РАЗВИТИЕ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

КИТАЙ ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

1.Политическая обстановка в Китае в послесиньхайские годы. Дуцзюнат. “Движение за новую культуру”..

2. Социально-экономичесое развитие Китая в послесиньхайские годы.

1. I Мировая война привела к серьезным изменениям в колониальном мире, она дала новый толчок национально—освободительным движениям. Война создала благоприятную социально – экономическую и политическую обстановку в зависимых странах (военные заказы, рост промышленности, формирование, рост и консолидация национальной буржуазии, выражающей претензии на власть), державы же были отвлечены на военные фронты. В августе 1914 г. Китай заявил о нейтралитете и потребовал не переносить войну на китайскую территорию. Державы неоднозначно относились к восточному фронту. Они не были заинтересованы в нейтралитете тихоокеанского региона, т.к. здесь располагались немецкие владения. Но для войны на восточном фронте необходим был японский флот, а западные державы опасались слишком активного участия Японии в войне. Поэтому они старались ограничить участие Японии в войне и просили лишь уничтожать немецкие крейсеры в китайских водах. Вступив в войну на стороне Антанты, Япония предъявила Германии ультиматум:

увести из японских и китайских вод вооруженные суда

Передать Цзяочжоу Японии с перспективой в будущем передать его Китаю.

Германия в это время пыталась сама договориться с Китаем о передаче ему Цзяочжоу, но Япония и Англия заставили Китай прекратить переговоры. А затем Япония приступила к захвату Цзяочжоу и Циндао[1]. К концу 1914 г. Япония оккупировала весь Шаньдунь и 18 января 1915 г. предъявила Китаю “21 требование”[2]. Можно выделить 5 групп претензий:

1). Закрепление за Японией Шаньдуня

2). Военно-политический контроль Японии в Маньчжурии.

3). Контроль над Ханьепинским металлургическим комбинатом в

Центральном Китае.

4). Недопущение держав.

5). Обеспечение господства (японские советники).

Державы советуют принять, поддержку Китай получил только со стороны США. 25 мая произошло подписание. Этот день стал – Днем национального позора[3].

С этого времени наблюдается американо-китайское сближение, т.к. только США поддерживали Китай против Японии. В 1915 г. заключается американо-китайский договор “О содействии всеобщему миру”. В Китае распространяются проамериканиские настроения, идеи “свободы личности”. В проамериканской пропаганде большую роль сыграл профессор Ху Ши, создавший группу “Новая молодежь”. Заметно было влияние США и на Пекинское правительство, в частности на Юань Шикая. При нем был американский советник Гудноу. Только США поддерживали промонархические идеи Юаня[4].

Подписания унизительных и грабительских японских требований вело к падению Юань Шикая. В Китае его называли предателем национальных интересов. А западные державы видели в нем японского ставленника. В стране начались массовые демонстрации и митинги протеста, байкот японских товаров и т.п. Против Пекинского правительства выступают политические и военные лидеры южных провинций.

Все это означало фактический провал авантюристический курса Юань Шикая. Уже в марте он отказывается от своих претензий на престол, а 6 июня 1916 г. он неожиданно умер. Гражданская война 1916 г. и поражение Юань Шикая означало поражение попытки создания единого и централизованного китайского государства и привело к всплеску центробежных сил.

В этих местнических движениях была буржуазно-демократическая струя, связанная с развитием (особенно на Юге) местных капиталистических рынков и местных буржуазных сил, тяготившихся гнетом Пекина.

С другой стороны, эти стихийно демократические настроения вели к укреплению дуцзюней.

ДУЦЗЮНАТ

После антиманьчжурской Синьхайской революции 1911 г. и образования Китайской Республики одним из определяющих факторов политической обстановки в Китае стало явление, за которым в исторической науке закрепилось наименование «милитаризм», сейчас дуцзюнат (новый термин введён, чтобы отличить от японского агрессивного милитаризма). ИККИ считался с этим явлением[5]. Можно назвать несколько факторов, обусловивших этот режим:

1. Полуколониальное положение Китая, расчлененность китайской территории, отсталость китайской экономики и наличием громадного аграрного перенаселения в китайской деревне». В результате наблюдается: а) фактическая хозяйственная самостоятельность регионов; б) региональный патриотизм.

2. Исторические корни. С сер. XIX в. в условиях разложения государственной системы императорского Китая для подавления восстаний (тайпинов, национальных меньшинств, антизападных восстаний) стали широко привлекаться вооруженные формирования, создававшиеся представителями местных элит и связанными с ними правительственными сановниками. Фактические хозяева войсковых соединений получали чрезвычайную власть в обширных регионах. На этой волне выдвинулись, в частности, так называемые бэйянские (северо-китайские) лидеры, которые внесли значительный вклад в осуществление политики «самоусиления» Китая во второй половине XIX столетия: Ли Хунчжан, Цзэн Гофань, Цзо Цзунтан, Чжан Чжидун и другие. Они и их ставленники впоследствии получили контроль над основными арсеналами и «новыми войсками», создававшимися с конца XIX в. по западным и японским образцам. Бэйянцы проводили военные реформы, начавшейся в 1903 г.

3. Система военного образования. В конце XIX в. китайские кадеты стали обучаться в японских военных учебных заведениях, а затем они стали открываться в самом Китае. Существовало правило, согласно которому в провинциальную военную школу принимались только уроженцы данной провинции, т.е. носители местного диалекта - в многодиалектном Китае это значительно облегчало обучение. Такой порядок, вполне устраивавший местные элиты, впоследствии стал одним из стимулов военного регионализма. Требования к поступающим были не ниже, чем в гражданских начальных и средних учебных заведениях. Обучение в китайских военных учебных заведениях строилось преимущественно по японским образцам. Китайская система военных учебных заведений значительно изменила лицо китайской армии и структуру общества в целом. В старом Китае военная служба фактически считалась уделом неудачников, которые не сумели пройти систему государственных экзаменов, открывавшую путь к гражданской административной карьере. Популярной была поговорка: «Из хорошего железа не делают гвозди, хороший человек не пойдет в солдаты». Но на рубеже XIX и ХХ вв. национальное унижение Китая стало для патриотически настроенной молодежи мощным стимулом к вступлению на военную стезю. В Китае за два десятка лет сложилось офицерство как новая престижная социальная группа, принадлежность к которой в тех условиях открывала путь к политической карьере и власти. Внутренние связи в этой социальной группе в значительной степени обусловливались принадлежностью к той или другой военно-школьной корпорации[6]. При укомплектовании командного состава соединений и частей китайские генералы отдавали предпочтение офицерам-землякам и однокашникам, а также бывшим сослуживцам, исходя, прежде всего из соображений личной преданности подчиненных.

Социальное происхождение милитаристов было различным, но, естественно, преобладали выходцы из шэньшийско-землевладельческой и бюрократической среды. Среди дуцзюней идеологические расхождения большой роли обычно не играли. Весьма условно их можно разделить «федералистов», рассчитывавшими на создание устойчивых систем власти под своим патронажем в родных провинциях и видевших будущее Китая как федерации провинций, и «унитаристов», желавшими занять место у руля строго централизованного государства. В исторической литературе, затрагивавшей тот период, обычно эти группировки делят по их ориентации на державы. Акцентируется в первую очередь противостояние группировок, поддерживавшихся Англией и США (чжилийская группировка), с одной стороны, и Японией (фэньтяньская, или мукденская группировка), с другой. При всех внешних различиях дуцзюнат повсеместно приобретал характер военно-бюрократических диктатур.Режимы эти опирались на военную силу. Наемная армия давала силу для удержания власти в определенном районе, власть же давала право на сбор налоги, на которые можно нанять еще солдат. Потребность в оружии, технике, военном снаряжении и обмундировании не могла удовлетвориться сполна слабой китайской промышленностью, поэтому дуцзюни прибегали к помощи держав (в том числе СССР), в результате милитаристские группировки удобным каналом влияния на Китай. Но они легко меняли политическую ориентацию и своих политических союзников.

Старейшей и наиболее влиятельной была бэйянская милитаристкая группировка, сложившаяся еще при маньчжурском режиме с участием Юань Шикая. После его смерти она фактически распалась, оставив после себя соперничавшие группировки, крупнейшими среди которых были аньхуэйская и чжилийская.

Главой аньхуэйской был влиятельнейший политический деятель Дуань Цижуй, в основном контролировавший в рассматриваемое время политическую жизнь Пекина. Большей частью субсидировалась, а значит и контролировалась Японией.

Главой чжилийской группировки был Фын Гочжан, пользовавшийся поддержкой генералов У Пэйфу, Цао Куня, и др. Этой группировкой очень интересовались США, Англия.

Маньчжурия прочно контролировалась фыньтянской (мукденской) группировкой во главе с Чжан Цзолинем, ориентировавшимся первоначально на поддержку Японии[7].

Фактически независимыми были губернаторы провинции Шаньси (Янь Сишань), провинции Шэньси (генерал Чэнь Шуфань), провинции Юньнань (генерал Тан Цзияо), провинции Гуанси (генерал Лу Жунтин).

Милитаристские распри стали основным фоном политической борьбы республиканского Китая. После смерти Юань Шикая президентом стал Ли Юаньхун, вице-президентом — Фын Гочжан, премьер-министром — Дуань Цижуй. Президент Ли Юаньхун выражал интересы, прежде всего, южных милитаристских группировок, премьер-министр Дуань Цижуй -- северной (бэйянской), примирить их интересы было трудно. Началась борьба. Сначала по вопросу об участии Китая в войне. Бэйянские милитаристы Дуань Цижуй связывали с войной укрепление своей власти в стране. Особенно активным движение за вступление в войну началось с 1917 г. после вступления США в войну, некоторые деятели призывали последовать примеру США, т. к. считали, что у Китая появиться шанс восстановить суверенитет с помощью союзников.

Против вступления в войну Сунь Ятсен, к этому времени вернувшийся из эмиграции в Шанхай, не поддерживали и некоторые милитаристы. В мае 1917 г. Дуань Цижуй поставил в парламенте вопрос о вступлении в войну, но поддержки не получил. Президент Ли Юаньхун воспользовался парламентским провалом Дуань Цижуя и сместил его с поста премьера, что, однако, вызвало ответное давление бэйянских милитаристов на президента, вынудившее его распустить строптивый парламент в июне 1917 г.

Политической неразберихой попытался воспользоваться один из последних активных сторонников свергнутой династии генерал Чжан Сюнь. Он был видным военным деятелем империи, активно боролся затем на стороне Юань Шикая, оставаясь после его смерти генеральным инспектором войск долины Янцзы и губернатором провинции Аньхуэй. В знак преданности прежнему режиму он сам и его подчиненные демонстративно продолжали и после революции носить косы[8]. 1 июля 1917 г. Чжан Сюнь ввел свои войска в Пекин и провозгласил восстановление монархии во главе с бывшим императором Пу И.

Дуань Цижуй в этой сложной ситуации доказал, что он обладает реальной властью. Ему удалось объединить силы бэйянских милитаристов и создать мощную армию, способную быстро освободить Пекин. К 12 июля монархический путч был подавлен. Дуань Цижуй вернул себе пост премьер-министра, заставил уйти в отставку Ли Юаньхуна и поставил на его место Фын Гочжана. После этого 14 августа 1917 г. Китай объявил войну Германии. Опираясь на этот успех и на поддержку держав, Дуань Цижуй провозгласил себя основателем “второй республики”, сделав попытку силой объединить Китай, что, однако, лишь усугубило политический раскол страны.

Депутаты разогнанного бэйянскими милитаристами парламента в своем большинстве бежали на юг. А в июле 1917 г. с кораблями китайского военно-морского флота, оставшимися верными первому президенту страны, Сунь Ятсен возвратился в Гуанчжоу. 25 августа открылась чрезвычайная сессия “старого” парламента, на которой было объявлено о создании Военного правительства во главе с Сунь Ятсеном, которому было присвоено звание генералиссимуса. Однако реальной военно-политической властью Сунь Ятсен не обладал и был вынужден опираться на вооруженные силы и политическое влияние местных милитаристов, которые, в свою очередь, видели в Сунь Ятсене политически популярное прикрытие своих местнических действий. Военное правительство Сунь Ятсена провозгласило начало Северного похода под лозунгами защиты Конституции 1912 г.

Юньнаньские, сычуаньские и гуансийские милитаристы, естественно, не столько стремились к объединению страны под властью парламента 1913 г., сколько хотели укрепить свои военно-политические позиции на местах, не отвлекая значительных сил на борьбу с бэйянскими милитаристами и даже вступая с ними в определенные политические сделки. Все это очень скоро обострило отношения между союзниками. В мае 1918 г. чрезвычайная сессия парламента заменила главу военного правительства директорией из 7 человек, включая и Сунь Ятсена, которого окончательно лишили самостоятельности. Реальная же власть была в руках гуансийского милитариста Лу Жунтина. Все это заставило Сунь Ятсена фактически признать провал своих планов использования южных милитаристов для решения задач объединения страны. Он вышел из правительства, покинул Гуанчжоу и возвратился в Шанхай.

На Севере в это время было ещё неспокойнее. Бэйянские милитаристы не располагали достаточными силами для подчинения Юга, т.к. воевали друг с другом.

В условиях милитаристских войн и политического кризиса парламентская жизнь принимает уродливые формы. Летом 1918 г. пекинское правительство аньхуэйской группировки провело новые парламентские выборы, отличавшиеся особым размахом подкупов и давшие победу аньфуистам. Президентом был избран ставленник Дуань Цижуя — Сюй Шичан. Южное Военное правительство и “старый” парламент, заседавший в Гуанчжоу, не признали этих выборов.

Вместе с тем к концу мировой войны борьба милитаристских группировок зашла по существу в тупик и временно затихла, не дав стране подлинного мира и не позволив ни одной из них возобладать в этой борьбе.

Итак, развитие страны в послесиньхайские годы объективно не может быть оценено однозначно отрицательно, ибо был сделан значительный шаг вперед в социально-экономическом и идейно-политическом развитии страны. Происходит втягивание в политику горожан, солдат наемных армий, а иногда и сельского населения. Борьба за голоса избирателей, за расширение “партий”, за привлечение на свою сторону политических деятелей и групп привела к использованию в политике современных средств массовой информации. Именно в эти годы возникают сотни газет и журналов различных политических направлений. В стране начинает складываться совершенно новый политический климат, лишенный прежнего единообразия и порядка. Однако милитаристские войны вели к тяжелым потерям и жертвам среди мирного населения, к повсеместному и значительному увеличению налогового бремени. В глазах широкой китайской общественности милитаризм и милитаристы становились олицетворением всех несчастий, воспринимались как основной источник материальных тягот и национального унижения, как главное препятствие на пути возрождения Китая.

Политическая борьба породила задачу борьбы за национальное объединение страны как предпосылку освобождения от полуколониальной зависимости и социально-экономического обновления.

Однако военно-политическое объединение на старой социальной базе было невозможно, так как правящая часть господствующего в императорском Китае класса (“класс-государство”) оказалась политически разбитой Синьхайской революцией и еще в большей мере последующей милитаристской борьбой и полным торжеством ее местных интересов, ее политическое влияние и ее политические возможности резко ослабли. Разгром господствовавших политических сил привел к образованию своеобразного “политического вакуума”, ибо новые политические силы, представлявшие активно развивавшиеся капиталистические социально-экономические тенденции, были еще слабы и не оформлены. Это проявлялось прежде всего в том, что эти силы еще не стали реальной политической альтернативой милитаризму. Об их слабости свидетельствует также и неспособность к самостоятельным политическим выступлениям наиболее радикальных представителей освободительного движения во главе с Сунь Ятсеном, отсутствие активной политической деятельности буржуазно-демократических элементов,

Однако именно в эти смутные годы складываются объективные условия (“политический вакуум”) для постепенного самоопределения этих новых социальных сил, закладываются предпосылки их выступлений на арене политической борьбы.

РАЗВИТИЕ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Обновление политической жизни после Синьхайской революции сопровождались и существенными сдвигами в духовной жизни китайского общества. Однако на уровне обыденной психологии широких народных масс инерция духовных традиций была велика. Здесь по-прежнему господствовала конфуцианская идеология, сосуществуя в течение многих веков с даосизмом и буддизмом.

Знамением времени было возникновение, быстрое развитие и активное наступление нового идейного течения — так называемого «движения за новую культуру», развернувшегося в Пекине и Шанхае в годы мировой войны. Под лозунгом “Наука и демократия!” это движение объединило наиболее передовую, молодую и образованную часть китайской интеллигенции. Участники этого движения представляли действительно новое поколение образованной элиты китайского общества, связанное уже не с системой традиционных экзаменов и службой в бюрократическом аппарате, а с современным образованием (за рубежом и в Китае) и с обслуживанием сферы образования, культуры, буржуазного хозяйства, республиканских учреждений. Это было не только новое поколение образованного сословия, но и новая интеллигенция, представлявшая иную социальную среду — новые средние слои. Это были патриоты, остро и болезненно переживавшие упадок своей родины, ее бедность и отсталость, разнузданность милитаристских режимов, однако видевшие выход из создавшегося положения не в возвращении к традиционным ценностям, а в смелом движении вперед, в осовременивании своей родины, в модернизации всех сторон жизни Китая. Их патриотизм и национализм включали не только принятие свершившихся политических изменений, но и стремление резко ускорить движение Китая вперед, в будущее, на которое они смотрели оптимистически, что во многом определялось признанием и принятием достижений наиболее развитых зарубежных стран (Европы, США, Японии) как образца развития, следуя которому Китай сможет быстро преодолеть свою отсталость, бедность, раздробленность.

Идейным центром “Движения за новую культуру” стал журнал “Синь циннянь” (“Новая молодежь”), начавший выходить в 1915 г. под редакцией профессора, а позже (с 1917 г.) декана факультета гуманитарных наук Пекинского университета Чэнь Дусю. Многие преподаватели и студенты Пекинского университета, включая и его ректора, были активными участниками движения. Видную роль в организации и развитии движения сыграли также Ли Дачжао.

“Движение за новую культуру” видело своего основного идейного врага в конфуцианстве, рассматривая его как главный идейный оплот монархистов и реакционеров. Направляя свою ожесточенную критику против традиционных идеологических догматов, оно вместе с тем целилось в старые политические институты, в сторонников реставрации старых порядков. Вместе с тем в конфуцианстве новая молодежь видела и препятствие для развития образования и науки в Китае, для освоения культурных достижений зарубежных стран, без чего, как они полагали, Китай никогда не сможет вырваться из экономической, политической и культурной отсталости. “Отвергая конфуцианство, участники “Движения за новую культуру” отвергали и все традиционные политические порядки.

2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СДВИГИ В ПОСЛЕСИНЬХАЙСКИЕ ГОДЫ

Радикальные послесиньхайские политические перемены в Китае и война изменили экономическое положение Китая. В начале века на первом месте по своим капиталовложениям шла Англия, последующие места занимали Россия, Германия, Япония. За годы мировой войны экспансия иностранного капитала резко ослабла.

Важнейшей особенностью экспансионистской политики в Китае было полное преобладание прямых деловых вложений в китайское хозяйство. На первом месте стояли вложения в транспорт (33% всех вложений), что позволяло фактически контролировать механические виды транспорта. Благодаря этим вложениям иностранному капиталу принадлежало или контролировалось более 90% железных дорог и почти 80% тоннажа всех морских и речных пароходных перевозок:

Иностранные капиталовложения в обрабатывающую и горнорудную промышленность, а также в коммунальные предприятия составляли только (12,3%), что, однако, более чем вдвое превышало промышленные вложения национального капитала. Иностранных промышленных предприятий было всего несколько сот, но это были самые крупные и технологически передовые для Китая предприятия и, следовательно, наиболее конкурентоспособные. Так, в наиболее развитой — хлопчатобумажной — промышленности иностранному капиталу принадлежало (1918) 42,9% веретен и 43,95% ткацких станков. В механизированной добыче угля на долю иностранного капитала приходилось 77,3%. Фактически под полным иностранным контролем находились механизированная добыча железной руды и механизированная выплавка чугуна. Сильные позиции занимал иностранный капитал также в пищевой, химической, полиграфической и некоторых других отраслях.

Иностранные банки, которых к концу войны насчитывалось всего полтора десятка, фактически контролировали китайский денежный рынок. В условиях нараставшей политической раздробленности, милитаристских войн, правовой незащищенности даже богатого китайца было вполне естественно, что китайские имущие слои стремились держать свои средства именно в иностранных банках. Это вело к тому, что иностранные банки в значительной мере оперировали фактически китайскими средствами. Капиталы иностранных банков и их финансовая роль возрастали также вследствие того, что именно в эти банки поступали таможенные доходы, и доходы от соляной монополии, и находились на специальных “гарантийных счетах”, контролировавшихся иностранными банками с целью финансового обеспечения уплаты китайских внешних долгов. Иностранные банки в Китае обладали также очень важным правом денежной эмиссии, фактически регулируя объем денежной массы в стране.

Оставалась значительной роль иностранного капитала во внешней торговле, что было связано в первую очередь с рядом привилегий иностранного капитала. Но иностранный капитал способствовал втягиванию Китая в мировую торговлю, в капиталистическое разделение труда. Несмотря на крутую внутриполитическую ломку и мировую войну за послесиньхайское десятилетие объем внешней торговли Китая почти удвоился. Особенностью китайского экспорта было преобладание среди предметов вывоза (1920) готовой продукции (39,55%) и полуфабрикатов (20,5%), причем главной статьей экспорта была продукция китайского традиционного ремесла. Остальная часть экспорта складывалась в основном из сельскохозяйственного сырья и совсем немного — из продукции горнодобывающей промышленности. В импорте полностью преобладали предметы потребления (71,5%), причем аграрный Китай был вынужден ввозить в значительных размерах продовольствие и хлопок.

Мировая война не только временно ослабила экспансию иностранного капитала в Китае, но и усилила неравномерность активности империалистических держав, изменив условия их конкуренции. В результате вступления Китая в войну на стороне Антанты Германия практически потеряла свои довольно сильные позиции в Китае. Война ограничила возможности Англии, Франции и других европейских держав в расширении их экономической деятельности в Китае. В то же самое время Япония, а отчасти и США получили благоприятные возможности для своей экспансии.

Японский капитал сделал рывок в промышленной экспансии. За годы войны возросли позиции японского капитала в основной отрасли китайской промышленности — хлопчатобумажной. Именно в эти годы начинается и развитие японской тяжелой промышленности в Китае. Усилив посредством займов еще накануне войны свой контроль за Ханьепинским металлургическим комбинатом, японский капитал в годы войны построил крупные чугунолитейные заводы в Бэньсиху (1915) и Аныыане (1918), что означало контроль за 85% всех доменных печей в Китае. Расширяется добыча каменного угля на японских предприятиях в Фушуне, Бэньсиху, Яньтае (примерно четверть всей угледобычи в Китае), железной руды в Аньшане и Мяоэргоу (фактически полный контроль за механизированной добычей железной руды в Китае). Так постепенно складывается горно-металлургический комплекс в Маньчжурии, ставший своеобразным придатком японских монополий. Усилился приток японского капитала в железнодорожное строительство и особенно в торговый флот.

Используя ослабление влияния и возможностей европейского капитала и европейских правительств, Япония попыталась монополизировать предоставление займов Китаю. За годы войны удельный вес Японии во внешней торговле Китая фактически удвоился. Резко возрос ввоз в Китай японской хлопчатобумажной пряжи и тканей, бумаги, сахара и некоторых других товаров, на расширение производства которых особенно рассчитывала китайская буржуазия.

Иностранный капитал фактически монополизировал ключевые позиции, определявшие перспективы развития национального воспроизводственного процесса: поставки современных по техническому уровню средств производства, развитый капитали­стический кредит, научно-технические знания и технологический опыт (“ноу-хау”), современные виды транспорта и связи. Захват иностранным предпринимательством командных высот китайской экономики и был одним из проявлений полуколониальной зависимости.

Усиление позиций иностранного капитала означало и ускорение процесса втягивания китайского хозяйства в мировой рынок, углубление процессов капиталистической эволюции китайской экономики. Национальное капиталистическое предпринимательство возникло под прямым влиянием, “по примеру” иностранного и в тесной экономической и “географической” связи с ним. Китайские капиталистические предприятия возникали прежде всего в центрах господства иностранного капитала — открытых портах, концессиях, сеттльментах, куда устремился национальный капитал, ибо он имел здесь несравненно более благоприятные условия (экономические и правовые) для своей деятельности, чем в остальных районах страны, несмотря на определенную дискриминацию и острую конкуренцию со стороны иностранного капитала. Не случайно китайская буржуазия называла эти годы своим “золотым веком”.

Раскрепощенная победой революции, китайская буржуазия сумела выгодно использовать конъюнктуру военных лет. Если накануне мировой войны национальному капиталу принадлежало 698 фаб­рично-заводских предприятий, то после войны число предприятий выросло до 1759. Между 1912 и 1920 гг. ежегодный прирост промышленной продукции составлял, по расчетам М.-К. Бержер, примерно 14%. Особенно быстро развивалась хлоп­чатобумажная промышленность. Активно развивались также пищевая, спичечная, табачная и другие отрасли по производству потребительских товаров. Рост тяжелой промышленности даже в эти благоприятные годы был незначительным. Не сумел активизироваться национальный капитал и в строительстве и эксплуатации железных дорог, хотя он несколько увеличил свою долю в судоходстве, особенно внутреннем, до трети всех перевозок к концу войны.

Определенной массовой производственной базой для развития национального промышленного капитала являлась дофабричная промышленность, продолжавшая играть решающую роль в обеспечении нужд городского и сельского населения. Развитие фабрично-заводского производства в самом Китае не могли не сказаться болезненно на кустарно-ремесленном и мануфактурном производстве: погиба­ли целые отрасли и центры дофабричной промышленности (хлопкопрядение, производство масляных светильников и т.п.). Одна­ко в целом дофабричная промышленность продолжала развивать­ся, ибо капиталистическая эпоха несла с собой для нее не только разрушение.

Внутри городских ремесленных цехов также развиваются капиталистические отношения, все больше применяется наемный труд, происходит сращивание верхушки цехов с торгово-ростовщическим капиталом.

Ускорились перемены и в деревне. Прежде всего, завершается ликвидация казенных, государственно-феодальных форм землевладения и эксплуатации, привнесенных в китайскую деревню маньчжурским завоеванием.

Медленнее шли изменения в традиционном, “азиатском” землевладении и землепользовании, в традиционно китайских (фискальных, ростовщических, арендных) формах эксплуатации сельского населения. В наследство от императорского Китая республиканский Китай получил тяжелейшее аграрное перенаселение, в значительной мере определившее производственный и социальный облик китайской деревни. Малоземелье — наличие огромного числа свободных рабочих рук.

Особую роль в новых условиях играет торгово-ростовщический капитал. Торгово-ростовщическая эксплуатация вела к тому, что все больше с/х продукции поступает на рынок, все больше превращается в товар.

Экономическим сдвигам в послесиньхайские годы соответствовали и социальные перемены. Выросли слои рабочих и буржуазии.

Основным источником формирования рабочего класса было беднейшее крестьянство. Особенности рабочего класса определялись небольшим “стажем” капиталистического предпринимательства в Китае и полуколониальным характером капиталистической эволюции.

Еще одной особенностью рабочего класса была его молодость. Причем речь идет не только об исторической молодости, но и о систематическом процессе омолаживания рабочего класса, сознательно проводившемся китайскими и иностранными предпринимателями. Так, в Шанхае лица в возрасте от 10 до 25 лет составляли 69% всех рабочих, а среди работниц — даже 87%.

Социальные и экономические условия труда и жизни рабочих были чрезвычайно тяжелыми. На самом деле обеспеченным по самым скромным масштабам был лишь узкий слой высококвалифицированных рабочих (определенные категории работников железных дорог, машиностроителей, полиграфистов, механиков текстильной промышленности и некоторые другие), которые оплачивались выше прожиточного минимума, поэтому иногда могли дать своим детям образование, иметь некоторые сбережения и т.п.

Победа Синьхайской революции и последовавший в годы мировой войны экономический подъем способствовали развитию и консолидации китайской буржуазии. Экономическое развитие в рассматриваемые годы, несмотря на значительный экономический подъем, не привело еще к складыванию буржуазии как класса, способного “подтолкнуть” дальнейшую капиталистическую эволюцию, прямым политическим вмешательством убрать многочисленные препятствия для этой эволюции. К концу первого послесиньхайского десятилетия городская буржуазия не обладала еще политической силой, которая соответствовала бы ее действительной экономической роли и которая позволила бы ей возглавить национально-освободительное движение. Не оказалось у нее и политических сил, способных помочь реализовать огромный, массовый буржуазный потенциал сельских богачей, без чего перспектива утверждения капитализма и политического господства буржуазии была иллюзорной.

Политическая слабость китайской буржуазии объяснялась в первую очередь тем, что китайский капитализм и китайская буржуазия не имели своей собственной предыстории, их возникновение явилось прежде всего результатом “открытия” Китая и привнесения развитых форм капитализма. Предпринимательские слои в Китае всегда были устранены из политической жизни, и это унаследовала китайская буржуазия и в XX в. Даже по прошествии десяти лет после победы Синьхайской революции в Китае не было политических и экономических общенациональных организаций китайской буржуазии, не было буржуазных политиков и идеологов, способных программу буржуазного развития страны сделать действенным политико-идеологическим оружием утверждения гегемонии буржуазии.

Как показало первое послесиньхайское десятилетие, претензию на такую гегемонию заявили так называемые новые средние слои - служащие республиканских учреждений и капиталистических фирм, учителя и студенты, функционеры политических партий и общественных организаций, офицерство. “Новыми” они были потому, что с начала XX в. интенсивно шел процесс распада прежнего служивого сословия (шэныши) и разворачивался процесс складывания новой интеллигенции — служивой и не служивой.

Отмена экзаменационной системы, а затем гибель империи лишили шэньши официального высокого статуса и основных источников доходов. Миллионы шэньши и миллионы их детей оказались за пределами господствующего класса, как бы вне системы. Они были вынуждены искать новый социальный статус и новые источники доходов. Именно они прежде всего заполняли аудитории быстро растущего числа китайских университетов и составляли уезжавших учиться за границу. Именно они шли и военные училища и занимали офицерские должности в быстро растущих милитаристских армиях. Именно они пополняли число лиц “свободных профессий”, которые теперь получали новый статус и новую сферу деятельности. Именно они делались функционерами и активистами создававшихся политических партий и общественных организаций и т.п. Это не значит, однако, что новые средние слои не пополнялись выходцами из нешэньшийской среды — эти слои пополнялись, естественно, за счет многих других социальных групп, но шэньши выдвигали наиболее подготовленных, обедневшие шэнъши были и наиболее активными в своей социальной переориентации.

КИТАЙ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

(1918-1927)

1. “ДВИЖЕНИЕ 4 МАЯ” 1919 г. И ПОДЪЕМ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ

2. Образование КПК.

3. Реорганизация ГМД и создание Единого фронта.

4. РЕВОЛЮЦИЯ 1925-1927 гг.

Окончание войны вселила надежду возрождения Китая. В ноябре 1918 г. в Пекине прошли митинги в честь победы союзников. Миролюбивая пропаганда Вильсона о международном сотрудничестве нашла отклик в Китае. Даже Сунь Ятсен не избежал влияния. Он обращается к державам с предложением созвать м/д конференцию для осуществления плана промышленного развития Китая.

После окончания войны делаются новые попытки объединения Севера и Юга. К этому стремились не только китайцы, понимавшие, что избавиться от колониальной зависимость можно путем национального объединения, но и державы, в частности США и некоторых европейских государств понимали, что слабый Китай – усиление влияния Японии, а они не желали примириться с возросшим влиянием Японии в Китае.

Созывается объединительная конференция (1919 г.) Противоречивые милитаристские интересы не позволили конференции добиться каких-либо конструктивных результатов. Многие осознали, что объединить Китай можно без милитаристов и вопреки их интересам.

В начале 1919 г. внимание китайской общественности было привлечено к открывшейся в январе в Париже мирной конференции, на которой Китай, рассчитывая на “благодарность” стран Антанты, предполагал существенно улучшить свои международные позиции. США надеялись потеснить на конференции Японию, поэтому боролись за включение в состав делегации представителей Китая. . Все решали закулисная борьба США и Японии в союзе с Англией. Япония надеялась прибрать к рукам все бывшие германские привилегии в Китае. Гарантией ее успеха должны были служить заключенные с Китаем во время и после захвата Циндао вышеупомянутые соглашения и, кроме того, тайно подписанные в Лондоне соглашения с Англией и Францией. Связанные этими тайными договорами последние не могли противодействовать Японии на мирной конференции. Таким образом, в «Париже нашей справедливой борьбе сочувствовала... только — Америка».

В своих притязаниях на Циндао Япония выдвигала следующие доводы. Поскольку мирная конференция призвана защищать святость и неприкосновенность договоров, все китайско-японские и тайные Лондонские соглашения не могут быть расторгнуты, а должны сохранять свою силу... и вопрос о Циндао должен решаться исключительно Китаем и Японией. Намерения их сводились к следующему: ...Япония сама передаст Циндао Китаю, когда сочтет это нужным.

Решение вопроса на Европейской конференции

Мирная конференция решила передать Циндао под временное управление пяти держав. Япония, однако, настаивала на предоставлении ей права самой решать вопрос о передаче Циндао Китаю. Китайская делегация требовала аннулирования договора об аренде Циндао Германией и восстановления китайских прав на него, она отвергала все японские притязания. Но Япония продолжала настаивать и, воспользовавшись угрозой делегатов Италии уйти с конференции, заняла в вопросе о Циндао твердую позицию, угрожая в случае отклонения ее требований также покинуть конференцию. И поскольку тайные Лондонские соглашения связали по рукам и ногам Англию и Францию, вопрос о Циндао в конечном итоге был решен в духе японских требований.

Таким образом, китайской делегации не удалось ликвидировать систему неравноправных договоров. 30 апреля Японии были переданы бывшие германские владения в Китае.

Унизительные для Китая решения вызвало взрыв стихийного возмущения в разных городах Китая и в самых различных социальных слоях.

Еще 20 апреля в Цзинани (гл. город Шаньд.) была составлена телеграмма к делегатам конференции о возвращении Шаньдуня Китаю. Но особенно сильным было движение в Пекине.

Выступления населения г. Цзинаня и учащихся Токио во второй декаде апреля получили сильный резонанс в Пекине. Между Пекином, Шанхаем и провинцией Шаньдун беспрерывно курсировали посланцы народа, обсуждался вопрос, какими методами следует оказать сопротивление. Была достигнута договоренность о главном: во внешней политике добиваться возвращения Циндао, во внутренней - наказания предателей нации. В эти дни жители Пекина - - представители политических кругов, торговцы, учащиеся, незначительная часть военнослужащих -- тайно собирались для обсуждения методов достижения этой цели. Все сходились на одном --7 мая, в день национального позора, провести грандиозную манифестацию и продемонстрировать свою, силу.

Ночь на 3 мая. Совещание на Юридическом факультете Пекинского университета

С каждым днем обстановка в Пекине накалялась все больше... Возмущенное студенчество решило без промедления выдвинуть делегатов на тайное совещание. 7-го числа решили не ждать. В субботу 3 мая в час дня студенты Пекинского университета выпустили обращение ко всем учащимся университета с призывом собраться в актовом зале Юридического факультета на совещание для обсуждения программы действий.Первыми выступили пекинские студенты.

- 4 мая более 3 тыс. студентов 13 высших учебных заведений Пекина вышли на площадь Тяньаньмынь с требованиями не подписывать Версальский мирный договор, аннулировать “21 требование”, изгнать из правительства прояпонски настроенных министров и т.п. Попытки японофильского правительства Дуань Цижуя силой подавить молодежное движение протеста вызвало лишь новую и более широкую волну антияпонских и антиправительственных выступлений уже не только в Пекине, но и в Тяньцзине, Шанхае, Нанкине, Чанша и других городах. В майские дни в движении протеста активно участвовали учащиеся высших и средних учебных заведений.

- Однако новые правительственные репрессии в начале июня привели к тому, что социальный состав этого антияпонского движения расширился, а центр его переместился в Шанхай,

где 4 июня, солидаризируясь с учащейся молодежью, объявили всеобщую стачку торговцы, которую поддержали забастовкой шанхайские рабочие. В патриотическом движении протеста участвовало примерно 60 тыс. шанхайских рабочих, а затем и рабочие других городов.

Массовая кампания протеста заставила правительство отказаться от подписания Версальского мирного договора, уволить японофильских министров, прекратить репрессии против участников патриотического движения. Все это говорило о его значительном успехе. Общенациональный характер подъема был столь значительным, что даже некоторые милитаристы (например, У Пэйфу) вынуждены были его поддержать.

“Движение 4 мая” как бы завершает просветительское “Движение за новую культуру”, свидетельствует о начале активной политизации передовой китайской интеллигенции и об усилении радикальных настроений.

Тогда же начинается распространение марксизма. Толчок -- Октябрьской революция. Наиболее радикальная молодежь восприняла их как убедительный пример, который, как им казалось, можно ус­пешно повторить и на китайской почве. Молодая республика сумела противостоять натиску держав и проводит соц.—эк. реформы. Из активистов “Движения 4 мая” вышли первые сторонники марксизма — Чэнь Дусю, Ли Дачжао, Чжан Тайлэй, Пэн Бай, и некоторые другие. Особенно большое значение для распространения марксизма в Китае имел переход на марксистские позиции Чэнь Дусю и Ли Дачжао — лидеров “Движения за новую культуру” и “Движения 4 мая”, обладавших большим политическим и моральным авторитетом среди передовой молодежи.

Именно Ли Дачжао принадлежал призыв к китайскому народу “последовать примеру русских”, провозглашенный им в конце 1918 г. Осенью 1919 г. он публикует статью, которую можно рассматривать как первую попытку в Китае дать систематизированное изложение основ марксистского учения.

2. ОБРАЗОВАНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ КИТАЯ (КПК)

Коминтерн не оставил без внимания интерес китайских радикалов к марксизму. В апреле 1920г. группа владивостокских коммунистов во главе с Г.Н. Войтинским направилась в Китай с целью изучения политической ситуации и установления связей с прогрессивными деятелями. Они создают первые марксистские кружки:

-- в июле 1920 г. первый кружок был организован в Шанхае во главе с Чэнь Дусю;

-- в октябре 1920 г. в Пекине с Ли Дачжао

-- затем в других городах. Чанша (руководитель Мао Цзэдун), Гуанчжоу, Ухане, Цзинане, также за границей. Особенно действенны были в Токио, во Франции. Из последнего вышло много будущих видных деятелей КПК (Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин, Ли Лисань и др.). Фактическое руководство деятельностью кружков осуществлял журнал “Синь циннянь”, (не без финансовой поддержки Коминтерна) во главе которого был Чэнь Дусю.

Участники кружков не только изучали марксизм, но и делали первые шаги по популяризации марксистского учения. Издаются перевод “Манифеста Коммунистической партии”, переводы некоторых других работ Маркса и Энгельса, а затем и Ленина. Сначала рабочих там не было, а в основном учащаяся молодежь.

I съезд Коммунистической партии Китая (КПК) проходил нелегально в Шанхае с 23 июля по 5 августа 1921 г. На съезде присутствовало 12 делегатов от семи кружков, насчитывающих 53 человека. Был и Мао Цзэдун.

Большинство участников съезда во главе с Чжан Готао отстаивало идею создания боевой, дисциплинированной и хорошо организованной партии большевистского типа, цель которой — установление диктатуры пролетариата. Эту позицию поддержали представители Коминтерна.

Реализуя решения своего первого съезда, коммунисты стремились активно включиться в рабочее движение. В июле 1921 г. в Шанхае по инициативе коммунистов создается Всекитайский секретариат профсоюзов. Большое значение для рабочего движения имела успешная стачка моряков Гонконга (январь—март 1922 г.), поддержанная правительством Сунь Ятсена в Гуанчжоу и забастовками солидарности в Шанхае. Важнейшее значение имела судьба забастовки на Пекин-Ханькоуской железной дороге в феврале 1923 г., жестоко подавленная У Пэйфу.

II конгресса Коминтерна (1920). На этом конгрессе Ленин выдвигает для стран Востока концепцию антиколониальной, национально-освободительной революции и в этой связи концепцию единого антиимпериалистического фронта. Эта концепция на политическом уровне открывала огромные возможности для объединения разнородных социальных сил в борьбе с колониализмом.

На основе этого нового концептуального подхода Исполком Коминтерна (ИККИ) разрабатывал и рекомендовал КПК новую тактическую линию – сотрудничество с Гоминьданом. К этому времени изменился и ГМД.

3. РЕОРГАНИЗАЦИЯ ГОМИНЬДАНА И СОЗДАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОЙ БАЗЫ В ГУАНДУНЕ

Итак, как уже отмечалось, вернувшись в Китай Сунь возглавляет демократическое правительство, но долго удержаться у власти не смог, тем более не смог реализовать свои программные установки. Дуцзюни, приведшие его к власти имели свои интересы 1917 г. Программа Суня была для них прикрытием для борьбы с противниками (между самими южными милитаристами, так и в борьбе с бейянцами). Поэтому он уезжает из Гуанчжоу в Шанхай. Политический накал «Движения 4 мая» говорил грозящем революционном взрыве. Сунь не мог этого не заметить и снова готовиться к борьбе, однако непосредственного участия в «Движении 4 мая» не принимал. Суня Ятсен признает, что Синьхайской революции не привела пока еще к реализации ни принципа национализма, ни принципа народовластия. Реализация этих принципов возможна только при полной победе “национальной революции”, направленной против колониальной зависимости, и “политической революции”, направленной против милитаризма и раздробленности.

Для реализации этих целей Сунь Ятсен 10 октября 1919 г. заявляет о необходимости реорганизации Чжунхуа гэминдан (Китайская революционная партия) в Чжунго гоминьдан (Китайская национальная партия). Речь шла о преобразовании узкой, конспиративной организации, действовавшей в основном за пределами Китая, в массовую и боевую партию, действующую, прежде всего, на основе местных ячеек внутри Китая.

Этот процесс происходил в принципиально новых условиях, связанных с постепенным созданием революционной базы в Гуандуне, что было связано с приглашением Сунь Ятсена в Гуанчжоу, где власть в конце 1920 г. захватил Чэнь Цзюньмин, изгнав гуансийцев. В апреле 1921 г. в Гуанчжоу по инициативе Сунь Ятсена собрался старый (1913-го г.) республиканский парламент, а в мае Сунь Ятсена стал чрезвычайным президентом Китайской республики. На этом посту Сунь Ятсен стремился сделать провинцию Гуандун базой революционных сил страны, оплотом военного объединительного похода на Север. Сунь предлагал Чэню объединиться с фэтьяновцами и идти в поход против чжилийцев, но Чэнь связан с чжилийцами и поддерживающими их державами (США, Англия).

Сунь понимает, что вооружившись одной программой, он не сможет объединить Китай. А надеяться на силы дуцзюней он больше не мог. Он в поисках новых союзников-спонсоров. Но при всей симпатии США к нему лично и к его делу он не может рассчитывать на прямую военную, экономическую, политическую поддержку этих держав, тем самым они настроят против себя чжилийцев, т.е. пекинское правительство. Германия, Канада отказали в финансировании, только советников.

Вывод один, надо стать самому, или партии, милитаристом, то есть создать собственную партийную революционную армию. А для этого завершить создание хорошо организованной партии. И тогда он обратил свой взор на Россию, где только что успешно прошла революция и отражена интервенция. Страна ищет союзников. Наверное в чем то его привлекала и коммунистическая идеология. Большое значение для реализации этих уроков имели связи Сун Ятсена с советской Россией. Именно в союзе с советской Россией он увидел возможность укрепить свои политические позиции внутри и вне Китая.

С точки зрения московского партийно-государственного руководства, в этой позиции не было противоречия, она вполне вписывалась в соответствующее понимание взаимоотношений национальных интересов советского государства и интересов мировой революции. Так как политическое сближение Сунь Ятсена с советской Россией логически вело его и к сотрудничеству с китайскими коммунистами. ИККИ исходили из того, что «...единственно серьезной национально-революционной группировкой в Китае является партия Гоминьдан» и что «...при нынешних условиях целесообразно для членов КПК оставаться внутри партии Гоминьдан». Ради финансовой, военной и политической помощи Сунь готов был пойти на образование Единого фронта с КПК. ВКПб и КПК тем более были заинтересованы в этом единстве, т.к. КПК еще только делала первые шаги. А с помощью ГМД они твердо встанут на ноги. А уж потом можно будет заявлять о себе. Но сближение должно быть до определенной степени, чтобы коммунисты все же оставались самостоятельной политической силой и не размывались ГМД. Однако и Сунь Ятсен не соглашался на создание единого фронта на. межпартийной основе, не желая отказываться от претензий на политическую монополию и соглашаясь лишь на индивидуальное вступление коммунистов в Гоминьдан.

Но несмотря на трезвую оценку в понимании роли Гоминдана и КПК в Китае, были чисто "кабинетный" анализ китайской ситуации. Так заявлялось, что «только подводя аграрный базис под лозунги антиимпериалистического фронта, мы можем надеяться на действительный успех». Эти положения базировались не на анализе аграрного строя китайской деревни, не на реальной оценке уровня крестьянского движения. Не отличалась трезвостью и оценка уровня рабочего движения, что вело к утверждению о «само собой разумеющейся» руководящей роли партии рабочего класса в едином фронте. Не очень помешав созданию единого фронта, эти догматические положения осложнили проведение в жизнь политики единого фронта на последующих эта-пах революционного процесса.

Таким образом, Москва, оказывая значительную политическую и военную поддержку суньятсеновскому Гоминьдану, рассматривала его как массовую общенациональную организацию, а КПК - как политический авангард, который сумеет стать действенным руководителем этого единого фронта победоносной борьбы китайского народа против милитаризма и империализма и тем самым перехода революции на новый этап.

Этапы создания Единого фронта:

В 1920 г. в Шанхае и Гуанчжоу Сунь Ятсен встречался и беседовал с Г.Н. Войтинским, а затем и с другими работниками Коминтерна - Г. Марингом (в 1921 Г-| и С.А. Далиным (в 1922 г.).

Сунь Ятсен вступает также в переписку с наркомом по иностранным делам РСФСР Г.В. Чичериным.

В 1922 г. ИККИ рекомендует КПК вступать в ГМД.

конец 1922 г. в Шанхае Сунь Ятсен созывает конференцию по реорганизации Гоминьдана. В реорганизации допускалось участие КПК.

июнь 1923 г. -- III съезда КПК, состоявшегося в Гуанчжоу, где поддержали директиву Коминтерна об индивидуальном вступлении коммунистов в Гоминьдан при сохранении членства в КПК.

Вернувшись в Гуанчжоу и возглавив правительство, Сунь Ятсен активизировал реорганизацию Гоминьдана.

В августе 1923 г. он посылает в Москву военно-политическую делегацию во главе с Чан Кайши, в состав которой входит и коммунист Чжан Тайлэй. В результате -- предоставление военной, финансовой, технической помощи Гоминьдану для реорганизации партии, создания новой армии, укрепления госаппарата.

Поездка этой делегации способствовала быстрому развитию связей Гоминьдана с Советским Союзом. Уже в октябре 1923 г. в Гуанчжоу по приглашению Сунь Ятсена приехал опытный партийный работник М.М. Бородин, назначенный главным советником по реорганизации Гоминьдана. Одновременно в Гуанчжоу прибывает из СССР первая группа военных советников, приглашенных для создания военной школы Гоминьдана и организации новой, партийной армии. Вскоре начинает поступать и вооружение для этой армии.

Сначала отношения были дружественными. Коммунисты непосредственно участвовали в реорганизации Гоминьдана. Ли Дачжао включен Сунь Ятсеном в комиссию по реорганизации ГМД, а Чжан Тайлэй - в гоминьдановскую делегацию в Москву. Многие видные коммунисты проделали •большую работу по реорганизации местных гоминьдановских организаций: Ли Дачжао - в Пекине, Цюй Цюбо, Чжан Тайлэй, г Дэн Чжунся - в Шанхае, Тань Пиншань - в Гуанчжоу. Это способствовало политическому сближению коммунистов и гомин-в, фактическому складыванию единого фронта, накоплению опыта этого непростого сотрудничества. Участие в работе по реорганизации Гоминьдана советника М.М. Бородина, помощь советских военных специалистов в создании партийной армии, сотрудничество Гоминьдана с Коминтерном также способствовали сближению гоминьдановцев и коммунистов.

Оформление единого фронта произошло на I конгрессе Гоминьдана, проходивший в Гуанчжоу с 20 по 30 января 1924 г. Был принят манифесте, в составлении которого принимали участие коммунисты, а также М.М. Бородин. Манифест давал обновленную трактовку «трех народных принципов», национализма -- борьба против мирового империализма и китайского милитаризма: народовластия -- конституции «пяти властей» - законодательной, судебной, исполнительной, экзаменационной и контрольной. Манифест провозглашает стремление «избежать недостатков, которые несет с собой парламентаризм», «устранить пороки, присущие системе выборов». Традиционно излагается принцип народного благоденствия, включавший прежде всего уравнение прав на землю и идею ограничения капитала.

А в качестве первоочередных задач провозглашались:

1. Укрепление рев. бызы в Гуандуне

2. Создание НРА, через школу Вампу

Но против принятия коммунистов было правое крыло ГМД. Лишь огромный личный авторитет Сунь Ятсена позволил принять манифест и “допустить” коммунистов в Гоминьдан, временно приглушив противоречия этих позиций.

Конгресс избрал Центральный исполнительный комитет (ЦИК) Гоминьдана в составе 41 члена, среди которых был с коммунистов. Многие коммунисты заняли руководящие посты г аппарате Гоминьдана, работали в местных организациях. Это н было фактическим образованием единого фронта.

Вскоре планы начали воплощаться.

ВАМПУ

Уже в самом начале 1924 г. на острове Вампу (Хуанпу) в устье Чжуцзян в 25 км от Гуанчжоу создается военная школа, призванная готовить кадры революционных офицеров для партийной армии. В нее за полтора года было проведено три набора курсантов общей численностью около 2 тыс. человек. В школе преподавали и вели политико-воспитательную работу советские военные специалисты. В мае 1924 г. в Гуанчжоу прибыл в качестве главного военного советника П.А. Павлов. В июле 1924г. он трагически погиб. На этом посту его заменил известный советский полководец В.К. Блюхер. Советские военные специалисты разных профилей включались в преподавательскую и организационную работу в революционной армии. В политической работе в школе принимали участие как видные гоминьдановцы (например, Дай Цзитао), так и видные деятели КПК (например, Чжоу Эньлай), стремившиеся повлиять на политическую ориентацию курсантов. Начальником школы был Чан Кайши. Одновременно формировались и учебные части — сначала батальоны, а к 1925 г. — два учебных полка. Поступление советского оружия и снаряжения помогло сделать школу Вампу и учебные части реальной военной силой.