Шотландское Просвещение и мировоззрение А. Смита. Истоки образа «невидимой руки»

Природа человека как морального существа.В биографии А.Смита, не слишком богатой событиями, наиболее значительны три детали: вовлечённость в круг философов Шотландского Просвещения; посещение собраний физиократов во время пребывания в Париже (1764—1766); работа в неспешном уединении над главной книгой, снискавшей автору всемирную славу.

Шотландское Просвещение известно гораздо менее Французского и охватывало не столь широкий круг философов; ключевыми для них были категории нравственного чувства и здравого смысла, исторической природы и гражданского общества.

Ф. Хатчесон (1694 — 1747), занимавший перешедшую позднее к Смиту (1751 — 1764) кафедру нравственной философии в университете Глазго, систематизировал «теорию нравственных чувств», предложенную английским философом лордом Шефтсбери (воспитанником Дж. Локка). Хатчесон отождествил добродетель с «наибольшим счастьем наибольшего числа людей» и предлагал искать её в примирении (гармонии) противоположностей, заложенных в природной сущности волевой жизни человека — ясных «склонностей», включающих эгоизм и инстинктивную симпатию, и тёмных «страстей». 

Индивидуальные действия и гражданское общество. Ведущие шотландские философы и историки — Д. Юм и А. Фергюссон — были личными друзьями Смита. Юм, разделяя учение Шефтсбери — Хатчесона о важности врождённых «склонностей», свёл сущность добродетели к возбуждению удовольствия, а порока — к возбуждению неудовольствия. Юм подчеркнул значение привычек обыденного сознания для взаимоотношений людей и противопоставил как религиозной вере, так и голосу разума — наслоения здравого смысла. Вера происходит из неудовлетворённых потребностей; разум требует строгих понятий, но человек в силу несовершенства мыслит расплывчатыми образами. Поэтому, с одной стороны, не в религиозном откровении и не в науке, а в чувственной «склонности» к «симпатии» Юм предлагал искать мотивы стремления к «общему благу». С другой стороны, такие объединяющие людей явления, как язык и деньги, возникли не посредством общих решений, а как побочные результаты действий, преследующих индивидуальные цели.

Как историк Юм провозглашал, что человеческая природа с распределением в различных пропорциях одних и тех же «страстей» (самолюбие, жадность, тщеславие, щедрость, дружба и т.д.) остаётся одной и той же с начала мира; одни и те же события следуют из одних и тех же причин «во всех ареалах». Поэтому существует «единообразие в действиях людей всех наций и всех времён»; и получить представление о чувствах и образе жизни греков и римлян можно, изучив хорошо темперамент и действия французов и англичан, и перенося на древних сделанные наблюдения. Этот вывод Юма об универсализме законовчеловеческого поведения прямо предшествует экономическому учению его младшего друга Смита.

Адам Фергюссон (1723 — 1814), напротив, считал, что человечество надлежит рассматривать «в группах, в которых оно всегда существовало», в изменчивых географических и политических условиях. Человек «заключает в себе самом принцип прогресса», но полезные учреждения являются результатом не исполнения чьего-либо конкретного замысла, а человеческих взаимодействий. В своём «Опыте истории гражданского общества» (1767) Фергюссон утверждал, что мерой достоинства человека как социального существа является участие в производстве жизненных средств. Он первым выделил дикость, варварство и цивилизацию (гражданское общество) как стадии развития народов, определяемые различием преобладающих сфер занятости, форм собственности и распределения продуктов труда. Смит, опираясь на это деление, разграничил примитивное (первобытное) состояние общества от современного, характеризуемого закреплением земли в частную собственность, накоплением капитала и тем, что большинство работников нуждается в хозяине, который авансировал бы им материалы для работы и средства существования до времени её окончания.

Истоки образа «невидимой руки».Важное значение для Шотландского Просвещения имела полемика вокруг «Басни о пчёлах» Б. Мандевиля, подвергшего критике «теорию нравственных чувств» лорда Шефтсбери. В этой полемике принял участие и А. Смит своей первой книгой, так и озаглавленной «Теория нравственных чувств» (1759). Смит охарактеризовал философию Мандевиля как «легкомысленную систему», довольно опасную по своим последствиям. Ошибкой её является отождествление всех «страстей» с пороками и нарочитое пренебрежение добродетелью. Смит утверждал, что стремление к жизненным удобствам и личным удовольствиям, комфорту и к более полному удовлетворению своих потребностей само по себе является не пороком, а «низшей добродетелью» — при том, что человеку свойственны и «высшие добродетели», вытекающие из чувства симпатии. Это естественное чувство подсказывает разуму общие нравственные правила, которые позволяют приводить страсти «к такой степени, которая не могла бы приносить людям вред или возмущать и оскорблять общество».

Однако именно у Мандевиля Смит заимствовал исходную для своего анализа категорию разделения труда(и даже конкретные примеры). Но в противоположность циничным гимнам расточительству как главному стимулу возвышения потребностей, Смит сделал анализ разделения трудаотправным пунктом в развитии концепции бережливостикак главного фактора накопления капитала. Отзвуком провоцирующей мысли Мандевиля была и метафора «невидимой руки», направляющей к общему благу частную заинтересованность индивидов в собственной выгоде, в наиболее доходном приложении своего труда и капитала. «Мы ожидаем получить свой обед не потому, что мясник, пивовар и булочник благосклонны к нам, а потому, что они заботятся о собственной выгоде... Каждый индивидуум всё время прилагает усилия к тому, чтобы изыскать наиболее выгодное применение любому капиталу, которым он располагает... он преследует только свою собственную цель, и в этом случае [к общей пользе] его ведет невидимая рука». Так полемика о моральной стороне частных интересов сказалась на превращении Смита-философа в Смита — законодателя экономической науки.