Современную цивилизацию породил железный топор?

Думаю, читатель уже готов самостоятельно ответить на вопрос, почему Киевская Русь не могла состояться даже гипотетически. Однако критика официального научного догмата непродуктивна, если автор не предложит альтернативную версию древней русской истории. Это задача не того масштаба, чтобы решить ее одной главой, для этого понадобится не один пухлый том. Поэтому я ограничусь лишь самыми общими рассуждениями о том, где находилось ядро русского государства, и почему оно никогда не смещалось из Киева во Владимир и Новгород на Волхове.

Почему русские люди расселились столь широко, заняв пространства от Ледовитого океана до Кавказа, от Карпат до Сахалина? На этот вопрос уже фактически дан ответ выше. Здоровый климат и здоровый образ жизни (баня, баня и еще раз баня!) практически исключали эпидемии и вообще препятствовали всяким болезням, что делало возможным демографический взрыв. Полукочевое подсечно-огневое земледелие обеспечило возможность гарантированно прокормить большое количество людей при относительно малых трудозатратах. Этот же метод ведения хозяйства стимулировал народ к рассеянию. Лес давал защиту от врагов, строительный материал и топливо.

Но тут возникает одна проблема: чтобы вырубить участок леса для пашни, изладить дом или заготовить дров на долгую зиму, нужен железный инструмент. Я не в силах представить, сколько энергии надо затратить, чтобы срубить дерево каменным топором. Да и где взять камень? В естественных условиях на Среднерусской возвышенности камень зачастую встречается разве что в виде речной гальки. Крошится же сей инструмент настолько быстро, что еще большой вопрос: рухнет первым дерево или «кончится» орудие дровосека.

Железо невозможно получить случайно, как например, медь и бронзу. Месторождений меди на Восточно-Европейской равнине вообще нет. Следы древних разработок найдены на Урале, Кавказе и Закарпатье. Купить медь или изделия из нее до развития трансконтинентальной торговли тоже было весьма затруднительно (да и откуда деньги для их покупки?). Вопрос о происхождении олова в древней бронзе не выяснен до сих пор, но в любом случае в Восточной Европе его не было. Олово вообще было в древности очень малодоступным материалом. Потому вместо олова широко применялись другие легирующие добавки — мышьяк, сурьма, свинец. По всему выходит, что медные и бронзовые инструменты для восточноевропейских племен в древности представляли большую ценность и были очень редки.

Самородного железа в природе ничтожно мало. Гораздо более доступно метеоритное железо, но и его совершенно недостаточно для того, чтобы стать стабильным источником сырья, хотя оно и использовалось. Как пишет В.В. Иванов во «Всеобщей истории химии», «вывод о широком использовании метеоритного железа в древности имеет одно-единственное исключение, которое и позволяет точно определить область, где в Евразии был открыт способ получения железа из руды: по новейшим данным металлографического анализа, железные клинки из Аладжа-Гуюка (2100 г. до н. э., а возможно, и ранее) были изготовлены из земного железа. Эти выводы историков материальной культуры можно прямо связать с одновременными свидетельствами староассирийских табличек из торговых колоний в Малой Азии рубежа III и II тысячелетий до н. э. Основным предметом торговли были металлы — медь и серебро, которые вывозили из Малой Азии, и олово, которое ввозили в эту область, отличавшуюся необычайно высоким уровнем техники производства металлов (с чем связано и столь раннее становление торгового капитала). Ассирийские купцы образовывали также и специальные торговые общества с целью приобретения железа (аккадское asi'u), которое ценилось необычайно высоко — в 40 раз дороже серебра и в 5 (а то и в 8) раз дороже золота»^[101].

Не следует доверять датировке клинков из Аладжа-Гуюка, но давайте воспринимать приведенную хронологию, как относительную, а не абсолютную. Если в III тысячелетии до н. э. люди научились получать железо из земных руд, то почему в следующем тысячелетии железо стоило в 5–8 раз дороже золота? Тут что-то явно не сходится. Единственное разумное объяснение заключается в том, что ассирийцы не ведали методов добычи железа и пользовались лишь редким метеоритным металлом. Другой вариант: они вообще не умели получать железо, а ввозили его из других регионов, что и объясняет его фантастическую дороговизну.

Единственным путем получения промышленного железа являлся метод восстановления его из окислов окисью углерода. Чтобы выплавить железо, нужна печь, называемая горном. А печь — такое устройство, которое случайно изобрести вряд ли получится. На юге нет нужды строить печи для отопления жилищ, да и еду проще приготовить на открытом очаге. Печи делали там, где зимой холодно. Печи складывали из камней, скрепляя их глиной, или из кирпича. Чтобы получить кирпич — опять же нужно дерево, чтобы обжечь отформованную глину. Да и для выплавки металла нужно очень много древесины, потому как иного топлива древние металлурги не знали.

Но самое главное, что необходимо для получения железа — руда, причем руда доступная. Доступными в древности были руды болотные и озерные. Следовательно, если мы хотим указать место, где могло быть открыто производство железа, то нам следует найти территорию, богатую лесом, болотно-озерными рудами и расположенную в зоне с холодным климатом (где люди знали, что такое печь). По всему выходит, что родину железа следует искать в Северной Европе, и вероятнее всего, на Среднерусской возвышенности, где сконцентрирована подавляющая часть запасов болотно-озерных руднашего континента. Конечно, железо могло быть открыто и в других местах. Историки предпочитают считать, что это было сделано на Ближнем Востоке, но практически металлургическое железоделательное производство не могло получить там широкого распространения из-за отсутствия доступной руды и топлива. Поэтому я склонен считать, что железо было открыто нашими предками, обитающими в бассейне Волги, где в избытке есть руда, древесина, а печь являлась неотъемлемым атрибутом быта.

Железную руду, которая содержала окись и закись железа, мельчили, помещали в горн вместе с древесным углем и поджигали, после чего в горн нагнетали с помощью мехов воздух. Содержащийся в древесном угле углерод реагировал с окисью железа и в результате этой химической реакции образовывалась крица — губчатое железо, пропитанное шлаком — кричным соком. Пластичная крица стекала на дно печи, откуда ее доставали, наматывая ломиком шары этого вязкого вещества, либо в специальный поддон рядом с печью. Далее крицу проковывали молотом, освобождая от шлака и уплотняя структуру вещества — так получали бруски железа, из которого потом ковали всевозможные изделия — оружие, топоры, гвозди, плуги.

Получить железо можно было и более простым способом — в одноразовой сыродутной печи. В земле копалась яма, в которую загружался древесный уголь и железосодержащее сырье, в качестве каковой можно было использовать даже простую болотную жижу. Над ямой сооружался глиняный купол с дымоходом и приставлялись меха. После использования печь разрушалась и из ямы вынималась крица, из которой после проковки можно было получить порядка 500 граммов некачественного металла. При таком методе обработки восстанавливалось не более 20 % железа. Подобный способ получения металла, известный, как считается, еще римлянам, был катастрофически малопроизводительным и вряд ли мог обеспечить технологический рывок в металлургии.

Высокоразвитая аграрная цивилизация могла зародиться только в лесах Северной или Восточной Европы. Земледелие как таковое явно пришло туда с юга, но высокотехнологичным оно стало лишь с широким распространением железа. На юге земледелие возможно и без оного, поскольку велось в поймах рек, хорошо удобренных отложениями ила, и потому дававших хороший урожай с малой площади. Обработка пашни легко могла быть осуществлена мотыгой или сохой. Но распространение такой аграрной цивилизации ограничивалось размерами удобных пойм, прирост населения ограничивался недостатком пригодной для посевов земли, миграция была возможна лишь вдоль русла рек.

Открытие железа дало старт взрывообразному расселению людей по земле, поскольку сделало возможным подсечно-огневое ведение хозяйства. Когда историки говорят о великом переселении народов, они обычно обходят стороной вопрос о том, чем был вызван демографический взрыв, побудивший часть племен к перемене места обитания, откуда это движение началось и в каком направлении совершалось. Есть даже такое экзотическое мнение, что в свое время доисторическое движение масс стартовало аж из Северной Индии. Идея откровенно бредовая. Из Северной Индии двигаться можно было только на юг Индостана, а оттуда вдоль побережья Индийского океана на Ближний Восток или в Юго-Восточную Азию. Рассуждения о древних индоевропейцах, вышедших из своей гималайской колыбели и рассеявшихся по свету, красивы, и даже местами убедительны, если только не брать во внимание географию, абсолютно исключающую подобные миграции, поскольку юг и север Евразии разделены естественным барьером из горных хребтов и пустынь. Связи между Китаем, Индией и Европой образовались только с зарождением трансконтинентальной торговли,

Не буду спорить с тем, что люди до открытия железоделательного процесса обитали и в лесах, и в степях, и даже в тундрах. Но нигде они не могли совершить качественного рывка в технологиях обработки почвы (в скотоводстве он был невозможен в принципе), и потому не могли совершить демографического взрыва, дающего толчок для массового расселения. Причем, памятуя о подсечно-огневом методе ведения хозяйства, расселение земледельческих племен должно было осуществляться именно по лесным равнинам. Посмотрев на карту, мы безошибочно определим территорию, на которой это великое движение могло происходить — равнинная зона Евразии, поросшая лесом тянулась от Франции до Японии.

Теперь осталось отыскать народ, населявший очаг возникновения высокотехнологичной аграрной цивилизации. Логично предположить, что его ареал будет самым большим, поскольку расселяться он станет во все стороны одновременно. Из всех современных народов самый широкий ареал расселения на планете имеют русские, живущие как раз в равнинно-лесной зоне севера Евразии, но во времена великого расселения такого народа еще не существовало. По официальной версии историков начавшееся в IV в. нашей эры великое переселение народов приняло форму давления варварских племен — германцев, гуннов и славян на северные и восточные границы Римской империи. Мифические гунны в данном случае являются, вероятно, фантомным отражением славян (по одной из гипотез гунны в дальнейшем ославянились, и потому исчезли с исторической сцены). Германцы же антропологически являются ближайшими родственниками славян, причем не исключено, что их потомками.

Существует вполне допустимое мнение, что в период великого переселения весь север Европы был славянским, а германизировался он в позднейшие времена «дранг нах остен». Но даже официальная историография определяет западную границу славянского ареала по реке Эльбе в центре нынешней Германии. На юге же славянские племена заселили все Балканы. Знаменитые этруски, обитавшие на Апеннинском полуострове, как считается, в доримскую эпоху, на самом деле были славянами. По крайней мере, наиболее успешно их письмо разгадывается с помощью славянских языков, что позволяет с уверенностью отнести их к славянскому племени. Первым на это обратил внимание русский историк-славист Александр Дмитриевич Чертков еще в середине XIX в. В дальнейшем многие исследователи успешно переводили этрусские надписи, пользуясь славянской лексикой (Воланский, Пешич, Гриневич, Чудинов и другие). Поскольку открытие Черткова заставляет кардинально пересмотреть устоявшуюся конструкцию древней истории, на Западе оно до сих пор не признается, тамошние «ученые» старательно его не замечают. Признать, что цивилизацию в Западную Европу принесли славянские племена, они категорически отказываются. Поэтому им проще считать письмена этрусков неразгаданными. Попытки перевести письмо этрусков на основе латыни или греческого потерпели неудачу.

Итак, главной движущей силой переселения народов, которое сформировало сегодняшнюю этно-политическую картину Европы, были славяне. Но одно дело, когда расселение происходит по пустующим лесам, и совсем другое, когда переселенцы встречаются с развитой государственностью. Ну, скажем, как славяне смогли завоевать Грецию, если там существовала многовековая цивилизация? Вообще-то в существовании нарисованной историками классической античности я очень сильно сомневаюсь, но допустим, что варвары из дремучих муромских лесов все же пришли на Балканы и встретили там одетых в блестящие латы эллинов, которые вряд ли были рады гостям. Вопрос решается дракой. А в драке побеждает тот, у кого более сильное оружие. И как бы красиво не блестели чьи-то латы, и какие бы пышные плюмажи не украшали шлемы, но если скрестить бронзовый и железный мечи, то победу, безусловно, одержит последний. Бронза — металл очень мягкий, и с железом соперничать может не более успешно, нежели кремневое гладкоствольное ружье с нарезной магазинной винтовкой.

Правда, следует иметь в виду, что железо железу — рознь. Из обычного мягкого железа оружие будет не лучше, чем из бронзы. Все зависит от содержания в металле углерода. Мало в сплаве углерода (до 0,3 %) — металл мягкий. Если содержание углерода находится в пределах 0,3–2,14 %, то мы имеем сталь — твердый, но очень хрупкий материал. При дальнейшем науглероживании железа получался чугун, который в древности почти не имел применения из-за своей нековкости. Таким образом изготовление меча или топора становится очень сложной задачей. Мягкое железо хорошо точилось, но и тупилось почти мгновенно. Сталь же почти невозможно было заточить, потому что она крошилась. Поэтому приемлемый по соотношению твердости и вязкости инструмент получали путем сварения — тонкий слой стали заключался между двумя слоями железа, получившийся бутерброд накалялся и проковывался.

Другой способ получения режущей кромки заключался в закалке^[102] орудия после заточки. В этом случае железный обух оковывался сверху сталью. После закалки заточка была невозможна, и в случае иззубривания или затупления кромки, орудие приходилось перековывать заново. Следует учитывать, что упругостью такие изделия не обладали. Тем не менее, именно сварное железо произвело революцию в технологиях, по масштабу превосходящую тот эффект, что дало использование электричества. Да, бронзовым инструментом можно было, например, построить корабль. Но, во-первых, производительность труда при использовании бронзового топора в разы меньше, а, самое главное, доступной меди и олова, необходимых для получения бронзы, было крайне мало, что делало невозможным широкое применение металлического инструмента.

Стоит, пожалуй, упомянуть и о знаменитом булате. Технология изготовления булата была очень трудоемкой, и заключалась в том, что железо многократно (считается, что до 5 тысяч раз) доводилась до красного каления, проковывалось и насыщалось углеродом, но не обращалось в чугун, а приобретало такую внутреннюю структуру, каковая совмещала в себе ковкость железа и крепость стали. Ко всему прочему металл получался упругим. Применялся булат исключительно для производства оружия, ибо способ его получения был фантастически дорогим. Знаменитые японские мечи-катаны или дамасские клинки изготовлены из разновидностей булата.

Дольше всего изготовление булатного оружия сохранялось в Индии, в то время как в Европе и России секреты его производства были утрачены к концу XVII в. Почти из одного только из этого факта историки делают вывод, что родиной булата являлась Индия. На самом деле это говорит лишь о том, что Индия отставала в техническом развитии от Европы, где булат окончательно вышел из употребления с развитием огнестрельного оружия. В 1828 г. начальник Златоустовских заводов, горный инженер Павел Петрович Аносов восстановил технологию получения высококачественного булата, однако промышленного применения способ не имел из-за сложности и дороговизны.

Нам важно установить, когда же был открыт железоделательный процесс. По широко распространенному мнению «железная революция» началась на рубеже I тысячелетия до н. э. в Ассирии^[103] (некоторые исследователи сдвигают эту дату на рубеж II и III тысячелетий до н. э.), а с VIII в. до н. э сварное железо быстро стало распространяться в Европе. И тут возникает недоуменный вопрос: почему же в Римской империи, где уже, якобы умели изготавливать орудия из сварного железа, оно не вытеснило дорогую, малодоступную и менее технологичную бронзу? Никакого разумного объяснения этому факту нет, особенно если учесть, что власть Рима распространялась на территории Северной Европы, богатой озерно-болотными рудами и лесом. Совсем уж непонятно, почему меч, как оружие западноевропейского пехотинца начал вытеснять топор только в XIII в. До этого времени меч считался слишком дорогим оружием. Если верить историкам, то веками и даже тысячелетиями железное оружие сосуществовало с бронзовым. Это такая же нелепость, как если бы пулемет и кремневый мушкет продолжали сосуществовать в XXI в.

Рискну высказать чудовищно крамольную с точки зрения официальной историографии мысль — железная революция предшествовала началу великого переселения народов. То есть если оно действительно началось в IV столетии нашей эры (вполне возможно, что и позже на три или более веков, если следовать абсолютной хронологии), то ранее этого периода железо широкого применения не имело. Это, кстати, разрешает еще одну неразрешимую загадку — как диким варварам удалось разгромить античную средиземноморскую цивилизацию. Во все века более развитые государства завоевывали технически отсталые страны и народы, и никогда не бывало наоборот. Почему-то только в древности этот закон работал с точностью до наоборот: то монголы Русь завоевывают, то варвары разрушают Рим, то Ромея-«Византия» платит дань диким славянам с востока. Даже то, что варваров, дескать, было много, ничего не объясняет. Индейцев было в тысячи раз больше, нежели европейских переселенцев, но это белые местами подчистую уничтожили аборигенов, а не наоборот. Но если предположить, что средиземноморские воины встретили пришельцев с севера и востока с бронзовыми мечами, а те имели в достатке сварные железные клинки, то вопрос, что называется, отпадает.

Как же быть тогда с остатками римских сыродутных печей, находимых археологами? Ничего удивительного в этом нет. Примитивные сыродутные печи использовались кустарями вплоть до XVIII в., а в Африке — до XX столетия. Аналогичная ситуация: создание ткацкой мануфактуры не упразднило ручное ткачество, а лишь сделало его относительно редким явлением. Остатки этих средневековых печей и находят ныне при раскопках. А как археологи датируют находки, нам уже известно — как Бог на душу положит, поскольку ни один из существующих на сегодняшний день способов датировки не является надежным. Поэтому мечи, которые принято считать антично-римскими, на самом деле наверняка правильнее считать средневеково-римскими и связывать с Священной Римской империей германской нации, существовавшей в X–XIX вв.

Можно ли найти очаг, в котором открытие железа произвело революцию в ремеслах и земледелии, и откуда началось распространение по континенту новой цивилизации? Боюсь, что сегодня объективно установить это невозможно. Но, рассуждая умозрительно, логично предположить, что плотность населения в этом очаге будет наибольшей, нежели на периферии, что, в свою очередь, быстро приведет к невозможности ведения подсечного хозяйства и заставит искать качественно новые приемы обработки почв. Но самое главное, в центре «железной революции» должны образоваться города в современном понимании этого слова, как средоточие ремесленников и места торга.

По этим признакам выходит, что колыбелью новой цивилизации была территория северо-восточной Руси, которую в Средневековье скандинавы так и называли — Гардарика — страна городов. Здесь мы находим фантастическое количество городов — около 300! Наибольшая плотность населения отмечается во Владимиро-Суздальском княжестве, там же выше всего и плотность городского населения. Конечно, в большинстве своем это были очень небольшие поселения, города эти не имели каменных зданий, и потому до нашего времени от них почти ничего не осталось. Но, не смотря на это, они выполняли свою главную роль — выдавали большое количество железа.

Здесь опять надо кое-что пояснить. Современному человеку железо кажется чем-то привычным и малоценным — на любой свалке полно железного лома. Но в древности его выделывалось ничтожно мало. Годовое производство железа на душу населения измерялось в сотнях граммов даже у тех народов, которые были технически продвинутыми. Почему в раннесредневековой Европе армия в несколько десятков рыцарей считалась грозной силой? Да потому что возможности экономики позволяли заковать в броню лишь одного воина на тысячу человек, и это в лучшем случае. Лишь в эпоху капитализма, к концу XVIII столетия годовое производство железа в Англии достигло уровня 30 кг на душу населения.

При господстве натурального хозяйства, когда крестьяне сами изготавливали в простейших печах потребное им железо, даже знание металлургических технологий не могло качественно повысить производительность труда. Более того, крестьяне не могли изготавливать сложные вещи, такие как оружие или доспехи. Это могли сделать только кузнецы-профессионалы, которые занимались исключительно кузнечным ремеслом. Причем кузнецы-профессионалы уже не отвлекались на выплавку металла, а покупали железо необходимого им качества. Добычей руды и ее обработкой ведали другие мастера. Более производительные горны делали профессиональные печники. Если же собрать в одном месте несколько кузниц с обслуживающим персоналом и всей инфраструктурой, обнести это место частоколом — вот вам и город.

Я, конечно, не берусь утверждать, что городов на Руси было именно 300. Называются цифры в 500 или даже в 1000 городов. Но факт, что их было множество. И возникнуть множество городов в Средневековье в других местах не могли. А на Руси могли, потому что именно здесь имелись ресурсы для урбанизации — колоссальные запасы болотно-озерной руды, обилие доступного строительного материала — древесины, доступность топлива — той же древесины. А высочайшая производительность подсечно-огневого хозяйства позволяла легко обеспечить города продовольствием. При этом именно такой способ хозяйствования создавал колоссальный спрос на железо. Разделение труда приводило к развитию торговли. Торговля концентрировалась в городах, что способствовало их росту. Об уровне развития у славян металлургии свидетельствуют многочисленные археологические находки. Например, в Белоруссии в одном месте было найдено 280 печей-домниц, стоящих в три ряда. Учитывая, что одна домница дает за производственный цикл около 3 кг губчатого железа, то масштабы производства впечатляют.

Русь к тому же была не только страной городов, но и страной рек, а они имели большое значение как коммуникации. Легко предположить, что вокруг городов, прежде всего крупных, лес быстро вырубался, ибо для производства железа, особенно оружейного, его требовалось колоссальное количество, а так же для строительства, отопления. Как доставлять сырье к потребителю? Самый естественный способ — сплавлять по рекам. Что и имело место. Могло ли быть налажено масштабное производство железа где-нибудь в Малой Азии, откуда, как уверяют историки, стартовала «железная революция»? Весьма сомнительно. Во-первых, магнетический песок хоть и дает высококачественную сталь, создает сложности при обработке (например, много хлопот доставляет его очистка от примесей). Во-вторых, лесов здесь не так уж и много, а даже если в прошлом было и много, доставка его к металлургам являлась делом затруднительным. Как сообщают географические справочники о Малой Азии, «климатические условия не благоприятствуют развитию густой речной сети. Реки маловодны и имеют неравномерный режим». А какова производительность здешних засушливых почв? Явно недостаточна для того, чтобы прокормить многочисленные города.

Кстати, вопрос о том, где был открыт железоделательный процесс нельзя считать окончательно выясненным. Во-первых, сколь бы археологи не убеждали нас в обратном, не существует надежных способов датирования древних находок, в том числе и остатков металлургических печей, а самое главное, в принципе нет способа независимой проверки датировок. Во-вторых, найти следы древней металлургии на каменисто-безлесых территориях Малой Азии куда проще, чем в лесных муромских чащобах, где сама природа старательно прячет любые следы человеческой деятельности. Потому в рамках концепции вариативной истории мы будем воспринимать тезис о малоазиатском происхождении железной металлургии исключительно как гипотезу.

В Западной Европе предпосылок для бурной урбанизации мы тоже не находим. Руда есть, но быстро сводятся леса, то есть возникает дефицит топлива. Проблема эта была решена только с переходом на новый вид топлива — каменный уголь. Урожайность здесь, благодаря мягкому климату, при оседлом земледелии выше, чем при трехпольном севообороте в Восточной Европе, но намного ниже, чем при подсечном хозяйстве, практикуемом на Руси. Следовательно, продовольственных ресурсов для городов не хватит. Высокотехнологическая металлургия могла развиваться там очагами, как например, в Чехии или Швеции, где научились добывать богатые железом руды. На Руси же ресурсы для производства железа были доступны практически в любом месте (болотная руда не только легко добывается, но и отличается очень высоким содержанием железа — до 80 %). Превращение Западной Европы в центр мира началось лишь в эпоху Великих географических открытий и связано с промышленной революцией.

Думаю, читатель теперь достаточно знает о металлургии, чтобы еще раз оценить маразм историков, повествующих о монгольском завоевании. В степи руду добыть совершенно негде и совсем тяжело найти топливо. Нет железа — нет оружия, нет оружия — невозможно создать армию. Монгольская археология не дает нам аналога русскому типу воинского захоронения, когда вместе с воином в могилу клали его меч и доспехи. Для степняка даже простой железный нож представлял столь большую ценность, что отдать его покойнику было совершеннейшим расточительством. На Руси меч тоже был очень большой ценностью, и в могилу простого воина его, конечно, не клали, однако такой обычай имел все же широкое распространение, что указывает на развитость металлообработки.

В рамках предложенной концепции лишь густо поросшие лесом север и запад современной Украины могли быть освоены в древности земледельцами. Однако укро-историки получили заказ — доказать, что прародина славян находилась на Украине (разумеется, роль прародителей славян заранее уготована украинцам). Если есть заказ, то древние украинцы будут отысканы!

Роль первоукраинцев была отведена трипольцам — представителям трипольской археологической культуры, датируемой VI–III тыс. до н. э. и распространенной в междуречье Днепра и Дуная. Правда, даже многие украинцы, еще не окончательно сбрендившие, стесняются объявлять трипольцев своими сородичами, но трипольская культура уже однозначно трактуется, как славянская и прочно записана в актив украинской истории. Многие недоумевают: почему укро-ученые столь активно пиарят глиняную посуду каких-то дремучих тысячелетий до нашей эры? А потому, уважаемые, что ничего собственно «украинского» археологи из земли выколупать не могут. Поэтому им ужасно хочется заиметь что-нибудь такое уникальное, чего нет ни у кого другого. Поэтому вокруг Трипольской культуры на Украине раздувается неимоверных размеров мыльный пузырь.

В фильме «Тайны славянской цивилизации» А. Г. Коровин-Пиатровский, кандидат исторических наук (Академия наук Украины) делится сенсационными подробностями: «У нас на Украине есть совершенно уникальный для Европы, и пожалуй, не только для Европы, а для всего мира в целом феномен — трипольские поселения-гиганты. Это поселение Таленги, которое занимает 4,5 квадратных километра. Благодаря археомагнитным разведкам мы определили, что на этом поселении было 2700 жилищ. Ну, раскопано из них, к сожалению, на сегодняшний день только 31».

Археомагнитная разведка заключается в том, что археолог водит над поверхностью земли магнитометром, который фиксирует магнитные аномалии, характер которых надо еще интерпретировать. Вопрос о том, как можно с помощью этого метода подсчитать количество трипольских жилищ — ей-богу, за гранью всякого здравого смысла. Раскопайте сначала хотя бы полторы тысячи жилищ, чтобы строить догадки о том, что под землей скрыто еще столько же. А так это чистейшей воды шулерство. Это все равно что палеонтолог, откопав фалангу мизинца древнего ящера, будет делать выводы о строении его черепа. Чтобы начать реконструировать образ вымершего животного, желательно собрать хотя бы 30 % его костей.

Поселение в 2700 жилищ — это по древним меркам громадный мегаполис в 15–20 тысяч человек. Откуда могли взяться города в первобытную эпоху? Так что не ждите, что укро-археологи раскопают оставшиеся 2669 теленгинских жилищ — трипольский город-гигант всего лишь миф укро-науки.

Типичным трипольским жилищем была глинобитная хижина или землянка, но в том же фильме С. В. Жарникова, кандидат исторических наук продолжает раздувать трипольский пузырь: «В Триполье были срубы, срубы двух-, и даже трехэтажные, что для современной Украины нехарактерно».

Минуточку! Каким это образом трипольцы могли строить трехэтажные срубы, если в основном использовали орудия труда из костей животных, камня и лишь в редких случаях из мягкой меди? Я бы дал Жарниковой каменный топор и попросил с его помощью построить трехэтажный сруб. После этого она, наверное, уже не будет столь уверенно нести ахинею про трипольское многоэтажное строительство без железных инструментов. Наибольшее распространение имели кремневые топоры. Слово «топор» в современном понимании к этому орудию относимо весьма условно. Оно больше похоже на зубило, привязанное к палке. Медные топоры были не многим более эффективны, но мне даже не встретились описания подобных трипольских находок, упоминаются лишь медные украшения, рыболовные крючки, иглы и в редких случаях ножи. К тому же медь добывали только в Закарпатье. Так что либо укро-историки врут про срубы, либо они принадлежат уже к эпохе железного века и к Триполью никаким боком не относятся.

Петр Толочко в интервью газете «Донецкий кряж» дает такое резюме трипольской истерии: «В настоящее время происходит мифологизация истории. То есть, по сути; это попытка поставить прошлое на службу сегодняшнему дню. Мол, в прошлом мы были великие, развитые и так далее. Как будто это дает нам определенные гарантии того, что и сейчас мы такие же великие и развитые. Поэтому украинца — в его современной этнокультурной ипостаси! — пытаются отыскать в глубокой древности. Взять, к примеру, туже Трипольскую культуру. Вокруг нее просто помешательство какое-то происходит. Ею занимаются все кому не лень. Всем кажется, что это легко и просто. Вот бывший депутат Иван Заец. Он возглавил фонд «Триполье», хотя сам по образованию экономист и мало что понимает в археологии. Но он говорит: «Я прочитал тридцать работ по Триполью и определенно знаю, что это древние украинцы». Пришлось возражать: «Иван Александрович, счастливый вы человек. Люди по 30–40 работ по Триполью написали и до сих пор точно не знают, кем были трипольцы».

Мне представляется, что подобное возникает от определенного комплекса неполноценности. Нам постоянно хочется заявить о себе, и в результате мы выбираем путь мифологизации древности. Ведь во времена существования Триполья на Украине было не меньше десяти других археологических культур, но на них почему-то никто не обращает внимания.

Вот такая определилась тенденция. Не могу сказать, что она закрепилась в академических кругах, но в вузовских кругах получила определенное развитие. А в околонаучных кругах взгляд на прошлое вообще весьма избирательный. Смотрим мы в прошлые эпохи, определяем, что в них лучшее, и объявляем это украинским, а создателей его — украинцами. Это же не только Триполье, но и скифская культура. И если Трипольская хотя бы располагалась в лесостепной зоне современной

Украины и ее хотя бы по географическому признаку можно связать с нашей державой, то скифы — это кочевники, которые перемещались по огромным пространствам и к Украине никакого отношения не имеют.»^[104]

А имеет ли вообще Трипольская культура к Украине какое-либо отношение, кроме географического? Вообще-то нет. Даже название у нее спекулятивное. Имя ей дал первооткрыватель Викентий Хвойка, откопавший под селом Триполье недалеко от Киева керамику с характерным рисунком. Чех Хвойка не был ни археологом, ни историком, зато, как выпускник коммерческого училища, сделал археологию бизнесом. Копал много, активно и упорно. Найденные черепки продавал Императорскому музею. Как всякий коммерсант, он знал, что товар надо продвигать на рынке, а для успешного продвижения своих находок он все без разбора объявлял славянским. В эпоху господства в верхах панславистских идей славянские черепки продавались гораздо лучше, чем керамика не определенной этнической принадлежности.

Когда феерические восторги по поводу обнародования Хвойкой на XI археологическом съезде в Киеве отчета о трипольских находках поутихли, выяснилось, что предприимчивый чех открыл то, что уже давным-давно известно археологам, и относится к культуре галицкой расписной керамики. Но Галиция тогда находилась в составе Австро-Венгрии, и потому точно такие же глиняные горшки, разбросанные по громадной территории Галиции и Закарпатья никаких сенсаций не вызывали. В советские времена было принято решение считать культуру галицкой расписной керамики трипольской, пусть даже Триполье и было раскопано значительно позже. Но дальше возникли непреодолимые трудности. Оказалось, что в Молдавии, Румынии и Венгрии известна Кукутенская археологическая культура, которая имеет те же признаки, что и Трипольская. Более того, центр распространения Кукутенской культуры находился именно в Румынии, а по Днепру проходила лишь северо-восточная граница распространения этой культуры.

Что касается антропологического типа трипольцев, то принято относить его к средиземноморскому. В любом случае населяли трипольцы-земледельцы лесостепную зону, а на смену им пришли, как считается, представители Ямной культуры кочевников. Жизнь славян была связана именно с лесом и земледелием, степным кочеванием они не занимались^[105]. Поэтому ни малейшей связи между представителями Кукутенской культуры и славянами, появившимися только через тысячелетия по версии официальной хронологии, нет и быть не может. А уж называть кукутенцев-трипольцев украинцами можно безнаказанно только в том случае, если психиатр выдал вам справку, что вы невменяемый.

Россы, русь и тавроскифы

Итак, славяне благодаря железному топору широко расселились по североевропейским равнинам, проникли на Балканы и даже, возможно, Апеннины (этруски). Почему же не сложилось единого славянского государства? Его и не могло возникнуть. В этом не было ни необходимости, ни возможности. Даже если предположить, что славянские племена произошли от одного корня, расселившись на громадных пространствах, они стали жить собственным укладом, и идеи панславизма не посещали их головы. Нас, собственно, интересует вопрос о том, когда же на исторической сцене появляется народ, который можно назвать русским, когда и где он создает государственность?

По причине полного отсутствия надежных русских письменных источников («Повесть временных лет» слишком уж сомнительна) можно обратиться к ромейским («византийским») хроникам. Но вместо ответа на вопрос мы, скорее, получим еще множество новых вопросов. Собственно о русском государстве в IX–XIII вв., то есть в эпоху существования легендарной Киевской Руси романские летописи ничего не сообщают. Отечественные историки предпочитают не цитировать, а комментировать и домысливать источники, называемые ими «византийскими», благо, что первоисточники практически недоступны рядовому читателю. В этой главе я буду обильно цитировать книгу «Древняя Русь в свете зарубежных источников»^[106]под редакцией Мельниковой. Обратимся к части II «Византийские источники», написанной М.В. Бибиковым:

«Термин Русь, русские в византийской литературе употребляется нечасто. Исключение составляли официальные и полуофициальные документы: акты, послания, списки епархий и т. п. Например, лишь трижды встречается он у Никиты Хониата, один раз говорится о «Русской земле» в «исторических стихотворениях» Феодора Продрома, еще несколько случаев его использования — в эпиграммах, письмах. В целом во всех нарративных^[107] источниках XII — первой половины XIII в. известно едва ли больше десятка употребления термина Русь».

Не удивительно ли? За 150 лет такое громадное, и притом соседнее государство упоминается всего с десяток раз, включая стихотворения и эпиграммы!!! Скорее всего, его до XIII столетия просто не существовало, как до второй половины XIX в. не существовало Германии при обилии германских княжеств. Русь, как более-менее централизованное государственное образование, появляется только после пресловутого батыева нашествия, а до того момента русские княжества были самостоятельными. Да и определение «русские» к ним вряд ли еще можно применить. Ромейские хронисты обнаруживают на территории Восточной Европы десятки племен, чаще всего обобщая их под именем «скифы». Цитирую тот же источник:

«Так, этноним росы (русские) синонимичен, по Иоанну Цецу, имени «тавры», которые оказываются «скифским» племенем. Эта синонимия отражает традиционное у византийцев наименование русских античным термином «тавроскифы». Правда, в XII в. такая атрибуция — не единственная: современник Цеца Никифор Василаки под «Тавроскифией» имеет в виду землю, в которой находится, по всей видимости, Филиппополь (современный Пловдив в Болгарии), а Иоанн Киннам «скифами около Тавра» называет половцев. Что касается Болгарии, то Цец дает подробную топографию пространства на юг от Дуная, определяя границы расположенных там областей — двух Мисий, Фракии и Македонии; сам же этноним у Цеца встречается в качестве синонима к «пеонцы»(не-венгры, населяющие, по Цецу, одну из упомянутых Мисий). Половцы в сочинениях византийского эрудита фигурируют под общим именем «скифы». Так, в рассказе о половецком набеге 1148 г. кочевники называются «придунайскими волками, частью скифов». То, что под приведенным выше названием «собственно скифы» — в отличие от «скифов вообще» — нашим автором имеются в виду половцы (куманы), говорит текст «скифского» приветствия в эпилоге «Теогонии» Иоанна Цеца: «К русским я обращаюсь по их обычаю, говоря σδρά[στε] βράτε, σέστριτζα и δοβρα δένη, т. е. «здравствуй, брате, сестрица, добрый день!»

Интересно, почему это приветствие на русском языке названо скифским. Может быть, скифы говорили по-русски? Не исключено. Вообще, если читать ромейские тексты, имея в голове современные представления об истории и этнографии древности, то что-либо понять крайне трудно, возникает ощущение, что авторы текстов все свалили в кучу — народы им современные, давно умершие и мифические. Поэтому нынешним комментаторам приходится постоянно напоминать читателю, что древние авторы ошибались, и вообще, имели представления о соседних народах, оторванные от реальности. Но откуда же тогда современные историки знают, какой была реальность?

Бибиков пишет далее: «Во-первых, Русь связывается в глазах византийцев с соседними народами — кавказцами, населением Крыма и Приазовья, тюркскими народностями, находившимися на этих землях, — «скифской» общностью, которая определяется по географическому, а не этническому, историко-культурному и отчасти политическому принципам. Во-вторых, этнографические сведения византийских источников и данные языка свидетельствуют о большой этнической пестроте припонтийского региона. В-третьих, в наших источниках зафиксированы непосредственные наблюдения, возможно, данные личного общения авторов с русскими и другими народами; эти сведения тесно переплетены с книжным, античным знанием, в результате чего складывается противоречивая этнографическая картина юга Восточной Европы».

Объяснение совершенно абсурдное. С какой радости кавказцев Бибиков считает соседним с русскими народом? От Новгорода и Владимира до Берлина даже ближе, чем до Кавказа. От Киева примерно равное расстояние. К тому же совершенно непонятно, почему непосредственные наблюдения ромеев были для них, по мнению автора, менее значимы, нежели книжные стереотипы античности? Покажите мне человека, который собственным глазам верит меньше, чем древним книжкам?

Дальше больше. Оказывается, что ромеями «население Руси обозначается (нередко в переносном смысле) многочисленными архаическими племенными названиями: скифы, тавроскифы, тавры, киммерийцы, меоты, хазары (для Крыма) и др. Такая «зашифрованность» актуальных описаний древними этническими терминами-«знаками» наблюдается и в других случаях. Так; в византийских источниках Галицкая земля, помимо указанного имени Галица (с вариантами), обозначается архаическим термином галаты. В «Исторических стихотворениях» Феодора Продрома неоднократно среди подвластных византийскому басилевсу народов упоминаются галаты — часто рядом с далматами (сербами). В других случаях галаты фигурируют по соседству со «скифами» — куманами, называются вместе с италийцами и сербами. От этнонима производятся и наименования мест — Галатские долины».

Да уж, держите голову обеими руками, а то она взорвется. Ужимки Бибикова насчет того, что ромеи именовали русских скифами в переносном смысле и то, что он пытается объяснить подобные факты стремлением «зашифровать» тексты, во внимание можно не принимать. На кой черт хронисту надо шифровать текст? Для того, чтобы скрыть смысл написанного, использовали тайнопись. Но войдите в положение автора — надо же ему как-то объяснить необъяснимое. Вот он и выдумывает довольно нелепые отмазки.

Читаем дальше: «Территория Руси подчас называется в соответствии с античной традицией Гиперборейской землей, и потому древние литературные свидетельства о гипербореях переносятся на русских, вводя в их восприятие комплекс античных представлений о легендарном северном народе. Тем самым традиционные, сложившиеся в Древней Греции представления о географических областях, климате, природных условиях, населении Восточной Европы прилагаются к ее описанию, в том числе и описанию Руси XII–XIII вв. В результате создается образ страны, во многом близкий античной Скифии или Киммерии. Обширность пространств к северу от Черного моря вошла в поговорку о «скифской пустыне»; климатические особенности этих областей будут непременно ассоциироваться со «скифским снегом», бурями, сыростью и дождями; Русь — наследница киммерийских областей — представляется страной, погруженной во мрак, солнце над которой светит считанные дни в году; а может быть, и вообще не появляется… Неоднократно упоминается о белых зайцах России, мех которых импортировался в Византию. Называется диковинный обитатель тавроскифских земель зубр. Известен, очевидно, и морж, изделия из кости которого описывает Цец».

В общем, ничего удивительного. Если иметь в виду лесную зону Восточной Европы, то и сырость, и снега, и длинная зимняя ночь там присутствуют. Если это Скифия, то русских вполне правомерно называть скифами.

Что же сообщают ромейские письменные источники о скифском государстве? По словам Бибикова, «подробные сведения о делении русских областей находятся в памятниках, относящихся к церковному устройству: именно константинопольская церковь, прежде всего заинтересованная в распространении своего влияния на как можно большую территорию Руси, оказалась основным информатором по данному вопросу. Так, в перечне епископий «Великой России», составленном в середине XII е., перечисляются Белгород (ό Πελοργάδων), Новгород (ό Νευογράδων), Чернигов (ό Τζερνιγόβων), Полоцк (ό Πολοτζίκων), Владимир (ό τού Βλαδιμοίρου), Переславль (ό Περισθλάβου), Суздаль (ό Σουσδαλί), Туров (ό Τουρόβου), Канев (ό Κάνεβε), Смоленск (τό Σμολίσκον), Галич (ή Γάλιτζα). По именем Киава/Киама (возможно, Киова) у Никиты Хониата и Киннама имеется в виду; несомненно, Киев. Наибольшее количество свидетельств византийских источников относится к Галицкой Руси — самой близкой к Византии территориально и потому занимавшей в международных связях империи видное место. Византийские авторы знают границы Галицкой земли: непосредственно соприкасаясь на западе с Венгерским королевством, на юге она доходила до отрогов Карпат. Галицкое княжество рассматривалось как одна из «топархий» («волостей») Руси, но вместе с тем, улавливается отношение византийцев к нему как к некоей самостоятельной территориальной и политической единице: во всяком случае; галицкий князь противопоставляется «властителю» Киева — центра всей Руси».

Итак, город под названием Киава или Киама Бибиков отождествляет с Киевом. Это, конечно, еще надо доказать, но не будем оспаривать предложенную точку зрения. Лучше давайте попросим историков представить подтверждения того, что Киава по мнению ромеев является «центром всей Руси». Надо сказать, с этим делом возникают преогромные трудности. Есть ли вообще в балканских летописях указания на то, что Киава был стольным градом всея Руси? Я их не обнаружил. Бибиков никаких цитат в подтверждение своего тезиса не приводит, так же как и все прочие его коллеги. Если уж ромеи не подозревают о существовании в XII–XIII вв. единого русского государства, то трудно найти и упоминание о столице несуществующей страны.

Но давайте рассуждать логически: географическим центром Руси Киава-Киев, находящийся на самом ее порубежье, быть никак не мог. Перекрестком транспортных путей — тоже. Может, он являлся центром торговли? Сам же Бибиков со ссылкой на ромейские летописи это опровергает: «В то время как данные об областном делении Руси происходят в основном из церковной среды; материалы о животных, рыбах, речных и морских путях связаны с торговыми отношениями Руси и Византии. Узлом этих связей был Крым и Приазовье, где находились владения как Византийской империи, так и русских князей. Установлено, что в конце XII в. в землях Боспора Киммерийского действовал византийский податный сборщик (Каждой, 1963), о в Керчи был византийский наместник, т. е. Византия имела в Крыму свои территории, возможно близкие к крымским фемам более раннего периода. На протяжении всего рассматриваемого периода встречаются сообщения о функционировании крымских церковных епархий константинопольского патриархата — Сугдеи, Фуллы, Готии, Херсона, Хазарии, Боспора, Сугдофуллы.

Вместе с тем в памфлете «Тимарион»(XII в. См.: Timarion) сообщается о русских (?) купцах, спешащих в Солунь из Крыма, а по императорским актам второй половины XII в., итальянским купцам не гарантируются свобода и безопасность торговли в районе Крыма и Приазовья. К середине XIII в. уже сообщается о набегах и владениях «скифов», т. е. половцев или татар, в крымских городах. Крым и соседние с ним земли представляли собой своеобразную часть русской земли, где происходили непосредственные контакты русских с византийцами — церковные, торговые, политические.

А как же знаменитый торговый путь из варяг в греки по Волхову и Днепру? В том-то и дело, что этот маршрут появился только тогда, когда у историков появилась необходимость надуть шарик фантомной истории Киевской Руси. Если городок Киава и существовал в описываемый период, то он мог быть лишь столицей маленького удельного княжества, довольствуясь ролью посреднического торгового центра. Торговля же международного масштаба со скифами-русами велась через Крым. Собственно, иначе и быть не могло. Ведь скифы по представлениям ромеев обитали в северной Гиперборее, то есть в бассейне реки Волги и севернее (иначе где же они добывали моржовую кость?). Таким образом, торговый путь мог пролегать только по реке Волге и Дону, откуда купцы через Азовское море (Меотиду) прибывали в Крым (Тавриду). Заезжать в Киев им было совершенно не по пути.

Вообще, в ромейских источниках порой достаточно ясно читается противопоставление народа «росы» славянам. По мнению Бибикова, «очень важны свидетельства Константина Багрянородного о взаимоотношениях россов и славян. Судя по приводимому ниже тексту, византийцы еще в Х в. отчетливо разделяли россов и славян как в этнолингвистическом, так и в политическом отношении. Славянские племена, перечисленные в трактате, являются данниками («пактиотами») россов». Но если россы не славяне, то кто же? Вполне можно предположить, что племя россов обитало где-то в лесостепной зоне по Днепру выше порогов, терроризируя славянские племена, живущие в лесах выше по течению. Поскольку связь лесных славян с внешним миром была возможна только по Днепру, россы монополизировали торговлю с ними. Вполне вероятно, что река россь, впадающая в Днепр ниже Киева, названа так в честь россов (или наоборот).

Судя по описаниям, россы были самыми свирепыми и кровожадными разбойниками в мире. Их образ жизни Константин Багрянородный описывает достаточно подробно:

«О россах, отправляющихся с однодеревками из россии в Константинополь… приходящие из внешней россии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта россии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кри-витеины, лендзанины и прочие Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] вхожи в эту самую реку и отправляются в Киаву. Их вытаскивают для [оснастки] и продают россам. Россы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витечеву, которая является крепостью-пактиотом россов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, извергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого россы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что означает «Островок порога». Он подобен первому тяжек и труднопроходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем также — четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачивакитов (печенегов. — Авт.). А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также, одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому поросски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог». Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из россии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину с низа до того [места], где высовываются подводные скалы — насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против россов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми.

От этого острова россы не боятся пачинакита… Зимний же и суровый образ жизни тех самых россов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас архонты выходят со всеми россами из Киава и оправляются в полюдия, что именуются «кружением», а именно — в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами россов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом также, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию».

Как видим, автор описания разделяет славян и россов. Судя по приведенным топонимам, их языки не очень-то близки. Упомянутая Константином крепость Самватос более ни в каких летописях не встречается. Где находилась крепость Витечева, неизвестно, но можно предположить, что это был сборный пункт россов перед поргами (Канев?).

Для чего же россы направлялись в Романию? Никита Пафлагон^[108], в «Житии патриарха Игнатия» так описывает известный поход россов на византийскую столицу: «В это время запятнанный убийством более, чем кто-либо из скифов, народ, называемый росс, по Эвксинскому понту прийдя к Стенону и разорив все селения, все монастыри, теперь уж совершал набеги на находящиеся вблизи Византия (т. е. Константинополя. — Авт.) острова, грабя все [драгоценные] сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал. Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами» (N.Paphl. 21. 14–19).

Не совсем понятно, о каких островах идет речь. В Черном море возле Константинополя островов не наблюдается, они есть в Мраморном море, но в этом случае выходит, что россы явились из Адриатики. Но сам характер непрошенных гостей описан весьма выпукло. Патриарх Фотий (тот самый, который якобы крестил Русь), говорил о нападении в 860 г. на Константинополь «народа, ставшего у многих предметом частых толков, превосходящего всех жестокостью и склонностью к убийствам, — так называемого [народа] росс…»^[109]. Исследователи считают это первым официальным упоминанием россов, поскольку оно содержится в «Окружном послании восточным патриархам».

Столь же бесцеремонно россы вели себя и в других местах. Неизвестно точно, когда состоялся их набег на Амастриду, торговый город на малоазиатском побережье Черного моря, но нравы мы наблюдаем все те же: «…Было нашествие варваров, россов — народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они — этот губительный и на деле, и по имени народ, — начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого (св. Георгия), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять».

Так пишет о россах в «Житии Георгия Амастридского» неизвестный автор^[110]. Подобного рода упоминаний можно найти еще много, но речь о россах идет в основном, как о разбойниках. Константин Багрянородный сообщает довольно-таки удивительные известия об этом загадочном племени: «…печенеги стали соседними и сопредельными также россам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят россию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб, [посему] и россы озабочены тем, чтобы иметь мир с печенегами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в россии не водилось».

Спрашивается, чем же занимались россы, коли они не знали сельского хозяйства, и даже лодки им делали данники-славяне? Если Константин сообщает верные сведения, то они могли жить исключительно за счет грабежа. В этом ключе вполне допустима концепция варяжского происхождения россов (тем объясняется противопоставление их славянам), однако никаких неоспоримых аргументов в пользу этой гипотезы не имеется.

Можно ли говорить о том, что россы создали мощное государство? Свидетельств об этом нет. Это вынуждены признать даже авторы книги «Древняя Русь в свете зарубежных источников». Снова обратимся к статье Бибикова: «Собственно же Русь ограничивалась, вероятно, территорией, освоенной полюдьем киевского князя. Таким образом, если обратиться к названным в византийском трактате русским городам, то Русью в узком смысле слова следует считать, согласно Константину, Киевскую, Черниговскую и Переяславскую земли, т. е. территории Приднепровья».

Не исключено, что россы собирали дань с менее обширной территории. Не факт, что россы были едины. Вряд ли можно считать разбойников россов основоположниками русского государства и ассоциировать их с понятиями «Русь», «Россия» — эти термины появились в обиходе несколько веков спустя, когда о россах уже никто не вспоминал. Бибиков констатирует следующее: «В южнославянских памятниках именование государства росс(с)ия появляется с 1387 г., в самой россии — со второй половины XV в. Ставшая регулярной в новое время форма с двумя «сс» — (Россия), в греческих текстах встретится лишь в XIV в. — в «Исторических записках» византийского гуманиста Никифора Григорьев русских же источниках согласно М.Н. Тихомирову — с XV в.».

Остается резюмировать: ромейские («византийские») источники не дают НИКАКИХ поводов говорить о существовании Киевской Руси в IX–XIII вв. (по общепринятой хронологии, которую мы не будем здесь оспаривать). Эпизодическое упоминание Киава, как города россов, расположенного на реке выше порогов, дает основание полагать, что речь идет именно о днепровском Киеве, а не о дунайском, известном с античных времен. Но роль этого города в экономическом смысле совершенно ничтожна (международная торговля велась через Крым), а в культурном вообще не рассматривается.

Если принять версию ромейских хронистов о том, что россы — разбойники, не один век промышлявшие на торговых коммуникациях в Черном море, обилие монетных кладов с римской (ромейской?) монетой в Киеве находит свое объяснение. Но о торговом значении Киева мы НИКАКИХ свидетельств не находим. По причине ничтожно малого торгового значения Киева, мы не обнаруживаем в киевских археологических находках сколь-нибудь заметного количества арабских дирхемов, считающихся международной расчетной монетой той эпохи (как помним, арабица использовалась и на русских деньгах, так что название «арабский дирхем» очень условно).

Выше практически полностью приведена глава «О россах, отправляющихся с моноксилами из россии в Константинополь» из трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей»^[111]. Так вот, Бибиков, не моргнув глазом, заявляет, что «трактат «Об управлении империей» содержит важнейшие свидетельства, касающиеся древнерусской истории. В главе IX описывается плаванье караванов судов россов по пути «из варяг в греки». Перечитайте-ка этот фрагмент еще раз и скажите, где там упоминаются варяги, их караваны или Скандинавия? Есть ли там хоть слово о товарах, которыми торговали россы? Между тем, в современной литературе «путь из варяг в греки» понимается как «название водного ТОРГОВОГО пути в Киевской Руси, связывавшего Северную Русь с Южной, Прибалтику и Скандинавию с Византией» (БСЭ).

Вот так историки высасывают из пальца бред о международной торговле по Днепру. Зачем? Лишь для того, чтобы на этом пути разместить мифическое государство «Киевская Русь». И прикрываются авторитетом древних авторов, в данном случае Константина Багрянородного. Но стоит только обратиться к первоисточнику, и вместо караванов скандинавских купцов по Днепру в Византию спешит на легких лодках разбойничья шайка, а вместо могучего древнерусского государства мы видим племена поднепровских славян, которых обложили данью все те же россы, сами славянами не являющиеся.

Граждане, не верьте историкам, бессовестным брехунам, цитирующим древних летописцев! Читайте летописи сами.