Фактор железа отдельной строкой. Русская слава, не нуждающаяся в преувеличениях.

«Войной моторов» называли Вторую мировую войну очень многие, подчеркивая тем самым, что в современных условиях проблема вооружения не менее значима, чем иные собственно военные аспекты вооруженных конфликтов. Однако это выделение больших войн последнего времени из общей военной истории представляется нам несколько натянутым.

Любая война всегда была не только военным, но и экономическим, и «производственным», если так можно выразиться, конфликтом. И, условно говоря, «кузнец» был на любой войне не менее значимой фигурой, чем «солдат». Если этого кто-то не понимал, а осознал только после того, когда на его тупую солдафонскую башку посыпались с неба бомбы, то это его проблемы.

Жаль только, что бомбы все еще не столь мощные для того, чтобы среди носящих лампасы и большие яркие погоны не осталось ни одного любителя «играть в ножички» по старым правилам. Война не спорт, черт побери, а уничтожение врага. Лучше уничтожение массовое, тотальное, быстрое и поставленное на поток, на промышленной основе. Только так, а отнюдь не юродскими проповедями, можно изжить из человеческой истории такое гнусное явление, как война.

Автор убежден, что если бы сразу после изобретения атомной бомбы, она применялась бы поактивнее, то мы бы уже забыли о войнах. В том числе о «войнах малой интенсивности», «войнах с террористами» и т.п. политическом онанизме, в процессе которого продолжают доказывать свою значимость не вышедшие из подросткового возраста переростки, любители поиграть в войну за наш счет по правилам позапрошлого века.

Впрочем, мы отвлеклись.

Итак, невозможно понять ни один более или менее крупный конфликт, если не принимать во внимание военно-экономические и военно-технические аспекты. Особенно это важно в периоды цивилизационных кризисов, или НТР. Но как раз к концу XIII, началу XIV веков закончился первый этап одной из самых масштабных НТР в истории цивилизации – революция железа. Но именно на это время приходятся описываемые нами события.

«Постойте!», - воскликнет иной читатель. Железо начали плавить и ковать еще до нашей эры. Правильно. Но, во-первых, в свете критики традиционной хронологии, критики, практически неопровержимой для событий до рождества Христова, можно сильно усомниться в столь ранних общепринятых датировках начала железной революции.

А во-вторых, даже если следовать традиционной истории, по-настоящему массовое производство железа и стали, когда этот металл уже прочно вошел в быт, началось на рубеже XIII и XIV веков, когда началась так называемая «революция мельниц». То есть массовое производство водяных двигателей с широким использованием железных гвоздей, скреп, скоб и т.п. деталей. И, разумеется, хорошего железного плотницкого инструмента.

Еще двумя столетиями ранее это было невозможно именно из-за дефицита железа. Не то, что железного инструмента или гвоздей не было в достатке. Не было в достатке даже металлического оружия (а любая техническая возможность, в том числе новый материал, прежде всего используется в оружии). И, например, многие саксы в битве при Гастингсе в 1066 году дрались еще каменными топорами.

Так что Батыево нашествие и последующие сразу за ним события происходили тогда, когда фактор железа был весьма важен с точки зрения хода военного конфликта, а первый этап железной НТР еще не завершился.

Поэтому рассмотрим основную канву железной НТР, позаимствовав материал из нашей книги «Свои и чужие».

Итак, до открытия железа единственным металлом, использующимся в первую очередь для производства оружия, была бронза. Основой для производства бронзы является медь. Подавляющее большинство меди в те времена выплавлялась из руд сосредоточенных на Балканах, Кипре и Великой Армении. Владеющие этими регионами империи Восточного Средиземноморья (мы называем эту череду наследующих друг другу империй собирательно – Первая империя) были, таким образом монополистами в производстве единственного известного в те времена металла.

Напомним читателю, что железа в земной коре в 500 раз больше, чем меди. Так что найти его в принципе гораздо легче. Однако, курьезно, а может быть это просто божественное предначертание, что на территории митрополии Первой империи, в Египте, в Месопотамии, Палестине, Ливане, Сирии, Армении, Малой Азии железа почти нет. Не так много его и на Балканах.

Зато оно в достатке есть к северу от территории Первой империи. На Русской равнине и Центральной Европе.

Однако, рассматривая наличие тех или иных полезных компонентов в тех или иных породах, надо принимать во внимание возможность добычи самих этих пород и возможность извлечения из них полезного компонента при данном уровне технологии.

В самом деле, попытайтесь представить себе, как, имея технологии бронзового века добывать твердые массивные железистые кварциты Курской магнитной аномалии. Бронзовых кирок не напасешься. Тем более, что бронза привозная. И такое железо обойдется дороже той же бронзы по затратам труда и дефицитного оборудования. Не надо смеяться над данной формулировкой. Любое производство немыслимо без оборудования. А бронзовый век на дворе или иной, это детали. Без сомнения наше нынешнее оборудование так же будет казаться недостойным столь серьезного названия людям будущего, как нам гипотетическое бронзовое кайло.

Ну, а потом железо надо будет выплавить. А для этого нужна температура более тысячи градусов. Такую температуру не получишь из простых дров. Надо иметь древесный уголь. И еще надо знать, что в плавильную печь необходимо поддувать воздух. То есть, если обращаться к реалиям тех времен, иметь меха.

Для использования самородной меди такие средства не нужны. Ее можно переплавить в обычной печи. К необходимости повысить температуру плавки люди пришли, осваивая выплавку меди из медно-колчедановых руд. А также выплавляя олово. Применение древесного угля для нужд бронзовой металлургии было, возможно и не обязательно. Но, тем не менее, давало определеннее преимущества. А само открытие этой технологии было достигнуто эмпирически в процессе т.н. эволюционного этапа развития бронзовой металлургии.

Впрочем, определенное несоответствие в положении месторождений меди и полиметаллов и наиболее удобных для эксплуатации лесных массивов Первой империи могло стимулировать поиск возможностей поставок “концентрированного” топлива в виде древесного угля в центры древней металлургии.

Остается открытым вопрос о возможностях при том оборудовании добычи определенных типов железной руды. Многие авторы склонны помещать центры первоначальной металлургии железа в Германию или бассейн Среднего Дуная. В те места, где были расположены развитые металлургические производства в Средневековье. Но, заметим, в это время в упомянутых центрах уже добывались те же типы железной руды, что и в наше время. То есть, добыча которых требует наличия уже довольно хорошего оборудования – стальных кайл, молотков, зубил.

Нам кажется, что гораздо логичнее искать первые центры выплавки железа в местах распространения относительно мягких и рыхлых т.н. болотных руд. Эти руды, скопления обычной рыхлой “ржавчины”, легки для добычи. Они залегают практически на поверхности. Их легко черпать даже деревянными лопатами. Они сразу заметны по относительно яркому красно-бурому цвету на неярком внешнем фоне.

Впрочем, болотные руды были достаточно конкурентоспособны в качестве сырья для выплавки железа еще в позднем Средневековье. И даже позже. Напомним, знаменитые ножи, производимые в г. Ворсма в Нижегородской области ценились вплоть до Афганистана и Индии еще в ХVIII и начале ХIХ века. Между тем эти ножи производились из стали, полученной из соответствующих руд окрестных болот.

Аналогичные руды были сырьем для производства весьма популярных в раннем Средневековье мечей, произведенных в Западной Руси.

Тем более, есть все основания предполагать, что именно болотные руды стали первым сырьем для металлургического производства в начале освоения железа. Тогда, когда железного горнодобывающего оборудования еще не было.

Но этот момент делает ситуацию еще более интересной. Ибо болотные руды, или в чем-то аналогичные вторичные железные руды, образующиеся “из ржавчины” (да простят специалисты такие упрощения) в окрестностях скоплений железосодержащих плотных массивных горных пород, могут формироваться только в соответствующих ландшафтно-геохимических условиях.

Климат должен отличаться избыточным увлажнением, а ландшафты характеризоваться кислой средой. Но избыточного увлажнения нет нигде на территории Первой империи. И даже в приграничных районах Причерноморья. Реакция ландшафтной среды там в основном щелочная. Редко слабо кислая.

А среднегорья этих мест зачастую сложены известняками или известковыми породами, где среда имеет еще более щелочную реакцию.

Так что рыхлых, доступных, хорошо различимых вторичных железных руд и болотных руд в самой Первой империи и ее ближайших окрестностях не было.

Они были в первую очередь на Русской равнине и в Средней Европе. Но в Средней Европе таких руд было больше всего не там, где больше железосодержащих пород, а там, где эти породы сочетаются с повышенным увлажнением территории и отсутствием известняков. То есть можно предположить, что первые центры металлургии железа были в Центральной Европе не совсем там, где они располагались позднее.

И относительная перспективность этого региона для металлургии в самом начале освоения железа была не столь высока.

Очень интересно, что в европейских языках обозначение красного цвета, крови, а отсюда и кровного родства, имеет один корень со словом “руда”. В русском это “род”, “рудый” (то есть рыже-красный), “руда”. В английском красный “red”, а в немецком “rot”. Вероятно, красная вторичная железная руда была для европейцев символом руды вообще. Чтобы убедиться, что вторичная руда действительно ярко-красная, читателю-москвичу, например, стоит походить по берегам Москвы-реки в окрестностях Коломенского. Зрелище ярко-красного откоса из железистых песчаников на фоне зеленой травы очень красиво. А внизу у самой воды сплошные потеки ржавчины.

К счастью это не результат наличия некоей свалки. Это чисто природное явление. Кстати, напомним еще раз. Средневековая Русь не испытывала дефицита железа. Оно было свое из своих руд. Которых было достаточно для покрытия тогдашних потребностей страны.

Отметим еще один момент. Выплавка железа требует гораздо больше топлива, чем выплавка меди. Представим себе ситуацию, когда топоров еще мало. Они либо достаточно дорогие, бронзовые, либо каменные, тяжелые и довольно хрупкие. Такими много не нарубишь.

В этой ситуации критичным может стать даже породный состав деревьев. Конечно же, твердый дуб сейчас ценится гораздо дороже сосны или березы. Но когда надо заготавливать древесину на топливо, много древесины, каменным топорами, то, конечно же, лучше заготавливать ту же сосну. И отсутствие достаточно легко заготавливаемых пород дерева тоже может лимитировать развитие металлургии железа на самых первых этапах ее развития.

Но такого леса мало на юге, особенно на территории Первой империи, и много на севере. Так что и по этому критерию Русская равнина и северная половина Центральной Европы оказываются наиболее перспективными.

Таким образом, все естественнее предпосылки для начала железной НТР были именно здесь. И она произошла именно здесь. В болотистых районах западной половины Русской равнины и примыкающих с запада территориях с аналогичными ландшафтно-климатическими условиями.

Помимо неумолимой логики развития производства, есть масса других аргументов, доказывающих этот тезис.

В частности, нет сомнений, что самое первое в мире железо могло быть получено в рамках более или менее «массового» производства только из болотных руд. И это важнейшее событие цивилизационного развития не могло не отразиться в языке.

Но как раз связь между болотной рудой и железом зафиксирована только в славянских языках. «Железо» и «железа» исходят из одного корня. Но железа в древне славянских языках это не только железа в физиологическом смысле слова, это и комок, сгусток. Как раз комковатая структура, аналогичная грозди желез в организме характерна для болотной руды.

То есть только в славянских языках, в частности русском, понятие железа связано с самой ранней стадией освоения этого металла из болотных руд. И понятие железо относится к самым древним пластам русского языка. Понятие же руда в русском более позднее. То есть все понятия металлургии и рудного дела появились в русском после освоения железа. Железо было первым металлом наших предков. Но и сами они в свою очередь были первыми, кто освоил этот металл.

Более подробно и гораздо более научно корректно эти вопросы рассмотрены в книге академика Трубачева (О.Н. Трубачев «Этногенез и культура древнейших славян» М.: «Наука, 2003 – 486 с.).

Выводы Трубачева подтверждаются данными других наук. Так первые, самые ранние, следы производства железа, т.н. крицы (бесформенные болванки твердого губчатого железа со шлаковыми включениями) найдены на Русской равнине.

Разумеется, первые изделия из железа, а тем более стали, были редкими, эксклюзивными. Такими изделиями были мечи, которые на самых ранних этапах железной НТР клеймились индивидуально. Так вот известно 165, самых ранних, индивидуально клейменных мечей, которые хранятся в разных музеях Европы.

Из этих 165 мечей, имеющих надписи на клинках, 45 найдено в бывшем СССР (из них свыше 3/4 в западных регионах), 30 в бывшей ГДР, 19 в Финляндии, 11 в Польше. Итого 105 из 165. Или 2/3.

Все регионы этих находок совпадают с ареалом распространения болотных руд. Кроме того, большая часть этих находок локализована на землях древних славян. Напомним, кстати, что территория бывшей ГДР во времена начала железной НТР была заселена славянскими племенами лютичей и бодричей. Так что большинство первых мечей были изготовлены на землях славян или их ближайших соседей.

Для сравнения в ФРГ (без бывшей ГДР) найдено 12 таких мечей, Франции – 8, Англии -6, Норвегии- 4, Испании -1. (Данные взяты из книги:«Заговор против русской истории», Ефимов Н.Н. и др., М.: АНВИК, 1998 – 223 с.).

Кстати, мечи, это только одни из самых знаковых изделий из стали в то время. И если на Руси и ее ближайших окрестностях их найдено 45, а в Норвегии только 4, то становится понятным, почему викинги покупали кольчуги в Новгороде. Кольчуга еще более сложна в производстве, чем меч. И если уж мечей нет в достатке, то кольчуг и подавно не будет. А известный разбойник Рангар – Кожаные штаны после первой же попытки поразбойничать в новгородских владениях навсегда отказался от подобных затей. И начал успешно опустошать Англию. Там вооружение было и по качеству и по количеству таким же, как у викингов. Намного хуже и скуднее, чем на Руси.

Вдумаемся в эти факты. Мы еще и сейчас по самому большому счету живем в железном веке. С точки зрения цивилизационного развития освоение железа можно сравнить только с освоением огня.

Так вот у истоков этой цивилизационной революции стояли наши предки, жившие на северо-западной четверти и в центре Русской равнины. Именно эти покрытые болотами земли и были тогда мировым промышленным центром. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. В частности относительно высоким уровнем жизни и высоким уровнем свобод квалифицированного населения. И с развитием городов. Не удивительно в этой связи, что Русь называли «страной городов» – Гардарикой скандинавских саг.

В этой стране городов население было почти поголовно грамотное. Как последний остров этой городской культуры и цивилизации можно рассматривать Великий Новгород. С его берестяными грамотами, свидетельствующими о высочайшем, по тем временам, уровне образования населения. Ведь в цивилизации все связано – уровень грамотности, уровень производства, уровень жизни, уровень политических свобод и т.п.

Кстати, если смотреть на нашу древнюю историю с этих позиций, не удивительны некоторые гипотезы о том, что предки русских могли легко вторгаться на земли юга. С железным мечом против бронзового кинжала (а из бронзы нельзя сделать рубящего меча, он расколется) можно и до Этрурии дойти, и, соединив достижения железной металлургии с благодатностью местных земель, новую цивилизацию основать. Благо, не только силы, но и культурного потенциала для этого было достаточно на Руси.

Впрочем, рассмотрение этих версий не входит в наши задачи.

Да и, право, не в завоеваниях дело. По сравнению с таким вкладом в мировую цивилизацию, как железная НТР, меркнет все остальное, меркнет любое завоевание. А Русь был лидером в одной из двух (всего двух!) самых масштабных НТР в истории человечества. Большего никогда не достигала византийская наследница Россия. Как ни пыжилась, напрягая народные силы в бесконечных завоеваниях и догоняющих модернизациях.

Русь же никого не догоняла. Она была лидером. Мировым лидером. Вдумаемся в это, и гордо поднимем голову, салютуя истинной славе наших предков – мастеров и жрецов, настоящих сынов своих Богов.

К сожалению, после Батыева нашествия и установления самовластного единоличного правления Невского и его потомков – Калиты, Ивана III и Ивана Грозного Русь, превратившись в Россию, неуклонно теряла цивилизационный потенциал (если рассматривать этот потенциал относительно других современников в каждый конкретный период). Превращалась из страны мастеров, страны богато живущих городов в страну надрывающихся на холодных скудных нивах крестьян.

Окончательно городская Русь исчезла после разгрома Новгорода Иваном Грозным. Но даже после всего этого Россия долго жила на инерции своего первого и, увы, последнего цивилизационного рывка в своей истории, где она выступила мировым лидером.

После Батыева нашествия Михалон Литвин еще писал « … Города (москвитян) славятся разными искусными мастерами: они (поставляют) … мечи… и разное вооружение … (Цитируется по книге:С. Валянский и Д. Калюжный «Другая история Руси» М.: ВЕЧЕ, 2001 – 494 с.).

Потом металлургическая продукция все больше упрощается. Однако в производстве самого железа Россия лидировала в Европе еще долгое время. Во времена Петра I по суммарному производству чугуна и стали Россия шла наравне с Англией. То есть делила первое и второе места в соответствующем производстве в Европе. И еще даже в середине XIX века по экспорту железа и простейших изделий из него опережала такого известного экспортера металла, как Бельгия.

Увы, это была уже инерция.

Но перед Батыевым нашествием Русь (вернее ее половина к северу от Оки) еще была страной городов, страной мастеров, одним из промышленных лидеров тогдашнего мира. И, кстати говоря, была страной, которая могла своим потенциалом изменить любую политическую конфигурацию в Европе и не только в ней.

3. Описание ТВД. Геополитическая ситуация к началу акции. Лес и Степь.

Итак, лесная часть Руси, земли с повышенным увлажнением, были перед Батыевым нашествием «страной городов». Именно этот факт является наиболее вероятным объяснением следующего феномена.

Степная и лесостепная часть Русской равнины имеют биоклиматический потенциал (учитывающий, плодородие почв, тепло- и влаго- обеспеченность) в среднем примерно в 2,5-3,0 раза больше, чем лесная зона. Однако хозяйственные центры и большая часть городов находились на неплодородном севере и северо-западе. Следовательно, экономическое преобладание Севера не могло базироваться на сельском хозяйстве. Оно базировалось на, если так можно говорить о временах Средневековья, промышленном производстве и сопровождающем это производство интенсивном товарообмене.

Кстати, напомним, что в те времена, когда самым удобным и экономичным видом транспорта в континентальных районах был речной транспорт, прорезанная густой сетью гораздо более многоводных, чем сейчас, рек, северная половина Русской равнины была идеальным регионом для развития торговли.

Совершенно логично в этой ситуации, что Юг был отнюдь не пристанищем кочевников. На Юге было выгодно заниматься всеми видами сельского хозяйства. Причем, ориентированного на обмен. Ибо массовый потребитель продукции был под боком – за Окой и за Днепром.

Поэтому упоминания о деревнях тех же половцев вполне естественны. Хозяйство Юга, хозяйство Степи базировалось на оптимальном сочетании земледелия и скотоводства. Которое было лишь в незначительной степени полукочевым.

Что касается структуры самого Юга, то всецело завися от сельского хозяйства, отдельные южные регионы имели хозяйственный потенциал, прямо пропорциональный потенциалу биоклиматическому. То есть наиболее богатыми, и соответственно, политически сильными, были земли к западу от Волги. А еще точнее, земли, непосредственно примыкающие с юга к границам северной Руси.

Например, биоклиматический потенциал юга Тульской области в три раза превышает соответствующий потенциал Заволжья в Саратовской области. Так что наиболее многочисленные «орды» можно было собрать отнюдь не за Волгой, а к югу от современной Тулы или средневековой Рязани.

С геоэкономической и геополитической точки зрения совершенно очевидно, что Север и Юг не могли не быть связанными в единый хозяйственный комплекс. Общеизвестный факт, что Новгород обеспечивался продовольствием с «Низу». То есть с гораздо более южных районов. Но ведь не за красивые глаза везли в Новгород продовольствие с Нижней Волги и Верхнего Дона. Значит, был встречный поток товаров. Разумеется, был.

Политические и культурные результаты этих связей проявляются, в частности, в двуязычии верхов и среднего класса, о чем есть многочисленные свидетельства, не отрицаемые ни традиционалистами, ни критиками официальной истории.

Кроме того, следствием этих связей являются многочисленные династические браки русских и «половецких» (вернее будет сказать «степных», или «южных») князей.

«А как же многочисленные войны с половцами и вообще, степняками?», - спросит иной читатель. А что, разве сами русские князья не воевали друг с другом постоянно? – вопросом на вопрос ответим мы. Но не только они. И степняки друг с другом постоянно враждовали.

Не будем утомлять читателя длинными цитатами и подсчетами походов разных участников друг на друга. Заметим лишь, что читающий эти бесконечные перечисления усобиц человек, тем более со свежим взглядом, не сможет выделить ни одного системообразующего признака, который позволил бы принципиально отделить походы половцев на Русь от междоусобных разборок русских князей и самих степняков друг с другом.

Кроме того, перед Батыевым нашествием вообще трудно найти «чистые» в отношении состава участников, военные кампании. Русские князья и степняки соединяются в различные коалиции, которые и бьются друг с другом.

Кстати, это нашло отражение и в описании битвы на Калке. Пусть мы и считаем эту битву полумифической, но нет дыма без огня. И для составителей этого мифа вполне естественно положение, когда русские князья в союзе с одними степняками («половцами») бьются с другими степняками («татарами»), на стороне которых, в свою очередь тоже воюют русские «бродники» во главе с христианином, воеводой Плоскиней.

Так что, мы бы не педалировали описание междоусобиц периода феодальной раздробленности. Это в порядке вещей для тех времен. И, что характерно, не препятствует принципиально хозяйственным связям. Хотя, разумеется, и тормозит их. Но, повторим, так в то время было везде.

Но, подчеркнем, до Батыева нашествия не было объективных геоэкономических предпосылок для непримиримого противостояния Леса и Степи, Севера и Юга.

Теперь посмотрим, как такая хозяйственная структура могла отразиться на военных аспектах междоусобиц, а затем и большой гражданский войны. Очевидно, Север, или Лес был лучше обеспечен оружием. А Юг, или Степь были более мобильны, ибо там было гораздо больше лошадей, да и часть населения все же вела полукочевой образ жизни, и была «легче на подъем».

Из такого расклада следует, что оптимальная структура любой военно-политической коалиции должна была бы включать в различных соотношениях и представителей Леса и представителей Степи. Что мы и наблюдаем при описаниях усобиц до Батыева нашествия.

У нас нет оснований считать, что эта оптимальная структура была нарушена при подготовке и осуществлении самого Батыева нашествия. Эти соображения, кстати, еще раз подтверждают, уже с совершенно другой стороны, что нашествие, чтобы иметь шансы быть успешным, должно было быть «смешанным».

Таковым оно и было, как мы показали выше.

Напомним, однако, непреложное правило военно-политических союзов. Ведущей силой в них всегда является более развитая и хорошо вооруженная сторона. Иной «поставщик коней и людей» может нести основную тяжесть боев. Но в итоге дирижирует всегда более развитый в промышленном плане союзник.

Так есть, так будет, так было в недавнем прошлом.

У нас нет оснований сомневаться, что так же было и во времена Батыя и Невского.

Так что «дирижером» был отнюдь не Батый, а его русские союзники.