В) отвод иных участников уголовного судопроизводства 12 страница

<1> Отсылка в п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ к ст. 58 УПК РФ, безусловно, является технической ошибкой. Речь должна идти не о ст. 58, а о ч. 3 ст. 80 УПК РФ.

Таким образом, следует различать:

а) эксперта (классическая экспертиза);

б) специалиста, дающего заключение ("альтернативная" экспертиза сторон);

в) специалиста в традиционном понимании, участвующего в производстве следственных (судебно-следственных) действий.

В доказательственном плане в результате деятельности первых двух мы получаем самостоятельные виды доказательств: заключение эксперта и заключение специалиста. Деятельность третьего к появлению самостоятельного вида доказательств не приводит, а отражается в протоколах следственных и судебных действий.

Следует также добавить, что в последние годы широкое распространение получили различные заключения, которые дают по уголовным делам профессора права, известные адвокаты, зарубежные юристы и т.д. Речь идет о ситуациях, когда то или иное положение закона вызывает доктринальные споры или возникает, допустим, потребность в толковании норм смежных отраслей права, иностранного законодательства и т.п. Стороны нередко стремятся приобщить такие заключения, чаще всего действуя в своих интересах и оформляя их в виде "заключений специалиста". Нередко их ходатайства о приобщении удовлетворяются органами расследования и судами.

Необходимо иметь в виду, что в последнем случае мы сталкиваемся с феноменом, который не имеет в российском уголовном процессе четких институциональных оснований. С теоретической точки зрения, он наиболее близок к известному главным образом в англосаксонских странах и в деятельности международных судебных инстанций институту amicus curiae (дословно лат. - друг суда), предполагающему право сторон привлекать для подтверждения своей позиции носителей тех доктринальных правовых знаний, которые не обязательно известны суду, но могут быть ему полезны при рассмотрении дела. Каково бы ни было наше отношение к данной практике, следует учитывать, что речь в любом случае не идет о доказательствах, так как заключения такого рода специалистов (экспертов-юристов) не касаются и не должны касаться фактических обстоятельств дела. Иначе говоря, здесь речь идет не об установлении фактических обстоятельств дела, а о попытке представить свою позицию по вопросам применения правовых норм, что не позволяет отнести такие "заключения" ни к числу заключений эксперта, ни к числу заключений специалиста в строго доказательственном смысле. Что касается собственно доказывания, то в его рамках "постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место - убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается" (п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам").

§ 5. Показания эксперта и специалиста

Как уже отмечалось выше, показания эксперта и показания специалиста имеют акцессорную природу по отношению к данным ими заключениям. Это означает, что речь идет о двух особенных видах доказательств, которые не могут существовать в автономном режиме: они всегда следуют за соответствующими заключениями, являясь их дополнением. При этом взаимосвязь заключений и показаний эксперта (специалиста) характеризуется тем, что заключения без показаний возможны, если не возникло необходимости в допросе эксперта (специалиста) для дополнения или уточнения его показаний, а показания без заключений - нет.

Применительно к показаниям эксперта их акцессорная природа четко отражена в законе. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 80 УПК РФ показания эксперта представляют собой "сведения, сообщенные им на допросе, проведенном после получения его заключения (выделено нами. - Л.У., Л.Г.), в целях разъяснения или уточнения данного заключения". В вопросе о показаниях специалиста законодатель проявляет меньше уверенности: буквальное прочтение ч. 4 ст. 80 УПК РФ оставляет впечатление, что данный вид доказательства может существовать независимо от заключения специалиста. Более того, неудачная отсылка к ст. ст. 168, 271 и др. УПК РФ позволяет сделать вывод, что показания специалиста могут стать результатом допроса не только специалиста, ранее давшего заключение, но и специалиста в традиционном понимании, принимавшего участие в следственных (судебно-следственных) действиях. Однако такой вывод был бы ошибочным. Во-первых, показания специалиста как вид доказательства появились в законе только после закрепления в нем института заключения специалиста (Федеральный закон от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ). До того потребности в таком виде доказательств не существовало, хотя институт специалиста в традиционном понимании (ст. 58 УПК РФ) применяется в российском уголовном процессе достаточно давно, еще со времен действия УПК РСФСР 1960 г. Во-вторых, Верховный Суд РФ справедливо указал, что "специалист, участвовавший в производстве какого-либо следственного действия, при необходимости может быть допрошен... в качестве свидетеля (выделено нами. - Л.У., Л.Г.)" (п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам").

Таким образом, любой специалист, принимающий участие в следственных (судебно-следственных) действиях при производстве по уголовному делу, дает в случае необходимости <1> показания в качестве свидетеля, что не приводит к появлению показаний специалиста как автономного вида доказательств. Единственным исключением является специалист, давший заключение в порядке ч. 3 ст. 80 УПК РФ. Такой специалист подлежит допросу не в качестве свидетеля, а в качестве именно специалиста, поскольку речь идет об "альтернативной экспертизе" сторон. Это подчеркивает акцессорную природу показаний специалиста по отношению к заключению последнего, т.е. здесь действует та же самая логика, что и в случае с экспертом.

--------------------------------

<1> Такая необходимость может возникнуть, например, в случае неясности каких-то обстоятельств, связанных с осмотром места происшествия, следственным экспериментом и т.д., когда эта неясность не может быть устранена путем изучения протокола следственного действия.

Кроме того, следует учитывать, что возможность допроса специалиста в связи с данным им заключением является гарантией достоверности самого заключения. Не следует забывать, что в отличие от экспертизы получение заключения специалиста происходит вне рамок следственного действия, поскольку является результатом активности сторон, часто самостоятельно к тому же оплачивающих работу специалиста. Это может вызывать сомнения в объективности, непредвзятости и достоверности заключения специалиста, действующего, условно говоря, "по заказу" частных лиц (обвиняемого, потерпевшего и др.) или их представителей (защитников). В такой ситуации вызов органом расследования или судом специалиста для дачи показаний в связи с представленным им заключением, предупреждение его об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ, постановка перед ним вопросов о примененных научных методиках и использованных материалах, об имевшихся в его распоряжении образцах для сравнительного исследования и т.д. становится достаточно надежным средством проверки заключения специалиста и стимулом надлежащего выполнения последним своих процессуальных обязанностей. В каком-то смысле допрос специалиста является средством процессуального восполнения тех сложных процессуальных форм, которые характерны для экспертизы и отсутствуют при даче заключения специалистом.

Остается добавить, что в остальном показания эксперта и специалиста подчиняются тем общим правилам, которые характерны для показаний вообще. Они даются в устной форме, могут быть получены только в результате допроса и т.д. Очевидны и отличия, касающиеся прежде всего содержания данных видов доказательств. В отличие от подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля эксперт и специалист не являются непосредственными участниками расследуемых событий, поэтому ничего сказать о них не могут. Они дают показания лишь по поводу сделанных ими выводов при подготовке заключений, что опять-таки объясняет строго акцессорный характер данных видов доказательств.

§ 6. Вещественные доказательства

Исторически институт вещественных доказательств стал формироваться в уголовно-процессуальной науке в тесной связи с понятием corpus delicti (дословно лат. "тело преступления"), которое означало телесное (материальное) выражение преступления. Постепенно в большинстве стран понятие corpus delicti утратило процессуальный смысл и стало восприниматься исключительно в материально-правовой плоскости. Изменился и его привычный перевод: вместо физического "тела преступления" возник умозрительный "состав преступления" - одна из несущих понятийных конструкций современного материального уголовного права. Процессуальной доктрине понадобилось собственное понятие, обозначающее материальные (предметные) внешние проявления преступления, которые могут фиксироваться и использоваться в качестве доказательств по уголовному делу. В России им стало понятие вещественных доказательств. Близкие по смыслу понятия появились и в других правопорядках (фр. conviction; нем. ). В то же время в УПК Испании и некоторых других испаноязычных стран понятие corpus delicti по-прежнему используется в процессуальном смысле, обозначая не состав преступления, а вещественные доказательства.

Вещественные доказательства давно уже являются традиционным видом доказательств. Речь идет о предметах материального мира, обладающих свойствами, способными устанавливать обстоятельства, имеющие значение по делу. В более конкретной плоскости закон относит к числу таких предметов (ч. 1 ст. 81 УПК РФ):

1) предметы, которые служили орудием преступления (например, нож, которым было совершено убийство, лом, которым сорвали замок на двери гаража, и др.);

2) предметы, которые сохранили на себе следы преступления (например, одежда со следами крови, стакан с пальцевыми отпечатками, следы взлома замка на входной двери квартиры и др.);

3) предметы, на которые были направлены преступные действия (например, похищенные наличные деньги или ценные бумаги, угнанный автомобиль, украденный мобильный телефон и др.);

4) деньги, ценности и иное имущество, полученное в результате совершенного преступления; они представляют собой те материальные ценности, которые не были объектом преступных действий обвиняемого, но были приобретены в результате совершения преступления (например, драгоценности или оргтехника, купленные на украденные деньги или деньги, полученные в виде взяток, и др.);

5) иные предметы и документы, которые могут служить средством для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела (например, забытые на месте совершения преступления паспорт, зажигалка, оставленный там окурок и др.).

Как видно, содержащийся в ч. 1 ст. 81 УПК РФ перечень приведенных разновидностей вещественных доказательств имеет примерный, но не исчерпывающий характер. Он обозначает лишь наиболее типичные вещественные доказательства, открывая возможность признавать вещественным доказательством любой иной предмет, если он позволяет установить подлежащие доказыванию обстоятельства. Кроме того, в последние годы особое значение в качестве вещественных доказательств приобрели электронные носители информации, позволяющие тем самым материализовать трудно уловимый в доказывании виртуальный мир. Однако виртуальная информация может быть признана вещественным доказательством только в том случае, когда отражена на материальном носителе, имеющем характер предмета (жесткий или CD-диск, USB-флеш-накопитель, ноутбук, планшетный компьютер и др.).

Поскольку вещественными доказательствами являются предметы материального мира, чаще всего по чисто физическим причинам не способные разместиться вместе с остальными материалами уголовного дела и вынужденные находиться отдельно от них, то здесь возникает несколько сугубо технических проблем, которые специфичны исключительно для данного вида доказательств.

Во-первых, соответствующие предметы могут стать вещественными доказательствами только после их официального признания таковыми и приобщения к уголовному делу. Эти решения призваны обозначить юридическую связь между уголовным делом и располагающимися отдельно от его материалов вещественными доказательствами, которые становятся словно "привязаны" к конкретному уголовному делу, что предполагает также необходимость индивидуально определить соответствующие предметы. Иногда сделать это просто, например, обозначив номера соответствующих денежных купюр, а иногда - не слишком просто (когда речь идет, допустим, о зажигалке или об обычном кухонном ноже), что предполагает более сложный алгоритм индивидуализации и приобщения вещественного доказательства к уголовному делу. Выглядит он следующим образом:

а) сначала совершается первичное следственное действие (обыск, осмотр места происшествия, допрос представившего предмет потерпевшего и т.д.), в результате которого предмет изымается, упаковывается, опечатывается и т.д.;

б) затем производится специальное следственное действие - осмотр вещественного доказательства, по итогам которого составляется протокол, где отражаются все индивидуальные особенности предмета;

в) наконец, после этого принимается специальное решение в форме постановления о признании предмета вещественным доказательством и его приобщении к уголовному делу.

Факультативно предмет может еще потом быть направлен на экспертизу, предъявлен для опознания и т.д. В итоге вокруг него формируется целый комплекс разнообразных доказательств (протокол обыска, протокол осмотра вещественного доказательства, заключение эксперта, протокол предъявления для опознания и др.), одним из которых является собственно вещественное доказательство, приобщенное к делу, т.е. сам предмет.

Во-вторых, в связи с невозможностью размещения предмета в материалах уголовного дела возникает достаточно специфическая проблема хранения вещественного доказательства. Она является процессуальной в той мере, в какой необходимо обеспечить доказательственную аутентичность предмета при последующих исследовании, проверке, оценке и т.д. данного доказательства.

В соответствии с ч. 1 ст. 82 УПК РФ вещественные доказательства должны по общему правилу храниться при уголовном деле до вступления приговора в законную силу либо до истечения срока обжалования постановления или определения о прекращении уголовного дела <1>.

--------------------------------

<1> Технический режим хранения вещественных доказательств определяется Постановлением Правительства РФ от 8 мая 2015 г. N 449 "Об условиях хранения, учета и передачи вещественных доказательств по уголовным делам" и утвержденными им Правилами.

Вместе с тем из этого правила существует ряд исключений, касающихся разнообразных случаев, когда длительное хранение вещественных доказательств при уголовном деле невозможно, затруднено или просто опасно. Речь идет, например, о слишком громоздких партиях товаров, о скоропортящихся товарах (продукты и др.), о наркотиках, алкоголе, взрывчатых веществах и т.п. Закон допускает их реализацию или уничтожение до окончания производства по уголовному делу, но требует, чтобы в каждом случае составлялся специальный протокол, позволяющий установить общий объем уничтоженных (реализованных) вещественных доказательств, а также сохранялись их образцы в количестве, достаточном для уголовно-процессуального доказывания, в том числе для производства в случае необходимости экспертиз и т.д. Детализация данных положений содержится в ст. 82 УПК РФ, а также в изданном на ее основании специальном Постановлении Правительства РФ от 23 августа 2012 г. N 848 "О порядке реализации или уничтожения предметов, являющихся вещественными доказательствами, хранение которых до окончания уголовного дела или при уголовном деле затруднено".

Особая проблема возникла в связи с тем, что в качестве вещественных доказательств нередко приобщаются компьютеры, жесткие диски и т.д., где содержится важная для уголовного дела информация. С одной стороны, уголовно-процессуальное законодательство предполагает необходимость хранения таких вещественных доказательств до окончания производства по уголовному делу (ч. 1 ст. 82 УПК РФ). С другой стороны, изъятые базы данных иногда имеют большое значение в повседневной деятельности предприятий, учреждений или частных лиц, и их отсутствие причиняет экономический или иной ущерб, а иногда и вовсе способно привести к разорению тех же предприятий. Поэтому Федеральные законы от 28 июля 2012 г. N 141-ФЗ и от 29 ноября 2012 г. N 207-ФЗ предусмотрели здесь следующий механизм. Если с точки зрения интересов доказывания возврат владельцу электронных носителей информации возможен, то он должен последовать после производства необходимых следственных действий, т.е. не дожидаясь окончания производства по уголовному делу. Если же он невозможен, то информация должна быть скопирована и предоставлена законному владельцу, за исключением, разумеется, случаев, когда получение им этой информации воспрепятствует расследованию (например, владелец хочет получить доступ к информации, чтобы определить круг возможных свидетелей по делу, установить их электронные адреса, телефоны и т.д.).

В-третьих, поскольку производство по уголовному делу должно рано или поздно завершиться, то неизбежно возникает вопрос о дальнейшей судьбе вещественных доказательств, по крайней мере тех из них, которые хранились до окончания производства по уголовному делу и не были ранее в порядке исключения уничтожены, реализованы или возвращены законному владельцу. Этот вопрос важен тем более, что он затрагивает проблему собственности, в частности на предметы, нередко представляющие большую материальную (денежные знаки, драгоценности и др.) или нематериальную (семейные реликвии, памятные вещи, подарки и т.п.) ценность.

Поскольку речь идет о вопросах, связанных с правом собственности, то юридическая судьба вещественных доказательств должна определяться судом при разрешении уголовного дела по существу. Это один из вопросов, которые суд разрешает при постановлении приговора (п. 12 ч. 1 ст. 299 УПК РФ). Исключением является, разумеется, ситуация, когда уголовное дело прекращается на более ранних стадиях (этапах) уголовного процесса: в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства. В такой ситуации судьба вещественных доказательств должна быть определена в постановлении о прекращении уголовного дела.

Если говорить о вариантах решений о судьбе вещественных доказательств, то по общему правилу они подлежат передаче законным владельцам. Однако из этого правила есть несколько исключений (ч. 3 ст. 81 УПК РФ), к которым относятся: а) уничтожение вещественных доказательств (орудия преступления; предметы, изъятые из оборота или запрещенные к обращению; предметы, не представляющие ценности и никем не истребованные); б) передача вещественных доказательств в доход государства (если предмет представляет ценность, но его законный владелец не установлен или отсутствует, скажем, в случае отсутствия наследников у умершего владельца); в) конфискация (орудия преступления, не подлежащие уничтожению; деньги, ценности и иное имущество, указанные в п. п. "а" - "в" ч. 1 ст. 104.1 УК РФ); г) оставление при уголовном деле в течение срока его хранения (документы, признанные вещественными доказательствами, но не подлежащие передаче, например, документы со следами крови, отпечатков пальцев, являющиеся результатом подделки и т.п.).

§ 7. Протоколы следственных и судебных действий

Любое следственное действие отличается от иных процессуальных действий тем, что оно направлено на получение доказательства <1>. При этом каждое следственное действие должно в обязательном порядке протоколироваться (ст. 166 УПК РФ) <2>. Поэтому протокол следственного действия, где отражаются его ход и результаты, признается самостоятельным видом доказательств, если в нем, разумеется, содержатся какие-либо сведения, имеющие отношение к предмету доказывания <3>. Доказательством является не только сам протокол, но и приложения к нему в виде стенограммы, стенографической записи, аудио- и видеозаписи, фотографий и т.п., если при производстве следственного действия применялись соответствующие технические средства фиксации информации (ч. 2 ст. 166 УПК РФ).

--------------------------------

<1> См. § 2 гл. 2, § 1 гл. 15 настоящего курса.

<2> Единственным исключением является такое следственное действие, как экспертиза, которое не протоколируется, поскольку невозможно запротоколировать научное или творческое исследование. Результатом экспертизы является не протокол, а заключение эксперта.

<3> См. § 6 гл. 10 настоящего курса, где идет речь о понятии доказательства как единстве формы (источник) и содержания (сведения). Там же - соответствующие примеры.

По общему правилу и если оставить в стороне экспертизу, протокол представляет собой доказательственное выражение каждого следственного действия, проведенного в установленном законом порядке и повлекшего выяснение каких-либо сведений о подлежащих доказыванию обстоятельствах уголовного дела. При этом не имеет значения, свидетельствуют ли эти сведения о наличии или об отсутствии преступления, о виновности или невиновности лица и т.д. Скажем, протокол обыска, в ходе которого искомые предметы не были обнаружены в квартире обвиняемого, в той же мере является доказательством, что и протокол обыска, завершившегося их изъятием, так как в обоих случаях удается установить важные сведения: в первом - об отсутствии интересующих нас предметов в жилище обвиняемого, во втором - об их наличии, причем окончательная оценка данных фактов может быть самой разнообразной. Например, отсутствие искомых предметов в квартире обвиняемого может означать как его невиновность, так и наличие оснований для производства обыска в другом месте (на даче, в квартире родственников и т.п.).

В некоторых случаях протокол является единственным доказательственным результатом следственного действия, а в других - лишь одним из полученных по итогам следственного действия доказательств. Это зависит от обстоятельств дела, природы следственного действия, его результатов. Скажем, при проведении следственного эксперимента никаких иных доказательств, кроме протокола, получить нельзя. С другой стороны, если в ходе обыска окажутся изъяты интересующие органы расследования предметы, то в доказательственном смысле это приведет к появлению как протокола обыска (одно доказательство), так и вещественного доказательства (другое доказательство). Но если в ходе обыска у обвиняемого ничего не обнаружится, то протокол станет единственным доказательством, полученным по итогам обыска.

Следственные действия могут совершаться не только в ходе предварительного расследования, но и при производстве судебного следствия <1> в рамках судебного разбирательства уголовного дела по первой инстанции или апелляционного пересмотра приговора. Судебно-следственные действия также протоколируются, но не автономно, а в рамках общего протокола судебного заседания. Поэтому ст. 83 УПК РФ указывает, что доказательствами являются не только протоколы следственных действий, но и протокол судебного заседания. Однако здесь следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, протокол судебного заседания является доказательством не в целом, а лишь в тех его частях, где отражаются результаты соответствующих следственных действий, произведенных в ходе судебного следствия (допросы, осмотры и т.п.). Остальные части протокола фиксируют ход судебного разбирательства и к доказыванию отношения не имеют (например, рассмотрение ходатайств об отводе суда, разъяснение прав и обязанностей участникам судебного разбирательства или речи сторон в ходе судебных прений). Во-вторых, протокол судебного заседания окончательно составляется уже после разрешения уголовного дела по существу (ч. 6 ст. 259 УПК РФ), поэтому он является в соответствующих частях доказательством не для суда, производившего судебно-следственные действия, а для вышестоящих судебных инстанций, если им потребуется оценить доказательства по жалобам сторон. Что касается суда, производившего судебно-следственные действия, то он обязан оценивать доказательства непосредственно (ст. 240 УПК РФ), пользуясь не протоколом, а непосредственным восприятием того, что происходит в зале суда. Поэтому в момент разрешения уголовного дела в первой или апелляционной инстанции суд не располагает таким доказательством, как протокол судебного заседания - его еще нет ни юридически, ни физически.

--------------------------------

<1> О понятии судебного следствия как одном из этапов судебного разбирательства см. § 3 гл. 22 настоящего курса.

Непростой проблемой является разграничение таких видов доказательств, как показания и протоколы следственных действий. Что является доказательством, полученным, например, после допроса свидетеля: протокол следственного действия (допроса) или свидетельские показания? УПК РСФСР 1960 г. отвечал на этот вопрос однозначно: доказательством в данном случае являются исключительно показания, но не протокол. Такой теоретический подход находил отражение в ст. 87 УПК РСФСР 1960 г., где содержался исчерпывающий перечень следственных действий, протоколы которых признаются автономным видом доказательств (осмотр, освидетельствование, обыск, выемка и др.). Среди них не было ни допроса, ни очной ставки, поскольку результатом последних является не протокол, а показания. Этот подход до сих пор находит отражение в отечественной доказательственной доктрине. Его следует признать теоретически корректным, хотя и несколько оторванным от реальности.

Видимо, именно некоторая теоретическая умозрительность разграничения показаний и протоколов допросов как видов доказательств, положенная в основу ст. 87 УПК РСФСР 1960 г., привела к тому, что в ст. 83 УПК РФ мы не обнаружим никакого списка следственных действий, протоколы которых признаются самостоятельным видом доказательств. Из этого можно сделать вывод, что самостоятельным видом доказательств признается протокол любого следственного действия, включая допрос. Действительно, трудно отрицать самостоятельное доказательственное значение, например, за протоколом допроса свидетеля, потерпевшего или обвиняемого, полученным в ходе предварительного расследования и оглашаемым в суде в порядке ст. 281 УПК РФ. Но каково тогда значение показаний свидетеля, потерпевшего и обвиняемого? Не размываются ли уже эти виды доказательств, признаваемые законом автономными?

Представляется, что проблема разграничения показаний и протоколов допросов должна решаться в следующем ключе. При производстве допроса в ходе предварительного расследования доказательством следует признавать именно протокол следственного действия (допроса), поскольку оценка сообщенных на допросе сведений в дальнейшем производится исключительно по этому источнику (протоколу). Но при производстве допроса в суде первой или апелляционной инстанции доказательством являются уже показания, непосредственно воспринимаемые судом, тем более что, как отмечено выше, фиксирующий их протокол составляется уже после того, как суд оценил доказательства и вынес на этом основании итоговое процессуальное решение. В то же время при исследовании вышестоящим судом показаний, данных в ходе судебного разбирательства, доказательством вновь становится протокол допроса, являющийся частью протокола судебного заседания. Иначе говоря, критерием разграничения показаний и протоколов допросов является наличие или отсутствие принципа непосредственности: там, где он имеет место, мы сталкиваемся с показаниями; там, где его нет, с протоколом допроса как иным видом (источником) доказательств.

§ 8. Иные документы

Речь идет о документах как доказательстве особого рода (sui generis). Они являются "иными" в том смысле, что не включают в свое число документы, указанные в некоторых других пунктах ч. 2 ст. 74 УПК РФ (заключения и протоколы). Данное понятие не делает установленный законом перечень отдельных видов доказательств открытым. Имеется в виду другое: в различных пунктах ч. 2 ст. 74 УПК РФ содержатся доказательства, которые предстают в виде документов в широком смысле слова. Среди этих документов следует различать, с одной стороны, заключения и протоколы, а с другой - "иные документы", не являющиеся ни протоколами, ни заключениями.

Поэтому понятие "иных документов" следует толковать ограничительно. При расширительном толковании перечень отдельных видов доказательств становится фактически открытым, поскольку под "иные документы" можно будет подвести все, что угодно, а это категорически противоречит основным постулатам отечественной доказательственной доктрины, в частности положениям о недопустимости доказательств, учению об исчерпывающем перечне отдельных видов доказательств и т.д. Более того, категория "иных документов" не должна использоваться для преодоления (обхода) различных запретов и ограничений в доказывании. Например, закон придает доказательственное значение показаниям обвиняемого или свидетеля, полученным в ходе допроса, но не придает его их объяснениям, данным вне допроса. В силу этого объяснения различных лиц, полученные, например, в порядке ч. 1 ст. 144 УПК РФ, не могут считаться "иными документами" и использоваться в доказывании после возбуждения уголовного дела даже тогда, когда они зафиксированы в письменном виде и приобщены к его материалам.