Нормы боевого снабжения, установленные по мобилизационному расписанию 1910 г., и потребность в предметах вооружения артиллерии, определившаяся во время войны 1914—1917 гг.

Для установления норм мобилизационных запасов снабжения армии на военное время в 1910 г., одновременно с проведением реформ преобразования армии, образована была при ГУГШ комиссия под председательством помощника военного министра генерала Поливанова. [92]

Работа этой комиссии базировалась на следующих главнейших соображениях:

1. Будущая война не может быть продолжительной; по господствовавшему в то время мнению представителей генерального штаба, война будет молниеносной и скоротечной, продлится 4 — 6 месяцев и не более года, так как во всяком случае ранее годичного срока войны наступит полное истощение воюющих сторон и они вынуждены будут обратиться к мирному соглашению.

2. Нормы мобилизационных запасов должны быть определены по данным опыта последней войны с Японией, принимая во внимание имеющиеся сведения о запасах, установленных возможными противниками и союзниками России, в особенности в отношении норм огнестрельных припасов. Утрата материальной части, оружия и боевых припасов на полях сражений, как данная весьма неопределенная, не учитывалась.

3. В первые месяцы боевых действий война ведется за счет заготовленных запасов, а затем пополнение израсходованного должно производиться своевременной подачей предметов, изготовляемых уже во время войны. Запасы должны содержаться такого размера, чтобы их хватило на период времени, необходимый для развития наибольшей производительности заводов, изготовляющих предметы боевого снабжения {462}.

Нормы запаса военного времени для орудий полевой легкой и полевой тяжелой артиллерии были установлены комиссией Поливанова, принимая во внимание процент потерь разных орудий в русско-японскую войну вследствие порчи их от стрельбы и других повреждений, в зависимости от их прочности, а именно: для полевых легких орудий в размере 15%, для полевых тяжелых орудий в размере 10% от общего числа орудий, состоящих в войсках. Такие же нормы были установлены для лафетов, передков и зарядных ящиков к указанным орудиям. Для запасных частей к орудиям, лафетам и прочей материальной части, для конской амуниции и некоторых других предметов материальной части были определены другие нормы запасов, которые здесь не приводятся (как не имеющие значения для настоящего труда).

Нормы запасов для тяжелой артиллерии — осадной и крепостной — комиссия Поливанова не устанавливала. Эти нормы определялись Арткомом ГАУ отдельно для каждого образца орудий.

В приводимой ниже табл. 3 указано, сколько орудий полевой артиллерии должно было состоять в запасах по мобилизационному расписанию 1910 г. и сколько их оказалось к началу войны, к 20 июля 1914 г.

Кроме орудий, показанных в табл. 3, должно было состоять 224 поршневых 3,4-дм. полевых пушек обр. 1895 г. для 28 батарей государственного ополчения, а имелось таких пушек в запасах лишь 125, т. е. нехватало 99 пушек, или около 45%. [93]

Таблица 3. Мобилизационные запасы орудий

Недостаток орудий в запасах был пополнен в самом начале войны. Недостаток незначительный, но при общей слабости вооружения русской артиллерии, по сравнению с артиллерией Германии, он может служить показателем маловнимательного отношения к подготовке России к войне в артиллерийском отношении.

Что касается нормы запаса выстрелов к орудиям, то вопрос об этой норме или о так называемом «боевом комплекте» на орудие подвергался всестороннему обсуждению еще задолго до образования комиссии Поливанова.

Хотя в русско-японскую войну русская артиллерия особенно и не ощущала острого недостатка в боевых припасах, но все же этому вопросу придавалось важное значение.

Непосредственно после окончания войны с Японией, весной 1906 г., при ГАУ была образована комиссия под председательством генинспарта с привлечением видных участников этой войны для обсуждения ряда вопросов, назревших в связи с реорганизацией артиллерии, в том числе вопроса об установлении нормы боевого комплекта орудийных выстрелов, в первую очередь патронов к 76-мм пушке.

Основанием для комиссии генинспарта при определении числа снарядов, какое необходимо заготовить в мирное время на период войны на каждое орудие, служили следующие данные из опыта русско-японской войны:

1) число выстрелов, сделанное крупными артиллерийскими единицами (бригадами), принимавшими наибольшее участие в войне в течение года; [94]

2) наибольшее число выстрелов, сделанное отдельными батареями в односуточном сражении;

3) среднее число выстрелов на орудие, участвовавшее в войне;

4) скорострельность орудия.

Из этих данных в распоряжении комиссии имелась лишь одна достаточно проверенная данная, а именно: наибольшее число выстрелов, сделанное отдельными батареями в односуточном сражении с японцами, доходило до 500 выстрелов на орудие.

При дальнейшем обсуждении вопроса о размере боевого комплекта приняты были во внимание еще следующие соображения:

а) чем больше общее число орудий одного типа и калибра, тем меньше может быть число снарядов, заготовляемых в боевой комплект на одно орудие;

б) при малой производительности русских заводов, изготовляющих снаряды и прочие боевые припасы, размер боевого комплекта должен быть больше, так как изготовление во время войны может оказаться недостаточным;

в) содержание боевых комплектов в большом размере ввиду небольшого расхода на практические стрельбы в мирное время затрудняет их освежение, между тем бездымный порох в негерметической укупорке способен портиться после 10—12 лет хранения;

г) стеснение батарей в расходовании в бою боевых припасов действует на войска угнетающим образом и приводит к упущению удобных случаев нанести неприятелю существенный вред внезапным массированным артиллерийским огнем;

д) в течение войны с Японией большинством начальников было заявлено требование иметь на полевую скорострельную пушку не менее 1000 патронов, а некоторые старшие начальники требовали еще 40%-ный запас патронов сверх тысячи.

Комиссия генинспарта предполагала, что война, как русско-японская, затянется не более года, и на этот срок определяли размер боевого комплекта.

Комиссия решила установить боевой комплект в 1000 патронов на полевую 76-мм пушку. Решение это было утверждено военным министром в 1908 г.

Вопрос о норме боевого комплекта артиллерии вновь пересматривался в комиссии при ГУГШ, возглавляемой Поливановым. При этом, кроме соображений, имевшихся в виду у комиссии генинспарта, принято было во внимание еще следующее:

1. Во время главнейших боевых операций русско-японской войны было израсходовано на каждую 76-мм полевую пушку:

2. Всего в войне с Японией со стороны русских участвовало 1276 полевых 76-мм пушек, в течение всей кампании было расстреляно [95] и утрачено 918000 орудийных 76-мм патронов, а в среднем за всю кампанию израсходовано было около 720 выстрелов на 76-мм пушку.

3. По сведениям ГУГШ, в то время и французы и немцы имели в боевом комплекте не свыше 1200—1500 выстрелов на орудие.

4. Комиссия генинспарта учитывала, что наибольший расход выстрелов в течение года войны будет не свыше 1000 патронов на 76-мм пушку; следовательно, этого количества 76-мм патронов должно хватить во всяком случае на полгода войны, т. е. на всю максимальную продолжительность современной большой войны, какая мыслилась по предположениям Генерального штаба.

На указанных основаниях комиссия Поливанова установила в 1910 г. следующие нормы боевого комплекта на орудие, которые и были утверждены{463}:

В боевом комплекте для пушек 1/7 часть выстрелов полагалась в мелинитовых гранатах, остальные 6/7 — в шрапнелях; в боевом комплекте гаубиц — 3/4 в гранатах (бомбах) и 1/3 в шрапнелях.

О норме запаса выстрелов к орудиям более крупного калибра тяжелой осадной и крепостной артиллерии вопрос в комиссии при ГУГШ не поднимался.

После 1910 г., в связи с получаемыми сведениями о норме пушечного боевого комплекта в иностранных армиях, неоднократно возбуждался вопрос об увеличении боевого комплекта только для 76-мм полевых пушек. Так, в 1911 г. начальник Генерального штаба Жилинский высказывался о необходимости увеличить боевой комплект до 1500 патронов на 76-мм пушку{465}. По сведениям ГУГШ, французы предполагали в 1912 г. увеличить боевой комплект 75-мм пушечных патронов до 1800 и даже до 3000 на орудие{466}.

По настоянию Жилинского было отпущено ГАУ в конце 1912 г. 10 млн. руб., чтобы приступить к увеличению боевого комплекта полевой артиллерии. Но это небольшое ассигнование не могло иметь существенного значения, тем более что в то время русские заводы были перегружены заказами боевых припасов по установленной норме боевого комплекта, и по новым дополнительным заказам они не могли бы ничего изготовить приблизительно до [96] 1915 г.; заказывать же боевые припасы за границей было вообще нежелательно.

В 1914 г. началась война. Попытку увеличения боевого комплекта артиллерии не успели осуществить, и установленная в 1910 г. норма боевого комплекта оставалась к началу войны не увеличенной.

Установленный для русской полевой артиллерии боевой комплект нельзя считать чрезмерно малым по сравнению с комплектом, принятым в иностранных армиях.

О боевом комплекте германской артиллерии точных сведений не имелось, но с достаточной достоверностью можно предполагать, что к началу первой мировой войны он не превосходил 1500 патронов на полевую пушку. Что же касается французов, то у них к началу войны состояло по 1300 и не свыше 1500 выстрелов на 75-мм пушку {467}.

Число выстрелов к орудиям русской полевой артиллерии, какое положено было содержать в боевом комплекте по нормам, установленным в 1910 г., и какое действительно состояло в 1914 г. к началу войны, показано в табл. 4{468}.

Таблица 4. Количество боевых припасов (выстрелов) к началу войны

Как видно из таблицы, к началу войны в боевых комплектах оказался недостаток выстрелов к 122-мм легким гаубицам около 62000, или 12%, и особенно к 107-мм пушкам и 152-мм гаубицам полевой тяжелой артиллерии — около 133000, или почти 52%. Недостаток этот мало тревожил верхи царской русской армии и в довоенный период 1910—1914 гг., и даже в первый период маневренной войны 1914 г.

Причиной этого было установившееся общее убеждение, что участь войны решится быстрыми внезапными ударами в полевом бою и что центр тяжести боевых маневренных операций лежит в 76-мм полевых пушках, для которых боевой комплект был заготовлен в большем против положенного количестве почти на 215000 патронов.

Принимая во внимание средний расход патронов на 76-мм пушку за год русско-японской войны, ГУГШ признавало 76-мм полевые пушки обеспеченными патронами «по крайней мере на год войны».

В докладе ГУГШ начальнику Генерального штаба 10 (23) декабря 1911 г. № 219 средний расход за год определялся не 720, а около 900 патронов на 76-мм пушку (по 1057 патронов в 1-й Маньчжурской армии, по 708 во 2-й и по 944 в 3-й){470}.

Но в том же докладе ГУГШ обращало внимание на крайнюю медленность снабжения 76-мм патронами со второго-третьего месяца войны. Подавалось приблизительно по 30 патронов на легкую пушку в месяц, тогда как, по мнению ГУГШ, «крупные боевые столкновения уже начнутся со второго месяца войны», один большой бой может потребовать расхода большей части положенного запаса патронов, а пополнение израсходованных патронов необходимо произвести с возможной быстротой.

Питание русской артиллерии выстрелами из мобилизационных запасов предполагалось организовать следующим образом. Из 1000 выстрелов боевого комплекта на каждую 76-мм полевую пушку 428 патронов составляли возимый запас батарей и артиллерийских парков и находились в непосредственном распоряжении и ближайшем наблюдении за их состоянием своего же строевого начальства; остальные 572 патрона составляли так называемые местные парки и хранились в мирное время при артиллерийских складах. Местные парки должны были подаваться на театр военных действий по железной дороге в назначенные пункты, откуда необходимые для питания батарей выстрелы подвозились в зарядных ящиках артиллерийских парков. Всего для полевой легкой артиллерии действующей армии было положено иметь 112 легких местных парков, причем боевой комплект каждого парка состоял из 29072 пушечных 76-мм патронов (4296 с гранатой и 24776 со шрапнелью) и 14 миллионов 3-лин. винтовочных патронов.

Боевые припасы не выдерживают продолжительного хранения без герметической укупорки и подвергаются порче. Поэтому боевые [98] комплекты местных паркой необходимо было содержать в разной степени готовности, причем в зависимости от готовности парки эти разделялись на три типа:

1. Тип А, в котором пушечные патроны содержались в неокончательно готовом виде, т. е. дистанционные трубки и взрыватели не ввернуты в снаряд и во избежание порчи хранятся в герметической укупорке, ввертываются же в очко снаряда только в войсках.

2. Тип Б, в котором пушечные патроны хранятся в разобранном виде, т. е. порох в зарядах в герметических ящиках, шрапнели с пулями, но не снаряженные порохом, капсюльные втулки, трубки и взрыватели — в герметической укупорке.

3. Тип В, в котором пушечные патроны хранятся в том же разобранном виде, как и в парках Б, но в котором в разобранном виде хранятся и винтовочные патроны, тогда как в парках типов А и Б они снаряжены.

Для приведения в мобилизационную готовность в случае войны парка типа А требовалось только пополнить его личным составом, укупорить патроны и погрузить на железную дорогу; в парке типа Б надо было, кроме того, предварительно снарядить пушечные патроны, а в парке типа В — и винтовочные.

Снаряжение пушечных патронов несложно и производится довольно скоро; снаряжение же винтовочных патронов представляет сложную операцию, требующую специально оборудованной мастерской и обученных рабочих, и производится в общем медленно.

Местных парков типа А было 19, типа Б — 25, остальные 68 были типа В. Местные парки для горной, гаубичной и полевой тяжелой артиллерии, как не имеющие 3-лин. патронов, отнесены были к двум типам: А — в не окончательно снаряженном виде и В — в разобранном виде.

Все легкие парки типов А и Б и 12 парков типа В были расписаны по армиям, о чем были поставлены в известность соответствующие командующие войсками в округах; остальные 56 местных парков типа В предназначались в резерв, в распоряжение военного министра.

Указанное распределение местных парков объяснялось в докладе ГУГШ 10 декабря 1911 г. № 219 начальнику Генерального штаба следующим образом{471}:

а) запасы парков рассчитаны на продолжительное время, и потому нет надобности в первый же период кампании иметь при армиях все парки;

б) условия обстановки могут заставить главнокомандующего изменить состав той или иной армии и соответственно количество потребных ей огнестрельных запасов;

в) первые столкновения с немцами на линии рек Бобр и Нарев возможны на 12-й день, а с австрийцами — на 15-й день. [99]

Участие в боевых столкновениях в первые две недели могут принять лишь 1-я и 2-я армии, а они к тому времени могут иметь выстрелов:

1-я армия на легкую пушку — 785, на легкую гаубицу — 558;

2-я армия на легкую пушку — 737, на легкую гаубицу — 629, т. е. свыше 50% всего положенного боевого комплекта.

ГУГШ считало это количество достаточным, имея в виду, что утвержденный в 1910 г. боевой комплект рассчитан на год войны.

Подробное мобилизационное расписание местных парков по армиям с указанием пунктов расположения в мирное и военное время и с указанием, к какому дню мобилизации парки должны быть снаряжены, было утверждено военным министром 5 марта 1911 г.{472}.

Из подробного расписания местных легких парков можно сделать следующие выводы о сроках их мобилизационной готовности:

При существовавшем в то время убеждении, что предстоящая большая война будет непродолжительной и продлится 2—6 месяцев, такой чрезвычайно длительный срок мобилизации парков [100] можно было допустить разве только при полной уверенности, что значительная часть парков вовсе не понадобится в течение предполагаемой краткосрочной войны.

В табл. 5 показано количество боевых припасов (патронов, выстрелов) к орудиям, каким могли располагать русские армии по мобилизационному расписанию 1910 г. в первое время мобилизации, сосредоточения и начала войны, а также к концу года войны на единицу оружия. Количество это было определено ГУГШ и считалось им достаточным, по крайней мере по соображениям 1910 г.{473}

Таблица 6. Число выстрелов на орудие по мобилизационному расписанию 1910 г.

Примечание. 47-й день считался приблизительно концом сосредоточения армии.

Обратив внимание на крайнюю медленность увеличения числа боевых припасов в армии во время войны, ГУГШ считало необходимым только 7 местных парков, готовность которых определялась в последнюю очередь с 360-го по 480-й день, снарядить в первый год (упомянутый доклад ГУГШ 1911 г. № 219). [101]

На докладе № 219 начальник Генерального штаба Жилинский сделал как пометки об увеличении комплекта пушечных патронов до 1500 на орудие, так и, между прочим, пометки следующего содержания: «Изготовление снарядов в первые месяцы надо усилить, ибо в Европе война будет вестись и скорее и интенсивнее, чем в Манчжурии, и размер армий будет иной, и подвоз легче и пр.».

Хотя на увеличение комплекта пушечных патронов были отпущены деньги, но выше объяснялось, что никаких существенных результатов от этого не получилось. Что же касается пожелания Жилинского об усилении снаряжения местных парков в первые месяцы войны, то на него не обратили внимания и о нем, повидимому, вовсе не сообщалось в ГАУ.

В том же 1911 г. стали поступать в ГУГШ с разных сторон тревожные заявления по поводу сроков готовности местных парков. Начальник штаба Киевского военного округа считал необходимым к концу третьей недели мобилизации иметь в округе по крайней мере по 500 выстрелов на орудие, но с тем, чтобы в течение первых четырех месяцев войны изготовлялось ежемесячно по 1500 выстрелов на орудие{474}.

Затем в декабре 1911 г. командующий войсками Киевского округа возбудил вопрос о необходимости такого усиления снаряжательных мастерских, чтобы изготовление патронов в местных парках закончить в трехмесячный, а не в годичный срок.

Начальник Генерального штаба Жилинский, признававший необходимость скорейшего снаряжения местных парков, на этот раз (20 января 1912 г. № 110) уклончиво ответил на эти заявления, что прежде всего нужно довести боевой комплект до установленной нормы, а затем поднимать вопрос об увеличении нормы и расширении снаряжательных мастерских. Ответ Жилинского заканчивался следующими словами: «Вполне сочувствуя пожеланию относительно усиления запаса патронов, полагаю более правильным итти к нему более планомерно, так как повышенные требования могут повести лишь к тому, что вопрос будет разрешен только теоретически»{475}.

Одновременно ГУГШ возбудило вопрос о необходимости предусмотренного еще в 1910 г. устройства в 1912 г. шести специальных мастерских для снаряжения патронов, так как только при наличии таких оборудованных мастерских армии могли быть снабжены патронами по установленной норме к концу года войны. В результате так называемой «междуведомственной» переписки по поводу этих мастерских они вовсе не были построены к началу войны в 1914 г.

С целью увеличения готовности парков часть парков типа Б была переведена в начале 1912 г., путем снаряжения патронов, [102] в тип А. Но от этого готовность парков в общем не повысилась, так как в местные парки на пополнение патронов, отпускаемых войскам на практическую стрельбу, поступали с заводов не патроны, а огнестрельные припасы в виде составных частей.

Совещание начальников штабов округов, собранное в ноябре 1912 г. для обсуждения нового плана войны, разработанного в ГУГШ в связи с реорганизацией армии 1910 г., пришло к заключению, что мобилизационная готовность местных парков по расписанию 1910 г. не обеспечивает армии боевыми припасами после первых двух-трех боев (в течение 1—2 месяцев войны). Совещание пришло к следующим выводам: 1) местные парки, назначенные в непосредственное распоряжение армий, должны прибыть в районы сосредоточения не позже 40—45-го дня мобилизации; 2) все остальные парки должны быть изготовлены в первые три месяца с таким расчетом, чтобы пушечных патронов было к 45-му дню по 370 на орудие, на 60-й день — еще по 130 и на 90-й день — все остальные запасы.

Несмотря на решение совещания, ни ГУГШ, ни ГАУ, рассчитывая друг на друга, никаких мер не предпринимали, и сроки снаряжения местных парков, установленные совещанием, остались не проведенными в жизнь.

В июне 1914 г., когда неизбежность войны стала очевидной, состоялось несколько совещаний об ускорении подачи боевых припасов в армии. ГАУ стало торопиться с постройкой и оборудованием снаряжательных мастерских, но едва успело закончить в самом начале войны устройство лишь двух мастерских (в Луганске и в Томилове).

Между тем совершенно неожиданно ГУГШ в июле 1914 г. сообщило в ГАУ, что по оперативным соображениям все парки должны быть готовы не позднее третьего месяца мобилизации, причем половина всех парков — не позднее 30-го дня мобилизации и 75 % — не позднее конца второго месяца{476}.

Многочисленные совещания в 1914 г. являлись запоздавшими и не могли привести к сколько-нибудь действительным результатам.

Для осуществления пожеланий, намеченных совещаниями, необходимо было провести в жизнь ряд мероприятий организационного, хозяйственного и технического характера, на что требовалось значительное время.

В результате к началу войны необходимое сокращение сроков готовности местных парков осталось только на бумаге.

Ввиду той ужасающей кровавой трагедии, какую пришлось пережить русской армии в первый период мировой войны из-за недостатка выстрелов к орудиям, главным образом из-за недостатка 76-мм патронов, с самого начала войны посыпались на ГАУ и отчасти на ГУГШ тяжкие обвинения в непредусмотрительности при [103] определении норм запаса выстрелов только по данным русско-японской войны, как говорили, «по примеру прошлого без учета вероятного будущего».

Непредусмотрительность царского правительства России была, несомненно, большая, но не только в том, что неправильно были определены нормы мобилизационных запасов армии. Основная ошибка заключалась в том, что русский Генеральный штаб и правительство не учли, что война будет проявляться не только в столкновении вооруженных сил и в работе армий, но и в борьбе с привлечением всех ресурсов страны, что армия во время войны будет жить не только на мобилизационных запасах. Верхи царской армии не предусмотрели того, что колоссальные потребности войны нельзя покрыть никакими запасами мирного времени, как бы велики они ни были.

Вследствие уверенности в том, что война не может продолжаться свыше 6 месяцев, не было обращено должного внимания на то, что требуется не только полное обеспечение войск мобилизационными запасами выстрелов по установленной норме, но и непрерывное пополнение этих запасов или, иначе говоря, незамедлительное снабжение армии выстрелами сверх установленных норм. Впрочем, военный совет, обратив внимание на громадный расход патронов в русско-японскую войну, еще в 1904 г. указал на необходимость такого оборудования технических артиллерийских заведений, чтобы они могли при напряженной работе выделывать в год то количество боевых припасов, какое в течение года войны будет расходоваться. При норме годового расхода в 1000 патронов на 76-мм пушку общий расход в течение года войны на всю полевую легкую и конную артиллерию составил бы около 5650000 патронов. По сведениям ГАУ, русские заводы были способны при напряженной работе к изготовлению в течение года до 5 1/2 миллионов 76-мм патронов. Поэтому ГАУ считало этот вопрос благополучно разрешенным, не предприняв с своей стороны необходимых мер к обеспечению указанной производительности заводов и к ее возможному усилению с открытием военных действий.

Мобилизационные запасы орудий и боеприпасов к ним, показанные в табл. 3 и 4, установлены были по мобилизационному расписанию 1910 г. на годичный срок войны. Ежемесячная или так называемая постоянная потребность в орудиях и боеприпасах, которая по соображениям ГУГШ считалась достаточной, обеспечивающей артиллерию во время войны, определяется простым делением на 12 (месяцев) чисел, показанных в табл. 3 и 4.

Рост действительной потребности артиллерии в орудиях и боеприпасах во время войны к 1917 г. показан в табл. 6. Из этой таблицы видно, что действительная ежемесячная потребность в орудиях и боеприпасах к ним превосходила мобилизационные расчеты 1910 г. в среднем в 6—18 раз, не считая огромной единовременной потребности (сверх постоянной). [104]

Таблица 6. Рост потребности в орудиях и боеприпасах к ним во время войны 1914-1917 гг.

Осенью 1914 г., когда русская действующая армия стала ощущать недостаток в боеприпасах и других предметах боевого снабжения, стало очевидно, что образованные заблаговременно мобилизационные запасы военного времени должны были служить лишь [105] для начала военных действий и что готовность к войне в отношении снабжения армии должна была определяться не мобилизационными запасами, а возможностью заготовления предметов снабжения в достаточном количестве во время самой войны.

Пришлось наскоро без какого бы то ни было определенного плана мобилизовать всю русскую промышленность, и казенную и частную, работавшую раньше и не работавшую на оборону, а также вызывать к жизни новые предприятия, мало-мальски способные принять участие в изготовлении боеприпасов и других предметов боевого снабжения.

Это чрезвычайно сложное дело, трудно достижимое даже в странах с хорошо развитой промышленностью, в России осуществлялось крайне медленно, так как русская промышленность, слабо развитая вообще, совершенно не была подготовлена к войне.

Значение военных заводов

Переходя к исследованию этого вопроса, остановимся, хотя бы в самых общих чертах, на особенностях и трудностях изготовления большинства предметов боевого снабжения.

Малой осведомленностью по этой части объясняются главным образом те огульные обвинения, которые во время войны бросались ГАУ и русской промышленности в целом в том, что она так плохо справлялась тогда с заказами на боевое снабжение армии. При этом разумелось, что справиться с этим делом не трудно — было бы только желание и старание. Но в данном случае одних порывов при самом горячем энтузиазме мало, нужно еще большое уменье.

Дело в том, что предметы боевого снабжения, за ничтожным исключением, требуют такой точности работы, к какой не привыкла общая промышленность, даже та ее часть, которая изготовляет паровозы, двигатели разных систем, металлообрабатывающие станки и т. д. И когда большая часть этой промышленности была привлечена к работе на боевое снабжение, то потребовались громадные усилия и очень много времени для соответствующего инструктирования технического персонала заводов и для привития рабочим таких навыков в точности, которые требовались для военных изделий.

Не только простые рабочие, но мастера и даже большая часть инженеров гражданской промышленности в начале своей работы на оборону не представляли себе необходимость считаться с какой-то «тысячной дюйма», а тем более с ее долями.

Между тем в большинстве случаев какой-либо особой мудрости для достижения указанной точности не требуется: нужны только пригодные для точной работы станки, надлежащее оборудование, соответствующая организация приемки изделий и строгая школа работы.

Во время войны русской промышленности при выполнении военных заказов пришлось пройти хорошую школу, которая принесла [106] ей несомненную пользу. В ГАУ имелся ряд заявлений от правлений заводов с благодарностью за те толчки по пути технического прогресса, которые были даны им выполнением артиллерийских заказов.

Инженер Нефедьев, установивший обработку 122-мм гранат в железнодорожных мастерских в Харькове, отметил большое значение этих заказов в смысле получения практических навыков и поставил в прямую связь пройденную при этом «школу» с происшедшим резким улучшением в ремонте паровозов.

Сказанное относится к наиболее простым (по требуемой точности) предметам боевого снабжения, как, например, корпуса артиллерийских снарядов, капсюльные втулки, трубки упрощенных образцов, ручные гранаты, бомбометы, минометы. Производство же более сложных предметов, как винтовки, пулеметы, дистанционные трубки, взрыватели безопасного типа, артиллерийские орудия, уже настолько сложно и своеобразно, что является посильным лишь солидным заводам, занимающимся специально выработкой этих предметов. И потому заводы, хотя и мощные по своему техническому оборудованию и располагающие техническим персоналом, но раньше не занимавшиеся массовым изготовлением предметов боевого снабжения, все же требуют, как показал опыт первой мировой войны, для налаживания у себя такого производства значительного срока, причем им приходится переживать многие трудности, неизбежно присущие всякому новому производству.

В табл. 7 приводятся числовые данные, характеризующие сложность и степень требуемой точности производства некоторых предметов боевого снабжения{477}.

Таблица 7 (стр. 107)

Примечание. Данные таблицы относятся к 76-мм горной пушке без лафета, к 76-мм легкой пушке с лафетом, к 122 мм легкой гаубице с лафетом.

Столь высокая точность при выработке орудий необходима в виду требования взаимозаменяемости отдельных частей, которые в виде «запаса» придаются к орудиям.

Из той же таблицы видно, что для налаживания производства той или иной системы требуется большое количество лекал. Сам же процесс изготовления лекал чрезвычайно сложен; он не может быть налажен без высококвалифицированных мастеров, а наличие в нем сложных термических операций требует значительного времени. Сложность и требуемая высокая точность при изготовлении предметов вооружения часто были не под силу заводам гражданской промышленности, хотя они и были солидными в области своего производства. Действительность подтверждает это.

Во время войны, как только выяснялась нехватка каких-либо предметов боевого снабжения, ГАУ прежде всего обращалось с предложениями к своей промышленности и каждый раз имело возможность убеждаться как в полной ее неподготовленности к выполнению [107] военных заказов, так и в отсутствии у нее той гибкости и приспособляемости, без которых немыслим быстрый переход к новому массовому производству, хотя и близкому к ранее существовавшему. Даже такие элементарно простые предметы вооружения, как ручные гранаты, мины, разного рода осветительные приборы, совершенно простые трубки и капсюльные втулки, производство которых, казалось бы, вполне посильно для мало-мальски толковых кустарей, и те не могли долго освоиться в производства частной промышленности, именно вследствие незнакомства ее с подробностями их изготовления и отсутствия специального руководства. Здесь, между прочим, с полной очевидностью сказалась также крайняя рутинность и отсутствие инициативы у технического персонала. Отсутствие навыков работать с высокими классами точности еще более затрудняло для гражданской промышленности переход на военные изделия. И лишь после того [108] как гражданским заводам была оказана надлежащая техническая помощь со стороны военных специалистов-техников, дело начало понемногу налаживаться.

В начале войны ГАУ поручило особой организации, во главе с уполномоченным генералом Ванковым, установить на русских заводах производство простейшей цельнотянутой 76-мм гранаты французского образца. При этом предполагалось, что эта работа, как посильная, ввиду ее безусловной простоты, наиболее слабым заводам, не потребует привлечения более мощных заводов, необходимых для других, более сложных изделий. На самом же деле вышло иначе. Генерал Ванков для исполнения возложенного на него поручения привлек такие солидные заводы, как Коломенский, Люберецкий, Добров и Набгольц, Зингер, Густав-Лист, Кольчугия, Краматорский, ряд железнодорожных мастерских, Викула Морозов, Дружковский, Швабе и др. Вместе с тем генерал Ванков в распоряжение свое избрал в качестве инструкторов кадр опытных военных техников; кроме того, в помощь ему была дана еще специальная миссия французских техников. И несмотря на все это, дело долго не налаживалось именно потому, что привлеченные заводы раньше снарядов не делали; а руководители этих заводов, будучи хорошими техниками вообще, до тех пор не занимались непосредственно производством снарядов. Только после того как от ГАУ были командированы настоящие специалисты снарядного дела, которые лично направили его, получились надлежащие результаты: эти простенькие снаряды стали печься, как блины.

Так обстояло дело с простейшим типом снарядов. Когда же дело касалось более сложных предметов, то садились на мель даже первоклассные заводы. Так, известный Коломенский завод, выпускавший из своих мастерских прекрасные паровозы и справедливо гордившийся успешным освоением такого точного производства, как двигатель Дизеля, долго не мог справиться с взрывателем ЗГТ, и лишь после соответственной помощи ГАУ (военными специалистами с Тульского оружейного завода, где было установлено производство взрывателей ЗГТ) удалось направить это дело.

Таких примеров можно привести сколько угодно. Ни один заказ частному заводу не обходился без того, чтобы ГАУ не приходилось отрывать своих специалистов для инструктирования и налаживания данного производства. О наиболее характерных из них придется говорить в дальнейшем, при разборе вопросов об отдельных предметах боевого снабжения.

Чтобы еще рельефнее охарактеризовать сложность, трудности и своеобразность «военной промышленности», ниже приводятся примеры из практики заграничных заказов.

При содействии Англии удалось заказать в Америке первоклассным, всемирно известным и исключительно мощным заводам «Канадской компании» 12000000 патронов к 76-мм полевым пушкам. Эти выдающиеся представители прославленной американской промышленности с русскими заказами не справились; из [109] России пришлось для налаживания дела командировать в Америку под видом «приемщиков» своих инженеров и техников — специалистов по этому виду производства, и только под их ближайшим руководством удалось, наконец, направить как следует изготовление 76-мм патронов. Причина неудач и здесь была совершенно та же, что и в России.

Наконец, прямо поразительный пример: всемирно известный завод Шнейдера еще дольше, чем американцы, не мог справиться с изготовлением русских 22-сек. трубок, хотя он их готовил для России в русско-японскую войну.

И если в неуспехах американских заводов нельзя отрицать известной доли немецкого влияния, то завод Шнейдера заподозрить в этом уж никак нельзя. В конце концов дело наладилось лишь после того, как его инструктировал по части наших 22-сек. трубок, согласно просьбе французского министерства снабжения, находившийся в то время в Лондоне председатель заготовительного комитета генерал Гермониус (бывший начальник трубочного завода) и был командирован туда наш специалист по трубкам полковник Плазовский. Этот пример в высшей степени характерен и его следует твердо запомнить: он указывает, как легко забывается и расстраивается даже хорошо налаженное производство мощного завода, работающего к тому же все время на военный рынок, и как любое производство может быть сведено почти на-нет, если оно было прекращено без оставления хотя бы небольших кадровых мастерских, где производство продолжалось бы все время хотя бы даже в малом размере.

Многие предметы боевого снабжения настолько сложны и трудны в производстве, что они оказались не по силам даже солидным заводам частной промышленности, если они не были ранее подготовлены к военному производству. Это обстоятельство подтвердилось опытом первой мировой войны не только в отношении русских частных заводов, но даже и иностранных, как указывалось выше.

Во время войны на частных заводах в России было установлено, хотя и с трудом и со значительным опозданием, изготовление таких предметов вооружения, производство которых мало отличалось от производства предметов общего типа металлообрабатывающей техники (главным образом снаряды, мины и т. п.). Производство же таких предметов военной техники, как артиллерийские орудия, взрыватели, дистанционные трубки винтовки, пулеметы, патроны и т. п., или совсем не удалось установить на заводах частной промышленности, не изготавливавших ранее таких предметов, или удавалось это сделать с исключительными затруднениями, и все же очень слабо.

При отсутствии в царской России в мирное время специальных казенных заводов для изготовления ряда предметов артиллерийской техники, в том числе и снарядов, пришлось во время войны привлечь и приспособить к этому делу почти все частные металлообрабатывающие [110] русские заводы за счет сильного сокращения удовлетворения общих потребностей страны, что создало в стране голод на предметы металлообрабатывающей промышленности.

— Опыт первой мировой войны указал на безусловную необходимость того, чтобы был заранее в период подготовки к войне составлен строго обдуманный план мобилизации всей промышленности страны для военных целей.

Только при таких условиях возможно рассчитывать на быструю и продуктивную мобилизацию промышленности страны. И если бы такой план мобилизации промышленности был своевременно разработан и осуществлен в России, то ей не пришлось бы переживать самых тяжелых дней мировой войны 1914—1917 гг. Но этого в царской России сделано не было. Напротив, как увидим ниже, в последнее перед мировой войной десятилетие и даже в начале войны делалось многое не в пользу, а во вред подготовки к войне русской промышленности вообще, и в частности военной, не исключая даже специальных военных казенных заводов.