Притяжательные имена прилагательные

Притяжательные прилагательные вроде сестрин, -а, -о; отцов, -а, -о и т. п. имеют в именительном и винительном падежах всех родов и чисел, а также в родительном и дательном падежах мужского и среднего рода единственного числа только краткие формы. В этих прилагательных отсутствует живой аффикс качественности -ый. Формы склонения резко отличают эти прилагательные от несклоняемых кратких форм качественно-относительного разряда: притяжательные прилагательные употребляются в функции определения предмета и в функции предиката. Тип их склонения смешанный, совмещающий окончания имен существительных и прилагательных. Естествен вывод: притяжательные прилагательные лишены оттенка качественности, и сама прилагательность их условна.

Необходимо глубже вникнуть в грамматическую природу притяжательных прилагательных. Прежде всего бросается в глаза некоторое сходство между ними и такими местоименными прилагательными, как мой, твой, наш, ваш, тот, этот. Между обоими разрядами обнаруживается тесная смысловая связь. Оба они не только выделяют предмет, но и индивидуализируют его посредством непосредственного указания на него самого или посредством указания его владельца. Этой особенностью притяжательные и указательно- или притяжательно-местоименные прилагательные резко отличаются от всех других. Они выполняют функцию указания (в широком смысле этого слова), а не качественного определения. Сущность этого индивидуализирующего указания легко понять, сопоставив, например, значение таких слов, как женин, сестрин, дядин, папин, нянин, старостин, бедняжкин, курицын и т. п., со словами вроде лошадиный, гусиный, комариный, соловьиный, куриный, крысиный, львиный и т. п., или слова типа отцов, приятелев, швейцаров и т. д. с прилагательными на -овский, -ский или -овый, -овой: отцовский, приятельский, кротовый, садовый, полевой, домовый и т. д.

Формы с членными окончаниями -овый, -иный обозначают не притяжательность, а качественное отношение к кому-нибудь, чему-нибудь или свойственность кому-нибудь, чему-нибудь (ср. также значения прилагательных на -ий, -ья, -ье, вроде заячий, телячий, которые в современном языке также принадлежат к типу членных прилагательных)⁷ .

Уже в грамматиках первой половины XIX в. (например, у Н. И. Греча) притяжательные личные (или частные), происходящие от имени одного определенного существа (женин, львов и т. п.), противополагались родовым, или общим (львиный, женский и пр.) (12).

Павский настаивал на необходимости решительно отделять прилагательные усвоительные, т. е. притяжательные, от качественных и относительных прилагательных.

Павский ясно и точно охарактеризовал указательную природу прилагательных на -ов, -ин: "Окончание -ов (и -ев, -а, -о) образует имена прилагательные, означающие принадлежность или усвоение лицом и животным, и притом усвоение ближайшее, относящееся к одному известному лицу и животному... Когда усвоение относится не прямо к лицу или известному животному, а к целому обществу лиц или к породе животных, тогда окончание -ов переходит в неопределенную двоечленную форму и принимает вид -овый, -ая, -ое или -евый, -ая, -ое... Собственные имена лиц не могут переходить в эту двоечленную форму, потому что собственное имя не может принадлежать многим, но имена названий и должностей человеческих легко принимают окончание -овый..." (13). И о суффиксе -ин Павский писал: "Это окончание -ин во всех отношениях по значению своему похоже на окончание -ов, которым означается ближайшее усвоение" (14).

Таким образом, прилагательные притяжательные, подобно указательным местоимениям, несут функцию индивидуализирующего, обособляющего указания на принадлежность одному существу, единичному обладателю. Общности качества, выражаемого прилагательным качественно-относительным, здесь противостоит значение индивидуализирующего выделения предмета.

Анализ значений притяжательных суффиксов -ов, -ин может точнее уяснить общее содержание категории притяжательности в современном русском языке.

Суффикс -ов, -ев, производящий имена прилагательные от существительных мужского рода на твердый и мягкий согласный и очень редко — в просторечии — от существительных среднего рода и выражающий принадлежность одному определенному (обозначенному основой имен существительных) существу, в книжных стилях литературного языка угасает. Он вытесняется родительным падежом имени существительного, выражающим как единичную, так и коллективную притяжательность. Неудобство притяжательных на -ов состоит в том, что они указывают на принадлежность только единичному лицу и не могут обозначать множественного владетеля. Между тем в русском языке установился полный параллелизм между посессионной (притяжательной) функцией множественного и единственного числа. Индивидуальная, единичная принадлежность уже не выделяется грамматически как основной признак, как отличительное свойство предмета. Выражение отношений притяжательности между предметом и лицом или коллективом, группой лиц синтаксически закреплено за формой родительного падежа имени существительного и единственного и множественного числа (родительный владетеля). В этом отношении нет соответствия между собственно притяжательными и местоименными прилагательными (ср. употребление мой, твой, свой, наш, ваш в притяжательном значении и отсутствие значения принадлежности у родительного: меня, тебя, себя, вас, нас). Семантический объем притяжательных местоимений гораздо шире. Они имеют целый ряд дополнительных указательных и качественных значений (сверх оттенка прямой притяжательности).

Суффикс -ов, -ев все больше специализирует свое значение как суффикс официальных фамильных имен (Петров, Иванов, Горев, Стеклов, Морева и т. п.). Угасанию и во всяком случае ограничению притяжательных на -ов способствовало семантическое обособление прилагательных на -овый (ср.: крокодилов и крокодиловый). Впрочем, в языке художественной литературы и в устной речи суффикс -ов еще очень живуч (14)^а.

Ср. у М. Горького: "Неужто отцовы слова так тяжко слушать?" ("Мещане"); у Л. Сейфуллиной: "Старуха... глянула прямо в сыново лицо" ("Старуха"); у К. Федина: "Черными дырками нор рябила голая, плоская степь, и только с Евграфовым чутьем можно было выбрать в этой ряби настоящее сусликово жилье" ("Братья"); у Л. Леонова: "Он уже оплывал, все глубже уходя в тестеву коммерцию" ("Скутаревский") и т. п.

Развитие качественности в притяжательных формах связано с устранением в них оттенка личной (или единичной) принадлежности. А это достигается переводом их в разряд членных полных прилагательных (ср.: отцов и отцовский: отцовское отношение; женихов и жениховский: жениховский вид; братнина и братская: братнина поддержка и братская помощь и т. п.).

Давно замечено, что для обозначения отношения к целому обществу лиц или к породе животных вместо -ов употребляется -овый, -ая, -ое или -евый, -ая, -ое. Например: писцовый ("писцовые книги"), китовый, тигровый, бобровый, моржовый, осетровый, раковый ("раковые шейки") и т. п.

В этих случаях значение принадлежности растворяется в общих оттенках относительной качественности (свойственный кому-нибудь, чему-нибудь, относящийся к кому-нибудь, чему-нибудь, приготовленный, выделанный из кого-нибудь, чего-нибудь и т. п.) (15).

Другой притяжательный суффикс -ин образует краткие прилагательные от названий лиц и животных с окончанием на -а, -я (и реже от слов женского рода на мягкий согласный с нулевым окончанием в именительном падеже): мамин, тетин, дядин, кошкин, курицын, свекровин и т. п. (ср. суффикс -нин в трех словах, обозначающих принадлежность лицам из родни: братнин, мужнин, провинц. зятнин, а также устар. дочернин)⁸ .

В современном русском языке суффикс -ин служит для обозначения индивидуальной принадлежности, преимущественно в фамильярно-бытовых и семейно-домашних отношениях. Он стойко держится в словах, производных от обозначений родственников, от ласкательных личных имен, а также от официальных женских и мужских имен на -а, -я: тетин, теткин, мамин, мачехин, папин, дядин, нянин, женин, сестрин; Танин, Надин, Колин, Ванин, Варварин, Надеждин и т. п. Например: "Только съезди ты, поклонись гробу матери твоей, да и бабкину гробу кстати" (Тургенев, "Дворянское гнездо"); "На то есть воля батюшкина, чтобы я шла замуж" (Островский, "Бедность не порок"); ср. у Чернышевского: "Из хозяйкина кармана было тут тысячи три, не больше" ("Что делать?").

Не подлежит сомнению, что устойчивости этого суффикса способствует ясность его состава: с -ин живо связывается значение единичности, индивидуализирующего обособления (ср. суффикс -ин в форме ед. ч. существительных типа гражданин, дворянин, крестьянин и т. п. или -ина в хворостина, тесина, картофелина и т. д.).

А. А. Потебня так писал об эволюции категории притяжательности в русском языке: "...первоначально всякое притяжательное предполагает существительное в значении особи и есть притяжательное личное. <...> Позднее... особь синекдохически принимается за образец рода, мыслится при производном прилагательном все неопределеннее, причем это прилагательное переходит к значению притяжательного родового и относительного, т. е. приближается к безотносительному, качественному. Чем древнее строй языка и чем образнее в этом языке обычное мышление, тем обычнее употребление суффиксов, присвоенных потом притяжательным личным там, где нынешний литературный язык требует притяжательных родовых и относительных" (17).

Обособление или угасание продуктивности суффикса -ов и сужение круга образований на -ин свойственны преимущественно книжному языку (ср. замечания Р. Кошутича и А. М. Пешковского) (18).

В языке художественной литературы (особенно в драматической речи, в сказовых и диалогических формах прозы) и в устном просторечии еще употребительны оба типа. Ср. у Ф. Сологуба в повествовательном стиле: "Внезапное цыганкино появление испугало его" ("Мелкий бес"). Но тенденции расширить их функции, особенно в сторону вещных образований, не привились. Например, у Маяковского: ребровы дуги, стеганье одеялово, губы вещины, постановление исполкомово и т. п. Ср. у него же "скрипкиной речи"⁹ и т. п.

Однако не подлежит сомнению, что употребительность отдельных форм притяжательных неодинакова. Совсем вымирают нечленные формы родительного и дательного падежей мужско-среднего рода у слов с суффиксами -ов и -ин. По отношению к другим падежам наблюдается разница в употреблении прилагательных на -ов и на -ин. Притяжательные на -ов, по-видимому, применяются преимущественно в формах именительного и винительного падежей единственного и множественного числа, очень редко в формах женского рода единственного числа с окончанием -ой, главным образом в предложном падеже (в отцовой шубе), и еще реже в косвенных падежах множественного числа. От притяжательных на -ин широко употребительны не только краткие формы именительного и винительного падежей, но и полные, членные формы всех косвенных падежей.

В русском литературном языке XIX в. под влиянием просторечия краткие формы родительного и дательного падежей мужского и среднего рода единственного числа у притяжательных на -ин вытесняются членными, полными образованиями, например у Л. Толстого: "Три версты... отделяли церковь от тетушкиного дома" ("Воскресение"); у Салтыкова-Щедрина: "Порфиша и себя, и семью — все вверил маменькиному усмотрению" ("Господа Головлевы"); у Ф. Достоевского: "В углу установлен был большой глиняный таз с водою, приготовленный для ночного мытья детского и мужниного белья" ("Преступление и наказание") и т. п. Ср. также у И. С. Тургенева: "возле матушкиного кресла" ("Первая любовь") и др. В современном языке у Безыменского: "И вот недавно заехал к маме из нового ячейкиного дома" ("Партбилет") и т. п.

Как в суффиксе -ов, так и в суффиксе -ин переход в членную форму (-иный, -ая, -ое) связан с устранением притяжательного значения. Слова на -иный имеют значение качественно-относительное и образуются только от названий животных: воробьиный, голубиный, гусиный, журавлиный, звериный, змеиный, куриный, лебединый, лосиный, лошадиный, львиный, муравьиный, орлиный, ослиный, пчелиный, соколиный, утиный, ястребиный и т. п. Ср. у Тургенева в "Дневнике лишнего человека": "возбужденный гусиным выражением моего лица".

С категорией индивидуальной притяжательности тесно связаны продуктивные. фамильные обозначения лиц на -ов, -ин (Иванов, Блохин и т. п.). Круг их производства шире, чем притяжательных. Они образуются не только от названий живых существ, но и от имен существительных, принадлежащих к категории неодушевленности. В этом случае "имя неодушевленное или имя среднего рода становится прозвищем человека и, таким образом, делается как бы уже названием одушевленного существа", — писал К. С. Аксаков (19).

Между тем вообще от имен существительных среднего рода (за исключением обозначений фамилий) не образуются притяжательные на -ов и -ин, так как имена среднего рода, не обозначая лиц, не мирятся с понятием "личного права собственности" (20).

Известно, что в древнерусском быту вплоть до эпохи западноевропейского влияния прозвища имели широкое распространение рядом с христианскими именами. Бытовое употребление даваемых церковью имен было ограничено всякого рода религиозными табу. Не подлежит сомнению, что прозвища отразились в фамилиях. Фамилии на -ов, -ев производятся преимущественно от имен существительных одушевленных и неодушевленных мужского (не на -а) и среднего рода, реже — от слов женского рода, еще реже — от основ прилагательных и глаголов, например: Карпов, Виноградов, Садовников, Терпигорев, Малышев, Горохов, Горев, Солнцев, Кирпичов, Золотов и т. п.; ср.: Акулов, Широков. Фамилии на -ов в мужском роде, кроме формы творительного падежа на -ым (безударное и поэтому близкое к -ом), закрепили за собою окончания склонения существительных. То же явление наблюдается и в фамилиях на -ин, образуемых преимущественно от слов женского рода на мягкий согласный и от слов на -а (как мужского, так и общего, и женского рода), например: Воеводин, Володин, Громилин, Костин, Анашкин, Федин, Дурылин и т. п. Фамильные имена на -ин отличаются от притяжательных и ударением. Притяжательные имеют неподвижное ударение: слова с суффиксом -ов имеют ударение или на основе существительного, если в производящем имени существительном ударение неизменно сохраняется на том же слоге (приятель — приятелев), или на самом суффиксе -ов, если производящее существительное переносит ударение на окончания (отцов, ср.: отец — отца; царёв, ср. царь — царя); в притяжательных на -ин ударение обыкновенно падает на коренной слог независимо от места ударения в производящем имени существительном (например, сестрин, но сестра; женин, но жена). Между тем в фамилиях на -ин место ударения обусловлено положением ударения в формах производящего имени существительного (Блохин, Блохина от блоха; Свиньин от свинья; Гаршин от Гарша, т. е. от ласкательной формы имени Герасим — Гарасим и т. п.). Фамильные имена на -ов, за единичными исключениями, отражающими древнее или областное ударение (например, Иванов от Ивана), имеют то же ударение, что и притяжательные прилагательные. Фамилии мужского рода на -ин склоняются так же, как и фамилии на -ов.

Но фамилия лиц женского пола теперь гораздо ближе к именам прилагательным. В них родительный, дательный, творительный и предложный падежи имеют окончание -ой в соответствии с членным склонением прилагательных. Характерно резкое грамматическое отличие женских фамилий от обозначений отчества, которые как в мужском, так и в женском роде изменяются по системе склонения существительных (Васильевич, -а, -у, -ем, -е; Петровна, -ы, -е, -ой, -е). Отличия в склонении фамилий женского рода объясняются не только поздним переходом их в существительные, но и социальными причинами — положением женщины в дореволюционном обществе. Так как фамилия жены определялась фамилией мужа (как фамилия детей фамилией отца), то, по-видимому, женская фамилия долго рассматривалась как форма притяжательного прилагательного, производная от соответствующей мужской фамилии: фамилия Петрова собственно значила — принадлежащая Петрову и т. п. Необходимо прибавить, что во множественном числе фамильные имена склоняются так же, как имена прилагательные: Ивановы, Ивановых, Ивановым, Ивановыми, Ивановых.

Гораздо раньше субстантивировались названия городов и поселений на -ов. Правда, в русских грамматиках XVIII и первой четверти XIX в. эти собственные имена относятся к тому же разряду, что и фамилии. В творительном падеже для них указывается окончание -ым, -им (под Азовым). Но уже в "Практической русской грамматике" Н. И. Греча отмечается, что "имена Киев и Псков и кончающиеся (т. е. оканчивающиеся. — В. В.) на -ск-, -цк, -вль (Тобольск, Бежецк, Ярославль) склоняются, как существительные" (21), т. е. в творительном падеже имеют окончание -ом(-ем). В "Русской грамматике" А. X. Востокова также говорилось, что "имена городов Киев, Псков (Ростов, Гдов и некоторые другие. — В. В.) склоняются и в творительном падеже, как существительные: Киевом, Псковом (вместо -вым)" (22). В "Исторической грамматике" Ф. И. Буслаева дается общее и определенное указание, что "краткие прилагательные имена относительные, сохранившиеся в названиях городов" (23), склоняются как существительные (например, за Киевом, Полоцком и т. п.). Но тут же находится противоречащее замечание, что все прилагательные на -ов и -ин, обращенные в имена собственные лиц и городов и пр., имеют в предложном падеже окончание -е, а в творительном -ым(-им). А. А. Шахматов в "Очерке современного русского литературного языка" стремился устранить это противоречие и точнее определить правила образования творительного падежа от названий городов в книжном языке. По наблюдению А. А. Шахматова, имена городов на -ов, -ев и -ин (так же как и все на -ск и на мягкий согласный) целиком переходят в склонение имен существительных, если они утратили связь с притяжательными прилагательными (например: под Глуховом, под Черниговом, с Киевом, с Ростовом, с Гдовом, под Кашином и т. п.). В этом случае именное окончание появляется и в творительном падеже. По-видимому, то же правило относится и к названиям городов и селений среднего рода на -ово (Сормово, Колпино). Но "названия городов, стоящие в сознании говорящих в прямой связи с тем или другим именем, склоняются так же, как фамилии: Романов, Борисов, Юрьев, Царицын, имеют именные окончания во всем склонении (ед. ч.), кроме, однако, творительного падежа: с Романовым, с Царицыным" (24).

В современном языке, отчасти под влиянием живого произношения, в котором заударные окончания -ом и -ым совпадают, отчасти под влиянием стремления избежать омонимии (с М. И. Калининым, но с городом Калинином), наблюдается тенденция закрепить в письменном языке окончание творительного падежа -ом за всеми названиями городов с суффиксами -ов, -ин, -ово, именительного -ино (если они склоняются, а не консервируются искусственно в форме им. п.).

Таким образом, совершенно очевидна хилость группы нечленных притяжательных на -ов, -ин. Находясь на периферии класса имен прилагательных, эти притяжательные синтаксически тяготеют к слиянию с качественно-относительными словами (ср. членные формы косвенных падежей женского рода, творительного и предложного мужского и среднего рода, членные формы косвенных падежей множественного числа). Но этому объединению мешает оттенок индивидуализирующей, личностной принадлежности, так ярко окрашивающий притяжательные прилагательные. А. М. Пешковский очень тонко заметил: "В прилагательных типа братнин, отцов суффиксы -ин и -ов обозначают прямую принадлежность (не просто отношение!), а значение это само по себе связано с отвлечением от тех или иных качеств; мы им указываем, что предмет всецело со всеми своими качествами, каковы бы они ни были, принадлежит другому предмету" (25) (вернее: указанному основой имени существительного данному единичному лицу).

Притяжательные на -ов, -ин застывают на стадии указательных слов, обозначающих единичного владельца. Этот узкий круг употребления кладет резкую грань между ними и качественно-относительными прилагательными. Отдаляются от них и местоименно-указательные прилагательные, в которых все более развиваются разнообразные оттенки качественных значений.

Для того чтобы закончить обзор притяжательных прилагательных, следует рассмотреть еще относительные прилагательные с суффиксами -ий, -ья, -ье, которые и по лексическому значению, и по формам (именительного и винительного падежей) частично примыкают к кратким притяжательным (-ья, -ье; -ью, -ье); ср. архаические формы в идиоматизмах: "По щучью веленью все тебе готово" (А. Кольцов, "Первая песня Лихача Кудрявича"); ср. в дореволюционном официально-школьном выражении закон божий: "преподавание закона божия"; "получить двойку по закону божию"; ср. у Ф. М. Достоевского в "Униженных и оскорбленных": "Как ангела божия ждала вас" и другие подобные¹⁰ .

Акад. А. А. Шахматов указывал на то, что у прилагательных на -ий, -ья, -ье совпали членные и нечленные формы именительного и винительного падежей всех родов и чисел. Стяжение звуков в членной форме именительного падежа мужского рола имело следствием совпадение этой формы с формой именительного падежа склонения именного, нечленного (кози-й вместо козиии). Это уже в древнерусском языке повело к тому, что в именительном и винительном всех родов и чисел вместо форм местоименного, членного склонения стали употребляться формы склонения именного, вместо козjаjа, козjуjу, козjеje, козиии и т. п. стали употребляться формы козjа, козjу, козjе, козjи. Ср. совр.: лисья, лисью, лисье, лисьи в именительном и винительном падежах при лисьего, лисьем и т. д. в других падежах (27). Таким образом, все формы прилагательных на -ий, -ья, -ье в современном языке А. А. Шахматов, на основании окончаний -его, -ему и т. п. в косвенных падежах, возводил не к именному, а к местоименному, членному склонению, а в формах именительного и винительного падежей видел результат "гаплологии", т. е. упрощения двух тождественных сочетаний: козья вместо козьяя, козье вместо козьее и т. д. (28).

Однако существует и другое, не менее вероятное объяснение системы склонений козий и т. п. Согласно этому объяснению, именительный и винительный падежи сохранили свои старые именные, нечленные формы, а другие падежи пошли по пути аналогии с формами склонения членных прилагательных вроде синий (29). Общим и достоверным в той и другой гипотезе является указание на то, что в системе словоизменения прилагательных козий — лисий и т. п. слились два морфологических типа — нечленный и членный. Но это слияние двух систем формообразования не могло не отразиться и на функциях этого разряда прилагательных. В самом деле, прилагательные на -ий, -ья, -ье употребляются в притяжательном значении, но в них совершенно отсутствует оттенок конкретно-единичной притяжательности, оттенок принадлежности данному единичному существу. Н. И. Греч относил прилагательные с этим суффиксом к разряду "родовых притяжательных" (30). Однако основное значение их — относительное: они обозначают разнообразные отношения к людям и животным (с возможностью качественного переосмысления этих отношений).

В современном языке суффикс -ий прежде всего обозначает типичное для кого-нибудь (чаще для какого-нибудь животного) свойство. Он образует относительные имена прилагательные от основ имен существительных, обозначающих живое существо (при этом в основах существительных заменяются конечные г, к, х, зубные т и д и аффриката ц чередующимися с ними шипящими согласными): медвежий (ср. медведь), верблюжий (ср. верблюд), лебяжий (ср. лебедь), волчий, заячий, птичий, рачий (рачьи глаза), белужий; ср.: бараний, павлиний, коровий, олений, рыбий и т. п. Но ср.: лисий, крысий (от крысиный), ср. архаические формы: воловий, слоновий; ср. также: беличий (к белка от исчезнувшего слова белица), говяжий (от старинного говядо, ср. говядина).

В том же значении, но исключительно в применении к животным употребляется -иный: соловьиный, козлиный, орлиный, львиный, лошадиный, совиный, мышиный, крысиный, куриный; ср. утиный¹¹ . Ср.: петуший и петушиный.

С суффиксом -ий(-ья, -ье) в этом значении генетически связан суффикс -ячий (в значении: свойственный каким-нибудь детенышам или каким-нибудь животным). Он некогда был соотносителен с суффиксом имен существительных -ят-, сохранившимся в формах множественного числа на -ята: поросята — поросячий; телята — телячий; ребята — ребячий; крысята — крысячий и т. п. В настоящее время это соотношение у некоторых слов нарушено, ср.: кошачий (при кошечий от кошка); гагачий, несмотря на отсутствие форм кошата, гагата, и, например, при форме орлята отсутствие слова орлячий (ср. также значение слов индюшачий при индюшечий, бычачий, свинячий при неупотребительности свинята и другие подобные).

Кроме того, образования с суффиксами -ий, -ья, -ье имеют значение: приготовленный, выделанный из чего-нибудь (в соответствии с производящим именем существительным): лисья шуба, мерлушечий тулуп, рыбий жир, соболий воротник и т. п.

Наконец, с помощью суффиксов -ий, -ья, -ье когда-то производились вообще от имен существительных, обозначающих лица преимущественно по профессии, социальному положению, возрасту, должности, прилагательные со значением: свойственный кому-нибудь, например: мужичий (ср. у Шолохова в "Тихом Доне": "Григорий с щемящим любопытством разглядывал их простые мужичьи глаза"), помещичий, сапожничий, пастуший, девичий, вдовий, старушечий, вражий, княжий, охотничий, человечий (только в физическом, материальном смысле: человечий глаз, человечья голова, но ср. человеческий: человеческое отношение) и т. п.¹²

Относительные прилагательные с суффиксами -ий, -ья, -ье легко развивают и качественные значения, так как грань между качественными и относительными прилагательными очень подвижна и условна. Например: "жизни мышья беготня" (Пушкин); прийти в телячий восторг; волчий аппетит; медвежья услуга; петуший задор оппонента; собачий холод и т. п.

Морфологические и семантические различия между притяжательным разрядом имен прилагательных и качественно-относительным очевидны. Судьба притяжательных лишена перспектив (31). Притяжательные характеризуются, кроме своеобразной "смешанной" системы склонения (нечленные формы в именительном и винительном падежах обоих чисел, в родительном и дательном единственного числа мужского-среднего рода; членные формы в творительном и предложном единственного числа мужского-среднего рода, в родительном, дательном, творительном, предложном падежах женского рода единственного числа и в косвенных падежах множественного числа), безусловным отсутствием степеней сравнения и невозможностью производства "уменьшительно-ласкательных" форм, вообще форм субъективной оценки. Кроме того, для притяжательных прилагательных характерна несоотносительность с наречиями: наречные образования от притяжательных форм на -ов, -ин невозможны. Некоторые из этих признаков как будто роднят притяжательные прилагательные с разрядом местоименных прилагательных.

По-видимому, это сближение имел в виду акад. А. А. Шахматов, отмечая в притяжательных прилагательных "название отношения" и подчеркивая совпадение суффиксов притяжательности с "указательными основами": -ов (ср. старославянское местоимение овъ, овый), -ин (ср.: иной, ин-ок, суффиксы существительных -ин, -ина) (32).

Однако связь притяжательных прилагательных с местоименными очень внешняя и односторонняя.