В чем заключаются принципиальные недостатки традиционных философских концепций об обществе?

С одной стороны, традиционной философии никогда не удавалось выделить тематизируемый этим вопросом объект и проанализировать его сам по себе/ Данный объект распылялся между обществом, соотнесенным с чем-то иным, чем оно само, и вообще с нормой, целью и (е1о5'ом, находящим свое основание вовне, — и историей, которая представлялась этому обществу либо отклонением по отношению к данной норме, либо органическим или диалектическим развитием, направленным к норме, цели и 1е1о$'у. Так объект исследования - бытие, свойственное общественно-историческому, — оказывался соотнесен с чем-то иным, чем он сам, и в конце концов этим поглощен. Самые глубокие, самые истинные идеи относительно общественно-исторического, которые нас многому учат и без которых наша речь о нем превратилась бы в бессвязное бормотание, всегда оказываются имплицитно определены чем-то извне — и это касается как сущности, так и истории мысли. И к этому «извне» всегда сводится все, что они могут нам сказать по проблеме общества и истории.

С другой стороны, осмысление истории и общества всегда переносилось в область традиционной логико-онтологии — и как могло быть иначе? Общество и история не могут быть объектами размышления, если они не существуют. Но что они из себя представляют, как они существуют и в каком смысле они существуют? Классическое правило гласит: не следует умножать сущности без необходимости. Но на более глубоком уровне мы находим другое правило не следует умножать смысл бытия, оно должно иметь лишь один смысл. Этот смысл, охарактеризованный от начала и до конца как определенность - рега$ у греков, ВезИтттеИ у Гегеля, - сам по себе исключал возможность признания такого типа бытия, которое в главных своих характеристиках ускользает от определения, то есть такого бытия, каким является общественно-историческое или воображаемое. С тех пор, сознавая это или нет, желая этого или не желая, но даже в тех случаях, когда традиционная мысль ставила перед собой совершенно противоположные задачи, она неизбежно сводила общественно-историческое к первичным типам бытия, которые были ей известны (или казались известными), извне их конструируя и, следовательно, извне их определяя, превращая в вариант, комбинацию или синтез соответствующих форм сущего вещи, субъекта, идеи или понятия. С этого момента общество и история оказываются подчинены уже выверенным логическим операциям и функциям и кажутся мыслимыми посредством установленных категорий, рассчитанных на постижение ряда конкретных форм сущего, которые философия, однако, рассматривала как универсальные.

Самое большее, что можно достигнуть таким путем, - это гегель-янско-марксистский взгляд на общество и историю, рассматривающие их как сумму и результат действий (сознательных или бессознательных) [ множества субъектов — действий, которые детерминированы необходи-; мыми отношениями и посредством которых какая-либо система идей находит свое воплощение в определенной совокупности вещей (или отражает ее). Все, что в действительной истории не может быть сведено к этой схеме, все, что проявляется как ее нарушение, рассматривается как иллюзия, случайность — короче говоря, относится к сфере неин-теллегибельного, к сфере того, что, не являясь само по себе скандалом, становится таковым для философии, с точки зрения которой интеллигибельное есть лишь другое наименование невозможного.

Что такое общество, с точки зрения К. Касториадиса? Что означает выражение: «Общество является магмой магм»?

Но если мы решаемся рассматривать общественно-историческое как таковое, если мы признаем, что его нужно анализировать и осмыслять I исходя из него самого, если мы не хотим уходить от вопросов, которые оно перед нами ставит, заранее заключая его в рамки того, что нам известно (или что кажется нам известным) помимо общественно-исторического, - то мы обязаны сделать вывод, что традиционные логика и онтология должны быть разрушены. Мы не можем не заметить, что общественно-историческое не подпадает под традиционные категории, а если и подпадает, то лишь номинально и без достаточного на то основания, что оно скорее требует признать ограниченность их действия и позволяет нам разглядеть иную и новую логику и радикально изменить наш взгляд на смысл понятия «бытие».

Мы не можем осмысливать социальное как сосуществование средствами традиционной логики, а это означает, что мы не можем его мыслить как единство множественности в обычном смысле этих слов, мы не можем его мыслить как поддающееся определению множество различных и определенных элементов. Мы должны его рассматривать какмагму и даже как магму магм — что означает не хаос, а не являющийся омножествляющим способ организации многообразия, примеры которого нам дают социальное, воображаемое или бессознательное.

Некая магма есть то, из чего мы можем извлечь (или: из чего мы можем создать) множественные, бесконечные числом способы организации, но что никогда не может само быть (идеально) воссоздано Посредством сложения этих способов в (конечное или бесконечное) множество.

В. Фурс // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 456-459.

Чем, с точки зрения Ю. Хабермаса, отличается коммуникативная деятельность людей от инструментальной?

Ключевое понятие коммуникативного действия проясняется через его противопоставление инструментальному и, как его частному случаю, — стратегическому действию: «Мы называем действие, ориентированное на успех, инструментальным, если мы его рассматриваем в аспекте следования техническим правилам и оцениваем степень эффективности его воздействия на взаимосвязь событий; стратегическим мы называем действие, ориентированное на успех, если мы рассматриваем его в аспекте следования правилам рационального выбора и оцениваем степень его влияния на решения рационально действующих партнеров по коммуникации. Инструментальные действия могут быть связаны с социальными интеракциями, а стратегические действия сами представляют собой социальные действия. В отличие от них, я говорю о коммуникативных действиях, если планы действия актеров координируются не посредством эгоцентрической калькуляции успеха, а через акты взаимопонимания. В коммуникативном деиствовании ориентация на собственный успех не является первостепенной для участников, которые преследуют свои индивидуальные цели при том условии, что они могут согласовывать планы своих действий на основе общих определений ситуации. Для коммуникативного действования только такие речевые действия являются конститутивными, с которыми говорящий связывает доступные для критики притязания на значимость.