Глава 12. Стратегическая мастурбация 4 страница

Это было бы очень прискорбно, заметил президент, поскольку, если Сталин влезет в Европу, он причинит нам гораздо больше головной боли, чем Гитлер, каждый шаг которого ныне легко прогнозируется. В принципе, согласился Донован, они гангстеры практически одного пошиба, но из разных банд. Ныне они собираются рэкетировать одно заведение, которое называется Европа, а это, как вам хорошо известно, господин Президент, всегда заканчивается перестрелкой. Причем далеко не всегда выигрывает тот, кому удалось выстрелить первым.

Рузвельт показал Доновану копию плана «Барбаросса», добытую Вудсом.

- Русские знают? - поинтересовался разведчик.

- Думаю, да, - ответил президент. - Если этот документ дошел до нас, то наверняка дошел и до них. Впрочем, Хэлл считает, что пока с нашей стороны не следует ставить об этом в известность Москву. С одной стороны, это может спровоцировать Сталина, а с другой - вспугнуть Адольфа.

- Не волнуйтесь, Фрэнк, - успокоил президента Донован, - Сталин никогда не нападет первым. Сейчас он остался, видимо, последним человеком в мире, который еще верит в операцию «Морской Лев», а Гитлер тратит огромное количество времени и ресурсов, чтобы Сталин в этом не разуверился. Сталин ждет его высадки в Англии, чтобы начать свой победный марш, а Гитлер уверяет всех, что где-то в конце июня или начале июля непременно высадится в Англии. А поскольку это абсолютно невозможно, то значит, что именно в это время он и нападет на своего лучшего друга. Готов держать пари на 10 долларов.

- Мне бы не хотелось так опрометчиво рисковать деньгами, Билл, - засмеялся Рузвельт. - Если все, что вы прогнозируете, сбудется - это замечательно, но боюсь, что жизнь может внести в теорию такие коррективы, которые для всех нас могут стать полной неожиданностью. И последнее, что я хочу вам пока сказать, Билл, при любом раскладе вы всегда обязаны исходить из главного: Гитлер уже сейчас наш враг, а Сталин - наш будущий союзник, которого само Небо создало для осуществления американской мечты, как любил выражаться еще Джефферсон.

- Признаться, - вздохнул Донован, - я, как ни стараюсь, но не вижу между этими двумя парнями большой разницы. Разве что Гитлер много откровеннее и более прямолинеен.

- Значит, дурак, - заключил Рузвельт, - а в таких играх опасно ставить на дураков. Кроме того, Билл, вы не видите между ними разницы только потому, что смотрите издалека. Когда вам удастся подойти поближе, вы убедитесь, что разница огромна

28 января генерал Гальдер собрал совещание по вопросам практической подготовки к операции «Барбаросса». Картина получилась совершенно безрадостная. Транспорта не хватало катастрофически. Бензином армия была обеспечена на три месяца военных действий. Примерно на такое же время рассчитан и расход всех видов боеприпасов. Дизельного топлива - на один месяц военных действий. Другими словами, учитывая расходы на стратегическое развертывание, всех запасов хватит только на два полных месяца военных действий. Большинство автотранспорта придется мобилизовать из гражданского сектора. Автомобильных, авиационных и артиллерийских покрышек недокомплект более 70%[74]. Большинство грузовиков придется ставить на железные обода, как обозные телеги во времена тридцатилетней войны. Генерал Томас напомнил, что запасы натурального каучука в феврале придут к концу и что ввоз его осуществляется только через Россию. Помимо всего прочего, из чего делать подметки для солдатских сапог и противогазные маски?

Общее решение совещания генерал Гальдер зафиксировал в своем знаменитом дневнике: «Операция «Барбаросса». Смысл кампании не ясен. Англию этим мы нисколько не затрагиваем. Наша экономическая база от этого существенно не улучшится. Нельзя недооценивать рискованности нашего положения на Западе. Возможно даже, что Италия после потери своих колоний рухнет и против нас будет образован южный фронт на территории Испании, Италии и Греции. Если мы будем при этом скованы в России, то положение станет еще более тяжелым».

Своими мыслями начальник генерального штаба поделился с Браухичем.

- У нас нет выхода, Франц, - вздохнул главком сухопутных войск. - Если Сталину удастся ударить первым, нам вообще конец.

- Не с нашими ресурсами, - возразил Гальдер. - Если мы не управимся максимум за пять месяцев, мы просто отсрочим на эти самые пять месяцев тот же самый конец.

- Фюрер считает, что если нанести сильный удар, то все там развалится, - ответил Браухич, - и Канарис считает, что это очень вероятное развитие событий.

Вся эта операция займет от двух недель - до месяца. Расчеты показывают реальную возможность полного разгрома всех русских группировок численностью порядка 8 миллионов человека.

- Все это я понимаю, - согласился Гальдер, - но все-таки от всего этого сильно несет авантюрой. Если произойдет какой-нибудь сбой, и кампания вместо пары месяцев затянется, скажем, хотя бы на пять, то наступит зима. Армия не имеет зимнего обмундирования. Бензиновые моторы наших танков, самолетов и грузовиков начнут выходить из строя. В войсках начнутся болезни, обморожения и тому подобное. Я обратил внимание фюрера на это обстоятельство, но он и слушать ничего не хочет. Армии не понадобится зимнее обмундирование, уверяет он, потому что «я не намерен воевать в России до наступления зимы». Все кончится на исходе лета. Хорошо, возразил я, но даже если все и кончится до наступления зимы, то войскам придется нести оккупационную и гарнизонную службу, стоять развернутыми на какой-то демаркационной линии и так далее. Им так или иначе понадобится зимнее обмундирование. Тогда он заорал: «Гальдер! Когда эта проблема возникнет, то я ее решу! Сейчас зимнее обмундирование только понизит боевой дух войск. Солдаты решат, что им придется воевать там до будущего лета!»

- В чем-то он прав, - заметил Браухич. - Если мы сейчас начнем готовить зимнее обмундирование, то наверняка встревожим русских, поскольку незаметно это сделать не удастся.

Затем генералы отправились обедать. Обед прошел, по словам генерала Гальдера, «в подавленном настроении».

Советский народ ждало еще одно исключительно радостное событие.

30 января газеты и радио опубликовали Указ Президиума Верховного Совета о том, что огромный карательный монстр НКВД разбух настолько, что разделился на два самостоятельных Наркомата - Внутренних дел и Государственной безопасности, а товарищ Берия Л. П. получил звание «Генерального Комиссара Государственной Безопасности», что соответствовало званию маршала Советского Союза. При этом как-то незаметно пришло сообщение о назначении товарища Меркулова В. Н. наркомом госбезопасности. И уж совсем ничего не сообщалось о том, что именно 30 января генерал армии Жуков приступил к исполнению своих новых обязанностей начальника Генерального штаба РККА.

Накануне поминовения Владимира Ильича нарком Тимошенко отдал секретный приказ «О зачислении в кадры Красной Армии начальствующего состава запаса, призванного по мобилизации» (№ 023), где говорилось:

«Начальствующий состав запаса, призванный в ряды Красной Армии по мобилизации на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1939 года и задержанный до особого распоряжения согласно приказу НКО СССР за № 0110 от 3 июня 1940 года... зачислить в кадры... Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко».

Этим замечательным приказом все офицеры запаса, призванные еще в 1939 году для похода в Польшу и на войну с Финляндией, должны были остаться в армии навсегда. В подавляющем большинстве - до конца жизни.

Просмотрев общие проработки своих предшественников: Егорова, Шапошникова и Мерецкова по операции «Гроза», - Жуков правильно решил, что если на дворе уже стоит февраль, а операция назначена на июль - август, то необходимо разворачивать войска, преобразовывать округа во фронты, формировать фронтовые штабы. То есть браться за дело по-серьезному. Призвать в армию ещё 800 тысяч человек. Обязать промышленность еще более увеличить выпуск всех видов военной техники с учетом ее неизбежного «расхода» на первом этапе войны.

Понятно, что такие вопросы мог решить только Сталин, который, узнав о приезде Жукова из Киева, приказал ему быстро войти в курс дела и доложить.

Жуков входил «в курс дела» в течение недели «по 16 часов в сутки», консультируясь с многоопытным Шапошниковым и его старыми разработчиками: Василевским и Ватутиным.

8 февраля Тимошенко и Жуков направились к Сталину на ближнюю дачу. Вождь пребывал в хорошем настроении. Только что он посмотрел киноотчет об испытаниях реактивного миномета, позднее получившего название «Катюша». Действие «Катюш» оказало на вождя сильное впечатление, поэтому, не успели Тимошенко и Жуков войти, как вождь поинтересовался: знакомы ли они с новыми реактивными минометами.

- Только слышал о них, но не видел, - признался Жуков.

- Тогда, - приказал Сталин, - вместе с Тимошенко и Куликом вам надо в ближайшее время поехать на полигон и посмотреть их стрельбу.

Жестом радушного хозяина Сталин пригласил военных к столу и, по своей привычке, сам налил всем из супницы по большой тарелке густого украинского борща. На второе была гречневая каша с отварным мясом. На третье - компот и фрукты. Сталин, которого не покидало хорошее расположение духа, баловал военных шутками, угощал их грузинским вином «Хванчкара» и с удовольствием пил сам.

Но предложение Жукова встретил настороженно. Разворачивать фронты и фронтовые штабы? Фронт - это крупнейшая группировка вооруженных сил, создаваемая только в военное время. Фронт должен иметь службу управления, штаб. В его подчинении находятся несколько армий, авиадивизии, фронтовая система ПВО, специальные части связи, усиления, инженерные войска и, конечно, фронтовые тылы. Всего около миллиона солдат и офицеров. В мирное время никаких фронтов не существует. Существуют округа. Создание и развертывание фронта говорит о том, что мирное время кончилось и началось военное. А противник об этом узнает обязательно, поскольку скрыть подобное широкомасштабное мероприятие практически невозможно.

Поэтому Сталин сказал - нет. Рано еще. Мы спровоцируем немцев на первый удар.

Все натужно замолчали и стали с надеждой смотреть на присутствующего маршала Шапошникова, который до этого только слушал, но ничего не говорил. Тимошенко и Жуков смотрели на Шапошникова как на наиболее храброго в разговорах со Сталиным. Такова была его заслуженная слава.

Выбирая наиболее тактичные формулировки старорежимных выражений, используя в голосе профессорские интонации, объясняющие пациенту простым языком симптомы его сложного недуга, маршал Шапошников произнес краткую речь, которая сводилась к следующему.

Как товарищ Сталин вообще представляет себе операцию «Гроза»? Правительство принимает решение на ее начало, нарком обороны по прямой связи дает команду в пограничные округа и войска пошли. Нет, товарищ Сталин, так не делается. Нужно развернуть фронты и фронтовые штабы. Это дело долгое и муторное. Если мы начнем прямо сейчас, то дай Бог управиться к концу мая.

Сталин слушал внимательно. Он всегда слушал Шапошникова очень внимательно. Единственного глубокого военного профессионала, уцелевшего после страшной резни, устроенной Ежовым.

- Борис Михайлович, - возразил вождь, - но это спровоцирует немцев на упреждающий удар...

- Весь вопрос в этом и заключается, что удар первым может нанести только тот, кто первый развернет армии, создаст боевые фронты и органы управления ими. Наличие какого угодно количества войск в принципе не имеет большого значения, если не проведены указанные мероприятия. Например, на нашей западной границе в настоящее время находится от 70 до 99 дивизий противника. А мы спокойны. Почему? Не только потому, что этих сил слишком мало. И малыми силами можно нанести такой внезапный удар, последствия которого могут быть катастрофическими. А потому, что на нашей границе не развернуты фронтовые штабы или штабы армейских групп, как принято у немцев. То есть все эти дивизии, о которых так беспокоится товарищ Голиков и его подчиненные, просто не могут двинуться вперед. Другую картину мы наблюдаем на Западе. Готовя вторжение в Англию, немцы развернули три фронтовых штаба: два во Франции и один - на западном побережье Норвегии. Об этом свидетельствуют все разведданные и анализ радиоперехвата.

Наступило молчание.

- Продолжайте, Борис Михайлович, - сказал Сталин, окидывая всех настороженным взглядом.

Не втягивают ли его вступившие в сговор генералы в какую-нибудь авантюру.

- Кроме того, - продолжал Шапошников, - Гитлеру сейчас явно не до нас. Ему надо спасать от краха своего союзника - Италию. И делать это быстро. Поскольку времени на раздумья у него не осталось. 8 февраля конгресс Соединенных Штатов в первом чтении принял закон о так называемом «ленд-лизе». Это равносильно объявлению войны. По нашим данным, Соединенные Штаты будут готовы к вступлению в войну не позднее начала 1942 года. К этому времени они завершат первый этап своей впечатляющей программы вооружений. Однако все потуги Америки окажутся тщетными, если к этому времени Гитлер захватит Британские острова, ибо все планы Рузвельта основаны на переброске американских войск и боевой техники в Англию с тем, чтобы оттуда нанести удар по Европе. Это, конечно, теория. Лично я полагаю, что подобная десантная операция на практике абсолютно невозможна. Но дело не в этом. Вернемся к фактам. Чтобы уберечь себя от неминуемой катастрофы, Гитлер должен совершить высадку в Англии в короткий период благоприятной для этого погоды, который, по многолетним наблюдениям, устанавливается в проливе Ла-Манш примерно с начала июля до конца августа.

К этому времени, естественно, должны быть полностью готовы и мы, если мы хотим воплотить в жизнь задачи, поставленные партией и лично вами, товарищ Сталин.

- А ваше мнение, товарищ Жуков? - поинтересовался вождь.

- Я полностью согласен с мнением товарища маршала, - ответил начальник Генерального штаба. – Но я, свою очередь, хотел доложить вам, товарищ Сталин, что расчеты Генштаба диктуют необходимость призыва еще не менее миллиона человек.

Да, Сталин прекрасно понимал необходимость всех мероприятий, предложенных высшими руководителями Красной Армии, которых он сам тщательно отобрал и назначил на занимаемые ими посты.

Но ведь столь масштабных мероприятий не скрыть и они могут вынудить Гитлера не только отложить (или вообще отменить) грядущую высадку в Англии, но и, в свою очередь, принять меры против столь откровенной угрозы с Востока.

Вождь молчал. Молчали и все присутствующие, не осмеливаясь перебить ход мыслей вождя.

- Но если мы спровоцируем его своими мероприятиями, - медленно произнося слова, нарушил молчание Сталин. - И он нападет на нас, не дав нам закончить всю необходимую подготовку?

- Ну что он, псих, что ли? - вырвалось у генерала Жукова. - Как он на нас нападет, товарищ Сталин? Мы же докладывали вам, что не до нас ему сейчас. Он сейчас уже начал переброску крупных сил авиации на юг, в помощь итальянцам. Немецкие войска грузятся в Генуе.

- А если он псих? - перебил Сталин.

Разумеется, на этот вопрос никто из присутствующих ответить не мог, уже хотя бы потому, что никто толком не знал, кем считает Гитлера вождь всех народов. Влезешь со своим мнением, потом беды не оберешься.

Но сам Сталин ответить на этот вопрос мог.

С середины тридцатых годов в распоряжении Сталина находился проживающий в Москве известный берлинский психиатр доктор Артур Кронфельд. Уникальность доктора Кронфельда заключалась в том, что ему удалось провести психиатрическую экспертизу Гитлера. В мае 1932 года Гитлер подал в суд «за клевету» на некоего Вернера Абеля, обвинявшего будущего фюрера в получении 10 миллионов лир от итальянских фашистов. Скандал разразился по поводу того, что представленная в немецком парламенте партия национал-социалистов финансируется из-за границы, что было запрещено законом.

Поскольку с самого начала процесса истец и ответчик обвинили друг друга в ненормальности, суд, по взаимному требованию адвокатов, пригласил психиатра для официальной экспертизы обоих. Заключение доктора Кронфельда было однозначным: Гитлер ярко выраженный психопат с острейшими комплексами сексуальной неполноценности. «Гитлер среднего роста, - писал в заключении доктор Кронфельд, - узкие плечи, широкий зад, толстые ноги, тяжелая походка подчеркивает безобразное строение тела. Незначительный рот, небольшие мутные глаза, короткий череп, слишком большой подбородок подчеркивают известную дегенеративную примитивность... Он невероятно гримасничает, постоянно в каком-то беспокойном движении. Как многие резко выраженные психопатические личности, Гитлер ненормален в половом отношении... У Гитлера бывают судорожные эпилептические припадки». Психопаты такого типа, указывал доктор Кронфельд, склонны время от времени впадать в депрессии, откуда они обычно выходят в состоянии совершенно не контролируемой агрессивности. Неконтролируемая агрессивность позволяет забыть о риске и броситься на гораздо более сильного противника, который часто бывает не способен оказать адекватного сопротивления, находясь под воздействием мощного импульса энергии безумия. Энергия безумия - была именно той темой, исследованиями которой фундаментально занимался доктор Артур Кронфельд. Та же самая энергия безумия помогла Ленину повести за собой обманутые массы российской черни, загипнотизировав их незамысловатым лозунгом «Грабь награбленное». Незамысловатым, но гениальным, если разобраться в нем глубже, ибо микроскопическая грань отделяет гениальное от безумного.

После прихода Гитлера к власти, доктор Кронфельд сразу же покинул Германию, поскольку он был еще и наполовину евреем. В 1935 году профессор со своей женой и своим любимым ассистентом Эрихом Штернбергом появился в СССР. В отличие от других политэмигрантов, он очень хорошо устроился, получив шикарную квартиру, куда он вывез из Швейцарии свою богатейшую библиотеку, коллекцию французской эротической бронзы и роскошную мебель. Получив возможность богато практиковать в Москве, доктор Кронфельд лично консультировал Сталина, вместе с профессором Снежневским проводил психиатрические экспертизы для НКВД, занимался фундаментальными проблемами психиатрии, став автором ряда трудов и отцом советской сексопатологии.

В 1939 году, по заданию НКВД, Кронфельд опубликовал секретную брошюру, изданную типографией ЦК ВКП(б) тиражом 50 экземпляров и озаглавленную «Дегенераты у власти», где он давал тщательный психиатрический анализ всем руководителям Третьего Рейха. В 1940-41 доктор Кронфельд неоднократно вызывался в Кремль и на Лубянку, консультируя самых высоких лиц. Он выполнил и секретный заказ наркомата обороны, разработав методику отбора лиц, поступающих в авиационные училища, и набор психологических тестов для них[75].

Поэтому ответить на вопрос, поставленный Сталиным, псих Гитлер или нет, мог, как и водится, ответить только он сам. Это была любимая сталинская методика: самому ставить вопрос и самому на него отвечать. Но на этот вопрос Сталин так и не ответил до конца своих дней. Если один знаменитый психиатр признал Гитлера «психопатом», а другой - Сталина «параноиком», то в сущности, несмотря на разную терминологию, речь шла о замеченных ими отклонениях в работе головного мозга, а следовательно, и нервной системы, от тех критериев, которые принято считать нормальными. Поскольку мы ничего не знаем о собственном мозге, кроме самого факта его существования, то и не можем знать природу той могучей, гипнотической энергии, которую распространяет вокруг себя мозг, пораженный тем или иным недугом. Но почему-то овладеть массами, истребляя одних и сколачивая в шеренги других, ослепляя их и ведя затем разными дорогами в одну пропасть, удавалось только откровенным безумцам и эпилептикам. Это одна из наиболее интересных, тайн человечества.

9 февраля 1941 года, как в старые, добрые нельсоновские времена, эскадра английских кораблей, демонстрируя свое откровенное презрение к итальянскому флоту, появилась у мощной итальянской военно-морской базы и крупнейшего коммерческого порта Генуя. Английские корабли вышли из Гибралтара под командованием адмирала сэра Джемса Сомервилля, державшего флаг на линейном крейсере «Ринаун». За ним, пританцовывая в кормовой и килевой качке, подобно боксеру-тяжеловесу на ринге, ощерившись страшными стволами своих восьми пятнадцатидюймовых орудий, шел, опаленный еще огнем Ютланда, линейный корабль «Малайя». Крейсер «Шеффилд» возглавлял корабли прикрытия, а чуть мористее держался авианосец «Арк Ройял», чьи самолеты готовились поддержать действия линейных кораблей.

Развернувшись на боевой курс, «Ринаун» и «Малайя» начали бомбардировку Генуи, посылая на город и порт через каждые 40 секунд по 16 пятнадцатидюймовых снарядов.

Эффект был ужасающим. Огромные снаряды сносили многоэтажные здания в городе и порту. Тонули транспорты, с нагруженными на них немецкими танками и солдатами, предназначенными для переброски в Африку на помощь погибающей итальянской армии. Горели машиностроительные заводы фирмы «Ансальдо», пылали и рушились склады с боеприпасами, взрывались цистерны с нефтью.

Выпустив 400 снарядов, английская эскадра с достоинством удалилась потеряв 1 самолет.

В тот же день английские бомбардировщики обрушились на Мессину и Неаполь.

Начиная со 2 февраля, английская авиация день и ночь бомбила и порты Северной Франции: Шербур, Гавр, Кале, и бельгийский порт Остэнд, уничтожая доки, краны, причалы и склады, нещадно топя все транспорты противника, рискнувшие туда зайти.

10 февраля англичане сбросили воздушный десант, который, воспользовавшись внезапностью, захватил порт Калабрия на южной оконечности Италии, уничтожив все, что было возможно, в порту и захватив массу секретных документов и оборудования. Подошедшие эсминцы приняли десантников на борт и ушли, дав по порту несколько прощальных залпов.

И в Германии, и в Италии царила паника, поскольку возросшая активность английской авиации и флота явно показывала, что англичане задумали еще что-то новое, чтобы окончательно деморализовать деградировавших наследников великого Рима

Еще 7 февраля пришла ошеломляющая новость: маршал Грациани, бросив своих солдат, бежал в Триполи, а оставленные им остатки некогда могучей итальянской армии, имевшей задачу восстановления Римской империи и ее былой славы, перестали существовать как организованная боевая единица. Для завершения кампании необходимо было захватить Триполи. Другими словами, просто доехать до этого порта на танках и грузовиках. Однако из Каира, от главнокомандующего английскими силами на Ближнем Востоке генерала Уайвелла поступил приказ остановить наступление на линии Эль Агейла - Марада, перегруппировать силы и ждать дальнейших распоряжений. Напрасно О'Коннор по радио пытался переубедить главкома, что его войска не нуждаются в отдыхе и могут развить наступление на Триполи, задав еще более стремительный темп, чтобы не допустить высадки на этой последней итальянской базе немецких войск.

12 февраля генерал Дорман-Смит прилетел в Каир, надеясь убедить Уайвелла немедленно возобновить наступление на Триполи - столицу Ливии, последнюю крупную военно-морскую базу, которая еще находилась руках итальянцев.

Едва войдя в кабинет главкома, Дорман-Смит увидел что со стен исчезли оперативные карты Ливийской пустыни, замененные картами Греции. Уайвелл информировал Дорман-Смита, что новый премьер-министр Греции Александр Коризис, едва вступив в должность, открыто призвал на помощь англичан. Из Лондона последовал приказ: немедленно приостановить наступление в западной пустыне, перенацелив основные силы своих войск на помощь Греции.

Историки до сих пор считают это решение Черчилля его самой крупной стратегической ошибкой в течение всей войны. Они с иронией отмечают, что главной «виной» Уайвелла и О'Коннора является то, что они слишком быстро расправились с итальянцами, сделав катастрофу вооруженных сил Муссолини слишком очевидной. Протяни они с этим еще месяца четыре, планомерно дожав итальянцев до Триполи, Гитлер, завязший в Советском Союзе, не мог бы начать своей африканской кампании, и союзникам не пришлось бы сражаться еще почти 2 года, чтобы окончательно утвердиться на всем африканском побережье от Атлантики до Суэца.

В этой смелой гипотезе в воздухе повисает только один вопрос: а произошло бы вообще нападение на Советский Союз, если бы Италия рухнула не в 1943, а в 1941 году?

Возможно, что эта крупнейшая стратегическая ошибка Черчилля была сознательной? Черчилль не был человеком, способным делать непродуманные шаги, а тем более - опрометчивые.

Увы, история не терпит сослагательных наклонений.

8 февраля генерал Эрвин Роммель был вызван к фюреру. Это не вызвало у него никакого волнения, ибо Роммелю, еще будучи полковником, пришлось командовать батальоном личной охраны Гитлера, сопровождающим фюрера в разных рискованных поездках. Например, в растерзанную Польшу перед взятием Варшавы в сентябре 1939 года.

Ранее Роммель воевал в Первой мировой войне, дослужился в кайзеровской армии до чина майора и был награжден высшим орденом тех времен - нашейным крестом «Пу ле Мерит» («За доблесть»).

После прихода Гитлера к власти полковник Роммель обратил на себя благосклонное внимание фюрера и был назначен руководителем военной подготовки «Гитлерюгенда» («Союза гитлеровской молодежи»). На этой должности он сразу же переругался с руководителем «Гитлерюгенда» Бальдуром фон Ширахом, создавшим вокруг себя гитлерюгендовскую элиту из шестнадцатилетних акселератов под лозунгом, что «молодежью должна руководить молодежь». Видя, как эти «сопливые фюреры» командуют своими подчиненными «штандартами» (полками), сидя в огромных сверкающих «мерседесах», как будто они уже были фельдмаршалами, Роммель приходил в ярость и чуть ли не палкой гнал «фюреров» из «мерседесов» в строй. Те жаловались Шираху, а тот Гитлеру.

В результате этой склоки Роммель переведен командовать батальоном охраны, а после разгрома Польши Гитлер, заметив, что держать такого опытного и энергичного офицера на батальоне, пусть даже этот батальон его личной охраны, неразумно и сам предложил Роммелю перейти куда-нибудь с повышением.

«Чем бы вы хотели командовать?» - спросил Гитлер. «Танковой дивизией», - без секунды промедления ответил Роммель и получил в командование 7-ю танковую дивизию, которая, спустя некоторое время, смерчем пронеслась по дорогам Франции, делая по 150 километров за суточный переход. Наступая вдоль побережья канала, 7-я танковая за пять недель прошла от Бельгийской границы до Шербура, заслужив название «дивизия-призрак» за стремительность продвижения и неожиданность появления в тех местах, где противник этого никак не ожидал.

Гитлер принял Роммеля в присутствии Браухича. Фюрер сообщил генералу, что он назначен командиром особой группы, состоящей из 5-й легкой дивизии и части 15-й танковой дивизии, которые уже грузятся в Генуе для переброски через Триполи в Северную Африку, чтобы спасти Италию от полного краха. К концу мая Роммелю пообещали перебросить в Африку полностью всю 15-ю танковую дивизию. «Роммель! - патетически воскликнул Гитлер. - Спасите Муссолини. У нас во всем мире нет больше союзников, кроме него. Только враги!» «Больше врагов - больше чести, мой фюрер!» - процитировал Роммель кайзера Вильгельма II; которого враги давили со всех сторон.

«Именно, - сказал он, пожимая руку Роммелю, - чем больше врагов, тем больше чести! Ваш кайзер еще любил говорить, что Германия - меч в руке Бога. Сейчас Германия - меч в моих руках. Вы мой меч, Роммель!»

Когда 11 февраля Роммель прилетел в Рим, он уже знал, что в результате бомбардировки Генуи английскими кораблями и самолетами, его хилые силы, выделенные Гитлером, сократились почти на половину.

Но Роммель не растерялся. Приказав остаткам легкой дивизии и всему тому, что осталось от 15-й танковой, срочно грузиться на суда и следовать в Триполи. Следовать по одному, не привлекая конвоем внимания англичан. Затем, вместе с немецким военным атташе в Риме генерал-майором фон Ринтеленом, Роммель отправился в Вилла Торлония - дворец дуче, где был принят Муссолини. Прервав возвышенную речь дуче, Роммель немедленно перевел разговор в практическое русло, потребовав немедленного переподчинения себе всех уцелевших генералов африканской армии. Дуче пообещал, но, как всегда, ничего не выполнил. Прямо от дуче Роммель вылетел на Сицилию в штаб 10-го корпуса «Люфтваффе». За месяц боев корпус уже лишился примерно половины своих машин. Из оставшихся добрая треть нуждалась в ремонте. Горючего остался неприкосновенны запас. У итальянцев нет никакой службы раннего оповещения. Удары английской авиации постоянно застают врасплох.

На подобные плачи своих подчиненных Роммель никогда не обращал внимания. Приказав генералу Гейслеру подготовить часть сил к перелету в Африку и немедленно начать действия крупными силами против главной английской базы снабжения в Бенгази, Роммель 12 февраля вылетел в Триполи на транспортном «юнкерсе».

Провожавшие его в полет итальянцы, видимо, искренне надеялись, что самолет неистового немецкого генерала собьют по пути англичане и все проблемы с этой проклятой войной решатся сами по себе «за явным преимуществом противника», говоря спортивным языком. Закамуфлированный «Ю-52» стелился над самой водой и, проскочив под самым носом англичан, благополучно доставил Роммеля в Триполи 12 февраля. К своему величайшему изумлению, Роммель узнал, что англичане прекратили наступление на Триполи. 6-я ударная австралийская дивизия перебрасывалась в Грецию, 7-я танковая английская дивизия грузилась на транспорта в Александрии, также направляясь в Грецию. Туда же была отправлена большая часть транспорта, средств артиллерийской и зенитной поддержки, боеприпасов и горючего. Фронт на линии Эль Агейла - Марада занимала необстрелянная 9-я австралийская дивизия неполного состава и 2-я резервная танковая дивизия, посаженная, за неимением другой матчасти, на кое-как отремонтированные трофейные итальянские танки.