для многих европейцев все люди с резко выраженными азиатскими чертами — «на одно лицо». Насколько это важно в практической жизни, видно на примере сегодняшней ситуации в нашей стране, когда в силу ряда обстоя­тельств возник нелепый термин «лицо кавказской национально­сти» и в условиях роста криминогенных явлений всякое такое «лицо» без разбора начинает вызывать подозрительность правоохранитель­ных органов, что порой приводит к конфликту. Как легко, манипулируя этим абстрактным образом, развить на его основе в сознании аудитории образ врага.

Отнесение социальных объектов к категориям  сокращает путь определения стратегии поведения человека. Не случайно психосемантика доказывает, что психологический смысл всякого процесса категоризации заключается в подготовке реше­ния. Потому психологически принятие решения и не требует от субъекта какого-либо заметного отрезка времени, так как реше­ние уже фактически подготовлено отнесением стимульного объекта к определенной категории. Таким образом, как бы прорисовывается связь между восприятием, мышлением, дей­ствием. В звене «восприятие — мышление» категоризация связывает то, как мы воспринимаем мир, и то, как мы думаем о нем. Впроцессе перехода от восприятия к познанию мы не просто механически добавляем не­что к имеющейся информации, но добавляем активно, а, следовательно, в ходе социального познания мы действительно «стро­им» социальный мир. Мы конструируем его во многом на базе того, что получаем от СМИ сейчас и что получили в этом мире раньше. Картина «выстроенного» таким образом социального мира может оказаться весьма индивидуальной и разнообразной. Для того чтобы подготовить хороший журналистский материал, важно иметь в виду все факторы, которые будут причиной таких различий. Самое первое условие — выявить способы, которыми мы собираем социальную информацию: «впитываем» ли ее (всю или не всю?), «достраиваем» ли ее, «искажаем» ли при этом и т.д. В конце концов, и здесь встают традиционные для любого когни­тивного процесса вопросы: «куда смотреть?», «что слушать?»

Ответы на эти вопросы детермини­рованы рядомфакторов.Прежде всего- «жизненностью» (яркостью), которая проявляется как эмоциональная заинтересованность объектом, и «первичностью», обусловленной порядком предъявления информации. Так, категоризация экранных героев осуществлялась быстрее и точ­нее в том случае, когда испытуемые просматривали цветной, а не черно-белый эпизод. Достаточно интенсивно проявляла себя при этом и такая мотивационно-эмоциональная характеристика вос­принимающего, как его настроение. Человек, позитивно настроен­ный, легче ориентировался, в какую категорию поместить тот или иной объект. В эксперименте с просмотром выяснилось, что после легкой, веселой информации категоризация осуществлялась эффективнее, чем после тяжелого документального фильма, хотя и в том и в другом случае демонстрировались одни и те же объекты.

Что касается роли первичности предъявленной информации, то по принципу «когнитивного лентяя» человек легче, немедленнее категоризирует объект только что предъяв­ленный: просто он «хватается» за то, что быстрее приходит в голо­ву.

После «первичной» категори­зации мы начинаем выявлять у познаваемого объекта признаки, которые так или иначе дополняют категорию. При дополнении категории новыми чертами мо­гут возникать две различные ситуации: когда вновь воспринятые черты «вписываются» в начальную категорию и когда они проти­воречат ей. В последнем случае наблюдается процесс рекатегоризации.

Как видим, на пути осуществления социальной категоризации возникает целый ряд «угроз» адекватности построенной картины окружающего мира. Не существует гарантий против возмож­ных искажений, сопутствующих обыденному познанию. Тем инте­реснее некоторые попытки выработать хотя бы самые общие реко­мендации. Такая попытка предпринята, в частности, Э. Аронсоном. Возможно, полезно прислушаться к его советам: быть осторож­ным с теми, кто пытается сконструировать для вас категории; ис­пользовать разные способы категоризации (рассматривать явление под разными углами зрения); уделять достаточное внимание ин­дивидуальным характеристикам людей и явлений; главное — от­давать себе отчет в том, что вы не гарантированы от ошибки.

Все сложные модификации, которые претерпевает процесс социальной категоризации, связаны с еще одним весьма своеоб­разным когнитивным процессом — эвристикой.

Эвристика

Эвристика обозначает сокра­щение или правило произвола, применяемое нами для того, что­бы высказать суждение, для которого имеем недостаточную или неопределенную информацию.

Вместо того чтобы всесторонне поразмыслить о воспринимае­мом объекте, установить все его связи и отношения, обработать всю доступную информацию, эвристика используется для быст­рого решения, основанного на произвольно сформулированном правиле. Эвристика и представляет собой такое «упрощенное пра­вило принятия решения». Набор таких правил является своеобразным сводом тех принципов, на основании которых возникают различные субъективные вкрапления в процесс освое­ния социальной информации.

Ребенок в магазине тянется за сладостью, где на упаков­ке более красивая картинка, потому что обычно такие сладости бывают более вкусными; традиционно считается, что ярко оформленные печатные издания более успешны, хорошо зарабатывают, а потому могут позволить себе эксклюзивные материалы и т.д. Можно критиковать многие пособия о том, как журналисту следует брать интервью и общаться с людьми в кадре и за кадром, как писать и говорить, за то, что все их рекомендации построены на подобных эвристиках, но не объясняют их.

Ученые выделяют несколько типов эвристик:

1. Эвристика наличности, или доступности, имеет дело с тен­денцией оценивать явления на основе готовых суждений, которые хранятся в нашей памяти и легче всего приходят на ум при форму­лировании оценки (поэтому авторы термина предлагают и  дру­гую формулировку — «эвристика оценки»). Предпо­ложим, человеку задается вопрос: «Как вы думаете, музыканты — богатые или бедные люди?» Если отвечающий — постоянный по­сетитель шумных и модных рок-концертов, он склоняется к ответу «богатые». Если же его опыт общения с музыкантами содержит информацию об их трудностях, о безработице среди лиц их про­фессии, он отвечает: «бедные». В действительности ни тот, ни дру­гой ответ, очевидно, не верен – соответственно, ошибочна и катего­ризация. Возможно, ответ мог бы быть результатом более тщательного обдумывания, но «эвристика наличности» исключает такую процедуру. На этом типе эвристики часто строится реклама. И, к сожалению, в условиях дефицита времени при восприятии сообщений электронных СМИ эта эвристика с неизбежностью эффективно функционирует в информационном процессе;

2. Многие исследователи также говорят об аттитюдных эвристи­ках, когда суждение выносится на основе сложившейся ранее ус­тановки. То есть СМИ сначала формируют некое информационное представление, а потом на его основе предлагают оценить явление.  Это – основа предвыборных кампаний;

3. К. Фидлер называет и симулятивную эврис­тику. Суть ее в том, что легкость, с которой какое-либо событие возникает в памяти или в воображении, приводит к пере­оценке значения этого события в сторону его усиления. Так, пос­леднее дорожно-транспортное происшествие обостряет чувство риска при оценке любого водителя, употребившего алкоголь за рулем, в том случае, если «ментально симулировать» страшную картину последнего инцидента.

Разумеется, применение эвристик не является абсолютно обя­зательной нормой социального познания, но определенные об­стоятельства провоцируют использование этих приемов. В много­численных экспериментах установлены наиболее типичные усло­вия применения эвристик:

1. Дефицит времени для обдумывания ситуации;

2. Перегруженность информацией, затрудняющая воз­можность ее обработки;

3. Относительно невысокая значимость воспринимаемого объекта, делающая достаточно безразличным точное знание о нем;

4. Просто недостаточность информации для осмысленного вывода;

5. Непроизвольность быстрого решения.

Если журналист хочет обращаться к вдумчивой аудитории, он должен стараться исключать эти условия. Тем не менее, характеристики современных СМИ (особенно электронных) располагают аудиторию к принятию поспешных решений. По справедливому замечанию Ю.Богомолова, «ничто так не способствует раздвоению нашего сознания и в такой степени, как современное телевидение – вид коммуникации фанатически синхронный, актуальный и вместе с тем маниакально-ретроспективный»[36].

Более подробно эти и другие трудности социальной катего­ризации раскрываются при анализе основных этапов работы с со­циальной информацией, к которым относятся: внимание, кодирование, хранение, воспроизведение.

Внимание

Любая информация, и создаваемая журналистами в том числе, воспринимается в соответствии с некоторыми общими законами. Обработка информации начинается с эффекта раздражения одного или нескольких чувств человека, которое рождает ощущение. Причем, в этом процессе выделяются несколько порогов раздражения:

1. Нижний (абсолютный) – минимальное количество энергии, необходимое для возникновения ощущения;

2. Предельный – когда последующее увеличение интенсивности воздействия уже не влияет на ощущение;

3. Дифференциальный – минимальное изменение интенсивности раздражения, которое может заметить человек.

Для того чтобы информация привлекла внимание, она должна находиться как минимум на абсолютном уровне. Но и информация меньшей интенсивности может оказывать воздействие – подсознательное убеждение (на чем построены некоторые теории подсознательного воздействия[37]). Однако интереса она вызвать не может. А ведь для журналистики, в отличие от рекламы, например, важнее стимулировать интерес, а не убедить подсознательно. Именно поэтому журналисту необходимо помнить о дифференциальном пороге ощущения – о том изменении интенсивности раздражителя, которое спровоцирует интерес аудитории. Этот порог определяется законом Вебера, который выражен в форме:

К = DI/I, где

K – константа, различная для разных чувств;

DI – минимальное изменение интенсивности, необходимое для достижения заметной разницы;

I – интенсивность раздражителя в момент, когда произошло изменение.

То есть, если посмотреть на формулу Вебера, можно понять, что по мере роста исходной интенсивности раздражителя возрастает и величина необходимых изменений. Иными словами, если о проблеме много говорят, много спорят, новая информация в рамках этой проблемы должна быть очень яркой и эксклюзивной, чтобы быть замеченной и вызвать интерес на фоне другой информации. Если же тема обсуждается менее интенсивно, каждое новое сообщение привлечет внимание аудитории и вызовет интерес тех, кому эта тема в принципе близка. Ситуацию с информацией в этом случае можно сравнить с ситуацией товарного дефицита. Если какой-то товар – редкость, любое появление нового образца рождает спрос. Если же в условиях конкуренции у потребителя достаточно альтернатив, он отреагирует не на все, а лишь на самое заметное, броское, выделяющееся из общего ряда по существенным признакам. Конечно, информация – не обычный товар, но и она стимулирует интерес таким же образом. А точнее, товар стимулирует интерес по общим информационным законам.

Таким образом, журналисту, для того чтобы произвести интересную социальную информацию по обсуждаемой теме, требуется быть «особенным». Отчасти это объясняет установку журналиста на новизну, принцип работы по закону «не так, как все», «не так, как я сам в прошлый раз».

Внимание – это состояние направленной активности ума и обусловленной ею готовности к восприятию и действиям. Оно начинается с ориентировочной реакции – то есть рефлекторного обращения, которое происходит через расширение сенсорики и подготовки моторики (пассивное внимание). Эта реакция проявляется в среднем через полсекунды после применения стимула и завершается через 5 секунд. Далее может наступить активное обращение внимания (направленное внимание), которое проявляется в запланированном использовании сенсорики.

Внимание к определенным проявлениям социального мира имеет своей функцией помочь человеку оценить, отобрать некоторые значимые стимулы, поскольку все их воспринять невозможно - необходим выбор тех объектов, кото­рые релевантны данной ситуации. Сделать такой выбор — значит приковать внимание к чему-то определенному. Направленность внимания при потреблении информации зависит от двух групп факторов – ситуативных и личностных.

Важнейшим ситуативным фактором является так называемая выпуклость, то есть  заметность, броскость какого-либо явления или предмета. Это то, что прежде всего «бро­сается в глаза» или «поражает слух». На основании многих наблюдений можно сделать вывод о том, что для большинства людей «выпуклым» является всегда то, что отличается по следующим параметрам: новизна, размер, яркость, цвет, сложность объекта, особенно если он дан в движении и изменении.

Направленность внимания на «выпуклые» объекты слабо кон­тролируется сознанием, реализуется автоматически, и в процесс включаются элементы бессознательного. Правда, следует иметь в виду, что бессознательное в когнитивной традиции понимается специфично: здесь бессознательное — это то, что проявляется слишком быстро, так что сознание не успевает «схватить» его. Тем не менее, мы далеко не всегда отдаем себе отчет в том, что прико­вываем свое внимание лишь к «выпуклому». Последствия же этого могут быть весьма далеко идущими, особенно если процесс осу­ществляется в сложной и значимой социальной ситуации. Это всегда следует учитывать при компоновке журналистских материалов с разным содержанием.

К личностным факторам направленности внимания в соци­альных ситуациях относятся потребности и ожидания. В дан­ном случае внимание приковывается к тому, что в большей степе­ни связано с потребностями или ожиданиями человека. В отличие от ранее описанного феномена выпуклости, здесь часто выбор направления внимания совершается сознательно, то есть процесс кон­тролируем.

С потребностями все ясно – что нужнее нам в этот момент, то и приковывает внимание. С ожиданием сложнее. Мы внимательно слушаем что-то не в силу объективного интереса, а в силу того, что ожидаем интересное сообщение. Крах такого ожидания может сформировать устойчивое негативное отношение к какому-либо типу материалов. Так, было замечено, что в первые постперестроечные годы читатели игнорировали очерки и корреспонденции. Во многом это было связано с тем, что долгие годы эти самые, может быть, интересные жанры не давали хороших образцов.

Ожидание решает многое и на телевидении. Мы говорим о том, что невербальные знаки в общении дают больше информации, чем слова. Но только ли это важно? Иногда еще больше значит предварительное ожидание. В одном из экспериментов испытуемым показывали видеоза­пись интервью с женщиной. Звук при этом был выключен. Первой группе испытуемых было сказано, что интервью касается проблем сексуальной жизни интервьюируемой. Другой группе говорилось, что интервью ведется на политические темы. На основе невербаль­ного поведения женщины испытуемых просят оценить, как женщи­на воспринимает саму ситуацию интервью, насколько ей комфорт­на эта ситуация. Группа, полагающая, что тема интервью — сексу­альные проблемы опрашиваемой, однозначно утверждала, что интервьюируемая испытывает дискомфорт. Группа, принявшая ин­формацию о том, что интервью о политике, расценивала само­чувствие интервьюируемой как нормальное. Отсюда следует вывод, что оценка поведения другого человека строится на основании ожидания его определенного поведения: можно ожидать, что ин­тервью о личных сексуальных проблемах ставит человека в более сложное положение, чем в случае разговора о политике. Испытуе­мые «увидели» в ситуации именно то, что ожидали увидеть. Во многом на основе таких же механизмов формируется интерес целевой аудитории.

Если ожидания вдруг оказываются обманутыми, на первых порах часто находятся различные оп­равдания. Это говорит о том, что в течение какого-то времени людям свойственно удерживать свои ожидания. Поэтому в случае изменения политики редакционного коллектива аудитория не сразу изменяет своему СМИ или своему автору. Но если ожидания не оправдываются длительное время, средство массовой информации, конкретный журналист выходят из поля зрения аудитории, внимание переключается на другие источники информации.

После того, как внимание привлечено и удержано, наступает этап кодирования.

Кодирование

Кодирование -  такая работа с информацией, когда в ней распознается определенный смысл. Это возможно при условии, когда информация как-то организуется: лишь при этом высвечиваются грани смысла. Кроме того, такая организация будет спо­собствовать запоминанию информации.

Можно обозначить несколько факторов, от которых зависит эффективность кодирования. Один из существенных - последовательность предъявления информации. Этот феномен уже был исследован при изучении эффектов межличностного восприятия, где и получил название «эффект первичности» и «эффект новизны». Было показано, что при восприятии знакомого имеет более сильный вес новая, позже представленная информация, а при восприятии незнакомого — ранее предъяв­ленная информация. Хотя закономерности эти не бесспорны, так как не учитывают множество других факторов (степень знакомства, степень положительной или отрицательной оценки и т.п.).

Существует большое количество экспериментальных исследо­ваний, в частности на выявление эффекта первичности. Посколь­ку проблема является особенно актуальной для средств массовой информации, именно в этой области разработана  опреде­ленная теоретическая схема и введен термин «прайминг». Термин имеет много различных значений: в рамках СМИ он ис­пользуется для обозначения наиболее эффективного времени для предложения информации, но часто и просто для обозначения последовательности ее предъявления. В более широком контексте исследований в области социального познания термин «прайминг» употребляется именно в последнем его значении.

Так, он использован, например, в исследовании Е. Хиггинса. Испытуемых просили принять участие в двух якобы раз­личных экспериментах: на восприятие и на понимание прочитан­ного. В первой серии одной группе предложили запомнить слова, обозначающие положительные черты человека (смелый, уверенный, независимый, упорный), а другой — слова, обозначающие отрица­тельные черты (безрассудный, самодовольный, отчужденный, упря­мый). Через пять минут во второй серии, которая имитировала тест на понимание прочитанного, испытуемым в обеих группах зачи­тывали описание некоего Дональда. Поступки, им совершаемые, могли быть оценены одновременно и как «положительные», и как «отрицательные» (занятия воздушной акробатикой, например, могут свидетельствовать и о смелости, и о безрассудстве и т.д.). После этого обе группы описывали своими словами Дональда. В первой группе, запоминавшей «положительные» слова, Дональд был охарактеризован в весьма привлекательном свете, во второй группе он предстал отрицательным персонажем. Таким образом, эффект прайминга был зафиксирован. Следовательно, порядок предъявления информации также спо­собствует ее определенному «конструированию».

Еще один фактор, определяющий направление кодирования, – акценты или иллюзорные корреляции. Иллюзорные корреляции широко распро­странены в обыденных суждениях о других людях: «привлекательная стюардесса», «старый профессор», «тупой охранник», «необразованный дворник», «неповоротливый толстяк», «глупая блондинка» и другие. Осо­бенно часто связь усматривается между некоторой личностной чер­той и ролью, которую выполняет человек, как в приведенных примерах. А сколько таких корреляций формируют журналисты?

Распространенность иллюзорных корреляций в обыденном сознании вообще очень широка. В современных обществах именно средства массовой инфор­мации играют боль­шую роль в их распространении: так, настойчивое повторение утверждения о том, что рост преступности связан с притоком иммигрантов, формирует в мас­совом сознании довольно прочную связку «преступники — им­мигранты»; подобно этому могут возникать и такие иллюзорные корреляции, которые связывают какое-либо негативно воспри­нимаемое качество с принадлежностью к национальной группе.

По завершении этапа кодирования мы переходим к хранению социальной информации.

Хранение

Как известно, выделяются три системы хранения информации: сенсорная память, краткосрочная память и долгосрочная память.

В сенсорной памяти информация подвергается предварительному анализу, основанному на таких физических характеристиках, как тон, громкость и т.п. Этот процесс занимает мгновение – четверть секунды.

Краткосрочную память исследователи сравнивают с «рабочим столом»[38] по обработке информации. Она ограничена и способна содержать лишь небольшой объем информации в определенный момент времени. Ее можно сравнить с дискетой.

А вот долгосрочная память – это винчестер нашего сознания, неограниченное, постоянное хранилище наших знаний. И конечно, в большинстве случаев журналист стремится к тому, чтобы важные сведения оседали именно в этой памяти аудитории. С этой точки зрения небесполезно будет знать некоторые правила хранения информации.

Прежде всего, она сохраняется тем лучше, чем лучше структу­рирована. Кроме того, она запоминается тем лучше, чем больше мы мотивированы на запоминание, тогда, когда информация важна и вплетена в действительность. Именно с этим связано интуитивное прозрение журналистов относительно того, чтобы в заголовках или первых словах сюжета подчеркивать практическую значимость сообщения, акцентировать его утилитарные возможности или непосредственное отношение к жизни каждого читателя, зрителя, слушателя. Подобные «ловушки» действительно не только привлекают внимание к информации, но и способствуют ее длительному хранению.

Далее, информация запоминается тем лучше, чем чаще она повторена, чем более она необычна по форме или по содержанию. И, наконец, очень легко запоминается информация, поданная с энтузиазмом.

 Исследова­ны и описаны основные способы структурирования информации в целях ее наилучшего сохранения: прототи­пы, схемы, скрипты.

Прототип -  типичный представитель данной группы объектов, с которым мы сравниваем объект, о котором узнали только что. Это часто определяется как «лучший пример данной категории». Можно сказать: «Корова есть прототип млекопитающего», - хотя киты и летучие мыши также относятся к млекопитающим. Иными словами, прототип фиксирует совокупность характеристик, свойственных не большинству членов группы, а лишь определенному члену группы, которого мы считаем типичным. Мы говорим «профессор» и почти всегда вспоминаем пожилого мужчину с бородой и портфелем. Но перед нами, например, возникает приятная молодая женщина. Наше восприятие сталкивается с проблемой, на преодоление которой уйдет некоторое время. Электронные СМИ таким временем не обладают, а потому в качестве «гостей в студии» часто выбираются так называемые «экранные» люди, основная характеристика которых – их прототипичность.

Схемы — наиболее универсальный и хорошо описанный способ хранения и структурирования информации. Схемы представляют собой структурированное знание о какой-либо кате­гории.

В качестве примера можно привести использование такой схемы, как «жилая комната». Ее элементы: четыре стены, дверь, окна, пол, потолок и т.п. Но это весьма общие черты любой жилой комнаты. Гораздо важнее специфические чер­ты, например: наличие в комнате камина, кресла, торшера. Если эти черты налицо, можно заключить, что перед нами жилая ком­ната определенного вида — скажем, кабинет. Но все дело в том, что если в пустой комнате этих специфических предметов нет, ее образ как «жилой комнаты» не разрушается: схема сохраняет свое значение. Журналисту достаточно лишь использовать известную аудитории схему, и информация в той или иной степени будет передана.

Под скриптом понимается схема, которая содержит информацию о нормативных послед­ствиях события в данной ситуации. Скрипт — это описание цепи последовательных действий, уместных в данной ситуации и направленных на достижение какой-либо цели. Он используется нами для предсказания или интерпретации развития какой-либо ситуации. Скрипты есть модели нашего опыта, они возникают на основе многочисленных повторений каких-либо типичных действий и строятся относительно самых распростра­ненных в обыденной жизни ситуаций. К примеру, можно привести опи­сание скрипта «просмотр телевизора». Сценарий разыгрывается в данном случае так: вы  садитесь на диван, берете пульт, просматриваете несколько программ, останавливаетесь на одной, устраиваетесь поудобнее, смотрите, на рекламе переключаете кнопки, по окончании программы смотрите, нет ли еще чего-нибудь интересного, выключаете телевизор. Если все совер­шается в данной последовательности, ни вам самому, ни кому-то из наблюдателей не приходит в голову анализ каждого из пред­принятых «шагов». Однако стоит вам нарушить последовательность, например, уйти, не выключив телевизор, ваше поведение моментально станет объектом внимания, а возможно и немед­ленных санкций. «Нарушение скрипта» есть нарушение ожидания. Поэтому-то скрипт и важен для хранения информации: если все идет «по скрипту», информация сохраняется хорошо, поскольку наблюдаемое привычно. Но верно и обратное: если скрипт «нару­шен», такое нарушение еще лучше запоминается.

А теперь рассмотрим вопрос чуть глубже и в проблемном ключе.

«Мне кажется, что в определенном смысле мы сотворили нового человека. Мы создали тип ребенка, который настолько подвержен воздействию СМИ, что к двенадцати годам он потерян для своих родителей», - такими наблюдениями поделился с аудиторией в одной из своих работ интереснейший и оригинальный мыслитель Д. Боуи. Необходимо, однако, признать, что в самом этом рассуждении ничего оригинального нет. Нет ничего такого, что современные родители в подавляющем большинстве не ощущали бы, наблюдая за своими детьми. В этой цитате интерес вызывает не столько сама проблема, сколько ракурс ее постановки. Почему воздействие СМИ необходимо противопоставлять родительскому воспитанию? Почему «медиавоспитание» и традиционное формирование личности не идут (и могут ли идти?) рука об руку? Почему одно из величайших порождений цивилизации – средства массовой информации – сегодня, как в футуристических голливудских кинофильмах, обращается против своего создателя? Может ли быть иначе? Ответ на столь серьезные вопросы, бесспорно, требует комплексного исследования, но, думается, многое в этой проблеме могут прояснить достижения современной психологической мысли, и, в частности, многое может быть конкретизировано в категориях психологии социального познания.

Невнимание к проблеме, поверхностное ее обсуждение, штриховость в оценках и замалчивание могут привести к серьезным последствиям: весной 2006 года в г. Тамбове два ученика средней школы убили мальчика, друга по дворовым играм. Убили топором. Убили, по их собственному признанию, из-за сотового телефона, который они рассчитывали позже продать. Газеты, сюжеты теле- и радионовостей пестрели вопросами: «Как такое стало возможным? Как могло случиться, что дети, не задумываясь, убивают друг друга из-за сотовых телефонов? И дети не несмышленые. 11-13 лет – возраст достаточно зрелый для того, чтобы понимать, что делаешь!» Родители, школа только разводили руками: «Хорошие мальчики… не хулиганы. Как такое произошло?» Для того чтобы ответить на вопросы следователей, учителей, родителей, средств массовой информации, необходимо изучить роль самих СМИ в этом процессе и обратиться к психологическим основам конструирования образов, а также собственно к упоминаемым нами схемам, скриптам, прототипам.

В новостных сюжетах схемы призваны упростить восприятие информации зрителем. Результаты анализа выпусков новостей 1 канала, Российского канала, НТВ, Рен-ТВ за январь-июль 2006 года позволяют отнести к наиболее частым схемам и их признакам в новостях следующие:

У журналистов есть и специфические схемы: телестудия, общий план, крупный план.

Схемыописывают временную организацию объектов, а потому мы готовы к восприятию новых параметров, и нас интересует именно такая информация. И именно такая информация привлекает внимание аудитории.

Журналисты чаще всего используют следующие специфические черты, выделяющие какую-либо схему из череды аналогичных:

- кабинет: показ личных вещей, элементов озеленения, вида из окна;

- улица: показ военных атрибутов на улицах, показ нетрадиционных декораций, показ большого скопления людей, асоциальных элементов;

- зал заседаний: показ второстепенных лиц, обслуживающего персонала, показ неочевидных деталей;

- общественные заведения: показ закулисья, нетипичных элементов оформления;

- место трагедии: показ всех «сломов» обычной жизни, показ элементов покоя, элементов «дотрагедийного» антуража.

Среди нарушений журналистских схем используется необычное оформление студии, нетрадиционное расположение собеседников, необычный ракурс съемки, нетипичное чередование планов.

Теперь поговорим о скриптах. К наиболее частым скриптам в новостях относятся официальный визит, совещание, достижение. СМИ создают и свои скрипты, соответствующие формату передачи: скрипт интервью, скрипт репортажа, скрипт новостного сюжета, скрипт ток-шоу.

Как и по отношению к схемам, по отношению к скриптам оправдано утверждение о том, что внимание привлекает нетипичное для какого-либо скрипта развитие действия. Так что в журналистике мы видим множество нарушений схем и скриптов и копируем эти нарушения. Почему? Потому что мы видим эти виртуальные модели в форме эмоционально воздействующих образов по нескольку раз в день. И то, что некогда воспринималось, как нарушение, благодаря СМИ само постепенно может стать схемой или скриптом.

По мнению Бартлетта, схема имеет обобщенный и абстрактный характер. В ее структуре есть несколько пустых мест, которые можно заполнить специфическими элементами ситуации за счет партикуляризации («подыскивания примера»). Схема позволяет дополнить себя недостающей информацией. В экспериментальных исследованиях было показано, что, читая текст (напоминающий по структуре схему), испытуемые «добавляют» недостающие элементы. И в этом кроется основная опасность изменения схем телевидением. Запоминая новые виртуальные схемы, зритель потом с легкостью дописывает недостающие звенья в реальности и воспринимает существующее событие через призму телевизионных шаблонов. То же самое относится и к скриптам.

Скрипты особенно важны для ребенка, поскольку они позволяют ему пред­полагать, что будет дальше в знакомой ситуации, то есть действовать в ней более или менее автоматически. Скрипты помогают ребенку приобрести некоторую первичную компетентность в окружающем его социальном мире. Именно они представляют на концептуаль­ном уровне связку типичных причин и следствий разных событий, а потому и служат гидом не только в них, но и в более широком социальном мире. Но скрипты описывают временную организацию событий, и, как и в случае со схемами, мы внутренне предрасположены к восприятию их изменений. И потому некоторые скрипты не могут не вызывать озабоченности. Это становится настоящей трагедией, масштабы которой в скором времени мы сможем оценить.

Например, подчеркивая постоянно личные детали интерьера в кабинете специалиста, журналист, работая на персонификацию героя и оригинальность материала, утверждает постепенно аудиторию в уверенности в том, что на работу ходят не только, и не столько работать, сколько заниматься своими делами. Рассказывая о том, как сильные мира сего проводят свободное время, СМИ утверждают нас в мысли о том, что они ничего не делают, только отдыхают. Показывая в обилии асоциальные формы поведения людей (циничные убийства, преступления из-за пустяковых мотивов), телевидение формирует уверенность в распространенности и типичности такой формы поведения. И описанное выше убийство за телефон – нарушенный скрипт, который стал возможным именно потому, что мальчики были уверены: «Да многие так делают, и им все сходит с рук. А почему нам нельзя? Он что, лучше всех. Родители его не работают, а телефон вон какой навороченный купили».

Другой пример - пятилетний мальчик выпрыгивает из окна верхнего этажа многоэтажки. Журналист консультируется у психолога: «Каковы мотивы самоубийства?» Психолог резонно отвечает: «Если не было мучительной физической боли, в таком возрасте ребенок вообще не способен к суициду». «В чем же дело?» - обращается журналист к матери ребенка. «Вы знаете, чувство было такое, что он играл. Вот думал, что сейчас спрыгнет, отряхнется и дальше пойдет. Ну, знаете, как Бэтмен или его любимые Том и Джерри. Их в мультиках плющат-плющат, а они все живы-здоровы. Он это какбы несерьезно сделал, играючи». Подобные поведенческие «сбои» наблюдались и ранее, но, по данным ВОЗ, не столь часто. И догадка матери о роли СМИ в свершившейся трагедии подтверждена многочисленными исследованиями.

Почему же журналисты создают искаженные схемы и скрипты и повторяют именно их? Дело в том, что внимание аудитории в большей степени способны привлечь специфические черты, выделяющие какую-либо схему или скрипт из череды аналогичных. «Нарушение скрипта или схемы» есть нарушение ожидания. Если скрипт или схема «нару­шены», такое нарушение лучше запоминается. СМИ реагируют на это и предлагают аудитории сплошь нетипичные модели в форме образов. А аудитория воспринимает их как модели реальные и распространенные. Пример - пивная эпидемия, когда рекламные ролики и скрытая реклама пива в кинофильмах, новостных сюжетах и других передачах привели к тому, что огромное большинство россиян на рубеже тысячелетий разгуливали по улицам городов с бутылкой пива, и это считалось почти обязательным атрибутом. Таким образом схема или скрипт поступает в утилитарный оборот.

Понятно, что принятие схем и скриптов или хотя бы ознакомление с ними — важная характеристика процесса социализации. И в этот процесс активно вторгаются СМИ.

Скрипт представляет собой что-то вроде плана действия, в котором отдельные исполнительские действия могут за­менять друг друга при условии реализа­ции поставленной цели. А потому, если журналисту удается доказать достижимость цели при помощи самых нетипичных действий, и доказать многократно, скрипт может быть принят аудиторией. В связи с этим ситуация с нарушением скриптов, может быть, еще в большей степени вызывает опасение не в новостях, а в социально-политических, развлекательных телепрограммах.

Важно, что переосмысление скриптов, как правило, бывает связано с теми понятиями, которые имеют какие-либо незавершенные позиции. И в этом плане СМИ, формируя повестку дня и обозначая незавершенные факты реальности, стимулируют формирование новых схем и скриптов. Незавершенность позиции бывает связана с противоречивостью ее описания (противоположные утверждения различных СМИ по одной и той же проблеме) или с пропусками в описании, связанными с различными барьерами передачи информации (прежде всего, барьером перегрузки и психологическим барьером).

Важно также понять и то, что сконцентрированность СМИ именно на нарушениях схем и скриптов – естественный результат действия механизмов социального познания, и ожидать от журналиста иного поведения – значило бы ожидать поведения неестественного для человека. Мы ведь, общаясь друг с другом, также рассказываем не типичные текущие ситуации, а нечто отличающееся от обыденности. В силу этого изучение иллюзорных скриптов и их эффектов – это первоочередная задача, стоящая перед психологией журналистики и журналистикой как таковой. Без изучения этого процесса мы не сможем говорить ни об эффективности, ни о действенности журналистики, ни даже о мере ее социального влияния.

Возвращаясь к процессам социального познания, хотелось бы подчеркнуть, что схемы, скрипты, прототипы обеспечивают только хранение информации. Однако без воспроизведения оно теряет смысл.

Воспроизведение информации

Воспроизведение информации — чрезвычайно от­ветственный этап всего процесса, поскольку именно он связывает когнитивный процесс с поведением, с актуальным действием че­ловека. Адекватное воспроизведение информации предполагает извлечение ее из системы хранения в нужное время и в нужном объеме.

 Важнейшим элементом психологического содержания этого процесса является перевод информации из крат­ковременной в долговременную память. Именно тогда вспомина­ется главное, а это зависит от структурирования информации, от успешности всех предшествующих «шагов». Таким образом, путь, которым извлекается информация, зависит от того, насколько хорошо она была структурирована и сохранена. То есть в принципе это может быть скорректировано СМИ.

Общим правилом является правило, согласно которому лучше организованная информация лучше извлекается. В связи с этим уместны некоторые рекомендации по построению журналистского текста.

Тексты прессы имеют сложную структуру, поскольку существует возможность отложенного и повторного чтения. Кроме того, эти тексты существуют не изолированно, а в одновременном информационном поле с другими текстами. Это обеспечивает мозаичность восприятия. Только относительно недавно у широкой части аудитории появилась возможность одномоментно просматривать два и более телеканалов. Тексты же газеты или журнала постоянно находятся рядом. Восприятие аудитории нередко переходит с текста на текст и информация «перемешивается».

Именно поэтому по отношению к текстам печати необходимо учитывать так называемый Фог-индекс – уровень читабельности текста.

Fi=(Nws+Nwt) × 0.4,