Экономический анализ преступности

Еще одним ярким примером «экономического империализма» стал экономический анализ преступности. При его разработке Беккер исходил из предположения, что преступники — не психопатологические типы и не «жертвы» социального гнета, а рациональные агенты, предсказуемым образом реагирующие на имеющиеся возможности и ограничения.

Выбор преступной профессии следует понимать как нормальное инвестиционное решение в условиях риска и неопределенности. Отсюда вытекает, что уровень преступности должен зависеть от соотношения сопряженных с нею выгод и издержек (как денежных, так и неденежных). Он будет определяться разностью доходов от легальной н нелегальной деятельности, вероятностью поимки и осуждения, тяжестью наказания и т.д. Если это так, то, например, высокий процент рецидивизма не должен удивлять, поскольку ожидаемая продолжительность «отсидок» учитывается преступниками заранее, в момент выбора профессии.

Рынок преступлений, как и всякий другой, стремится к равновесию. В равновесной ситуации предельные выгоды от криминальной деятельности будут равны ее предельным издержкам. А это значит, что профессию преступника будут преимущественно выбирать индивиды с повышенной склонностью к риску. В случае же любителей риска, как установил Беккер, повышение вероятности задержания оказывается намного более эффективным средством предупреждения преступности, чем увеличение сроков заключения. Он выяснил также, что лица с высоким образованием более склонны к преступлениям, требующим значительных денежных затрат, а лица с низким образованием — к требующим значительных затрат времени. Для первых более тяжким наказанием оказывается тюремное заключение, тогда как для вторых — выплата денежной компенсации (определяющим является опять-таки фактор потерянных заработков).

Коллега Г. Беккера — А. Эрлих проанализировал, используя эко-нометрические методы, статистику убийств. Согласно полученным им результатам, введение смертной казни за убийства способствовало бы заметному сокращению числа подобных преступлений, что недостижимо при тех более мягких наказаниях, которые приняты в большинстве западных стран. Вывод А. Эрлиха вызвал резкое неприятие «гуманистически» настроенной общественности. Однако все попытки опровергнуть его оказались недостаточно убедительными.

По утверждению Беккера, именно экономический подход дает надежные ориентиры для политики, направленной на предотвращение правонарушений. Ее целью должна быть минимизация совокупных издержек от преступности, которые складываются, во-первых, из ущерба непосредственно от самих преступлений и, во-вторых, из затрат общества на борьбу с преступниками и их содержание в заключении. Обеспечение безопасности, реабилитация преступников, компенсация за нанесенный ущерб — все эти формулировки слишком расплывчаты, чтобы служить основой для выработки государственной политики. Минимизация потерь в доходах общества является «более общей и более полезной целью», к которой, считает Беккер, и нужно стремиться государству при борьбе с преступностью.

Экономический подход к преступности завоевал широкую популярность и стал применяться при анализе самых различных разделов законодательства. Более того, в США он был положен в основу реформы системы судебных наказаний.

Экономический анализ конкуренции  на политическом рынке

Экономический подход был распространен Беккером также на анализ лоббистского поведения[770]. Он выделяет две основные группы давления: плательщики налогов и получатели субсидий. Государство рассматривается всего лишь как инструмент перераспределения дохода от первых ко вторым.

Цель групп давления — максимизировать благосостояние своих клиентов. Сила давления, оказываемого каждой из них, зависит от числа и богатства ее членов, а также от величины выгод или потерь, связанных с той или иной перераспределительной схемой. Равновесие на политическом рынке достигается тогда, когда предельные потери первой группы сравниваются с предельными выгодами второй.

Однако перераспределительные схемы не нейтральны с точки зрения эффективности. Очень часто они вызывают искажения в системе экономических стимулов и ведут к сокращению благосостояния общества. Кроме того, сама лоббистская деятельность требует от участников значительных затрат. Поэтому сумма налогов, уплачиваемых первой группой, преуменьшает действительное сокращение ее доходов. И наоборот: сумма субсидий, получаемых второй группой, дает преувеличенное представление о действительном приросте ее доходов.

Это ставит первую группу в преимущественное положение на политическом рынке. Допустим, из-за дополнительных потерь в эффективности увеличение налога на 1 дол. оборачивается общими издержками для первой группы в размере 100 дол. и общим выигрышем для второй в размере только 10 центов. Понятно, что давление, исходящее от плательщиков налогов, будет тогда сильнее давления, исходящего от получателей субсидий. Вследствие такой асимметрии политический рынок автоматически минимизирует потери в эффективности, возникающие из-за борьбы за перераспределение дохода.

Обратная асимметрия наблюдается в случае «провалов рынка», когда вмешательство государства обеспечивает повышение эффективности. Тогда преимущество переходит к получателям субсидий: оказываемое ими давление становится сильнее давления со стороны налогоплательщиков. Отсюда Беккер делает оптимистический вывод, что вмешательство государства будет наибольшим там, где это повышает благосостояние общества, и наименьшим там, где снижает его.

Очевидно, что беккеровская трактовка политический конкуренции прямо противостоит теории общественного выбора с ее негативной оценкой роли государства.

Экономика семьи

Экономике семьи посвящено, пожалуй, наибольшее число работ Беккера, в том числе монументальный «Трактат о семье»[771]. Не осталось, наверное, ни одного из аспектов жизни семьи, не истолкованных в свете «экономического подхода». Это и разделение труда между полами, и действие механизмов брачного рынка, и выбор между количеством детей и их «качеством», и динамика разводов, и роль альтруизма, и эволюция института семьи в длительной исторической перспективе. Остановимся лишь на некоторых наиболее важных темах.

Разделение труда в семье. Практически все общества прибегают к жесткому разделению труда между полами, когда женщины специализируются на деятельности в домашнем секторе, а мужчины — в рыночном. Обычно такую специализацию объясняют действием либо биологических, либо социокультурных (таких, как дискриминация) факторов. Однако, полагает Беккер, подобная специализация есть прежде всего результат рационального выбора.

Эффективность инвестиций в человеческий капитал прямо зависит от продолжительности периода, в течение которого они приносят затем доход. У того, кто занят профессиональной деятельностью полный день, уровень отдачи образования будет много выше, чем у того, кто уделяет ей лишь половину дня, посвящая другую домашним заботам. Поэтому достаточно небольших исходных различий между полами, будь то биологического происхождения (когда, скажем, женщины обладают лучшими возможностями в выкармливании детей) или социального (когда, скажем, в некоторых профессиях предпочтение отдается мужчинам), чтобы побуждать их специализироваться на накоплении человеческого капитала какого-то одного типа — повышающего. Конечным результатом такой специализации, обусловленной вполне рациональными соображениями, может быть жесткая система разделения труда и устойчивый разрыв в производительности и оплате труда мужчин и женщин.

Анализ «брачного» рынка. Заключение брака интерпретируется Беккером по аналогии с созданием партнерской фирмы: люди вступают в брак, если ожидаемый объем выпуска совместно производимых ими потребительских благ превосходит арифметическую сумму выпусков, которые они могут производить порознь. Взаимодополняемость мужского и женского труда создает достаточно сильный стимул для образования таких союзов. (Интересно отметить, что вопреки общепринятому мнению Беккер утверждает, что экономическим интересам женщин больше отвечала полигамия, а не моногамия, так как она намного увеличивала спрос на них, усиливая тем самым позиции женщин на брачном рынке.)

Однако поскольку потенциальные партнеры не идентичны, а информация о них несовершенна, созданию семьи обычно предшествует поиск (иногда очень длительный). Он может вестись как экстенсивно (увеличение числа контактов), так и интенсивно (лучшее знакомство с имеющимися кандидатами). Поиск на брачном рынке аналогичен поиску на рынке труда. Рациональные агенты прекращают его тогда, когда ожидаемая полезность от вступления в брак оказывается для них выше как ожидаемой полезности от холостой жизни, так и дополнительных издержек, сопряженных с продолжением поиска лучшей пары.

Как же протекает процесс «сортировки» на брачном рынке, «разбивки» соискателей на отдельные супружеские пары? Общий принцип, установленный Беккером, таков: когда какие-то личностные характеристики являются комплементарными (взаимодополнительными) в семейной жизни, сильнее тенденция к заключению браков между «похожими» друг на друга партнерами; когда какие-то характеристики оказываются субститутами (взаимозаменяемыми), сильнее тенденция к заключению браков между «непохожими» друг на друга партнерами. Так, на брачном рынке предпочтение отдается партнерам, близким по росту, цвету кожи, образованию, коэффициенту интеллектуальности, социальному происхождению, но отличающимся по уровню заработков. Вывод не очевидный, но он согласуется с имеющимися данными.

Аналогичным образом разводы происходят тогда, когда полезность от сохранения брака оказывается ниже ожидаемых выгод, связанных с его расторжением. Несовершенством информации, которую можно собрать о партнере до вступления в брак, объясняется тот факт, что большинство разводов происходит в первые годы совместной жизни. Чем длительнее брак, тем ниже вероятность развода, так как супруги накапливают «специальный» — по отношению к данной семье — человеческий капитал (навыки, привычки, установки) и ее распад сопровождается для них поэтому большими потерями. Увеличение числа разводов в развитых странах, по мнению Беккера, вызвано прежде всего возросшей активностью женщин на рынке труда, что резко понизило для них издержки, связанные с жизнью вне брака или с попытками повторного создания семьи.

Экономическая теория рождаемости. Уже в одной из своих ранних статей Беккер высказал мысль, что решение иметь детей аналогично другим инвестиционным решениям, принимаемым рациональными агентами. Дети выступают в его трактовке как своего рода «блага длительного пользования». Они являются для родителей источником удовлетворении (в современном обществе — по преимуществу неденежных), но их содержание и воспитание требуют немалых затрат, как явных, так н неявных (прежде всего — времени родителей). Спрос на детей поэтому отрицательно связан с издержками по их содержанию и положительно — с уровнем дохода родителей. Казалось бы, этому противоречит тенденция к сокращению размеров семьи в процессе экономическою роста. Однако при более высоких ставках оплаты возрастает не только доход семьи — дорожает фактически и время родителей. Поскольку же воспитание детей — процесс чрезвычайно времяемкий, «эффект цены» перевешивает «эффект дохода», так что с повышением заработной платы, предлагаемой на рынке, спрос на эти «блага» (т.е. рождаемость) сокращается.

Не менее важный элемент планирования семьи, впервые проанализированный Беккером, — выбор между «количеством» детей и их «качеством» (состоянием их здоровья, уровнем образования и т.д.). В известной мере, как было им выявлено, «качество» и «количество» взаимозаменяемы, причем они связаны сложной, нелинейной зависимостью. Поэтому даже небольшое «удорожание» содержания детей (например, из-за падения экономической ценности их труда в городских условиях по сравнению с сельскими) может запускать этот процесс и вести к резкому сокращению рождаемости[772].

Кроме того, экономический рост, повышая нормы отдачи образования и стимулируя тем самым спрос на «качество» детей, дополнительно подрывает спрос на их «количество». Именно эти два фактора, по мнению Беккера, и лежали в основе резкого сокращения размеров семьи в индустриально развитых странах.

Роль предпочтений и процесс их формирования. Многие работы Беккера посвящены доказательству, что модель «человека экономического» не связана жестко с каким-то одним типом мотивации. В частности, в нее вполне вписывается альтруистическое поведение. Альтруизм понимается как положительная зависимость между функциями полезности разных людей: например, благосостояние матери тем выше, чем благополучнее ее ребенок. (Другими словами, функция полезности ребенка входит как один из аргументов в функцию полезности матери.) Зависть означает аналогичную зависимость, но только отрицательную: завистнику тем лучше, чем хуже другому, и, наоборот, тем хуже, чем другому лучше. Эгоизм же предполагает отсутствие взаимосвязи функций полезности разных людей.

Отталкиваясь от такого понимания, Беккер сформулировал ставшую знаменитой «теорему о дурном ребенке», раскрывающую роль альтруизма в семье. Она гласит, что если глава семьи (бенефактор) является альтруистом, то даже «дурной» ребенок (бенефициарий), движимый исключительно эгоистическими мотивами, все равно будет демонстрировать альтруистическое поведение. Говоря иначе, эгоист будет учитывать интересы других членов семьи и так же, как они, стремиться к максимизации общего дохода семьи.

Это можно пояснить на простом примере. Пусть эгоист Том может предпринять некое действие, которое, увеличив его доход на 1 тыс. дол., сократило бы доход его сестры Джейн на 1,5 тыс. «Теорема о дурном ребенке» гласит, что альтруистическое поведение отца удержит Тома от подобного поступка. Если бы он совершил его, общий доход семьи уменьшился бы на 500 дол. Отец, пекущийся о благосостоянии как Тома, так и Джейн, постарался бы тогда перераспределить бюджет семьи таким образом, чтобы сокращение уровня потребления затронуло отдельных ее членов примерно в равной мере. Поэтому он сократил бы свои «трансферты» для Тома более чем на 1 тыс. дол., увеличив их при этом для Джейн менее чем на 1,5 тыс. В итоге Том остался бы в проигрыше. Предвидя подобное развитие событий, он станет воздерживаться от любых действий, наносящих ущерб благосостоянию семьи (как бы плохо ни относился он к другим ее членам), и делать все возможное для улучшения ее положения. Так альтруизм главы семьи побуждает к кооперативному поведению всех остальных и способствует максимизации их общего уровня благосостояния.

Это, по мысли Беккера, помогает понять, почему на рынке преобладает эгоистическое поведение, тогда как в пределах семьи — альтруистическое. Дело не в том, что фирмам альтруизм чужд. Просто на рынке он менее эффективен, чем эгоизм. Известно, что денежные трансферты больше отвечают интересам получателей, чем выплаты в натуре. Поэтому и помощь альтруистически настроенных фирм окажется эффективнее, если она будет принимать форму денежных пожертвований, а не снижения цен на выпускаемую продукцию. Другими словами, даже альтруистические фирмы будут вести себя «эгоистически» (стремиться к максимизации прибыли), чтобы иметь больше возможностей для развертывания филантропической деятельности.

Напротив, в пределах семьи эффективнее альтруизм. У альтруистов происходят своего рода «удвоение» полезности: они извлекают ее не только из тех благ, которые потребляют сами, но и из тех, которые потребляют их близкие. Поэтому, полагает Беккер, у альтруистов лучше шансы на выживание в процессе естественного отбора. Они больше заботятся о детях, тем самым содействуя их успеху в последующей взрослой жизни. Так альтруизм передается из поколение в поколение. Отсюда следует, что в ходе развития человечества он должен был распространяться среди все большего числа семей.

Какими установками преимущественно руководствуется человек, во многом определяется его детским опытом, когда закладывается основа индивидуальных привычек и вкусов. В связи с этим Беккер говорит о рациональном формировании предпочтений. Его можно считать рациональным, если, воспитывая в детях определенные склонности и установки, родители учитывают, как это скажется впоследствии на их взрослом поведении.

Вопрос о характере предпочтений приобретает особую важность при изучении процесса передачи капитала - как физического, так и человеческого - от одного поколения к другому. Как показал Беккер, родители-альтруисты будут передавать богатство детям прежде всего путем инвестиций в их человеческий капитал, поскольку отдача таких инвестиций выше. Родители-эгоисты будут недоинвестиро-вать в человеческий капитал детей, затрачивая больше средств на свое текущее потребление. Однако и они нуждаются в поддержке детей в пожилом возрасте. Учитывая это, они станут воспитывать в своих детях чувство вины, не позволяющее пренебрегать поддержкой родителей в старости. Для эгоистических семей чувство вины оказывается заменой (правда, недостаточно эффективной) альтруизма, потому что в подобной ситуации даже родители-эгоисты начинают больше инвестировать в человеческий капитал своих детей. Ведь чем образованнее дети, тем выше их взрослые заработки, а чем выше заработки, тем больше объем поддержки родителей.

В итоге Беккер приходит к важному общему выводу: выработка в людях определенных привычек и установок повышает эффективность социального взаимодействия. Привычное поведение заменяет формальные институты в тех случаях, когда их функционирование оказывается невозможно[773].