Глава 4. Взлом и проникновение.

смотр порта не дал особых результатов, и, покрутившись там ещё какое-то время, я вернулся домой, где переоделся в приличную одежду, перекусил и немного передохнул, лёжа на кровати и глядя на облупленную побелку потолка, силясь придумать гениальный план ограбления. Так я провалялся довольно долго, пока не подошло время встречи с Диего в таверне Корагона, которая располагалась поблизости от храма Аданоса. Основным почитаемым в Миртане божеством был Иннос, но моряки воздавали хвалу и его брату – владыке водной стихии, молясь об удачном плавании. В Хоринисе, как и во многих других портовых городах, возвели небольшой открытый храм, в который мог прийти каждый желающий. Вообще говоря, в храме стояла статуя паладина с опущенным забралом, символизирующая Инноса. Но изображать Аданоса было вообще никак не принято, а между ним и Инносом не было вражды, так что в этом храме молились обоим богам, но проповеди читали именно жрецы Аданоса.

К моему приходу в пивную, Диего уже сидел за столиком с каким-то незнакомым мне человеком. Я остановился в нерешительности, не зная, стоит ли подходить сейчас. Он заметил меня и сделал приглашающий жест рукой.

– Знакомься, это мой приятель Гербрант, он и есть мой информатор. Герби работает писарем в ратуше, поэтому в курсе почти всего, что там происходит. Я уже рассказал ему о тебе, сейчас мы вместе обсудим дальнейший план.

– Рад знакомству, – пожал я протянутую мне руку и сел на свободный стул.

– У нас есть пара интересных новостей, но для начала расскажи, как обстановка в порту, – приступил к делу Диего.

Я подробно описал все свои наблюдения: про охрану, паладина, решётки и крышу борделя.

– Да, дело серьёзней, чем я полагал, – сказал Гербрант, – Диего, ты уверен, что стоит в это ввязываться самостоятельно? Быть может, лучше обратиться в гильдию или вообще не рисковать?

– Гильдия в этом не помощник, – подразумевалось воровское общество Хориниса, – их интересует только нажива. Рудой они, конечно, заинтересуются, но у них есть свои правила и договорённости. Играть настолько крупно не в их привычках. Помощь можно искать только среди отступников, но их вмешательство лишь всё усложнит: в случае неудачи, нас выдадут с потрохами, а если дело выгорит, то жди ножа в спину. Так что лучше обойтись своими силами и привлекать только надёжных людей, – возразил Диего.

В его словах был смысл, я кивнул в знак согласия. Гербрант тоже не стал возражать.

– Я знаю, как мы поступим, – продолжил Диего. – Ты, – показал он на меня, – переоденешься моряком и отправишься в бордель. Всё, что тебе нужно – снять комнату на ночь. Конечно, пустые апартаменты там не предоставляются – для этого есть другие места. Придётся пойти на хитрость: я раздобуду кольцо со снотворным, ты подсыплешь его в выпивку русалке, которая с тобой будет. Когда она уснёт, вылезешь на крышу и переберёшься на склад. С решётками поладить не сложно – как ты сам сказал, верхняя часть здания из дерева, значит, и решётки вмонтированы в доски. Придётся поработать стамеской и ослабить крепёж. В случае патруля, будешь пережидать, прячась за скатами крыши. Вариант с крюком, конечно, проще, но его придётся заказывать у кузнеца в срочном порядке, а это может всплыть во время расследования и выдать нас.

План Диего звучал довольно дерзко и авантюрно, но пришёлся мне по вкусу. Нравилось мне, конечно, далеко не всё, но сам я не мог придумать ничего лучше.

– А что насчёт расположения руды на складе? И как быть, если внутри будет охрана? – задал я волновавшие меня вопросы.

– Когда ты влезешь через окошко, рассчитывай лишь на свои охотничьи навыки – придётся двигаться тихо и незаметно. Времени остаётся мало, сейчас Гербрант расскажет тебе, что ещё удалось выяснить, и ты всё поймёшь.

– Сегодня в резиденции бургомистра было оживлённо, как никогда, – начал Гербрант. – Маги всё время что-то требовали и высказывали недовольство по любому поводу. Среди всякой чепухи, вроде отсутствия реактивов для опытов, были и действительно интересные замечания. Так, например, оказалось, что паладины не довольны, что экспедиция всё ещё не выдвинулась в рудниковую долину. По приказу короля, нельзя терять ни минуты. Волшебники же говорят о каких-то помехах и возмущениях магических потоков и единогласно считают, что нужно подождать несколько недель и выяснить в чём причина этих отклонений. Однако глава экспедиции – лорд Берндт – наорал на Корристо – помощника верховного мага огня – и приказал выступать в путь завтра же на рассвете. Дело чуть не дошло до драки, необычно видеть такое среди столь высокопоставленных людей. Единственный, кто не поддаётся суете – это сам великий магистр Ксардас – он молча медитирует в своей комнате, не принимая участия в дискуссиях. Лишь один раз он сказал, что никто не имеет права противиться прямому приказу назначенного королём командующего – а это лорд Берндт. Магам пришлось смириться и завтра они отправятся в долину, так что нам нужно действовать сегодня ночью.

– Кроме того, – продолжил уже Диего – я расспросил своих знакомых моряков, и один из них рассказал, что руда хранится даже не в ящиках, а в холщовых мешках, которые на вид можно принять за тюки с зерном. На складе есть определённый порядок укладки грузов. Пищевые продукты, как правило, лежат отдельно от сырья и промышленных товаров. Внутри склад представляет собой большое помещение без дополнительных перегородок, заваленное ящиками и мешками. Пола на чердаке нет, крыша подпирается большими колоннами-брёвнами, а по перекрытиям можно двигаться над первым этажом. Слуховые окна крыши днём освещают склад. Ночью там обычно темно, только в сторожке стоят масляные лампы. К сожалению, больше ничего узнать не удалось, я и так сильно рисковал.

Не самая подробная информация, но я самостоятельно не смог вызнать даже этого. Похоже, подвешенный язык Диего в этих вопросах оказался эффективнее всей моей ловкости и сноровки. Теперь оставалось только надеяться на удачу. Ещё не поздно было одуматься, но во мне разгорелся охотничий азарт, и я согласился влезть на склад.

Спустя несколько часов, я стоял в дверях портового борделя, на мне были широкие штаны и белая блуза матроса. Диего даже раздобыл накладные усы, чтобы меня не смогли опознать. Теперь, глядя в зеркало, я сам не понимал, кто на меня смотрит.

Несколько свободных девушек обратили на меня внимание, и одна симпатичная, но уже изрядно потрёпанная нелёгкой жизнью куртизанка, подошла ко мне.

– Скучаешь, морячок? – заигрывающе спросила она.

– Соскучился по суше с её земными радостями, – ответил я, хватая её за талию, – не составишь компанию?

– С радостью, – захихикала девушка.

 Вместе с ней я подошёл к бару и попросил бутылку вина.

– Эх, засиделся я на корабле – видеть не могу больше это море! Есть тут комната с видом на город? Хочется почувствовать себя на суше, – я старался говорить как можно естественней и не волноваться, но это давалось с трудом.

– Комната? Конечно, есть. Разумеется, для тех, кто может себе это позволить, – ответил владелец заведения, доставая заказанную мной бутылку.

Я тряхнул кошельком с монетами и произнёс:

– Сегодня, я могу позволить себе всё что угодно, – и, повернувшись к девушке, добавил, – Проводишь меня наверх?

Я заплатил за вино и, как это было принято, добавил несколько монет сверху за занятую девочку – Диего проинструктировал меня обо всех местных традициях. Оказавшись в комнате наедине с “ночной бабочкой”, прежде чем она успела что-либо сказать или сделать, я сразу предложил выпить в честь прекрасного вечера, разлил по бокалам вино и повернулся к окну, делая вид, что разглядываю город. Пейзаж был, конечно, паршивый – грязная улица с нищенскими халупами, да ещё и в темноте. Где-то недалеко раздавались пьяные крики и ругань, а в дальнем конце улицы, кажется, кого-то избивали. Тем не менее, я сказал:

– Как приятно почувствовать под собой твёрдую землю!

Тем временем, я аккуратно высыпал содержимое кольца в бокал и, повернувшись обратно, отдал его девушке. Она сидела на кровати и с интересом меня разглядывала.

– Какой ты забавный моряк. Можно подумать, что море вовсе тебе противно. Ещё ни разу не встречала таких.

Я понял, что, немного переигрываю, и решил исправить свою оплошность.

– Противно? Да что ты! Я обожаю океан – влажный морской ветер, бьющий в лицо, игру волн. Просто разнообразие всегда не повредит. Поверь, через пару дней мне так же опостылеет суша, и я буду изо всех сил рваться в море. Так давай же выпьем за бескрайний простор!

С этими словами я залпом осушил свой бокал. Девушка тоже выпила до дна – всё шло по плану, и я продолжил говорить.

– С морем надо быть уважительным. Мы, моряки, можем изредка ругаться на него, но не всерьёз. Нельзя ссориться со стихией – это знает каждый. Помню бедного капитана Джека, как он перед последним выходом клял стихию. А за что? Подумаешь, шторм подпортил часть груза. Какими только словами он не ругался, грозил океану. И что из этого вышло? Не прошло и дня в следующем рейсе, как поднялся шторм такой силы, что даже обломков его корабля больше никто не видел. Нет, с морем лучше так не шутить, – наставительно закончил я свою байку.

– Ох уж вы, матросики, ваши истории всегда так усыпляют, – девушка зевнула, едва сдерживаясь, чтобы не закрыть глаза. Я сел с ней рядом, обнял, и аккуратно уложил. Через несколько секунд она уже мерно посапывала. Снотворное Диего превзошло все ожидания. Я приготовился к получасовым рассказам о море, освежил в памяти все истории, что когда-либо слышал, но это оказалось излишним. После этого порошка на следующий день будет тяжело вспомнить, что происходило, поэтому, я взял бутылку со стола, выплеснул остатки в окно и поставил её на стол, положив рядом несколько серебряных монет. Проснувшись утром, девушка скорее всего решит, что напилась, а я ушёл на рассвете. Вряд ли она вспомнит, чем мы занимались, и даже как я выглядел, тем более что одежда у моряков не отличалась особым разнообразием.

Я подождал для верности минут десять и, убедившись, что всё спокойно, вылез через окно на крышу. Потребовалась некоторая сноровка, но я справился. Благодаря тому, что комната была с видом на тёмную улицу, никто не заметил моих акробатических манёвров. Весь необходимый инструмент лежал в небольшой сумке, которая не стесняла движений. Убедившись, что никто не наблюдает за крышами зданий, я разбежался и перепрыгнул на кровлю склада. Там пришлось пролежать пару минут, затаившись, потому что прыжок был не слишком тихим и мог привлечь внимание.

Периметр склада патрулировал стражник с факелом – видимо, на ночь охрану усилили. Тревога не поднялась, и мне удалось аккуратно перебраться поближе к окнам. Через них не было ничего видно, кроме неясных силуэтов ящиков и мешков, лежащих на полу. Как и обещал Диего, склад был не освещён, можно было рассчитывать спрятаться в тенях между товарами, пока буду искать руду. После внимательного осмотра выяснилось, что на одном из окон решётка болтается, доска немного прогнила, и крепление расшаталось. Достав стамеску, я стал аккуратно разбалтывать и остальные крепления. Несколько раз я прятался на самом верху крыши, чтобы не быть замеченным патрульным. Хорошо, что благодаря факелу его было видно ещё на торце здания.

Диего с напарником должны были ждать на том месте, где я днём сворачивал к складу с грязной улицы. Наконец, мне удалось расшатать решётку, но вырвать её всё равно не хватало сил. Привязав к железным прутьям верёвку, я подал знак – крикнул совой два раза. Конечно, в городе совы не водились, но до леса было недалеко, так что не должно было возникнуть подозрений. Когда стражник закончил очередной круг и скрылся за поворотом, в темноте появились силуэты Диего и Гербранта. Я скинул верёвку, и вдвоём они со всей силы потянули решётку на себя. Она поддалась и с треском вылетела из рамы. Внизу Диего успел поймать её, смягчив звук падения, что стоило ему пары синяков – решётка была хоть и небольшая, но увесистая.

Гербрант с Диего поспешили скрыться как можно скорее. Моё сердце стучало чаще обычного, я весь вжался в крышу, боясь, что скрежет мог привлечь внимание. Охранник прошёл следующий круг, не выказывая никаких признаков беспокойства, внутри склада тоже всё было тихо. Кажется, пронесло, и одно из самых слабых мест плана было пройдено.

 Протиснувшись через узкое окно, я оказался на балке над ящиками. Были слышны отзвуки беседы стражников на вахте, но слов разобрать не удавалось. Больше никого на складе не было. В одном из углов гора из ящиков поднималась достаточно высоко, чтобы с неё можно было вскарабкаться обратно на балку. Я не стал привязывать верёвку – ведь в случае обхода она привлечёт внимание – и просто аккуратно слез, прощупывая каждый шаг. Любое неверное движение могло стоить мне жизни. Ощущение было такое, будто я залез в пещеру к мракорису, пытаясь не потревожить его сон. Теперь предстояло найти руду, и я начал ощупывать все попадающиеся под руку мешки.

Довольно скоро я почувствовал в одном из мешков что-то твёрдое, похожее на руду. В темноте было не видно, что там находится, на этот случай предусмотрительный Диего дал мне несколько свитков особого заклинания “свет”. Сияние, которое получалось, было очень слабым и держалось всего несколько секунд, так что не должно было привлечь внимание. Полезная штука эти свитки – позволяют даже несведущему в магии творить заклинания. А всё потому, что чары уже наложены магом, создавшим свиток, но как бы находятся в ждущем режиме. Использующему надо лишь произнести определённые слова, написанные на свитке. Для этих свитков я выучил их наизусть, потому что в темноте всё равно не смог бы ничего прочесть. Я осмотрел мешок, но в нём оказалась обычное железо, как и в двух соседних.

Пришлось продолжать поиски. Раз тут уже лежат ископаемые, то и магическая руда должна быть близко. Так и оказалось – вскоре, осматривая очередной мешок, я увидел заветный голубой перелив магической руды. Трудно было сдвинуть добычу, не разбудив при этом половину города – мешок был тяжелым, а рудные слитки в нём гремели, ударяясь друг о друга. Предстояло осуществить самую сложную часть плана – вынести мешок со склада.

Перекинув верёвку через доску перекрытия и привязав к ней мешок, очень медленно я поднял его наверх, используя балку в качестве блока. Верёвка поскрипывала от трения о балку, а мои мускулы налились кровью от напряжения. Подняв мешок достаточно высоко, я привязал другой конец верёвки к какому-то тяжёлому ящику и смог передохнуть. Других мешков с рудой не оказалось, и это было странно. Месячная партия переплавленной руды из шахт обычно в два или три раза больше.

Я обыскал весь склад и не мог оставаться здесь больше ни минуты – мои нервы и так уже были на пределе. Забравшись обратно наверх, и едва не потеряв равновесие на узкой балке, я перетащил мешок к окну и приготовился к побегу. Я дождался пока стражник скроется за торцом здания, подал знак подельникам и стал спускать мешок на верёвке вниз. Гербрант и Диего подхватили груз и как можно быстрее потащили долой от склада. Я спрыгнул из окна и побежал вслед за ними.

Мы благополучно достигли соседней улицы, и теперь можно было перевести дыхание. Честно говоря, я не рассчитывал на такой успех – всё прошло в точности по плану. Всё, за одним исключением – руды было мало.

– Это всё? А что насчёт остальных мешков? Была опасность обнаружения? – набросился с расспросами Диего. Я рассказал, в чём дело.

– Странно… Не к добру это. Возможно, руда оказалась в разных частях склада, но это маловероятно. Если бы кто-то опередил нас, то они бы взяли всю руду – какой смысл оставлять один мешок? Получается, что руду уже перенесли, оставив на складе, только излишки, а значит, нам не удастся остановить постановку барьера…

Мы дотащили руду до подготовленного места за одной из заброшенных лачуг. Там была выкопана яма, куда мы и спрятали мешок с рудой – всё равно её нельзя было сбыть сразу, так что не было смысла рисковать, храня её у себя.

– Утро вечера мудренее, – сказал Диего, – посмотрим, что нам готовит завтрашний день.

На этом мы распрощались и пошли по домам. Да, день был, действительно, необычный. И, к сожалению, не такой удачный, как это может показаться на первый взгляд. И день следующий был ярким тому подтверждением…

Глава 5. Надёжный друг.

тром я, как ни в чём ни бывало, проснулся в своей кровати, глубоко вдохнул свежего воздуха, которым веяло из открытого окна, и довольно потянулся, собираясь с мыслями. Вчерашние события всплыли в моей памяти и вместе с ними пришла тревога, которая быстро вытеснила благодушное настроение. Хорошо быть свободным человеком, гулять на воле, наслаждаться звуками леса и красотой природы! Только сейчас, когда угроза разоблачения нависла над моей головой, я по-настоящему смог почувствовать все прелести своей жизни. Риск добавлял изюминку в пресные будни, а возможность всё потерять заставляла ценить то, что есть. Всё обдумав, я успокоился и довольно улыбнулся – дело было сделано, а я всё ещё был на свободе.

Однако радость моя была не долгой – прогуливаясь по городу, из разговоров жителей, я узнал, что Диего арестован. Многие хорошо знали его, и новость быстро расползлась. Я был в замешательстве. Как его могли вычислить? Если нашли его, то, что насчёт меня и Гербранта? И я решил разыскать второго сообщника. Весь день я слонялся по городу, на всякий случай, стараясь не попадаться на глаза страже. Все, кого я расспрашивал, ничего не знали о причине ареста Диего. Вечером, я решился пойти домой к информатору Диего, адрес которого мне без особого труда удалось узнать ещё днём. Вокруг всё было спокойно, я разглядел через окно, что хозяин дома, постучал, и мне сразу же открыли. Лицо Гербранта, а открыл мне именно он, было таким, будто бы он видит меня первый раз.

– Кто вы? Что вам нужно от меня? – грубо крикнул он и через секунду захлопнул входную дверь перед моим носом, чуть не прищемив мне ногу.

– Гербрант? – в растерянности спросил я. Во всём этом было что-то крайне неправильное, я развернулся и попытался уйти как можно скорее, но из двери дома напротив появились двое стражников с арбалетами наизготовку. Ловушка! Выхода не было, оставалось только сдаться.

– За что вы меня арестовываете? – я попытался изобразить недоумение, хотя уже понял, что ничего из этого не выйдет.

– Молчать! Поговоришь на суде! – грубо прервал меня один из стражей.

За попытку ещё раз открыть рот в своё оправдание, я получил увесистый удар в живот. Стало ясно, что разговоры бесполезны. После того, как меня скрутили, один из стражников постучал в дом Гербранта. Я ожидал, что его тоже арестуют, но вместо этого стражник вежливо поинтересовался у него, всё ли в порядке. Получив удовлетворительный ответ и благодарность за избавление от бандита, стражники повели меня в тюрьму.

По пути я успел обдумать ситуацию. Гербрант оказался предателем! Он сдал Диего властям, а меня не мог выдать напрямую, не выставив себя причастным к делу, и поэтому придумал подлый план, чтобы меня выманить – сообщил страже, что у Диего должны быть сообщники, которых он не знает, но они захотят отомстить. Была организована засада, дальше, осталось только дождаться, когда рыбка клюнет. Умно, ничего не скажешь, но он за это ответит, такое грязное коварство не может остаться безнаказанным!

Меня бросили в тёмную злачную камеру, где уже сидел Диего. При виде меня, он слабо улыбнулся:

– И ты здесь. Что ж, методом исключения теперь понятно, кто меня выдал. Прости, парень, что втянул тебя в это дело.

– Не за что извиняться, я ведь сам принял решение участвовать.

Я рассказал Диего о ловушке, которую для меня устроил Гербрант.

– Не удивительно, – ответил мой друг. – Грязная крыса! А ведь я вёл с ним дела столько лет… Без доноса нас бы никак не разыскали так быстро, да и вообще не посадили бы... Но мы ещё с ним поквитаемся, если, конечно, выберемся из этой передряги.

Дальше были допросы, от нас требовали указать, где спрятана руда. Сначала я упирался и вообще не признавал свою причастность, но мне быстро объяснили, что не собираются со мной возиться. Диего тоже допрашивали, он пытался обвинять Гербранта, но ему не поверили, сказав, что он просто клевещет в отместку за донос. Упираться дальше было бессмысленно, и мы показали, где тайник. Как и следовало ожидать, руды там, стараниями Гербранта, уже не было. Нас собирались пытать снова, теперь требуя выдать остальных подельников, но к счастью, дальше побоев дело не дошло – покалеченные заключённые не смогут работать на рудниках.

Через пару дней, нас вместе с ещё десятком будущих каторжников, среди которых был и генерал Ли, отправили под усиленной охранной в колонию. Шли мы пешком, скованные общей длинной цепью. Прогулка была не из приятных, не разрешали даже разговаривать – считалось, что болтовня отвлекает стражу и увеличивает вероятность, что заключённые сговорятся о побеге. В последний раз я смотрел на знакомые с детства места – много раз я ходил по этим дорогам и охотился в окрестных лесах. Не думал, что придётся когда-нибудь пройти здесь, закованным в цепи. Формально меня приговорили к пятнадцати годам каторги, но я знал, что срок на самом деле будет пожизненным, ведь остановить постановку барьера нам так и не удалось…

К вечеру мы подошли к рудниковой долине. Я доходил до неё несколько раз и раньше во время длительных охотничьих вылазок, но теперь она предстала передо мной совсем в ином свете… Мы около часа брели по широкому ущелью – это был единственный сохранившийся проход в долину со стороны города. Раньше был и ещё один вход, который выводил практически сразу же к порту Хориниса, однако лет двадцать тому назад там случился обвал. Это произошло ещё до моего рождения и подробностей я не знал. Ходили слухи, что тогда же на острове полыхало какое-то восстание, и обвал был вызван вовсе не силами природы. Впрочем, я лишь несколько раз слышал упоминания об этой истории, которая звучала как очередная трактирная байка. Вообще в Миртане было не принято говорить о восстаниях и том периоде, когда ещё не все дворяне склонили головы перед Робаром Вторым. Любые такие разговоры могли быть расценены как подстрекательство к мятежу и сепаратизм.

 Вся южная часть острова была окружена неприступными скалами, с запада они почти вплотную омывались морем, и лишь с востока можно было пройти к берегу по равнине, но лоция была настолько опасной, что мало кто отваживался там причаливать. К тому же, в восточных водах часто можно было встретить орочьи галеры. Чтобы хоть как-то отвлечься от суровой действительности, я вспоминал всё, что когда-либо слышал о рудниковой долине. Согласно легенде, когда-то давным-давно этой части острова вообще не существовало, но в этих краях произошла одна из битв между богами-братьями Инносом и Белиаром. Их ярость не знала границ, море кипело и бурлило, а скалы вырастали там, где раньше была морская пучина. Земля изрыгала огонь и огромные валуны взметались в небо, уничтожая всё на своём пути. Гнев Белиара был неукротимым, тьма поглотила мир на несколько дней, сажа падала с небес вместо дождя, и почти все обитатели острова погибли. От древней цивилизации, находившейся на северо-востоке острова, остались лишь руины некогда величественных пирамид, а немногие выжившие покинули эти проклятые края. Лишь вмешательство третьего брата – Аданоса, спасло остров, поднявшиеся воды моря залили кипящую ненависть Белиара, а свет Инноса, в конце концов, пробился сквозь тучи и развеял мглу. Часть силы бога огня осталась в скалах, и именно благодаря этому образовались месторождения магической руды. Много тысячелетий прошло с тех пор, остров вновь заселился, а о давно минувших днях остались лишь легенды, которые рассказывают детям. Встречались разные версии этой сказки. Возможно, в ней была и крупица истины.

В колонии до появления барьера был очень строгий порядок, в шахтах работали круглосуточно в три смены. Под землёй не чувствуется время суток, но жили шахтёры всё равно на поверхности, и ночная работа давалась тяжело, сильно подрывая здоровье. Хотя это ерунда по сравнению с самим фактом работы в шахте – рудная пыль разъедала лёгкие, спустя пару лет у заключённых появлялся хронический кашель, который со временем становился всё сильнее и большинство погибало, задыхаясь, и отплёвываясь собственной кровью. Однако в первое время кашель был наименьшим, о чём можно было беспокоиться, потому что после первой своей смены новички обычно выходили еле живыми. К счастью, согласно местным распорядкам, начинающим сначала давали облегчённый график, чтобы успели привыкнуть махать киркой. Раньше, когда такого правила не было, слабые заключенные просто погибали от истощения в первую неделю, а местное питание и условия жизни отнюдь не способствовали восстановлению сил.

Рудокопы жили в лагере, расположенном в нескольких километрах от шахты. Каждый день шахтёров конвоировали туда и обратно по несколько раз – это было сделано не для того, чтобы отдохнуть на свежем воздухе, а просто из соображений безопасности. Дело в том, что лагерь представлял собой крепость, причём направленную скорее вовнутрь, чем наружу, как и полагается тюрьме. Город, хотя едва ли можно так назвать нагромождение убогих лачуг, располагался вокруг холма, на котором гордо возвышался замок. На высоких стенах по периметру ходили надсмотрщики в тяжёлых доспехах с боевыми арбалетами. Они могли с высоты наблюдать за всем, что происходит в лагере. Самым укреплённым местом, само собой, был замок – его стены были высотой едва ли не в десяток метров, а вход запирался массивной стальной решёткой. Одна башня когда-то в прошлом обвалилась, а часть стены над обрывом была разрушена. Оставалось лишь предполагать, какой враг мог оставить такую память о себе, но эти повреждения нисколько не умаляли неприступность крепости.

Вокруг замка сгрудились хижины рудокопов, будто грибы на трухлявом пне. Дверей нигде не было, чтобы всё было на виду, ничего нельзя было утаить и негде спрятаться от наблюдения стражи. Местной достопримечательностью была арена, некоторые заключенные выступали на ней, развлекая смотрителей и даже самих каторжан. Выступать на арене было большой привилегией, потому что это освобождало от работы в шахте, но, естественно, бойцы всё равно жили даже меньше, чем рудокопы. Поединки были формально не насмерть, но проводились настоящим оружием, поэтому проигравший часто получал серьёзные ранения и умирал если не сразу же, то через несколько дней. Хорошие бойцы получали шанс пожить лучшей жизнью, чем рудокопы, но таких было мало.

Мои первые дни в колонии не отличались разнообразием, были полны боли и страданий. Надсмотрщики считали нас скорее рабами или скотом, нежели людьми. После первой смены в шахте я еле держался на ногах. Радовало лишь то, что дали два дня передышки. Так я оказался в лагере рудокопов, обессиленный и не спавший целые сутки. Всё что я хотел – даже не есть или пить, а спать, но тут крылась новая проблема. Стражу совершенно не волновало, где я буду спать – приведя каторжан в лагерь, они просто бросили нас на улице, а сами отправились отдыхать в замок. Волноваться охране было не о чем, из лагеря сбежать было нереально, ворота были закрыты, и около них стояли несколько стражей, по стенам ходили патрули. Но, справедливости ради, стоит заметить, что сами стражники, не решались ходить по лагерю в одиночку. Были времена, когда все заключённые содержались в подвалах замка, а основная часть шахтёров была наёмными работниками. Однако во время войны с орками потребность в руде непомерно возросла, рудокопов-каторжников стало так много, что казематы больше не могли вместить всех заключённых, и пришлось превратить весь лагерь в большую тюрьму.

Впервые после того, как меня поймали, я оказался на воле: по крайней мере, мне не запрещали разговаривать, не били и не указывали что делать. Впрочем, свобода была весьма относительной, и, если бы вместо этого мне просто дали место, где я смогу спокойно выспаться, я бы был рад в стократ больше. Шахтёры, которые работали в моей смене, были измотаны и не особо разговорчивы, но всё же кое-что мне удалось узнать. Как мне сказали, можно попытать счастья и завалиться на любую койку, и, если повезёт, её владелец окажется в это время в шахте. Однако если к возвращению хозяина окажется, что он не любитель гостей, можно лишиться пары зубов. Удар у матёрых каторжан был крепкий – годы работы киркой не проходили даром.

Если хорошенько порасспросить людей, можно было обзавестись и постоянным жильём – в разных частях лагеря то и дело освобождались хижины, их обитатели просто-напросто умирали. В общем, мне предстояло прогуляться в поисках места для сна: кровати, подстилки или хотя бы кучи сена – сейчас я был не слишком привередлив. Моя смена была первой – с семи утра до трёх часов дня, так что солнце ещё даже не думало заходить, лагерь жил своей жизнью, и на меня почти никто не обращал внимание. Вскоре я нашёл, где можно прикорнуть – недалеко от арены лежала большая куча сена. Я упал в неё и мгновенно уснул.

Глава 6. С ног на голову.

роснулся я на следующий день через несколько часов после рассвета. Большая часть рудокопов давно бодрствовала, ведь на первую смену в шахту отправлялись рано утром. Теперь у меня было достаточно сил, чтобы осмотреться и освоиться на новом месте. Мой долг – предупредить остальных заключённых о готовящемся создании магического барьера. Но кто мне поверит? Маги здесь так и не появлялись – им нечего было делать в замке. Когда они будут ставить барьер, то займут позиции где-то по периметру предполагаемого купола, скорее всего на возвышенностях.

Судя по всему, о барьере не был предупреждён никто. Если бы стражники знали о нём, они бы уже бросили всё и убрались подальше, оставив колонию в анархии. Выходит, королевское распоряжение обрекало на заключение не только каторжников, но и их надсмотрщиков. Только смогут ли они контролировать ситуацию в новых условиях? С другой стороны, это было не важно, ведь шахтёрам нужно чем-то питаться, а значит, они будут готовы менять руду на еду. Печальная перспектива. Быть может, лагерь не собирались закрывать куполом, а должны были огородить лишь окрестности шахты. Тогда каторжники будут в ней заперты, будет даже негде жить. В любом случае, надсмотрщики явно ни о чём не подозревали. Это было наше преимущество – нужно распространять известие только среди рудокопов. Времени было мало, я не знал, сколько потребуется магам на последние приготовления. Если слова Гербранта были правдивы, то главный паладин не собирался тянуть с исполнением приказа.

Я стал рассказывать заключённым о барьере. Сначала мне не верили, крутя пальцем у виска, однако слухи поползли быстро. Кто-то из прибывших вместе со мной подтвердил, что в город приехала группа магов. Довольно скоро весь лагерь шептался о необходимости что-то делать – перспектива вечного рабства никого не прельщала. Люди и так были на грани кипения, так что эта новость стала последней каплей. Однако для восстания был необходим лидер.

Подходящий человек нашёлся – самый удачливый и известный из бойцов на арене по имени Гомез. Говорят, раньше он был атаманом банды, которая поставила на уши половину Миртаны. Дерзкий и бесстрашный Гомез со своей шайкой совершал налёты на деревни и даже иногда грабил окрестности городов. Но, что ожидаемо, в конце концов, его поймали и вместе с ещё несколькими подельниками доставили в рудники. От виселицы его спасло лишь особое распоряжение короля, согласно которому почти во всех случаях, кроме самых тяжких, смертную казнь заменили пожизненной каторгой. Если бы не война с орками, он был бы уже покойником. Большинство в колонии могли похвастаться похожими историями: грабёж, воровство, изнасилование, убийство, дезертирство. Я и Диего были скорее исключением из правил. Хотя, по сути нас тоже взяли за воровство, и если не вдаваться в мотивы, то мы были не лучше других. Некоторых людей на скользкую дорожку толкнула нищета и беззаконие, царившие в государстве, и усугубившиеся затяжной войной и нескончаемыми поборами. Но, суд это не волновало.

События развивались стремительно, совсем не так, как можно было ожидать. Я шёл по улице, когда неожиданно раздался гром, будто бы что-то взорвалось высоко в небе. Картина была пугающая и завораживающая. Из огромной пульсирующей световой сферы, висящей в воздухе прямо над замком, во все стороны начала расползаться голубая пелена, застилающая собой небосвод. Марево коснулось земли в нескольких сотнях метров от лагеря, но продолжило расширяться, захватывая всё большую и большую территорию.

Надсмотрщики смотрели вверх в замешательстве. Каторжане же быстро поняли, что слух не врал, и кто-то крикнул: «Вперёд! Смерть угнетателям!» Этот клич, как искра, разжигающая сухую солому, всколыхнул всю колонию. Рудокопы бросились на стены, хватая стражников за ноги, и сбрасывая вниз. Большинство сражалось голыми руками, лишь некоторые успели похватать палки, кирки или кухонные ножи. Опомнившиеся охранники пытались отбиваться, но это было бесполезно – даже арбалеты не могли остановить разбушевавшуюся толпу. Каторжане хватали оружие поверженных и становились с каждой минутой всё опаснее.

Когда всё началось, я оказался недалеко от ворот замка. Несколько стражников охраняли вход. На одного из них кинулся рудокоп с киркой, размозжил ему голову, но был тут же повержен мечом другого надсмотрщика. Та же участь постигла ещё нескольких рабов. Как только стражники поняли, что к чему, и осознали масштаб восстания, они бросились внутрь замка, поднимая тревогу и призывая как можно скорее закрыть ворота. Тут и появился Гомез. Он бежал во главе нескольких бойцов, уже вооружившихся мечами. Арена была недалеко от ворот, и они успели добраться до них одними из первых. Пятеро каторжан уже забежали внутрь, когда опустилась массивная решётка ворот замка. «Обречены», – подумал я.

Группа стражников бросилась на отряд Гомеза. Двое заключённых упали замертво, пронзённые арбалетными болтами, а оставшиеся бросились в рассыпную и скрылись из виду. Тем временем, люди сходились к воротам – во внешней черте лагеря всё было уже кончено, но попасть в замок было невозможно. Тут произошло неслыханное – решётка начала подниматься. Самые смелые бросились внутрь, как только щель оказалось достаточной, чтобы пролезть. Надсмотрщики не были готовы к такому повороту событий. Рудокопы успели вооружиться, так что одолеть повстанцев теперь было не так просто. Арбалет хорош, но требует перезарядки, поэтому скоро волна восставших захлестнула внутренний двор, а сопротивление стражи было подавленно.

Как оказалось, вход в замок открыл Гомез, преодолев сопротивление встретивших его стражников и прямиком ворвавшись в воротную башню. Двое бойцов держали оборону в узком коридоре, пока один поворачивал лебёдку. Им удалось не только продержаться, но и выбраться из этой передряги живыми. Стремительный успех восставших стал возможен только благодаря открытию ворот, иначе бы осада замка могла растянуться на неопределённый срок. Все это понимали, и авторитет Гомеза возрос до небес. Он и его помощники стали лидерами восставших. Сам Гомез оказался не только прекрасным бойцом, но и неплохим оратором. Он быстро убедил собравшихся, что нельзя поддаваться анархии, организовал перевязку раненых, сбор оружия. Доспехи стражников сняли и отнесли в замок. Гомез не терял ни минуты, используя любые средства, чтобы укрепить своё влияние. Вскоре вокруг него сплотилась группа хорошо вооружённых и экипированных воинов, собранная из бывших каторжан.

Я наблюдал за происходящим, как во сне. Мерцающий энергетический купол над головой не давал мне покоя. Не было видно, где его границы, а это означало, что накрыта оказалась территория значительно более обширная, чем можно было ожидать – возможно, даже вся рудниковая долина. Неужели так и планировалось? Но как в таком случае король собирается контролировать заключённых? Или же что-то пошло не так, и те странные возмущения в магических потоках изменили ход заклинания? Вскоре, я получил ответы на мучающие вопросы, но расскажу всё по порядку.

В шахте не видели возведения барьера, и восстание там не поднялось, так что надсмотрщики всё ещё контролировали ситуацию. Однако те, кто был снаружи, рядом с рудником, быстро подняли тревогу, и стража была начеку – ждала вестей из замка или нападения в любой момент. Рудокопы не решались поднять бунт, не зная, что происходит на поверхности, и на что им рассчитывать. Гомез решил не терять времени, и группа человек в пятьдесят, вооружённых трофейным снаряжением, отправилась на освобождение рудников.

Оказавшись в меньшинстве, зажатыми с одной стороны вооружёнными повстанцами, а с другой озлобленными рудокопами внутри шахты, стражники сдались на милость победителя, не пытаясь оказывать сопротивления. Старатели хотели растерзать своих мучителей, однако вмешался Гомез и организовал народный суд. В результате, самых отъявленных негодяев, которые часто распускали руки и издевались над заключёнными, повесили на деревьях возле шахты. Остальных помиловали, приговорив к каторжным работам, а на время переходного периода заключили в тюрьму замка. Тем самым роли поменялись: тот, кто был надзирателем, стал рабом. Но всё равно полусотни новоиспечённых рудокопов не хватало для обеспечения рудой всего королевства. Стало ясно, что, либо добыча прекратится, либо придётся рано или поздно кому-то вернуться к работе. Однако первые несколько дней, само собой, никто и не думал браться за кирку.

Глава 7. Бей и беги.

осле того, как колония была освобождена от королевских надсмотрщиков, воцарилась анархия – вновь обретённая свобода, пусть и ограниченная, пьянила. Многие поддались панике, и единственная сила, которая осталась хоть как-то организована – отряд Гомеза. Вместе со своими людьми он обосновался в замке, грабя не слишком большие, но всё же значительные запасы кладовых. Все прочие стали разбредаться кто куда, в основном устремляясь к границам колонии. Так как почти нигде к барьеру было не подступиться, то большинство направилось к проходу в ущельях, отделяющему рудниковую долину от остального Хориниса.

Самым ценным в сложившейся ситуации оказалось оружие. Участились драки и поножовщина, ходить безоружным стало опасно. Для меня самым желанным сейчас было раздобыть лук и охотничий нож – ими я владел лучше всего. К тому же, запасы еды в лагере не бесконечны, и если поставки из внешнего мира прекратятся, то вскоре начнётся голод. В такой обстановке лук был просто необходим для выживания, потому что мог обеспечить пропитание с помощью охоты.

Я не успел толком поучаствовать в восстании, и не был ничем вооружён. К тому же снаряжения надсмотрщиков не хватило и на двадцатую часть всех каторжан. Взяв крепкую палку, с одного конца я вбил в неё длинные гвозди. Получилось нечто, похожее на булаву. С такой шипастой дубиной не особо поохотишься, но отбить желание со мной лишний раз связываться получилось. И всё же, я хотел заполучить лук, а единственное место, где его можно было найти – замок. Стражники во время вахтыиспользовали арбалеты, однако вне смены иногда охотились в окрестных лесах, так что луки должны были быть в оружейной или среди их личных вещей.

Ещё когда Гомез с отрядом ушёл освобождать рудник, я воспользовался моментом и отправился в замок. После победы ворота были заклинены открытыми в знак равноправия и освобождения, а также для того, чтобы никто не вздумал отгородиться от остальных за каменными стенами. Поэтому пройти внутрь не составляло труда, и, естественно, многие хотели успеть урвать свой кусок. К счастью, те, кто добыл настоящее оружие и снаряжение, отправились с Гомезом. Мародёров в первую очередь интересовали хранилища и главное здание, поэтому в казармах было практически пусто. Не все ещё осознали, что настоящее сокровище сейчас – не драгоценности, а оружие. Тем не менее, когда я зашёл в казармустражи, там уже было двое каторжан, которые рылись в сундуках и личных вещах надсмотрщиков в поисках ценностей. Один из них заметил меня.

– Эй ты, вали отсюда – это наше место, – сказал он, недвусмысленно улыбнувшись. – Можешь приходить, когда мы закончим.

– Да, если, конечно, что-нибудь останется, – поддержал его второй, поворачиваясь ко мне заклеймённым лицом и кладя руку на пояс, где висел широкий кинжал – один из трофеев.

Я остановился и молча осмотрелся пару секунд. Рядом с первым мародёром, на кровати валялась куча награбленного: бутылка вина, расчёска, несколько медных колец, кошелёк, складной нож, бритва и другое барахло. Но кроме этого там лежал неплохой короткий лук и колчан стрел – именно то, что мне нужно. Я мог, конечно, попытать счастья в другом месте и не связываться с этими ребятами, но так можно было остаться ни с чем. Было ясно, что мародёрствуют везде, и если где-то и найдётся ещё лук, то наверняка кто-нибудь уже прибрал его к рукам.

– Эй, парень, ты что оглох!? – сказал второй мародёр с угрозой в голосе и сделал шаг мне навстречу.

– Я вообще-то кухню ищу, расслабьтесь, я вам не конкурент. Просто давно не ел хорошей еды. Не хотите присоединиться? – сказал я, и пошёл мимо них по направлению к двери напротив. Но моё показное дружелюбие не помогло.

– Кухня с другой стороны, поворачивай назад, – резко произнёс клеймённый, вытащив нож, и направив на меня. К этому моменту я был уже в паре шагов от него.

– О, спасибо, – ответил я, разводя руками.

Моя самодельная дубина висела слева на поясе. Сделав вид, что ухожу, я подставил бандиту незащищённую спину, но почти мгновенно схватился за дубину и, резко распрямляя руку, всем корпусом развернулся в сторону противника. Каторжанин был застигнут врасплох и успел лишь поднять ладонь, инстинктивно пытаясь защититься. Тем не менее, удар в висок был такой силы, что рука не смогла его сдержать, и мародёр с пробитым черепом рухнул замертво к моим ногам. Второй каторжанин с ножом в руке бросился на меня, но я был готов к такому развитию событий. Из этой кровавой игры можно было выйти либо победителем, либо мертвецом. Боевой азарт охватил меня, пульс участился, а время как будто замедлилось. Перепрыгнув через труп, я нанёс косой удар по второму врагу. Он пытался пырнуть меня ножом, но дубина была длиннее. Гвозди оставили рваную рану на предплечье противника, и кинжал вылетел из его руки.

Надо отдать должное мародёру – он не растерялся и сразу бросился на меня в рукопашную, не давая замахнуться дубиной. Я отскочил в сторону и его удар кулаком пришёлся мне в плечо. Шипастая булава была преимуществом, но для неё требовалась дистанция. Левой рукой я изо всех сил оттолкнул бандита, он потерял равновесие и упал на стоящую рядом кровать. Это дало мне возможность снова занести дубину. Враг пытался перекатиться на другую сторону постели, но не успел. Удар пришёлся прямо по спине, каторжник крикнул от боли и скатился на пол. Он пытался подняться вновь, когда я безжалостно добил его.

Состояние аффекта прошло, и я осознал произошедшее. Передо мной лежали два трупа, и это были не дикие звери, я был не на охоте, а убивал. Вся кровать была забрызгана кровью, дубина была липкой и багровой. Дальнейшие мои действия были словно в тумане – впопыхах вытерев дубину простынёй, я схватил лук, колчан стрел, и ножи, которыми защищались мои жертвы. Мне хотелось бежать без оглядки, исчезнуть с места преступления как можно скорее. Лишь большим усилием воли я смог задержаться ещё на пару секунд, благодаря чему к моим трофеям добавилась небольшая, но очень удобная кожаная сумка, и бритва.

Так я получил необходимое снаряжение и прошёл боевое крещение в колонии. Мне и раньше доводилось серьёзно драться, но дело не доходило до смертоубийства. Как-то в Хоринисе на меня напал пьяный моряк в портовой таверне, угрожал ножом и даже вскользь порезал бок. Но мне удалось ударом в висок сбить того сукина сына с ног, а подоспевший вышибала скрутил его и сдал страже. Рана моя тогда была лёгкой, но неприятной. В этот раз я отделался лишь синяком на плече, что несказанно радовало – поблизости не было средств дезинфекции, а даже небольшой порез в условиях антисанитарии представлял бы серьёзную опасность. Конечно, в мою пользу сыграло то, что я напал первым. Это было необходимой мерой, но меня мучала совесть – я чувствовал себя виноватым за смерть двух человек, пусть даже отъявленных головорезов, готовых убить или быть убитыми ради горстки золота. Но сейчас я не без причины ощущал себя ничем не лучше этих мерзавцев.

Глава 8. Птичка в клетке.

осле того, что случилось в замке, хотелось проветриться и отвлечься. Я привёл в порядок своё новое снаряжение, закинул лук и колчан за плечи, а сумку и один из ножей закрепил на поясе. Дубинка тоже зарекомендовала себя хорошо и осталась при мне. Теперь можно было не бояться покинуть лагерь, так что я смело отправился на разведку. Лес был полон диких зверей, особенную опасность представляли глорхи – двуногие рептилии ростом с человека. Их маленькие глазки выглядели смешно на фоне огромной зубастой пасти, а передние конечности фактически отсутствовали, однако нелепая внешность нисколько не умаляла силу этих животных. Своими челюстями они способны разорвать любого, и даже мракорисы предпочитают обходить стороной стаю этих могучих хищников. Завидев жертву, глорх начинает двигаться к ней, постепенно увеличивая скорость и отбиваясь от группы, не желая делиться добычей со своими сородичами. Охотники часто используют их эгоизм для того, чтобы выманивать отдельных особей – с одним глорхом ещё можно совладать, но уложить сразу нескольких – непростая задача даже для опытного воина.

Я стал подниматься по тропе к перевалу, ведущему в Хоринис. По мере приближения к куполу, воздух наполнился ароматом, схожим с тем, что бывает после грозы. Спустя полчаса я подошёл к озерцу, образовавшемуся в каменистом углублении у дороги, и понял, что дальше пути нет. Выше край барьера упирался прямо в выступ скалы, нависавшей над водой. Возведение барьера, похоже, спровоцировало обвал, и камни перегородили проход, ведущий к фермам в центральной части острова. Но даже если бы не это препятствие, магический барьер всё равно никого бы не выпустил за свои пределы.

Каторжане столпились на площади внизу, а на скале по другую сторону нашей темницы были видны любопытствующие, опасающиеся приближаться близко к голубому сиянию купола. Подойдя поближе, я понял, что народ собрался не просто так – рудокопы окружили двух человек, облаченных в красные мантии. Люди кричали и оскорбляли магов, но в руках одного из них горело пламя уже готового огненного шара, поэтому никто не решался напасть.

Заключённые обвиняли колдунов в случившемся и кляли за то, что те обрекли нас на вечную каторгу. Маги не пытались оправдываться, но всё же апеллировали к тому, что они теперь такие же пленники и необходимо искать общий язык, а не бросаться друг на друга. Красноризцев никто не слушал, в их словах был смысл, но гнев каторжан было не усмирить разговорами. Я понимал, что маги – наша единственная надежда когда-нибудь выбраться отсюда, и то, что они оказались узниками – невероятное везение для всех заключённых. На свой страх и риск я вышел вперёд и заступился за колдунов, объясняя свои доводы. Люди немного успокоились, но ненависть в глазах сохранилась. Постепенно народ переключился на обсуждение нашей дальнейшей судьбы: кто-то говорил, что всё образуется, другие же, наоборот, были полны пессимизма. Положение усугубилось ещё и честным заявлением магов о том, что они ничего не могут сделать – заклинание обратить невозможно. Толпа загудела, в магическую стену полетели камни, беспрепятственно падающие на другой стороне.

В конце концов, один рудокоп не выдержал и с криком «да гори оно всё синим пламенем!» бросился через завал к барьеру. «Стой, безумец!» – крикнул один из волшебников, но смельчак не остановился и стал карабкаться по камням вверх – на свободу. Когда он приблизился к краю энергетического заграждения вокруг него стали виться клубы голубого дыма. Дальше всё произошло стремительно: раздался раскат грома и разряд пульсирующего электричества охватил безумца, отшвырнув назад. На землю упало обожжённое тело, одежда обуглилась и вплавилась в плоть, обгорелые мускулы дымились, а местами были видны почерневшие кости; запахло пережаренным мясом. Зрелище было ужасное, нескольких человек стошнило. В одном лишь погибший был прав – сгорел он, действительно, в синем пламени...

Случившееся ещё больше раззадорило толпу, безвыходность положения стала очевидна – заклинание просто так не преодолеть. Кто-то предложил: «Кинем магов на этот барьер! Посмотрим, как они выкрутятся!» Многим явно понравилась такая идея, но шум был прерван подошедшим со стороны лагеря отрядом, состоящим ещё из нескольких магов и королевских солдат во главе с паладином. Рыцарь вышел вперед и крикнул: «А ну быстро расступились, поганые свиньи!»

Толпа недовольно зароптала. Похоже, паладин был не совсем в курсе происходящего, но, тем не менее, люди освободили проход, и два зажатых в угол колдуна поспешили присоединиться к товарищам. Командир отряда обратился к магам: «а теперь делайте свое дело и вызволяйте нас отсюда». Они пытались что-то возражать, но храмовник был непреклонен. Каторжане стояли в стороне и с любопытством следили за происходящим. После недолгого спора маги всё же образовали круг и совместными усилиями атаковали барьер. В какой-то момент начало казаться, что им даже удастся проделать брешь – голубое сияние будто бы истончалось и прогибалось под их воздействием. Однако маги оказались далеки от успеха, и через полминуты напряженной борьбы один из них упал на землю без сил. Другие были тоже истощены: по их лицам стекал пот, некоторые даже с трудом держались на ногах. 

– Бесполезно, лорд Берндт, мы зря тратим силы! – выступил вперёд седой волшебник, – Барьер не пробить, даже если мы соберем здесь всех чародеев королевства. Его поддерживает магическая сила руды, скрытой в горах!

– Тогда придется добыть всю эту чёртову руду и использовать самим, во имя Инноса! – зло огрызнулся закованный в сверкающую на солнце броню рыцарь.

– Это безумие, – сказал кто-то из магов.

– Безумием было так облажаться и заточить здесь всех нас! – почти сорвался на крик лорд. – Отправляемся в замок!

После этой сцены отряд двинулся в сторону лагеря. Похоже, они потратили несколько часов перед этим, собирая магов, разбросанных по разным местам рудниковой долины, так что не были в курсе произошедших за последние полдня изменений. Какое же разочарование будет ждать паладина, когда он узнает о восстании! К счастью, шахтёры предусмотрительно молчали – сила была сейчас не на нашей стороне. Но лорд со свитой может занять замок, если Гомез ещё не вернулся, или того хуже – устроить бойню, коли дело дойдет до кровопролития. Надо предупредить Гомеза и ополчение, закрыть лагерь, иначе беды не избежать! Тропа была слишком узкой, нельзя было обогнать магов, потому что близко к себе они никого не подпускали. Единственным вариантом оставалось обходить по горным склонам, так что нельзя было терять ни минуты.

– Я предупрежу ребят в лагере, – крикнул я остальным и побежал вслед за уходящими магами. Возле заброшенной штольни был отворот, позволяющий подняться на плато над дорогой. С него я стал карабкаться дальше вверх по каменистому склону и достиг еще одного узкого плоскогорья, по которому пробежал, обогнав отряд королевских войск. В конце нужно было спуститься вдоль почти отвесных скал вниз – обратно на дорогу. Выбора не было, пришлось рисковать, и, изрядно ободрав руки, я всё же скатился вдоль склона, не получив серьёзных травм, и остальной путь проделал бегом. Надежда была только на то, что люди Гомеза уже вернулись из шахты: всё же прошло уже несколько часов с тех пор, как они покинули замок.

Вечерело, солнце постепенно клонилось к горизонту, и в предзакатном свете долина была особенно красива. Вдалеке возвышалась башня замка, будто коршун, оглядывающий свои владения. Сам лагерь с высоты казался игрушечным и резко контрастировал с голой степью вокруг его стен. Лишь на значительном удалении от поселения раскинулись нетронутые девственные леса, но сейчас у меня не было времени долго любоваться красотой местных пейзажей.

Бежал я долго, но охотничий опыт и приобретённая в длительных походах выносливость позволили мне не терять темп и обогнать утомлённых магов не меньше, чем на четверть часа. В лагере на мои крики сразу сбежались люди, и, поняв в чём дело, несколько человек бросились закрывать внешние ворота. Гомез был уже внутри замка и как раз занимался разоружением сдавшихся надсмотрщиков – их раздевали почти догола, и один из каторжан записывал всё вооружение. Видимо, Гомез всерьез взялся за управление, решил установить дисциплину и сам внимательно следил за тем, как идёт пересчёт всех припасов. В замке уже не было никого лишнего, всех мародёров повыгоняли взашей. Сначала меня даже не хотели впускать внутрь крепости – широкоплечий громила в тяжёлом доспехе с двуручным мечом за спиной преградил мне путь. Пришлось объяснить ему суть дела, и лишь тогда он позволил пройти. Удивительно, ещё не прошло и дня, как власть в колонии сменилась, а уже появилась своя охрана, иерархия и дисциплина. Организаторский талант Гомеза и опыт руководства бандитской шайкой был незаменим в колонии, где почти все опытные воины были преступниками и головорезами.

Вскоре отряд магов под прикрытием нескольких солдат и паладина подошел к лагерю. Ворота были закрыты. На стенах стояли ополченцы с арбалетами. Их снаряжение было снято с надсмотрщиков, поэтому сначала паладин не заметил подмены.

– Именем короля Робара Второго открывайте ворота! – крикнул он.

– Хрен тебе с маслом, а не король, – ответил кто-то со стены, после чего послышался взрыв хохота, больше напоминающего конское ржание.

– Чтоо?! Да как вы смеете! – рассвирепел лорд.

Ему кричали что-то еще, зачастую весьма непристойное. Однако, в конце концов, на стене показался Гомез, и все умолкли.

– Теперь я барон этих земель! Опустите оружие, и мы сможем начать переговоры.

– Я не веду переговоры с бандитами и изменниками! Сжечь их всех! – последняя фраза была адресована магам, но никто из них не спешил действовать, а один подошел к паладину и что-то негромко стал ему говорить. Лорд Берндт был явно недоволен, однако через минуту он во весь голос крикнул Гомезу:

– Мы ещё вернёмся!

Небольшой отряд короля отошёл за мост и вскоре скрылся из виду. Им никто не препятствовал, опасаясь ответного огня магов. Гомез объявил осадное положение и всю ночь на стенах внешнего кольца лагеря несли вахту наряды дозорных. Небольшие отряды вышли также наружу и патрулировали периметр с факелами в руках, не давая никому подобраться к стенам шахтёрского городка незамеченными. Ночь прошла без происшествий, но мало кто мог позволить себе крепкий сон – люди были напряжены и слишком потрясены событиями уходящего дня.

На следующий день к лагерю подошёл один из королевских солдат с поднятыми вверх руками. Он принёс предложение паладина о переговорах. Гомез согласился, встреча состоялась на нейтральной территории – на мосту в паре сотен метров от лагеря. На таком же расстоянии, но с другой стороны реки расположились и маги. На мосту встретились лишь лорд Берндт в сопровождении двух солдат и Гомез с двумя соратниками. Так как у меня был лук, то я стоял на стене вместе с другими, вооруженными дальнобойным оружием, и мог следить за всем происходящим.

Сначала Гомез и лорд обсуждали что-то, но разговор был коротким, и буквально через минуту произошло то, чего никто не ожидал. Солдаты отошли в одну сторону, а спутники Гомеза в другую. Лидер повстанцев и паладин достали оружие и остались стоять друг напротив друга. «Поединок!» – пронеслось по рядам.

Лорд был вооружен огромным двуручным мечом из магической руды – грозным и легендарным оружием. У меча была славная боевая история, и даже собственное имя – «Гнев Инноса». Этим клинком можно было разрубить на две половины стальные доспехи вместе с их обладателем, а единственной его слабостью была медлительность. Таким тяжеленным двуручником особо не помашешь, но зато, если попадёшь, поединок тут же окончится. Вряд ли обыкновенный, хоть и неплохой стальной меч Гомеза мог парировать прямой удар паладина – его просто разрубило бы надвое.

В отличие от рыцаря, Гомез был практически не защищен, но в данном случае это было даже хорошо, потому как никакая броня всё равно бы не сдержала рудное лезвие. На повстанце было лёгкое снаряжение стражи, в одной руке клинок, а в другой кинжал. Сложно было представить, как он собирается пробить доспех паладина. На что он надеялся, соглашаясь на этот бой? А может, он сам был его инициатором? В любом случае, в предстоящей смертельной схватке преимущество было явно не на стороне лидера заключённых.

Лорд Берндт напал первым. Широким косым взмахом он целил прямо в противника, пытаясь рассечь его пополам, но Гомез отскочил назад, и когда лезвие пролетело в нескольких дюймах от его лица, бросился на врага. Для него было жизненно необходимо сократить дистанцию, и это ему удалось. Блокируя своим мечом двуручник паладина и не давая ему вновь размахнуться, глава каторжан нанёс лорду удар кинжалом. Лезвие скользнуло вдоль брони, не в силах пробить закалённую сталь. Берндт высвободил одну руку с эфеса и ударил врага железной перчаткой. Мощным ударом Гомеза отбросило назад и это дало лорду время, чтобы поднять меч для новой атаки. Он обрушил на Гомеза серию коротких, но смертоносных выпадов, удары плавно перетекали один в другой, так что оставалось только восхищаться его мастерством и удивляться, как Гомез ухитряется всё еще оставаться в живых. Изворотливый и ловкий бывший боец арены уклонялся и парировал скользящими движениями, не подставляя ни себя, ни свой меч под прямой удар.

Рудокопы в лагере следили за двумя сошедшимися в смертельном танце фигурами, затаив дыхание. Через пару минут напряжённой обороны Гомезу, наконец, удалось вымотать противника и вновь перехватить инициативу. Парируя очередной удар, он поднырнул под мечом лорда и плечом ударил его в грудь. Берндт пошатнулся, а самопровозглашённый барон несколько раз со всей силы рубанул по рукам рыцаря. Клинок не пробил крепкий доспех, но от сотрясения двуручник выпал из рук паладина. Стукнув рыцаря ногой по колену, каторжанин вывел его из равновесия, и тот опрокинулся на четвереньки. Довершая дело, Гомез пнул его сапогом по шлему, повалив окончательно на землю. Не теряя времени, Гомез поднял меч поверженного противника и «Гнев Инноса» обрушился на самого паладина. Оглушённый лорд Берндт пытался подняться, когда Гомез рассёк ему голову вместе со шлемом.

Всё было кончено и люди на стенах лагеря возликовали. Такой радости не было даже после восстания, и я не стал исключением, поддавшись всеобщему восторженному настроению. Гомез теперь стал героем, примером для всех каторжан и истинным рудным бароном по праву сильного.

Глава 9. Быт колонии.

осле победы в поединке и устранения несговорчивого паладина, Гомез продолжил переговоры и предложил магам союз. Чародеи согласились, и с тех пор получили в полное распоряжение один из секторов замка, а люди барона следили, чтобы волшебников не тревожили по пустякам. Колдунам поставляли всё необходимое для работы и комфортной жизни, взамен же требовалось совсем немного – вести исследования, как уничтожить барьер. На самом деле, Гомез преследовал совсем другую цель, гораздо более эгоистичную – заключив этот союз, он укрепил свою власть. Против него и его прихвостней, в конце концов, могли поднять очередное восстание, особенно если возобновится эксплуатация рудокопов. Маги же были грозной силой, и теперь любое выступление против Гомеза обернулось бы конфликтом с ними, что простым каторжанам не по зубам. С другой стороны, власти самопровозглашённого барона ничего не угрожало, потому что маги были аполитичны. На данный момент Гомез и вовсе был героем-освободителем, его имя выкрикивали как символ свободы, а самого едва ли не боготворили. “За Гомеза!” – так звучало воинское приветствие новых стражей порядка.

Несмотря на кажущуюся идиллию, с первых же дней появились недовольные новым укладом. Сначала людям просто не нравилось, что кто-то получил оружие и снаряжение, а кто-то остался ни у дел. Самые наглые и воинственные либо сразу смогли проникнуть в ряды сторонников Гомеза, либо же были убиты во время беспорядков. В стороне остались лишь те, кто не спешил лезть на рожон. Кто-то из них, смекнув что к чему, стал пытаться выслужиться и показать себя полезным для новых хозяев долины, другие молча затаились. Среди последних был никто иной, как разжалованный генерал Роберт Ли. В отличие от меня, во время восстания он и Диего были в шахте – новоприбывших каторжников равномерно распределяли между сменами, чтобы максимально разъединить. Люди Гомеза захватили штольни, но оружия освобождённые рудокопы не получили, так что первое время никакого существенного влияния на события в колонии оказать не могли.

Хитрый и находчивый Диего быстро освоился в лагере и вскоре самостоятельно разжился не только оружием, но и уважением – опыт в сомнительных делах не подвёл его. Он не стал близким человеком Гомеза, скорее наоборот – оказался центром кластеризации для тех, кто не успел выскочить из грязи в князи во время бунта. Генерал же никак не проявлял себя и лишний раз не афишировал свою личность. Как у бывшего слуги короны, у него могло быть много недоброжелателей среди заключённых

В первые дни «подбарьерной» жизни было много забот. Во-первых, внешний мир заявил о себе: в лагерь пришел перепуганный парень лет двадцати пяти. Оказалось, что его поймали за воровство в Хоринисе и бросили через магический заслон в колонию – прямо в озерцо на перевале. Пришедший воришка был живым доказательством того, что в обратную сторону барьер вполне проницаем. Вместе с парнем было письмо для главы надсмотрщиков рудниковой долины или лорда Берндта, но, какая жалость – они оба были мертвы. Впрочем, в колонии был новый барон, и в его руки в итоге попало письмо. Гомез дал одному из своих людей, который умел читать, прочесть это послание в лагере перед всеми.

В письме говорилось о том, что поставки руды нужно продолжать, взамен обещалось продовольствие, шахтёрское снаряжение и другие вещи первой необходимости. Также было приглашение на переговоры посредством переброса писем через барьер. Гомез согласился, но переговоры пошли явно не так, как ожидали люди по ту сторону – барон не согласился ни на какие компромиссы. Руда будет лишь на наших условиях и точка. Каторжане коллективно составили список самых необходимых вещей, которые потребовали безвозмездно, лишь как плату за дальнейшее сотрудничество. Основным аргументом было то, что несогласные могут просто забыть о руде. Всю долину накрыло барьером, а других месторождений просто не существовало. Раньше руду добывали еще и в Нордмаре, но те жилы уже давно истощились, да и орки захватили значительную часть северных земель.

Несколько дней люди короля не соглашались на грабительские требования, однако спустя где-то неделю, все товары из списка были доставлены – в основном снаряжение и провиант. Это была большая дипломатическая победа, и свою роль в этом сыграли маги, которые связались со своими товарищами из монастыря Хориниса и заявили, что барьер простоит невредимым хоть тысячу лет. Поняв, что единственный способ – это договориться, во внешнем мире приняли условия каторжан. Для спуска груза протянули лебёдки, обмен осуществлялся под присмотром людей Гомеза, всё полученное доставили в замок.

Несмотря на первый успех, было ясно, что, если не продолжить поставки руды, никаких припасов больше не поступит, а обеспечить себя продовольствием самостоятельно колония пока не могла. В долине не было сельскохозяйственных угодий, рыба в реках почти не водилась, а из-за барьера в прибрежных морских водах вся живность тоже быстро передохла. Можно было попытаться организовать охоту, но большинство каторжан мало смыслили в этом промысле, а усилиями нескольких человек, таких как я, всю колонию не прокормить, да и если усердствовать, то дичь в лесах тоже скоро переведётся.