Важнейшие черты трех моделей 1 страница

Модель конфликта

Всю суть модели конфликта можно понять, получив представление о том, что с точки зрения этой теории человек находится в ловушке неразрешимого противостояния двух мощных сил. В интрапсихическом варианте модели конфликта, примерами которого могут служить концепции Ранка, Ангьяла, Бейкана, обе эти мощные силы возникают внутри человека. В психосоциальном варианте этой модели только одна из двух сил берет свое начало в человеке, в то время как другая присуща обществу. Теории Фрейда, Мюррея, эго-психологов и Салливана делают допущение о конфликте такого рода. Во всех теориях конфликта конфликт переживается как неприятное состояние напряжения и тревоги. Общая цель жизни поэтому – максимально возможное уменьшение напряжения и тревоги путем сведения конфликта к минимуму.

Во всех вариантах модели конфликта жизнь – это в лучшем случае компромисс. Эта точка зрения неизбежно возникает, если вы признаете, что на уровне ядра личности существует неотъемлемый и неизбежный конфликт. Компромисс не может принять форму уничтожения одной из двух мощных сил, поскольку обе силы неотъемлемые и базовые, даже если одна из них и не зарождается в самом человеке. Поэтому психологическое нездоровье или дезадаптация обычно определяются сторонниками теории конфликта как попытка существовать так, как если бы была всего одна из двух сил. Если следовать логике конфликтной модели, такую попытку нужно рассматривать неудачной. В теориях Бейкана и Ангьяла неограниченное действие автономии приводит к изоляции, психологическим и физическим расстройствам и смерти, в то время как абсолютная общность – к утрате собственного "Я". В теориях Фрейда и Мюррея неограниченное проявление инстинктов – силы, присущей человеку – определяется как психопатология и ведет в направлении разрушения себя и других, в то время как неограниченное выражение силы, присущей обществу, в форме суперэго приводит к непомерной, нереалистичной, карательной вине и действию защитных механизмов, что считается причиной возникновения неврозов. Тогда понятно, что попытка жить так, как если бы существовала только одна из двух основных сил, является неосуществимой.

То, к чему стоит стремиться, – это компромисс, в котором достигается равновесие между двумя противостоящими силами. Таким образом, для того чтобы жизнь была полезной, нужно, чтобы конкретные паттерны жизнедеятельности одновременно выражали обе силы. Хотя в рамках модели конфликта и можно представить осуществимый компромисс, при котором одна из сил будет время от времени доминировать над другой, но это возможно только в результате динамического равновесия между силами. С точки зрения Бейкана, если вы хотите избежать физических и психологических расстройств, вы должны проявить и силу, и выразить свое "я", каждое из которых уравновешивает друг друга. Ангьял также считает, что наиболее эффективное сочетание независимости и объединения происходит в результате совместного проявления автономии и капитуляции. В терминах Ранка каждый должен свести к минимуму и страх жизни, и страх смерти. А для Фрейда, Мюррея и эго-психологов высшая цель в жизни – это достижение максимального удовлетворения инстинктов при минимальном ощущении боли и вины. Здесь мы тоже видим представление об уравновешивании двух основных сил в форме потребностей ид и суперэго. Салливан во многом соглашается с этим. С точки зрения модели конфликта лучшее, чего можно достичь в жизни, – это компромисс равновесия.

Но нужно еще поговорить о том варианте модели конфликта, который признает, что одна из сил присуща человеку, а другая – обществу. Поскольку, для того чтобы существовал конфликт, силы должны быть противоположны друг другу. Эта позиция необходимым образом определяет человека как индивидуалиста с эгоистическими целями, так как общество, естественно, должно определяться в терминах группы на основе всеобщего блага. Поскольку общество состоит из других обладающих разумом существ, эгоизм индивида может быть выявлен и сурово наказан. Поскольку в своей эгоистичности человек противостоит другим людям, его можно заставить чувствовать стыд и вину. Все это означает, что одна из двух сил, та, что присуща обществу, обладает властью обнаружить и пресечь другую, индивидуалистическую силу. Но индивидуалистическая сила совсем не обладает подобной властью. Поэтому, если нужно достичь компромисса, подразумевающего равновесие, индивидуалистическая сила должна быть как-то защищена, чтобы компенсировать возможности по обнаружению и пресечению, которыми обладает социальная сила. Если бы такой защиты не существовало, человеку пришлось бы отказаться от своей природы, что сделало бы невозможным достижение компромисса.

Здесь я пытаюсь показать, что логика психосоциального варианта модели конфликта с большей долей вероятности приводит к представлению о защите как постоянном, необходимом процессе в успешной жизнедеятельности. Именно защита компенсирует обнаруживающую и пресекающую мощь социальной силы. Пытаясь избежать боли и вины, возникающих из-за эгоистических инстинктов человека, он устанавливает защиты, которые служат двоякой цели, ограждая его от осознания своей эгоистичности и поощряя выражение инстинктов способами, которые относительно безвредны с точки зрения общества. Теория Фрейда – это, конечно, важнейший пример такого рода взглядов. Вспомните, что он даже называет неограниченное выражение инстинктов жизнью по принципу удовольствия, а существование, при котором происходит максимальное удовлетворение инстинктов при минимальной вине и боли, – жизнью по принципу реальности.

Итак, когда вы сталкиваетесь с теорией конфликта, в которой одна сила принадлежит человеку, а другая – обществу, вы можете ожидать, если теория логически непротиворечива, то понятие защиты будет важнейшим в достижении компромисса равновесия, который является самым здоровым состоянием. В таких теориях различие между психическим здоровьем и болезнью не делается на основе того, существуют или нет защиты, поскольку защиты существуют всегда. Это различие делается на основании того, создают ли защиты эффективный компромисс равновесия или неэффективное отрицание одной или двух противостоящих сил.

Обратившись для сравнения к тому варианту теории конфликта, где считается, что обе силы присущи человеку, мы не найдем там такого акцентирования защит, как в психосоциальных моделях, обсужденных выше. Поскольку обе силы берут свое начало в человеке, нет особой проблемы, заключающейся в том, что одна сила будет обнаруживать другую и противостоять ей. Поэтому здесь нет логической необходимости в том, чтобы более уязвимая сила была снабжена неким концептом, выполняющим защищающую функцию. Для меня совершенно неудивительно, что Ранк, Ангьял и Бейкан не уделяли в своих теориях большого внимания понятию защиты, хотя можно с определенной долей достоверности сказать, что их концепции не обладают той степенью завершенности, что концепции ученых психосоциальной ориентации. По сути дела, сторонники интрапсихического подхода не нуждаются в понятии защиты, и поэтому их взгляд на компромисс равновесия не подчеркивает защитность.

В психосоциальном подходе с присущим ему акцентом на компромиссе и защитах высшая или наиболее здоровая форма существования определяется на основе приспособленности человека к социально детерминированному общественному благу. Такая позиция неизбежно приводит к определению высшей формы существования в терминах надежности, тактичности, ответственности, щедрости, высокой нравственности и конформности. И действительно, в теориях Фрейда и других ученых психосоциальной ориентации, мы видим акцент на том, что можно назвать "быть хорошим гражданином". Небольшой отголосок этого акцента можно найти и у сторонников интрапсихического подхода. То, что в интрапсихическом варианте модели конфликта меньше внимания уделяется приспособлению к давлению со стороны общества при определении наиболее здорового состояния, следует понимать исходя из того, что эти теории не особенно полагаются на понятие защиты, а кроме того, считается, что обе противостоящие силы зарождаются в самом человеке.

Еще одним следствием из акцента на компромиссе и защитах является представление о том, что личность полностью задана в своих основных чертах к моменту окончания детства. Поэтому оставшуюся часть жизни вполне можно описать как выполнение и развитие паттернов, установившихся в раннем периоде жизни. Те изменения, которые происходят в личности взрослого человека, – это скорее вопрос количества, а не качества. И действительно, устойчивость личности для сторонников модели конфликта – это более заметный факт, чем ее изменение. И опять-таки то, что я сейчас сказал, больше относится к психосоциальному, чем к интрапсихическому варианту модели, поскольку в первом защитам уделяется больше внимания, чем во втором.

Теперь скажем несколько слов о содержании этих двух сил в теориях конфликта. Все варианты модели конфликта склонны подчеркивать, что одна сила является индивидуалистической, а вторая – общинной, и неважно, зарождаются ли обе эти силы в самом организме. Автономия – это стремление к независимости и изоляции, деятельность похожа, но подразумевает акцент на власти над предметами и другими людьми, а инстинкты являются эгоистичными. И наоборот, общность – это стремление к зависимости, объединение с другими, с обществом, а общество озабочено проблемами всеобщего блага. Хотя, возможно, и нет строгой логической необходимости в том, чтобы две противостоящие силы теории конфликта подчеркивали индивидуалистическое и общинное содержание, они тем не менее делают именно это.

Модель самореализации

Чтобы понять модель самореализации, нужно осознать, что она признает существование только одной основной силы в жизни, а не двух, как это было в теориях конфликта. Хотя теории самореализации иногда пытаются осознать, как человек может попасть в конфликт, этот конфликт не является неизбежным или базовым. Поэтому с точки зрения модели самореализации жизнь – это вовсе не обязательно компромисс. Скорее, они видят жизнь как процесс развертывания одной основной силы, и наиболее успешная жизнь подразумевает наиболее активное проявление этой силы. В модели самореализации чем активнее проявляется сила, тем сильнее переживание напряжения. Однако напряжение не связано неизбежно с тревогой, как это характерно для модели конфликта. Хотя, строго говоря, теории самореализации не полагают, что человек стремится нарастить напряжение само по себе, такое нарастание является составной частью проявления основной силы и в любом случае не переживается как нечто очень неприятное.

В одном варианте модели самореализации акцент делается на реализации врожденных потенциальных возможностей человека. Здесь вспоминаются актуализационные теории Роджерса и Маслоу. Адлер, Уайт, Олпорт и Фромм представляют другой вариант модели самореализации, в котором главное внимание уделяется совершенствованию жизни посредством стремления к идеалам. Не рассматривая уникальные потенциальные возможности индивидуальности, как это делали бы сторонники актуализационного подхода, приверженцы модели совершенствования подчеркивают возможности особи, человека. Это можно увидеть в том акценте, который Фромм делает на человеческой природе, а Адлер и Уайт – на мастерстве и компенсации первоначальной неполноценности.

Обратившись к более конкретному рассмотрению содержания основной силы, мы обнаружим, что сторонники модели самореализации согласны в том, что она глубоко психологична по природе. Она ориентирована не столько на простое выживание посредством использования возможностей, сколько на улучшение жизни, за пределами выживания, что может проявиться в совершенстве или проявлении способностей. Многие сторонники теории самореализации, такие, как Маслоу, Олпорт и Фромм, действительно отделяют животную природу человека от его человеческой природы. Устремление животной природы, ведущее к выживанию, в действительности относительно маловажно при сравнении с устремлением человеческой природы. Хотя общей тенденцией является идентификация основной силы лишь с одной человеческой природой, среди сторонников модели самореализации в этом вопросе есть и исключения. Роджерс – это единственный ученый в этой группе, который не делает большого различия между животной и человеческой природой, предпочитая считать, что основная сила лежит в основании как улучшения жизни, так и выживания.

Хотя основная сила в теориях самореализациях – это сила по своей природе скорее индивидуалистичная, она понимается не так, как в теориях конфликта. Сторонники модели самореализации обычно не видят особой разницы между успешной жизнедеятельностью индивида и группы. Если основная сила человека активно выражается, его жизнь с самим собой будет богатой, разнообразной и приносящей удовлетворение. Адлер, возможно, наиболее формально постулирует это положение, описывая как власть, так и социальный интерес в качестве сторон тенденции ядра личности. Поскольку требования индивидуального и группового существования никоим образом не различны, с точки зрения сторонников теории самореализации, они не говорят здесь ни о каком неизбежном конфликте.

Но конфликт может возникнуть между человеком и его социальным окружением. Те ученые, кто разрабатывал эту проблему, в особенности Роджерс, Маслоу и Фромм, ясно показывают, что, когда конфликт возникает, он обусловлен существованием социального окружения, которое стало каким-то образом бесчеловечным или принудительным. Только по вине общества проявление основной силы может привести к конфликту. Хотя сторонники модели самореализации немного неопределенны в том, как именно общество может стать бесчеловечным и принудительным, они склонны наряду с Роджерсом говорить о значимых людях в жизни человека, которые слишком критичны, чтобы полностью и с любовью его принять, и наряду с Фроммом предполагают, что корни подобных затруднений – в экономической, политической и культурной среде.

Подобный конфликт, с точки зрения приверженцев модели самореализации, ставит под угрозу активное выражение основной силы, что приводит к излишне ограниченной, конформной жизни, не приносящей удовлетворения. Психическое заболевание определяется сторонниками этого подхода как попытка жить так, как если бы основной силы не существовало, чтобы избежать конфликта между ней и социальным окружением. Как вы видите, способ определения психического заболевания сходен в теориях самореализации и конфликта, конечно же, с той разницей, что с точки зрения теории самореализации существует только одна основная сила, от которой можно отказаться, и поэтому есть только один вид заболеваний, в то время как теория конфликта, в которой есть две основные силы, потенциально подверженные отрицанию, говорит о двух путях возникновения болезни. Достаточно интересно, что некоторые сторонники теории самореализации, рассматривая конфликт между личностью и бесчеловечным социальным окружением, обратились к понятию защиты. Наиболее заметно это у Роджерса, но встречается и у Маслоу, Фромма и Олпорта. Можно отчасти сказать, что используемое ими понятие защиты действует так же, как подобное понятие в психоаналитической теории. Говоря о принудительном, бесчеловечном обществе, сторонники модели самореализации постулируют существование разумной силы, нацеленной на обнаружение и пресечение части основной силы или ее в целом. Человек может быть наказан и почувствовать боль и вину. Поэтому он защищает себя, используя защитные процессы, посредством которых (1) он не видит составляющих основной силы, которые испугали бы его, поскольку они связаны с наказанием, и (2) переводит действие основной силы в социально приемлемое русло.

Хотя понятие защиты действует так же и имеет цель, сходную с той, что и в теории конфликта, здесь есть важное различие, которое нельзя упустить из виду. С точки зрения сторонников модели самореализации, конфликт не является неизбежным, а высшая форма жизни – это не компромисс. Поэтому в их теории защита выполняет логическую функцию, если и когда конфликт в действительности развивается. Даже если обнаруживается, что конфликт развивается достаточно часто, это не значит, что у сторонников модели самореализации нет причин рассматривать защитность как часть высшей формы жизнедеятельности или психического здоровья. В этом основное значение различий между теориями конфликта и самореализации. Это означает, что модель самореализации определяет высшую форму жизни скорее на основе выхода за рамки общества, а не приспособления к нему. Акцент в идеальном существовании делается на богатом воображении, спонтанности, индивидуальности, уверенности в себе, открытости к переживаниям и на твердом знании своей сокровенной сути. Этот акцент резко отличается от понятия о хорошем гражданине, с которым мы сталкивались в модели конфликта.

Рассматривая всю продолжительность жизни, сторонники теории самореализации говорят о практически постоянном процессе развития, в ходе которого личность изменяется в течение детства, периодов юности и взрослости. Считается, что эти изменения свидетельствуют о возрастающей дифференциации и интеграции или психологическом росте, по крайней мере когда этому не мешает конфликт и защиты. Этот акцент на изменении личности в направлении роста легко понять, учитывая, что приверженцы модели самореализации признают существование только одной основой силы, которая при нормальных условиях ведет личность к стремлению реализовать свои возможности и самосовершенствоваться. Постоянные личностные изменения – это в той же степени логическая часть теории самореализации, как и акцент теории конфликта на стабильности личности после завершения периода детства.

Модель согласованности

Чтобы достичь понимания модели согласованности, нужно понять, что в ней не подчеркивается важность конкретного содержания личности и присущих ей сил, вместо этого акцент делается на согласованности, сочетаемости, совместимости различных сторон личности или элементов содержания. В варианте когнитивного диссонанса эти элементы содержания когнитивны по своей природе. Для Келли одним из таких когнитивных элементов является конструкт, или осмысление, а другим – восприятие реальной действительности. Подход Мак-Клелланда очень схож в том, что один вид элементов – это ожидание, а другой – восприятие событий. Теория Фестингера также включает эти два элемента, но, возможно, она шире, поскольку согласованность между двумя представлениями или двумя образами восприятия тоже считается важной. Несмотря на различия между двумя этими теориями, они сходятся в том, что элементы одного вида имеют отношение к представлениям и ожиданиям качеств мира и самого себя, в то время как элементы другого вида имеют отношение к результатам наблюдения и восприятия реальных событий в мире и себе самом. И наоборот, в варианте модели согласованности, предложенной Фиске и Мадди, основное внимание уделяется согласованности между уровнем возбуждения или напряжения, привычным для человека, и тем, что он в действительности переживает в какой-то конкретный момент времени. Тем не менее вариант активации сходен с теорией когнитивного диссонанса в том, что касается понимания роли прошлого опыта в качестве базы для понимания того, что происходит сейчас, и в том, что содержание любого переживания так же важно, как и любое другое содержание.

Теория когнитивного диссонанса в своем чистом виде – это точка зрения, строго придерживающаяся принципа уменьшения напряжения. Ее основной смысл в том, что несоответствие или несогласованность между определенным представлением или ожиданием и определенным наблюдением – это очень неприятное состояние высокого напряжения и тревоги. Настолько неприятное, что вся наша жизнь – это стремление избежать несоответствий и тем самым снизить напряжение. С точки зрения Келли, личность в целом – это или результат попыток избежать и разрешить противоречия или проявление не разрешенных противоречий. Однако, изучая вариант теории когнитивного диссонанса, предложенный Мак-Клелландом, вы обнаруживаете подход, согласующийся с более традиционными теориями только в своем отношении к большим расхождениям, в то время как маленькие расхождения считаются в действительности приятными, следовательно, человек будет к ним стремиться. Несовпадения здесь также считаются состояниями напряжения, но уже не утверждается, что любой уровень напряжения неприятен. Теория Мак-Клелланда изображает человека, который стремится к маленьким приростам напряжения, но избегает большого его увеличения. В том, что касается напряжения, вариант активации модели соответствия ближе в позиции Мак-Клелланда, чем к концепции Келли и других сторонников теории когнитивного диссонанса. Активация описывается как напряжение, но не считается, что человек всегда стремится избежать напряжения или свести его к минимуму. Когда уровень напряжения превышает привычный, человек будет снижать его, но если уровень ниже привычного, человек будет его повышать. С точки зрения человека, слишком низкий уровень напряжения так же неприятен, как и слишком высокий.

С точки зрения модели согласованности только две характеристики человека считаются врожденными и важными для понимания личности: 1) основа для эмоционального реагирования на несоответствия и 2) основные способы ограничения неприятных эмоциональных переживаний. Но содержание мыслей и представлений, а также привычный уровень активации усваиваются в процессе научения. В отличие от теорий конфликта и самореализации, не существует определения основных сил на основе конкретного, неизменного содержания. Этот эклектизм понимания содержания личности – возможно, главная причина того, что в теориях соответствия уделяется такое внимание индивидуальной уникальности и уровню периферии, а не ядра личности.

В теориях соответствия не рассматривается конфликт, в ходе которого одна из двух противостоящих сил может обнаружить и воспрепятствовать другой, поэтому в этих теориях не возникает логической необходимости для привлечения понятия защиты. И они это понятие и не используют! С точки зрения Келли, когда конструкту не удается точно предсказать наблюдаемое событие, конструкт изменяется так, чтобы в будущем он мог лучше прогнозировать реальные происшествия в мире событий. Этот процесс изменений правильнее всего рассматривать как действия интеллектуального метода проб и ошибок. Мак-Клелланд полагает, что человек стремится к тем сферам жизненного опыта, где обычно он сталкивался с небольшими неожиданностями, и избегает тех областей, где обычно он сталкивался со значительными расхождениями. Фактически Мак-Клелланд и Келли ясно дают понять, что понятие защиты ненужно. Здесь это даже очевиднее, чем в теории самореализации, которая, хотя и не признает вездесущесть защит, однако считает, что они иногда важны и что это зависит от обстоятельств жизни.

Хотя Фестингер в своей теории когнитивного диссонанса и разделяет точку зрения на интеллектуальный метод проб и ошибок, он также больше склоняется в сторону использования понятия защиты. Ближе всего он подходит к этому, когда признает, что способы сглаживания противоречий включают не только рациональный вариант изменения представлений человека и избежание определенных областей опыта, но также и более иррациональные методы искажения и отрицания аспектов реального мира. В конце концов, это именно то, что должны делать защиты. Фиске и Мадди также склонны концептуализировать представления о защитах. Они имеют здесь в виду попытки человека исправить ситуации, в которых расхождение между привычным и реальным уровнями активации уже в действительности произошло. Цели такой коррекции достигаются путем фабрикации или отрицания воздействия стимула в зависимости от того, нужно ли поднять или опустить уровень активации. Такая корректировка искажает реальное воздействие стимула. Но, как и Фестингер, Фиске и Мадди открыто не используют понятие защиты и в своем представлении о коррекции не описывают никакого подавления реальных частей природы человека с целью избежания конфликта с обществом. Исходя из всего вышеизложенного кажется возможным сделать вывод, что понятие защиты не является важным в модели согласованности.

Рассматривая весь ход жизни человека, модель согласованности, как и самореализации, изображает личность, находящуюся в процессе практически постоянного изменения. Этот акцент на изменении представляется вполне объяснимым в теории, которая не уделяет особого внимания конфликту, защите или врожденным характеристикам личности с их неизменным содержанием. Изменения личности должны возникнуть как следствие естественного процесса столкновения с различными событиями в мире жизненного опыта. Если и есть какая-то разница в том, как модели самореализации и соответствия рассматривают природу изменений личности, она заключается в том, что первая в большей степени, чем вторая, подчеркивает изменение в форме постоянно увеличивающейся дифференциации и интеграции, или психологического роста. Но это слишком тонкие различия. Все-таки представление о психологическом росте присутствует в теории Келли, а в концепции Фиске и Мадди открыто признается его важность и дается объяснение этого феномена, а не просто постулируется его наличие, как в большинстве теорий самореализации.

Некоторые вопросы,
возникающие при анализе трех моделей

Как вы видели, модели конфликта, самореализации и согласованности различаются по ряду признаков. Некоторые из этих отличий относятся к очень абстрактному уровню, такие, как предположение теорий конфликта о несовпадении основных целей человека и общества в противовес убежденности сторонников теорий самореализации в том, что цели человека и общества вполне совместимы. Такие абстрактные расхождения порождают трудноразрешимые вопросы, особенно на основании эмпирических фактов и даже на основе теоретических построений. С моей точки зрения, наиболее плодотворный способ разобраться с такими невероятно абстрактными характеристиками теорий – это посмотреть, обладает ли каждая теория логической непротиворечивостью. Так, если в теории утверждается, что человек и общество враждебны друг другу, логично также предположить, что жизнь – это в лучшем случае компромисс. Рассматривать жизнь по-другому – значит противоречить положению о неизбежности конфликта.

В предыдущем разделе этой главы я попытался рассмотреть три модели с точки зрения их внутренней логики и определить, довольно поверхностно, насколько отдельные теории, представляющие эти модели, соответствуют этой логике. Это очень сложная задача отчасти потому, что отдельные теории иногда не полностью четко сформулированы и излишне метафоричны. Тем не менее я практически убежден, что большинство теорий конфликта, самореализации и согласованности демонстрируют достаточный уровень логической непротиворечивости. Но еще более важно то, что основные черты моделей конфликта, самореализации и согласованности, безотносительно представляющих их конкретных теорий, совсем непротиворечивы. Таким образом, эти три модели представляют собой серьезные описания ядра личности.

Но можем ли мы сделать что-нибудь еще, чтобы понять, какие модели или какие черты моделей наиболее полезны для понимания личности? Конечно, я только что сказал, что дальнейшее рассмотрение очень абстрактных вопросов, вызванное различиями в этих теориях, вряд ли может принести какую-либо пользу. Но мне кажется, что существуют более конкретные вопросы, которые можно сформулировать на основе различий между моделями, и эти вопросы стоит рассмотреть здесь подробнее. Вопросы, о которых я думаю, можно обсудить на основе эмпирического материала. Поэтому, рассмотрев эти вопросы, можно многое узнать. Как вы увидите, некоторые из них затрагивают только различия между двумя моделями, в то время как другие – сходство двух моделей и их отличие от третьей.

Первый вопрос:
надежно ли понятие защиты?

Как модель конфликта, так и самореализации использует понятие защиты, в то время как теории согласованности – это примеры концепций личности, которые обычно не считают данное понятие необходимым. Понятие защиты подвергается серьезной критике со стороны психологов, не занимающихся персонологией, и философов. С точки зрения этих ученых, данное понятие слишком неправдоподобно и нелогично. Поэтому этот первый вопрос важен для определения наиболее плодотворных направлений в построении теории личности человека.

В начале нашего обсуждения мы должны убедиться, что одинаково понимаем смысл понятия "защита". Согласно всем ученым, использующим это понятие, защита – это метод избежания тревоги, которая могла бы возникнуть, если бы мы осознали, что в нас присутствует какая-то мысль или поступок, которые могли бы привести к наказанию, чувству вины или ощущению собственной неполноценности. Основы для наказания, чувства вины и ощущений неполноценности, с точки зрения большинства оперирующих понятием защиты ученых, закладываются в конфликтных родительско-детских отношениях. Этот конфликт возникает или потому, что цели индивида и общества неизбежно противоречивы, или потому, что эти цели стали противоречивыми по вине общества. Защита вводится в действие практически в тот же момент, когда начинает нарастать тревога, поэтому в действительности переживания тревоги незначительны. Возникнув однажды, защита проявляет склонность сохраняться, поскольку лежащий в основе конфликт также сохраняется.

Эффективная защита помогает избежать тревоги, искажая или отменяя осознание основного конфликта. Это достигается с помощью блокировки осознания мыслей или действий, в результате которых у человека могли бы возникнуть трудности во взаимоотношениях с обществом или с его интериоризованным представителем – совестью. Такая блокировка осознания – активный процесс, а не просто отсутствие осведомленности в силу невнимания или привычки. На самом деле, человек не смог бы осознать эти мысли и действия, даже если бы он постарался или если бы его заставляли другие. Чтобы осознание стало возможным, необходимо сначала разрешить или, по крайней мере, принять основной конфликт.