Глава 11. политическая социализация

ИНДИВИДА

Агенты, стадии и механизмы

Политической социализации

В отличие от животных человек приходит в этот мир, не оснащенный специфическим набором инстинктов, позволяющим ему выжить в обществе. Навыками социального поведения он обзаводится в процессе вхождения в общество. Это в полной мере относится и к политическому поведению и сознанию, которое мы усваиваем в ходе становления личности. Этот процесс в психологии и социологии принято называть процессомсоциализации. В случае, когда в течении жизни личности приходится переучиваться, обзаводиться новыми ценностями и установками, принято говорить оресоциализации.

В психологии и социологиипроцесс социализации (от латинского socialis — общественный) описывается каквключение индивида в общество через оснащение его опытом предыдущих поколений, закрепленным в культуре. Этот процесс с одной стороны решает проблемы индивида, помогая ему стать полноправным членом своей группы, с другой стороны обеспечивает жизнедеятельность общества и преемственность самой культурной традиции.

Что происходит с личностью в ходе социализации? Прежде всего социализация может пониматься как социальное созревание личности. Это предполагает перевод требований общества внутрь самой личности, или интериоризацию. По мере того, как человек научается действовать в соответствии с социальными нормами, влияние внешних побудительных причин уменьшается, в то время как возрастает значение его внутренних убеждений, потребностей и интересов. Используя фрейдовскую терминологию, можно говорить о становлении супер-эго. Эрик Берн называл этот компонент личности «Родителем». Как бы ни назывался этот компонент личности, речь идет о том, что внутри человека появляется относительно независимая «общественная инспекция», не позволяющая ему преступать усвоенные им табу. Если же он это делает, то самым страшным наказанием ему становится не осуждение окружающих, а его собственные стыд и муки совести. Адаптацию и развитие личности обеспечивают такие психологические механизмы, как интериоризация опыта общества и экстериоризация опыта индивида.

Процесс социализации имеетстадиальный характер. Среди ученых нет единства в представлении о длительности каждого этапа и всего процесса в целом. Так, одни авторы считают, что социализация ограничена детским и юношеским возрастом, после чего можно говорить о ресоциализации. Другие считают, что социализация длится всю жизнь, а стадии ее соответствуют не только этапам взросления организма, но и вхождению человека в новые социальные группы. Поэтому, скажем, освоение пенсионером своей новой социальной роли также отмечает новую стадию социализации, требующую от личности получения новой информации, нового стиля отношений с людьми и новых навыков поведения в этой роли.Ресоциализация предполагает не просто освоение новых социальных ниш, а переучивание того, что было прочно усвоено в детстве и юности и что составляло фундамент данной личности.

Очевидно, что усвоение правил хорошего тона и модных идей происходит не автоматически. Общество не пускает это дело на самотек. В любом человеческом сообществе есть специальные институты, отвечающие за вовлечение в ту или иную группу новых членов и адаптацию к существующим требованиям. Под институтами социализации принято понимать те элементы социальной структуры, которые призваны передавать индивиду образцы поведения, нормы, ценности культуры. Эти институты включают как специально организованные механизмы целенаправленного воздействия на личность (школа, пропаганда и пр.), так и стихийные, не поддающиеся общественному контролю (неформальные группы сверстников). Кроме институтов можно говорить о более широком понятии —факторах социализации, под которыми понимаются условия определяющие этот процесс: микро- и макросреда, образ жизни, уровень развития общественного сознания и т.п. Эти обобщенные социальные факторы действуют на нас и непосредственно. Так, скажем, коснувшаяся человека безработица или война быстро меняют многие его представления о жизни, иногда весьма глубинные. Но чаще всего факторы выступают в виде персонифицированных носителей общественного влияния, которые получили названиеагентов социализации. К их числу относятся родители и члены семьи, сверстники и учителя, священник и начальник на работе, молодежный кумир и другие, значение которых не равнозначно для личности, но каждый из которых по-своему вводит ее в социум.

Среди социологов и психологов можно встретить различные трактовки процесса социализации. Одни видят его смысл в обуздании природных инстинктов, другие рассматривают его как результат межличностного общения, третьи считают главным тренировку в исполнении социальных ролей и научение нормам культуры.

Политическая социализация рассматривается по аналогии с общим процессом социализации как процесс включения человека в политическую систему. С точки зрения системы в процессе политической социализации происходит воспроизводство ее институтов, осуществляется преемственность важнейших политических ценностей. Необходимость этого процесса для сохранения системы связана прежде всего с приходом в политику новых поколений. Но со сменой политического ландшафта, даже в рамках одного жизненного цикла, возникает необходимость рекрутировать новых участников, снабдить их официальными ценностями и, тем самым, укрепить систему. Эта же задача стоит и перед отдельными политическими организациями и партиями применительно к своим членам и сторонникам.

Для становления человека в качестве гражданина ему необходимо освоить систему политических ценностей, идей, в которые он может верить и ориентации в политической среде, которые позволят ему адаптироваться к ней. Политическая социализация на уровне индивида представляет собой перевод требований системы в структуру личности, интериоризацию ее ключевых политико-культурных элементов.

В современных обществах большую актуальность представляют собой две проблемы. Первая состоит в том, как происходит включение личности в политику в рамках всей политической системы, то есть на макроуровне. Анализ политической социализации, очевидно, следует начинатьс того, чтобы представить себе, под влиянием каких социальных условий происходит становление типичных форм политического поведения и сознания, как разные политические партии и организации мобилизуют новых членов, какие идеологические веяния определяют климат в данный момент. Каждое поколение несет на себе отпечаток специфических исторических условий, в которых происходило их становление.

Вторая проблема связана с тем, что политическая социализация имеет особенности и на микроуровне — уровне малых групп и личности. Здесь нельзя не учитывать локальные условия созревания человеческой личности в конкретной семье, ближайшем окружении. Именно через них идет процесс усвоения политических ролей, образцов поведения.

Так же как и общий процесс социализации, — политическая социализация проходит поэтапно, постадиям, что обусловлено возрастными изменениями личности. В современном обществе этот процесс начинается буквально с рождения. Речь, конечно, не идет об освоении политических понятий или ролей. Но уже в первые годы жизни ребенок знакомится с конфигурацией властных отношений в семье, что в последствии скажется на восприятии этим человеком власти в государстве. К З — 4 годам ребенок приобретает и первые сведения собственно о политике через семью, ближайших родственников и средства массовой информации. Позже, если он идет в детский сад, происходит его знакомство с официальными политическими ценностями, транслируемыми через детскую литературу, песни, праздники и т.д.

С началом школьного обучения начинается новая стадия политической социализации. В любой политической системе (авторитарной или демократической) школа является одним из важнейших институтов политического воздействия на будущих граждан. Через учителей и учебники, детские и юношеские политические организации, через неформальные объединения и другие факторы ребенок приобщается как к официальным, так и к оппозиционным политическим идеям.

Юношеский этап политической социализации характеризуется включением новых агентов. На этой стадии усиливается влияние неформальных групп, молодежной субкультуры в целом с ее особым языком, символами, ценностями, которые нередко противоречат ценностям «взрослой» политики. Молодежный культурный андеграунд в нашей стране в 60 — 90-е годы, как до этого в Европе и Америке, дал не только новое движение в музыке и живописи, театре и литературе, но и послужил каналом проникновения новых политических ценностей, оппозиционных официальным. Университеты всегда служили не только образовательным целям, но и были территорией, на которой существует неформальная молодежная культура.

Политические психологи традиционно подчеркивают важность раннего семейного этапа для становления политического профиля личности. Ряд исследователей вслед за Э. Эриксоном дополняют эту концепцию, указывая на значение юношеского этапа как времени политического самоопределения, которое происходит уже не как пассивное впитывание семейных ценностей, а как самостоятельный выбор позиции, своего рода второе рождение. Многие политики обрели свою судьбу не под влиянием первичной политической социализации, а именно в юности (Э. Рузвельт, Б. Шоу, М. Лютер и А. Гитлер).

Политическая социализация не завершается с получением паспорта, она продолжается всю жизнь. Этапы и стадии дальнейшего политического развития определяются не только собственно возрастными изменениями, но освоением новых политических ролей, опытом личного участия. Базовые представления человека о политике, его политическая картина мира может меняться, корректироваться, но ее основные параметры фиксируются в структуре личности. В случаях дисфункций системы, затрудняющих передачу политических ценностей (прежде всего официальных) новым поколениям и дезориентирующих уже сложившихся граждан, у последнихпроисходит возврат к ранним, базовым представлениям, полученным наэтапе первичной социализации[177].

Данная концептуальная модель сложилась для анализа процесса политической социализации в развитых демократических культурах Запада. Она доказала свою эффективность, поставив серьезный социальный диагноз во время кризиса 60 — 70-х годов. При этом исследователи больше внимания уделяют детям, подросткам и молодежи, чем взрослым. Это было оправдано тем, что именно они первые были больше задеты тем кризисом. Применима ли эта схема анализа для описания того, что происходит в постсоциалистических обществах, и если да, то в какой степени? Очевидно, если и применима, то частично.

Кризис политической социализации, который происходит в России, не имеет прямых западных аналогов. Во-первых, этот кризис наблюдается во всех возрастных группах, он затрагивает не столько младшие, сколько старшие возрастные когорты, которые значительно хуже других адаптируются в новых политических условиях. Во-вторых, в последние годы у нас можно говорить скорее о ресоциализации, так как происходит смена знака политических ценностей на уровне общества в целом и отдельных политических групп. Ресоциализация затруднена идеологическими причинами: новые демократические ценности, приобретя официальный статус, не получили адекватной систематизации, что препятствует их трансляции от политической системы к личности. В-третьих, в силу специфики поколенческого опыта у каждой возрастной группы ресоциализация происходит как многослойный процесс, в котором детский опыт нередко преломляется и даже не по одному разу. Так, среди разных возрастных групп, участвующих в политическом процессе в России сегодня, можно выделить следующие когорты:

1 — 12-летние (1982 — 1995 годы рождения) — «постсоветские» дети;

13 — 18-летние (1977 — 1982 годы рождения) — «дети перестройки»;

18 — 25-летние (1969 — 1977 годы рождения) — поколение позднего застоя;

25 — 35-летние (1959 — 1969 годы рождения) — брежневская эпоха;

35 — 45-летние (1949 — 1959 годы рождения) —дети хрущевской «оттепели»;

45 — 55-летние (1939 — 194,9 годы рождения) — послевоенное поколение;

55 — 65-летние (1929 — 1939 годы рождения) — дети войны, «шестидесятники»;

65 — 85-летние (1909 — 1929 годы рождения) — ровесники революции и гражданской войны.[178]

Становление личности в ее гражданском статусе происходит под влиянием политической среды, куда входит весь наборинститутов, факторов и агентов. При этом на личность воздействуют не только собственно политические факторы, хотя они и имеют первостепенное значение, но и неполитические условия, в которых происходит созревание человека. Так, к числунеполитических факторов, играющих заметную роль в передаче политических идей, взглядов и ценностей, относятся семья, группы сверстников, школа, работа, церковь, искусство, культура, средства массовой информации. Их значение определяется тем, что в непрямой форме они канализируют базовые личностные ориентации на власть, конфликт и порядок, насилие и терпимость, свободу и дисциплину, которые в политике оформляются в специфическом контексте.

Попробуем посмотреть, как, например, в политической социализации участвуют такие институты, какдетский сад илишкола. До самого последнего времени сама организация жизни детей в этих учреждениях была обусловлена тем, что они являлись государственными учреждениями. Программа воспитательной работы была для всех единой. Содержание даже игровых занятий с детьми определялось под тщательным идеологическим контролем официальной идеологии. Дети учили песни и стихи с дозированным политическим наполнением. Результатом такой социализации были более или менее однородные политические представления всей массы населения, обеспечивающие политическое единство системы и ее контроль над гражданами. Можно спорить, хорошо или плохо эти социальные институты выполняли возложенные на них функции, но результатом была позитивная и непротиворечивая картина политического мира, усваиваемая ребенком с детства.

За последние годы ситуация стала принципиально иной. Как свидетельствуют психологи, среди этих изменений в процессе социализации через детские учреждения ребенок получает во-первых, противоречивые, во-вторых, неустойчивые и разнонаправленные представления о мире в целом и о политическом мире в частности.

Оказалось, что в процессе перестройки были не только приобретения, но и потери. Эти потери, в частности, коснулись младших членов общества. Они входят в мир, лишенный не только стабильности, которая им необходима для правильного формирования личности,но и идеалов, воплощенных в героических образах. Самопожертвование стало немодным. Нашим детям и дома и в школе внушают, что любить надо прежде всего себя, а коллективизм должен уйти в прошлое. Природа детства оказалась «консервативной» в неполитическом смысле этого слова. Она сопротивляется изменениям. А школа, и другие образовательные институты испытывают растерянность, не понимая, как они могут выполнять свою воспитательную миссию.Учителя, как и большая часть нашего населения, потеряв прежнюю систему политических ценностей, не получили в замен новой. Выработать же ее в одиночку каждый из нас не в состоянии.

Отражением той же тенденции служат и новыеучебники, вкоторых содержится невероятный разнобой мнений. Раньше мы имели не просто одинаковый для всех набор политических ценностей, транслируемых учебниками, но жестко догматизированную их систему. Она давала искаженный идеологическими клише образ мира, где все советское было великим и прекрасным, а все западное — прогнившим и реакционным. Одна из опрошенных нами — женщина средних лет — так вспоминает политический мир своего детства:

«В детстве я считала, что у нас самая сильная страна, все остальные живут очень плохо, я же начиталась этих книг все ужасно живут, там роются в помойках, негры — так вообще спят на улицах штабелями. Конечно, я в это верила. Я жила в большой, прекрасной стране, а Москва — самый лучший город».

С началом политических реформ у наших младших сограждан складывался прямо противоположный образ своей страны: все отечественное — плохое, все зарубежное — замечательное. Эти новые политические стереотипы транслировались по преимуществу через средства массовой информации и приходили в противоречие с тем, что дети читали в школьных учебниках, наспех переписанных и не дающих авторитетного для детей и взрослых видения политической реальности. Можно легко представить результат такого противоречивого воздействия: будущие граждане получили мощную прививку политического цинизма и безверия. А следовательно, став взрослыми, они навряд ли будут активными и самостоятельно мыслящими людьми.

Ученики — от первоклашек до выпускников вузов — нашли свой способ справиться с проблемой: они ориентируются на то, чегоот них ожидает конкретный учитель. В педагогической практике складываются весьма драматичные коллизии между учителями и учениками. С одной стороны, учитель не может опереться на официальные требования, например, в трактовке того или иного исторического события: ученик может возразить, сказав, что у него иное мнение. В такой ситуации он может уповать только на личный авторитет в глазах детей. С другой стороны, ученик стал беззащитным перед субъективизмом учителя, школы.

Политические факторы социализации организуются в систему, куда входят: характер и тип государственного устройства, режим, политические институты, партии и организации. С помощью специальных механизмов эти факторы корректируют и контролируют политическое поведение индивида. В реальной жизни политические и неполитические факторы политической социализации тесно переплетаются. Политическое значение для индивида могут приобрести далекие от политики явления: работа, характер отношений с природой, неравенство полов и т.п. Так, оказалось сильно политизированным движение защитников окружающей среды. В политической жизни последнего времени можно встретить даже такое экзотические основание для объединения, как любовь к пиву. Американское общество, например, оказалось расколотым отношением граждан к запрещению абортов.

Результатом процесса социализации становится, во-первых, бесперебойное функционирование политической системы при смене поколений в политике. При этом взаимодействие политики и человека имеет конкретно-исторический характер. Каждая политическая система вырабатывает свои специфические механизмы вовлечения личности в политику. Так, в примитивных обществах, где не было политики в современном смысле слова, можно говорить лишь о зачаточных формах адаптации индивида к наличным формам власти. В родоплеменном обществе механизм социализации совпадал с фактом рождения в том или ином социальном слое. Определенные ограничения на активное участие в политике известны практически во всех политических системах. В древнем Риме или Греции из этого процесса были исключены не только рабы, но и многие свободные граждане. В феодальную эпоху целые сословия не входили в число тех, кто определял принятие решений. Это, правда, не означает, что рабы или ремесленники не проходили политической социализации. Они, как и активные в политическом отношении граждане, должны были прежде всего усвоить официальные правила игры, узнать свои права и их границы. Следует подчеркнуть, что эти правила жестко закрепляли политические функции за представителями определенных классов и сословий.

На стадии раннебуржуазного развития государства такая жесткая закрепленность политической роли за тем или иным социальным положением личности еще сохранялось. Но по мере того, как осознавалось его тормозящее значение для развития системы, менялись механизмы политического регулирования, а следовательно и политической социализации. Новое и особенно новейшее время приносит расширение гражданских прав и свобод, а также рост числа участников политического процесса. В него вовлекаются все новые слои населения, ранее пассивного в отношении политики. Вслед за социальными классами на политическую арену приходят такие группы, как представители третьего мира, женщины, молодежь, этнические меньшинства. Их политическая социализация требует формирования новых убеждений и ценностей, прежде всего ценностей активизма, прав личности и равенства возможностей в политике.

Исторический характер политической социализации сказывается в том, что во-первых, каждая система имеет свои культурные особенности, свой набор важнейших целей и ценностей, которыми она снабжает своих политических новобранцев. Во-вторых, не только политическая система, но и режим, экономический строй особенности государственно-правового контекста определяют то, как граждане будут воспринимать власть, каков будет психологический климат в политике. В-третьих, каждому типу политического устройства соответствует определенный идеал «политического человека», гражданина. То, каково будет политическое сознание и поведение, вовлеченность и уровень активности, идентификация с теми или иными политическими партиями и группами отдельных граждан во многом зависит именно от эталона, транслируемого институтами и агентами политической социализации.

Во-вторых, результатом политической социализации становитсязрелый гражданин, который не подвержен колебаниям политической конъюнктуры, а способен без посторонней подсказки принять решение по важнейшим вопросам. Стержнем его личности станут выработанные в ходе первичной политической социализации базовые убеждения и принципы, позволяющие сохранить личностную устойчивость. После определенного возраста личность, ее активность сами становятся важнейшим механизмом отбора, позволяющим просеивать внешние влияния, делать свой выбор. И если мы признаем себя зрелыми гражданами, то не должны ссылаться на то, что «нас так воспитали», «нам приказали», «мы люди маленькие». В отличие от ребенка, взрослый несет ответственность за свое поведение, в том числе и в сфере политики, руководствуется своими собственными представлениями о том, что входит в его обязанности и права как человека и гражданина.

Поколения

В российской политике

Исследования по политической социализации в современной литературе по социологии по преимуществу посвящены детям и подросткам. Это — несомненно важнейшие процессы, определяющие становление политического сознания человека. Но этот процесс не заканчивается с обретением зрелости. В нашей стране, как мы уже отмечали, стоит говорить не просто о продолжении политической социализации, но нередко о переучивании всего населения, все возрастных когорт. Данные эмпирических исследований показывают, что на то, как усваиваются новые политические ценности, влияют многие факторы и возраст срединих — важнейший. Влияет ли, и если да, то как, опыт поколенияна политические убеждения и поведение людей?

Приведем результаты одного из наших исследований, посвященных восприятию политических процессов российскими гражданами в 90-е годы.[179]

Объектом исследования стали группы населения, которые уже Достигли определенной степени зрелости политического мышления и прошли (или заканчивали) первичную политическую социализацию. Дети и младшие подростки не были включены в число опрошенных, поскольку они воспринимают демократические ценности как нечто само собой разумеющееся. Возрастные группы в нашем исследовании разделились следующим образом: 13 — 18-летние — 11,1%, 18 — 25-летние — 22,2%, 25 — 35-летние — 15,3%, 35 — 45-летние — 15,3%, 45 — 55-летние — 25%, 55 — 65-летние — 6,9% и 65 — 85-летние — 4,2%.

Предметом исследования была «послойная» реконструкция нынешних и более ранних политических представлений опрошенных. Так, во-первых, нами выявлялись более поздние по времени взгляды респондентов на политику, их установки на власть реальную и идеальную, на государственные институты и режим, на политических лидеров, на ценности демократии. В исследовании выяснялось:

• интересует ли опрошенных политика, что они о ней знают, какие чувства к ней испытывают, к каким поступкам готовы.

• каковы механизмы политической социализации. В частности, в опросе и интервью фиксировались такие параметры, как модель власти в семьях респондентов в их детские годы и сейчас, опыт подчинения и доминирования в отношениях с родными, сверстниками, учителями и др. Одна из гипотез объясняет различия в восприятии демократических ценностей поколенческими различиями в моделях социализации.

• каковы факторы политической и социальной среды и позиция личности, сложившаяся в результате первичной социализации.

Предметом исследования были прежде всего те психологические факторы, которые способствуют или препятствуют принятию новых (в нашем случае демократических) ценностей, норм и ориентации. В литературе давно описан авторитарный тип личности, в котором превалируют такие качества, как нетерпимость к инакомыслию, стремление доминировать, этноцентризм, неприятие рациональности, неприятие демократических ценностей (в частности равенства и справедливости). Между тем политическим психологам гораздо меньше известно о другом типе личности — «демократическом». Некоторые авторы (П. Снайдерман, С. Реншон[180] высказали гипотезу, что для развития демократии необходимо, чтобы демократический тип личности получил достаточно широкое распространение (хотя о пропорции «авторитаристов» и «демократов» в разных типах систем мы ничего не знаем). В исследовании мы исходили из предположения, что практика демократического участия основана на неполитических, в частности культурных и психологических, моделях поведения, которые способствуют укреплению политических норм демократического образца. Для эмпирической проверки были выделены следующие показатели, операционализирующие понятие «демократическая личность»: открытость, терпимость, способность к компромиссам, свобода от бессознательной тревожности, приоритет рационального начала в выборе политической позиции, отсутствие стремления к подавлению других, признание людей равными, активная жизненная позиция.

О наличии или отсутствии указанных качеств можно судить как по ответам на вопросы анкеты, так и по фокусному интервью. Результаты по обеим методикам сопоставлялись с результатами теста Дж. Роттера на уровень субъективного контроля. В литературе приводятся данные о том, что по одной из важнейших базовых ориентации люди делятся на «инициаторов» и «пешек» или интерналов и экстерналов. Первые имеют высокий уровень потребности в контроле и рассматривают себя как причину происходящих с ними событий (как приятных, так и неприятных). Вторые, напротив, ищут причину происходящего с ними вовне, имеют низкий уровень потребности в контроле. Эта психологическая характеристика формируется в раннем детстве, хотя позже может меняться под воздействием конкретных событий. Наибольшее влияние на уровень субъективного контроля оказывает структура семейной власти.

В работах С. Реншона показано, что личность с высоким уровнем субъективного контроля обладает активизмом, стремлением участвовать в политической деятельности. Есть данные и о том, что потребность в контроле связана с проявлениями политического отчуждения. При этом экстерналы (низкий уровень локус-контроля) имеют высокие значения политического отчуждения, а интерналы — средние и низкие значения. Примечательно, что уже первые работы по исследованию воздействия уровня личного контроля на политическое поведение и сознание показали, что в периоды кризисов политической социализации (конец 60-начало 70-х годов в США) интерналы составляют небольшой процент. При усложнении политической жизни людям становится труднее осуществлять над ней свой контроль, что вызывает рост тревоги и отчуждения.

Приведем наиболее интересные из полученных нами результатов, сгруппировав их по возрастным группам. Это позволит увидеть поколенческие различия в восприятии политики, в отношениях респондентов к демократическим ценностям.

Группа 13 — 18-летних

Первичная политическая социализация. 13 — 18-летние отличаются тем, что их первичная политическая социализация совпала с годами перестройки. О них трудно сказать, что они ресоциализировались в последнее время, их первичные ценности практически совпадают с нынешними официальными. У них нет четкого принятия (или неприятия) системы, режима. Их представления о власти и на когнитивном, и на эмоциональном уровнях колеблются. Это связано не только с незрелостью политической картины мира, понятной в их возрасте, но и с тем, что она изначально складывалась как неустойчивая.

У большей части респондентов воспитание не было жестким, хотя некоторые вспоминали о том, как их наказывали и даже били. Мало кто из опрошенных имел с родителями безоблачные отношения. Чаще всего родители были непоследовательными: то строгими и даже жесткими, то мягкими и либеральными. Респонденты страдали и от нехватки ласки и внимания, и от отсутствия требовательности и определенности. Авторитетом родители (отец или мать) для них являются крайне редко. Многие говорят: «мой отец или мать не являются для меня авторитетом, я их просто люблю».

Вне семьи политическая социализация также была не слишком успешной, хотя в отдельных случаях, будучи детьми и подростками, наши респонденты встречали учителей, которые стали для них авторитетами. Однако общественные организации оставили крайне негативные воспоминания. «Большую политику» запомнили как скучную («лозунги, как бельмо в глазу», «речи лидеров похожи на звук тарахтящего трактора»), не имеющую к ним никакого отношения, за исключением смертей престарелых вождей. Момент начала перестройки с появлением нового лидера М. Горбачева вспоминают как положительный. В целом и школа как агент политической социализации оставила нечеткий, довольно тоскливый след в политической картине мира тех, кому было на момент первого этапа исследования от 13 до 18 лет. Примечательно, что именно школьный опыт произвел на опрошенных определенное впечатление: успех в любой деятельности ассоциируется у них с умением подчиняться. Об этом свидетельствует значимая корреляция между высокими значениями интернальности достижений и предпочтением отношений типа «учитель — ученик».

Нынешние политические установки и ценности. Политические представления имеют многослойную психологическую структуру. В психологической литературе принято выделять три уровня установок: когнитивный, эмоциональный и поведенческий. Рассмотрим установки на политику наших респондентов по этой схеме.

Когнитивный срез. Знания о политике в этой возрастной группе абстрактны, хотя ее представители узнают отдельные политические фигуры. У них есть некоторая неуверенность при определении того. к какой политической ориентации относится тот или иной политик, кто — демократ, а кто — нет. Представления одемократии как о правовом государстве сформировались у всехреспондентов. Именно с этой позиции они оценивают нынешний режим как слабый и неправовой.

Интерес к политике в группе невелик, а политические позиции чаще нейтральные (исключение — респондентка, которая идентифицирует свои взгляды как демократические). В представлениях о демократии есть особенность: для них в первую очередь важны такие ценности демократии, как свобода, личная независимость и права человека. Но одновременно они упоминают и о таких ее атрибутах, как сильное государство и соблюдение законов. На последних местах среди ценностей демократии в этой группе стоят ответственность и активное участие в делах государства.

Есть значимые корреляции между представлениями о правах человека и несовпадением со взглядами родителей, а также с ощущением слабости нынешнего режима. Но самое любопытное: отсутствие интереса к политике сочетается с удовлетворенностью властью и стремлением принять участие в выборах в роли кандидата в депутаты. Последний показатель дает наглядное представление о противоречиях в политическом менталитете самой молодой группы опрошенных.

Вообще когнитивные структуры этой категории граждан имеют наиболее противоречивый характер. Так, стремление к законопослушанию у них коррелирует только с одной формой политической активности: участием в забастовках. Одновременно в их сознании уживаются представления о демократии как о сильном государстве с нежеланием признавать над собой власть этого самого государства. Те из них, кто все же признает над собой власть государства, исходят в своем представлении о политиках из того, что их мотивы стремления к власти исключительно благородны и направлены на общую пользу. Но если с признанием власти государства многие опрошенные испытывают трудности, то это не относится к признанию над собой власти начальства. Кстати, последнее признание коррелирует у них с терпимостью к оппозиции, что может свидетельствовать о растущей когнитивной сложности их представлений. На этапе завершения первичной политической социализации респондентам легче представить себе власть в виде конкретных образов (начальства), чем абстрактного государства, к тому же находящегося в кризисе.

Самые молодые участники опроса по своим убеждениям не являются сторонниками этатизма. Их совершенно не волнует, будет ли государство их опекать. Мало трогают их и процессы социального расслоения. Они верят в справедливость того, что меньшинство может управлять большинством. На вербальном уровне они все законопослушны, но не имеют конкретного представления о механизмах действия власти.

Эмоциональное восприятие власти характеризуется нейтральными или позитивными установками. Последние проявляются в отношении таких институтов, как президент, Федеральное собрание и милиция, которые ассоциируются у наших респондентов с сильной властью. Однако, несмотря на симпатию к этим политическим институтам, доверие к ним не выражает ни один опрошенный.

Поведенческие характеристики. Уровень активности у разных индивидов резко колеблется и окрашен личностными особенностями. Так, у девочки, сторонницы демократии, активизм проявляется на всех уровнях: когнитивном, эмоциональном и поведенческом. Другой респондент, аполитичный по собственной характеристике, на вербальном уровне проявляет апатию. Но он же сообщил интервьюеру, что 3 октября 1993 г. «случайно» нашел автомат и «пошел защищать Гайдара» к Моссовету. Еще один респондент называет свое политическое поведение «циничным приспособлением» к повседневности.

Группа 18 — 25-летних

Первичная политическая социализация. Эти молодые люди проходили свою первичную социализацию в годы застоя. Они еще успели познакомиться с идеологией и практикой советской системы периода геронтократического правления и подверглись индокринации (впрыскивание) официальными политическими ценностями брежневского образца. В отличие от предыдущей группы их ресоциализация осуществлялась в возрасте от 9 до 14 лет. Новые демократические ценности накладывались на уже сформировавшиеся представления о власти и государстве. Взгляды и поведение этой возрастной когорты сильно травмированы: их первоначально стабильная картина мира была разрушена, кризис не воспринимался ими как нечто естественное и нормальное.

Опыт семейной социализации наших респондентов был непростым. В большинстве случаев отец был главой родительской семьи, но не с ним, а с матерью, женой или другом наши респонденты пойдут советоваться в трудную минуту. Очевидно, власть отца имела достаточно формальный характер, хотя семейная социализация и относится к авторитарно-патриархальной модели.

Представление о власти, закрепившееся в ходе первичной социализации этой когорты, вписывается в рамки авторитарной модели. Власть признается ими чаще, чем более молодыми людьми. Многие опрошенные признают власть государства, начальства и законов, хотя они и не желают подчиняться отдельным людям. Примечательно, что они высказывают определенный пессимизм относительно построения демократии в России потому, что власть им кажется недостаточно легитимной. Водораздел между опрошенными проходит не по политическим или социальным основаниям: наибольшие отличия в отношении к власти обнаружились между мужчинами и женщинами.

Женщины в целом более послушны. Число тех, кто готов признать над собой власть государства, начальства и закона, в пять раз превышает число тех, кто не подчинится. В два раза больше женщин, которые признают над собой власть отдельных людей, по сравнению с теми, кто не признает. У мужчин картина иная. Они признают закон, затем начальство и в меньшей степени склонны подчиняться отдельным людям и государству. Среди них намного выше процент «анархистов», которые вообще не хотят признавать над собой власть. Интересно, что государство их очень раздражает: мужчин, не признающих его власть, в четыре раза больше, чем женщин.

Нынешние политические установки и ценности. Когнитивный срез. Политические ориентации в этой возрастной группе опрошенных разделились между демократами, консерваторами и социалистами-анархистами. Большая часть респондентов определила себя как аполитичные. Отношение к политике — отрицательное или безразличное, интерес слабый. Молодость респондентов объясняет их оптимистичное видение перспектив демократии в России, что не мешает им считать В. Жириновского одним из вероятных претендентов на пост Президента.

Политические установки данной возрастной группы окрашены элитаристскими и этатистскими настроениями. Многим опрошенным не кажется несправедливым, что меньшинство управляет большинством, однако они усматривают несправедливость в том, что меньшинство не соблюдает законы. Следует отметить, что у респондентов либеральные ценности, в частности индивидуализм, находят живой отклик.

Это подтверждается тем, что среди считающих справедливым передачу большинством своих политических полномочий меньшинству наблюдается высокий уровень интернальности. Молодые люди считают, что в политике все зависит от них самих. В их иерархии демократических ценностей первые ранги занимают свобода, права человека и личная независимость, хотя в отличие от предыдущей группы они не согласны с экономическим расслоением, очевидно, относя себя, скорее, к бедным, чем к богатым. Разделяя либеральные представления о демократии, они в то же время считают, что государство должно проявлять заботу о больных, старых и детях. Исключение составляют сторонники анархистских идей.

Негативное эмоциональное отношение к политике опрошенные демократической ориентации мотивируют ошибками правительства, отсутствием у власти твердости, несправедливостью и ложью политиков. Вообще, моральные основания в отношении респондентов к власти доминируют и в этой группе, и в младшей по возрасту. Так, обнаружилась связь между представлением о слабости власти и ее корыстности. Респонденты, которые верят, что политики могут стремиться к власти ради общественной пользы, — люди с высоким уровнем интернальности. Будучи бескорыстными, они допускают, что политики могут не быть аморальными. Но у тех, кто верит в «чистую» политику, у тех, кто в нее не верит и у тех, кто стоит на демократических или социалистических позициях либо является консерватором, — эмоциональное отношение к власти базируется на нравственных оценках.

Поведенческие реакции этой группы респондентов связаны преимущественно с избирательной активностью, как и в целом по выборке. Выяснилась важная закономерность: зафиксирована корреляция между нежеланием принимать участие в выборах и высокой интернальностью неудач. Это означает, что респонденты, которые винят себя в неудачах (в отличие от тех, кто приписывает себе все свершения), отказываются от политической активности даже в самой простой форме — избирательной.

В то же время значимыми формами политической активности оказались забастовка, участие в митингах. Активное участие граждан в политике как ценность демократии понимается нашими респондентами весьма своеобразно: ценность ассоциируется у них с сильным государством. Многие сторонники демократических идей из числа респондентов этой группы высказываются в достаточно авторитарном духе. Терпимость как показатель демократичности на поведенческом уровне проявила только одна респондентка.

Группа 25 — 35-летних

Первичная политическая социализация у этой группы совпала с «похолоданием» в политической жизни страны после хрущевских реформ, приведшее к выхолащиванию идеалов коммунизма и росту политического цинизма и безверия. Образ социалистической системы уже потерял в тот период свою привлекательность. Но дети, входившие в политический мир в те годы, продолжали воспринимать свою страну как могущественную и устойчивую. Ресоциализация, начавшаяся в 1985г., застала их взрослыми, сложившимися людьми. Получившие опыт достаточно циничного отношения к политике тогда, 25—35-летние граждане не воспринимали происходящее как трагедию. Однако ценности, воспитанные на ранних этапах политического созревания, прочно засели в их сознании и отражаются в поведении.

Опрошенные получили, как правило, довольно жесткое семейное воспитание. Отцы были для них непререкаемыми авторитетами. Один респондент охарактеризовал своего отца как грубого и несправедливого. К обсуждению взрослых проблем детей не допускали. Другой респондент дал характерное определение свободы: «свобода — это когда мамы нет дома». Однако авторитарность семейной власти была для них чем-то естественным и не рассматривалась как посягательство на права ребенка. Это подтверждается и тем фактом, что со своими детьми они хотели бы повторить те же отношения типа «учитель — ученик».

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Представления о политике данной когорты отличаются значительной адаптивностью к новым официальным ценностям. Об этом свидетельствует тот факт, что респонденты признают вполне справедливым имущественное неравенство, как, впрочем, и неравенство социальное. Первое в их сознании коррелирует с допустимостью власти над ними отдельных людей, второе — с терпимостью в отношении граждан других национальностей. То, что государство не заботится должным образом о социально незащищенных слоях населения, их не беспокоит. Очевидно, сами себя они к таким слоям не причисляют, во всяком случае, принимая жизненно важное решение, не пойдут ни с кем советоваться. Респонденты данной возрастной группы гораздо более, чем предыдущие когорты, опираются на самих себя, принимая эталоны антиэтатизма и элитаризма, которые были предложены им официальной идеологией последних лет.

Из ценностей демократии особое место в группе занимает следование законам. При этом понимание демократии, прежде всего, как соблюдение законов, коррелирует у 25 — 35-летних с такой ценностью, как сильное государство, они считают, что и данный режим — сильный. Те, кто отождествляют демократию с законностью, чаще имеют сходные политические взгляды с родителями. Они предпочли бы иметь со своими детьми отношения равных.

Интерес к политике у этой возрастной когорты в целом выше, чем у Других групп. Отметим, что интересующиеся политикой одновременно ассоциируют ее с сильным государством и, возможно поэтому видят для демократии в России не очень много шансов. Очевидно, информированность о политике не вызывает у опрошенных оптимистических ожиданий.

Эмоциональный срез. Отношение большей части данной группы к политике — безразличное или отрицательное. Только у одного респондента была позитивная установка. Отношение к власти с возрастом становится более спокойным и менее эмоциональным. Власть ругают за слабость, некомпетентность, но, как правило, — все равно признают. Примечательно, что рациональные и эмоциональные оценки политики как института и личностей политических деятелей у наших респондентов не совпадают. Другое противоречие в восприятии обнаруживается при сравнении тех, к кому наши респонденты испытывают доверие и симпатию. Оказалось, что объекты этих чувств не совпадают.

Поведенческий срез политических представлений в этой возрастной когорте характеризуется большей ответственностью, терпимостью, стремлением к социальной самореализации. Эта группа отличается большей политической активностью по сравнению с иными возрастными когортами. Среди 25 — 35-летних активность как ценность демократии занимает высокие ранги. Обращает на себя внимание значимая негативная корреляция между активным участием граждан в управлении и оценкой конструктивной роли оппозиции в российской политике. Эту закономерность можно понять как признак нетерпимости активных «демократов» в отношении оппозиции.

Группа 35 — 45-летних

Первичная политическая социализация. Поколение, родившееся в 1949 — 1959 годах, помнит развенчание культа личности Сталина и демонтаж его памятников. Младшие же представители когорты приобретали первые сведения о политике при Н.С. Хрущеве и отмечали как запомнившееся событие его снятие с должности. Юношеский период политической социализации поколения проходил на фоне общественного подъема (запуск первого спутника, расцвет науки и образования, политическая «оттепель»).

Однако в сознании этой возрастной группы отпечатался и страх, связанный с прошедшей войной и ее возможным повторением в ядерном варианте. Родители требовали от детей, чтобы те помалкивали, хорошо усвоив уроки сталинских репрессий. С детьми не говорили о политике и других взрослых проблемах. Ну этот страх уже изрядно ослабел. Наши респонденты запечатлели в памяти многочисленные политические анекдоты, распространение которых — наглядный показатель отступления тоталитаризма, роста критичности в отношении всех авторитетов: от вождей до учителя в школе. Одновременно исследование показало, что скрытое тяготение к сильной власти, заложенное в первых детских впечатлениях, осталось в их сознании.

Когорта 35 — 45-летних переживает в последнее десятилетие вторую ресоциализацию. Первая была связана с разрушением политической картины мира после разоблачений сталинизма на XX съезде КПСС. Естественно, люди, которым было на момент исследования 35 — 45 лет, тогда не осознавали в полной мере происходящего в политической жизни страны поворота. Но в памяти опрошенных сохранились следы хрущевской «оттепели», что свидетельствует о пережитых чувствах страха и тревоги, вызванных ~ нестабильностью, потерей ясности и безусловных авторитетов. Вторая ресоциализация, начавшаяся в конце 80-х годов, оживила ту смесь чувств надежды и бессознательной тревоги, которые наши респонденты испытывали однажды, но уже применительно к нынешней власти. Во всех интервью они возвращаются ко времени своего детства как к своего рода «золотому веку».

Сложно интерпретировать проявившиеся в этой возрастной группе авторитарные тенденции в поведении прямым переносом моделей первичной социализации на зрелое политическое сознание. У всех респондентов семейная социализация носила авторитарно-патриархальный характер. Так у респондента «демократа» был опыт доминирования в семье, между тем как «аполитичный» и «коммунист» выросли в иерархичных и строго контролирующих семьях, где был диктат матери, бабушки или деда. С детьми не советовались, опека взрослых была подавляющей.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез характеризуется более выраженным интересом к политике. Возможно, это связано с профессиональным и образовательным профилем группы (менеджер, программист, инженер и т.д.). Однако информированность о политике не связана напрямую с точной политической идентификацией. Среди опрошенных есть и «демократы», и «коммунисты», и «аполитичные». У тех, кто назвал себя коммунистом, представления о демократии ассоциируются с сильным государством, с ответственностью и соблюдением законов. У демократов иная последовательность предпочтений: права человека, сильное государство, соблюдение законов. Отметим, что воззрения и левых, и правых в равной степени носят, скорее, эгалитаристский характер, между тем как аполитичный респондент (консультант в сфере бизнеса) по своим убеждениям — элитарист. Следует также иметь в виду, что воззрения представителей этой группы включают признание сильного государства как необходимого элемента демократии.

Одна из важных особенностей либерального сознания респондентов данной группы — их понимание свободы как демократической ценности. Ни в одной другой возрастной когорте мы не встречали отрицательной корреляции между признанием справедливости того, что меньшинство должно управлять большинством (т.е. элитаристской установкой) и свободой как ценностью демократии. Это может означать одно из двух: или наши элитаристы — не либералы, или то, что свобода у них ассоциируется с чем-то, имеющим негативный смысл. Опрос показал, что вторая гипотеза оказалась верной. В этой группе свобода всегда идет в паре с равенством, что связано с особенностями их политического созревания. Они с детства прочно усвоили лозунг Французской революции «Свобода. Равенство. Братство» и ассоциируют его с прежним советским строем.

Из всех эмоциональных реакций на политику выделяются недоверие к политическим институтам и лидерам и недовольство современными властями.

Корреляционный анализ показал, что эти негативные политические эмоции коренятся в восприятии режима как слабого. Такой режим не вызывает уважения, с ним можно не считаться и не интересоваться проводимой им политикой. Недовольство нынешней политикой в России коррелирует и с отрицанием отношений равенства и партнерства, характерных для авторитарной личности. Примечательно, что проявления авторитарности не осознаются теми респондентами, которые на рациональном уровне отождествляют свои ориентации с демократическим направлением.

Подтверждением этой гипотезы стали следующие факты. Респонденты, которые считают сильное государство ценностью демократии номер один, верят в то, что власть нужна политикам, чтобы командовать. Эта значимая корреляция дополняется еще одной деталью. Опрошенные, которые считают необходимым немедленно вывести войска из «горячих точек» России, признают над собой власть не государства и не закона, а именно начальства.

Эмоциональный портрет группы дополняет столь же противоречивое, как и у более молодых респондентов, сочетание чувств и мнений. Опрошенные испытывают «нелогичные» политические симпатии: коммунисту нравится Г. Явлинский, аполитичному — А. Собчак, а стороннику блока «Яблоко» — Е. Гайдар. Респондент, назвавшийся демократом, в равной степени готов видеть на посту Президента России таких разных политиков, как Б. Ельцин, В. Черномырдин и В. Жириновский.

Поведенческие реакции. Хотя уровень активности в данной группе не выходит за рамки участия в избирательном процессе, между поведенческими реакциями и политическими взглядами существует довольно сложная зависимость. Авторитарное подчинение сочетается с относительно высоким уровнем активности. В этом 35 — 45-летние не похожи на респондентов из других групп. Признание необходимости для рядовых граждан участвовать в управлении государством сочетается у них с толерантностью к оппозиции и признанием ее конструктивной роли в российской политике. Одновременно вектор этой активности направлен на установление более жестких законов в отношении приезжающих в Россию лиц иных национальностей.

«Демократические» и «авторитарные» тенденции в личности сочетаются довольно причудливо. Так, например, «коммунистка — женщина с высоким уровнем локуса-контроля — политически терпимая, с чувством ответственности, на поведенческом уровне демонстрирует приверженность демократическим образцам. «Демократ» характеризует себя как самостоятельного, сильного, доброго, но его больше всего внутренне заботит «нехватка власти». Этот человек навряд ли осознает свои отношения с властью, так как на вербальном уровне отмечает стремление подчиняться, а не управлять. Его демократические взгляды выражены в когнитивной сфере, но не проявляются на поведенческом уровне.

Группа 45 — 55-летних

Первичная политическая социализация. К этой возрастной когорте принадлежат те, кто родился до 1939 г. или сразу после войны. Многие испытали послевоенные лишения. Первичная семейная социализация и начало школьного этапа проходили в условиях страхов тоталитарного общества. Из памятных политических событий своего детства они называют «дело врачей», смерть И. Сталина, XX съезд партии. Позже они пережили страх перед ядерной войной, шпиономанию. Один из респондентов рассказал о соседе-диссиденте, за которым следил КГБ, и о том, что его родители пускали этого человека в свой дом позвонитьне без серьезных опасений.

В то же время детская картина мира, как она воссоздаетсяизинтервью, состоит из устойчивых и позитивных установок по отношению к системе, включая самые нелепые стереотипы пропаганды. Эмоциональное настроение тех лет во многом определялось победой над фашизмом.

Тип семейной социализации у респондентов сходный с группой, описанной выше: традиционная семья, во главе которой стоял отец. Воспитывали всех строго, но наказывали редко. Неудивительно, что три четверти респондентов считают необходимым наложить запрет на деятельность тех или иных политических партий и недовольны безвластием. Этот взгляд явно коррелирует с их опытом первичной социализации.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Все опрошенные пережили серьезную ресоциализацию. Их нынешние взгляды сильно сдвинуты в сторону демократических ориентации, которые окрашены в эгалитаристские и этатистские тона. Респонденты, считающие несправедливым имущественное расслоение, в то же время смиренно признают над собой власть отдельных людей. Те же, кто не видит в таком расслоении большой беды, осознают отличие своих взглядов от представлений родителей. Некоторые признают, что закон достаточно надежно защищает россиян от преступности. Это люди, которые признают над собой власть закона. Те, кто так не думает, считают себя вправе участвовать в забастовке. Последний показатель говорит о неосознаваемой логике респондентов: раз закон не наказывает тех, кто угрожает жизни, то уж тем более он не вправе карать тех, кто всего лишь бастует. До сих пор забастовка для этого поколения — форма политического участия, нарушающая советскую традицию. Для них преступить это табу равносильно тому, чтобы преступить закон. Если они эту черту переходят, то для них уже не важно вписывается ли забастовочная форма в некие легальные формы или нет.

Вообще участие в забастовках оказалось значимым моментом только для данной когорты. Респонденты, готовые к забастовке, идут на это, скорее, от отчаяния, чем потому, что считают забастовку формой демократического волеизъявления. Последнее подтверждается отрицательной корреляцией между готовностью к забастовке и высоким уровнем локуса-контроля. То есть граждане, которые готовы принять участие в забастовке, приписывают причины всего с ними происходящего внешним факторам (начальству, судье, другим людям, но не самим себе). Особенно это касается неудач, причины которых они также ищут во внешних обстоятельствах жизни. Корреляция между высоким уровнем локуса-контроля и участием в забастовках показывает, что последнее видится опрошенным как признание полного фиаско в жизни в целом.

Понимание демократии выдержано в духе легализма. Большинство представителей этой возрастной группы ставит соблюдение закона на первые места среди ценностей демократии. Важнымимкажется и соблюдение прав человека. Здесь проходит водораздел между «демократами» и «коммунистами» (у последних права человека занимают 6-й ранг в отличие от 1 -го и 2-го у демократов).

Эмоциональное отношение к политике в группе 45 — 55-летних ярче всего окрашено моральными категориями (честность, порядочность). В современных политиках их возмущают рвачество, хамелеонство, потворство преступлениям, национализму. При общей негативной установке к политике эта возрастная группа сохраняет общую поддержку системе. Поразителен их оптимизм в отношении будущего демократии в России на фоне малого интереса к политике в сочетании с высоким уровнем субъективного контроля. Это означает, что перед нами — люди, опирающиеся на себя, не ждущие помощи от государства. В то же время их оптимизм основан не на рациональном расчете, а на вере, на политическом «идеализме и романтизме».

Поведенческие реакции. Три четверти респондентов готовы участвовать в политике в качестве избирателей. Лишь один опрошенный демократической ориентации считает для себя возможным поддерживать политическую партию. Все члены этой группы на поведенческом уровне предпочли бы демократические модели взаимодействия с людьми (в частности со своими детьми они хотели бы иметь не авторитарные, а партнерские отношения). Но эти же люди проявляют нетерпимость к инакомыслящим, считают необходимым ужесточить законы по отношению к тем, кто преступает нормы морали, ввести более жесткие законы против приезжих другой национальности. Последний показатель коррелирует с представлением о демократии как о сильном государстве.

Группа 55 — 65-летних

Первичная политическая социализация. Тех, кто родился в 1929 — 1939 годах, принято называть «шестидесятниками», или «детьми XX съезда». У них есть четко очерченная поколенческая психология. Именно выходцы из этой когорты — М. Горбачев, Б. Ельцин и их ровесники — совершили демонтаж советской системы. Их судьба была непростой: они пережили войну, сталинские репрессии, хрущевскую «оттепель», брежнсвские «заморозки» и перестройку. Большинство представителей этой группы в сталинские годы были «истинно верующими» в социализм, их вера была подорвана XX съездом. Второй раз их ресоциализация совпала с перестройкой, сторонниками и активными участниками которой они стали и с завершением которой многие из них сошли с политической сцены.

Нынешние политические ценности. Респонденты определяют себя как «либералов», «социал-демократов», «коммунистов» и «монархистов». Однако анализкогнитивных представлений приводит к выводу, что их самоидентификация не совсем точна. Так, одна из опрошенных, считающая себя сторонницей социально ориентированных реформ и отдающая предпочтение политической активности, личной независимости, правам человека и свободе как ценностям демократии, высказалась за то, что для «России необходимо иметь власть во главе с мудрым и осторожным политиком». Другой респондент — «коммунист» — признает необходимость насильственных методов для решения социальных проблем, что не мешает ему считать главными ценностями демократии права человека, свободу, равенство и соблюдение законов. При этом он критикует нынешний режим как недостаточно демократичный, а не как антикоммунистический. Наиболее противоречивые взгляды у «либерала»: в одном случае он характеризует демократию как соблюдение законов, в другом — акцентирует равенство и ограничение свободы слова ради сохранения государственности «вплоть до жестких, насильственных мер».

Анализ когнитивных структур выявил общие для группы тенденции: «черно-белый» тип политического мышления, идеализацию прежней жизни, к которой они были лучше приспособлены, сознание, хотя и противоречивое, но наиболее структурированное, по сравнению с другими возрастными группами. Для когорты (весьма малочисленной) характерно наибольшее число значимых корреляций.

Прежде всего представление о несправедливости резкого обнищания большинства населения, которое коррелирует с тем, что богатое меньшинство и в политике управляет бедным большинством. Наши респонденты полагают, что резкое экономическое расслоение несовместимо с такими демократическими ценностями, как свобода, личная независимость и сильное государство. Те, кто не приемлет экономического неравенства, хотят закрыть границы от соседей, считают возможным запретить некоторые партии и не принимают отношений с детьми как с партнерами. Последние три высказывания свидетельствуют о наличии вполне отчетливых авторитарных установок.

Эмоциональное отношение к власти основано на большем доверии, чем у предыдущих групп. Для когорты характерна негативная установка к настоящему и позитивная — к прошлому, но они до сих пор не утратили прежней веры в реформы. Это во многом объясняется детскими образами власти, которые эмоционально доминируют в сознании респондентов и перенесены на большую политику. Все респонденты прошли авторитарную социализацию, хотя политическое содержание переданных им семьей ценностей весьма разнится. Например, респондентка социал-демократической ориентации идеализирует своего отца — бывшего царского офицера, не разделявшего официальных ценностей. «Либерал» считает, что получил строгое, но справедливое воспитание. Ему не позволяли вольностей, не разрешали участвовать во взрослых разговорах. Он и сейчас предпочитает подчиняться и негативно относится к радикалам. «Коммунист» под влиянием семьи через всю жизнь пронес сильную веру в авторитеты, разрушенную перестройкой. Сейчас в его душе опустошенность и незащищенность, которые он пытается заполнить хотя бы таким авторитетом, как представительная власть, но и она не вызывает у него прежних чувств.

Поведенческие реакции данной группы характеризуются замкнутостью и конформизмом. Респонденты не всегда уверены в себе (у них самый длинный, по сравнению с другими группами, список тех, с кем они будут советоваться, принимая сложные жизненные решения). Уровень активности в целом низкий. К власти они не стремятся, предпочитают подчиняться.

 Группа 65 — 85-летних

Первичная политическая социализация. Жизнь самого старшего поколения респондентов проходила на фоне двух русских революций и гражданской войны, коллективизации и репрессий, становления и разрушения социализма. Многие из них оценивают политику не столько сквозь призму давних впечатлений, сколько под влиянием условий жизни последнего времени. Среди факторов, воздействующих на их восприятие происходящего, наиболее значимым оказалось семейное положение. Из шести респондентов только у одного есть семья, остальные — вдовы и вдовцы. Половина из них тем не менее довольна жизнью, объясняя это не тем, что они имеют сейчас, а тем, что прожили ее с честью.

Семейная социализация данной группы обусловливала выработку навыков подчинения. Всех респондентов в детстве наказывали за непослушание, причем только одну из опрошенных ругали, к остальным применяли меры физического воздействия. Это относилось и к мужчинам, и к женщинам, выходцам из разных социальных слоев. Взгляды этих людей полностью совпадают с родительскими, зато расходятся со взглядами их детей.

Характер первичной социализации странным образом сказался на представлениях респондентов о власти. Все, кроме одного, признают над собой власть государства и законов, но не приемлют ни власти начальства, ни власти отдельных людей. Откуда этот протест? Связан ли он с пенсионной свободой в повседневной жизни или это реакция на авторитарное подавление, которая прорвалась в старости? Во всех случаях данная возрастная группа не желает более личной зависимости, хотя и привыкла быть законопослушной. Стремление к независимости представителями этой группы не осознается, о чем свидетельствует тот факт, что личная независимость как ценность демократии стоит у них на последнем месте.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Старшее поколение мало интересуется политикой, но представляет себе политическую ситуацию достаточно верно, получая сведения из средств массовой информации. Среди них нет ни одного, чьи взгляды не вписывались бы в этатистские и эгалитаристские формы. Все они признают несправедливым происходящее имущественное расслоение. Они считают аморальным отказ государства заботиться о престарелых, больных, о безопасности граждан. Примечательно, что эти взгляды никак не связаны с тем, за кого респонденты голосовали на последних выборах.