Место Маршалла в истории экономической мысли

По характеру Маршалл был не революционной, а синтеза щей фигурой. Он обладал редким талантом к систематизации ад витию концепций, выдвинутых экономистами прошлого и настоящего: Курно, Дюпюи, Тюнена, Рикардо. Очень многие из них вошли в экономическую теорию именно в его редакции. Эволюционный подход с упором на постепенность, преемственность и осмотрительный реформизм Маршалл применял не только в оценке экономь кой теории (см. Приложение В к его «Принципам...»), но и в исследованиях реальной экономики и человеческого общества. Не случайно его любимым девизом и эпиграфом всех изданий «Принципов экономической науки» стало латинское изречение «Natura non; saltum» («Природа не делает скачков»).

Склонность Маршалла к синтезу проявилась по многим направлениям.

1. В своих трудах он пытался поддерживать баланс теориии практики. Эта особенно очевидная в «Промышленности и торговля других произведениях, но ощутимая и в «Принципах...» тенденция - стремление сделать экономическую теорию практически полезной, понятной для просвещенного бизнесмена и государственного чиновника - была характерна для английских экономистов-теоретиков, начиная со Смита и далее для Мальтуса, Сениора, Дж. Ст. Милля и поугих (Рикардо и Джевонс были скорее исключениями[227]). Конечно, не следует забывать, что в то время, о котором идет речь, аудиторию профессоров экономики составляла публика, не имеющая теоретической подготовки (подготовка магистров по экономической теории началась лишь в середине 1870-х годов), в том числе и молодые бизнесмены, которым Маршалл читал вечерний курс лекций в Бристоле. Однако было бы неверно объяснять практическую направленность и простоту стиля, свойственную Маршаллу, исключительно желанием подладиться под аудиторию. Маршалл действительно считал экономическую науку «орудием для открытия конкретной истины» и наукой о социальном усовершенствовании[228]. Он активно участвовал в работе Королевских комиссий по вопросам труда и заработной платы, помощи бедным, налогообложения, таможенных пошлин, по валютным проблемам.

2. «Практицизм» Маршалла сказался также в его своеобразном подходе к применению математических методов в экономическом анализе. Как уже отмечалось, Маршалл был сильным математиком. Однако при изложении своих собственных теорий он отводил математике весьма скромное место в отличие от своих современников Вальраса и Джевонса, владевших математикой хуже него. В «Принципах экономической науки» все знаменитые диаграммы Маршалла, которые ныне украшают каждый вводный курс микроэкономики, убраны в сноски, а алгебраические уравнения еще дальше - в математические приложения (в отличие от Джевонса, поместившего и то и другое в основной текст). Дело было не только в стремлении к простоте и доступности изложения: Маршалл видел опасность того, что чрезмерное увлечение математикой «может отвлечь наше внимание на рассмотрение интеллектуальных игрушек, мнимых проблем, не соответствующих условиям реальной жизни. Оно может исказить перспективу, побуждая нас пренебречь факторами, которые с трудом поддаются математическому аппарату»[229]. Маршалл видел в математике лишь строгий язык, с помощью которого можно точнее и нагляднее выразить мысль, и отвергал математику как средство анализа[230].Последующее развитие экономической теории не пошло по пути, рекомендованному Маршаллом: математические модели сталиактивно использоваться именно как средство анализа. Однако предостережение Маршалла против увлечения интеллектуальными игру ми и искажения перспективы экономических исследований по-прежнему актуально, как показывают современные методологические дискуссии[231].

3. Синтетизм Маршалла проявился и в том, что он попытался объединить в своей работе подходы маржинализма, классической политической экономии и исторической школы. Подобно «классикам» ставил на передний план проблемы экономического роста и распределения. Критикуя односторонность Джевонса, он интегрировал свою теорию анализ издержек производства как в краткосрочном, так и в долгосрочном аспекте, что также было близко учению классиков. Не случайно именно к Маршаллу и его последователям стали ох< применять термин «неоклассики», подчеркивая преемственно< идей и теорий классической школы[232].

В отличие от многих английских экономистов Маршалла высоко ценил достижения немецкой исторической школы во главе с Вильгельмом Рошером и даже утверждал, что «наиболее важная экономическая работа на Европейском континенте за последнее время была проделана в Германии»[233]. Маршалла привлекала в работах немецких экономистов широта, историчность и эволюционность подхода, сравнительный анализ разных эпох и стран, введение этических и правовых моментов. Некоторые главы «Принципов...» явно написаны с позиций исторической школы. В то же время ядро книги содержит в себе непревзойденное до тех пор изложение маржиналистской микроэкономики.

Все это послужило почвой для многочисленных упреков в эклектизме, на которые Маршалл реагировал крайне болезненно. Во всяком случае, следует отметить, что объединение различных исследовательских подходов было предпринято Маршаллом не для собственного удобства аналитика, а для того, чтобы обеспечить выход экономической теории на уровень, предполагающий ее практическое применение. Маршалл безусловно не хотел, чтобы экономическая теория превращалась в «искусство для искусства» и эклектизм был ценой, которую ему пришлось уплатить за попытку реализовать этот идеал. Огромные познания и многогранные личные качества Маршалла в высшей степени соответствовали поставленной им перед собой задаче. В Маршалле вечно сражались за первенство математик, получавший удовольствие от изобретения новых средств анализа, психолог, для которого бентамовский утилитаризм был недостаточно глубоким, историк, ощущающий бесконечный поток социальных изменений, моралист и реформатор, проповедь которого шла вразрез с устремлениями его современников, эмпирический исследователь, требующий фактов, прежде чем применять теорию к проблемам современности, и мудрый практик, обсуждающий практические вопросы на уровне здравого смысла.