Ю.В. КРИВОШЕЕВ, Т. П. РИСИНСКАЯ

М.К.ЛЮБАВСКИЙ

ЛЕКЦИИ

По ДРЕВНЕЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ до КОНЦА XVI века

_____________________________________________

Издание четвертое,

дополненное

Рекомендовано

в качестве учебного пособия

для студентов высших учебных заведений,

обучающихся  по историческим

специальностям

Санкт-Петербург

2000

ББК 63.3(2)

Л 93

Любавский М. К.

Л 93   Лекции по древней русской истории до конца XVI века. 4-е изд., доп. — СПб.: Издательство «Лань», 2000. — 480с. — (Мир культуры, истории и философии).

ISBN 5-8114-0300-3

В книгу Матвея Кузьмича Любавского (1860-1936), одного из крупнейших русских историков, ученика В. О. Ключевского, вошли очерки по истории Киевской и Северо-Восточной (т. е. Суздальско-Московской) Руси, которые мыслились ученым как курс лекций. В этой классической работе объединены плоды исследований как самого ученого, так и его учителя, В. О. Клю­чевского, чей «Курс русской истории» в значительной мере явил­ся базовым для «Лекций».

Работа М. К. Любавского выполнена в русле академических традиций русской науки и отличается тщательным изучением исторических документов.

Издание предназначено для студентов и преподавателей ву­зов и всех интересующихся русской историей и развитием науч­ной  исторической мысли.

ББК 63.3(2)                                                                    

                                   Редакционный совет:

А. Я. ДЕГТЯРЕВ— председатель,

И. Я. ФРОЯНОВ, В. С. ПУШКАРЕ В.

Ю. В. КРИВОШЕЕВ, Ю.А. САНДУЛОВ

Оформление обложки

С. ШАПИРО, А. ОЛЕКСЕНКО

Охраняется законом РФ об авторском праве.

Воспроизведение всей книги или любой ее части

запрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут

преследоваться в судебном порядке.

Издательво «Лань», 2000

Т.Г. Ливанова, 2000

Издательство «Лань»,

Художественное оформление,2000

К ЧИТАТЕЛЯМ

МОЙ отец, Матвей Кузьмич Любавский, родился за год до отмены крепостного права в 1860 г. на Рязанщине, в семье сельского дьячка. Отец его Козьма Иванович был не особо силен в грамоте, а мать Матрена Федотовна и вовсе была неграмотна. Семья, принадле­жавшая к низшему слою сельского духовенства, в кото­рой было трое детей, жила бедно.

Отец, старший ребенок в семье, с раннего возраста проявил большие способности к грамоте, которой его сначала учил дед, а затем дядя — священник соседнего села.

После окончания духовного училища в г. Сапожке отец в 14 лет был отправлен учиться в Духовную Рязан­скую семинарию. Уже с этого момента он начал подра­батывать себе на жизнь, давая уроки отстающим учени­кам. Учился он весьма хорошо, а помощи от родителей получать не мог, так как в это время у них случилась беда — сгорел дом. В 1878 г., возымев горячее желание посвятить себя изучению истории, сдал экстерном курс в семинарии и поехал поступать на историко-филологи­ческий факультет в Московский университет. Помог ему дядя, который приобрел ему сапоги и пальто и дал денег на дорогу.

Поступив в Московский университет, несмотря на очень тяжелое материальное положение, полностью оку­нулся в учебу у своих великих учителей — В. И. Герье, Н. А. Панова, В. О. Ключевского, Ф. И. Буслаева и дру­гих.

Кандидатскую работу написал основательно, был удо­стоен за нее золотой медали и после этого был оставлен в университете для приготовления к профессорскому зва­нию, где прошел все ступени службы вплоть до ректора.

С этого момента начинается подвижнический, блес­тящий путь служения науке в области русской истории, который совмещен с обширной преподавательской дея­тельностью, занятиями во многих научных обществах, архивном деле.

«Никакое совершенствование жизни, никакой про­гресс невозможен для страны и племени, если все жи­вые и творческие силы его будут уходить на сторону, не будут работать дома, на местах, если всегда будут смот­реть в сторону, стремиться туда, где живется веселее и радостнее, чем в тихой, серой, заплаканной Родине», — так считал Матвей Кузьмич. Он остался дома до смерт­ного часа.

Я буду бесконечно счастлива, если наше молодое поколение сможет пользоваться трудами моего отца, так как до сей поры его имя и его труды, к сожалению, были знакомы довольно узкому кругу специалистов.

Позвольте мне напоследок привести слова о моем отце президента Академии наук СССР академика М. В. Кел­дыша, которые он написал в письме, адресованном мне, от 15 марта 1968 г.:

«Сохранение творческого наследия Вашего отца яв­ляется не только признанием его больших заслуг перед отечественной наукой, но имеет серьезное значение для дальнейшего глубокого изучения проблем истории Рос­сии, чему посвятил свою жизнь крупный ученый стра­ны — академик Матвей Кузьмич Любавский».

В. М. ЛИВАНОВА-ЛЮБАВСКАЯ

М. К. ЛЮБАВСКИЙ (1860-1936)

В КОНЦЕ XIX-первой трети XX в. Матвей Кузьмин Любавский являлся одной из крупней­ших фигур в русской исторической науке. Он принад­лежал к кругу русских историков, поднявших отече­ственную историографию до общеевропейского научного уровня. Будучи автором фундаментальных монографий, ведущим специалистом по ряду исторических проблем, М. К. Любавский также занимался активной препода­вательской деятельностью, был талантливым организа­тором науки.

В 1929 г. М. К. Любавский стал академиком АН СССР, но в 1930 г. был арестован, сослан и... забыт. Как и его труды, которые в отличие от работ его коллег-историков (С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова, П. Г. Любомирова), его учителя — В. О. Ключевского, переиздан­ных в конце 30-х гг., — больше не издавались. Не последнее значение в их «забытости» имели идеологи­ческие и политические факторы, с ними связано и умол­чание имени М. К. Любавского, известного в научных кругах, но мало известного широкому кругу всех инте­ресующихся русской историей.

Предлагаемые курсы университетских лекций по рус­ской истории являются третьей публикацией трудов М. К. Любавского за почти 70 последних лет¹: лишь не­давно вышла его работа (с 20-х гг. хранившаяся в архи­ве) «Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века» (М., 1996) и буквально только что курс лекций «Историческая география России в связи с колонизацией» (СПб., 2000).

¹ Любавский М. К.: 1) Лекции по древней русской истории до кон­ца XVI века. М., 1915 (второе и третье издание этого курса вышли соответственно в 1916 и 1918 гг.); 2) Русская история XVII и первой четверти XVIII вв. Курс читанный в весеннем семестре 1911 г. М., 1911; 3) Русская история XVIII в. (По запискам слушателей). М., 1913.

* * *

Матвей Кузьмич Любавский родился 1(14) августа 1860 г. в селе Большие Можары Сапожковского уезда Рязанской губернии в семье дьячка. Учился в духовном училище и семинарии, а в 1878 г. поступил на истори­ко-филологический факультет Московского университе­та.² К этому времени Московский университет, наряду с Санкт-Петербургским, становится центром быстро раз­вивающейся исторической науки, достижения которой неотъемлемы от общего культурного расцвета «серебря­ного века». Поступив в университет, М. К. Любавский попал в поле сложившейся и складывающейся традиции, которую он был призван в будущем развивать и продол­жать. В это время на историко-филологическом факуль­тете преподавали такие знаменитые ученые старшего по­коления, как В. И. Герье, И. В. Цветаев, Ф. И. Буслаев, Н. А. Попов, в 1879 г. преподавателем кафедры русской истории становится В. О. Ключевский, который был из­бран на это место по смерти своего знаменитого учителя С. М. Соловьева.

2 Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф., Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие // М. К. Любавский. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М., 1997. С. 8.

В свою очередь, под руководством В. О. Ключевского выросла целая плеяда видных

русских историков, труды которых, по мнению историографов, «объединяет ряд общих качеств: широта постановки вопроса, значи­тельный хронологический охват, отчетливая проблемность».³ Учениками В. О. Ключевского были П. Н. Ми­люков, Н. А. Рожков, А. А. Кизеветтер, М. М. Богослов­ский, М. К. Любавский.

³ Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974. С. 375.

По представлению В. О. Ключевского и декана фа­культета Н. А. Попова М. К. Любавский после оконча­ния университета в 1882 г. и блестящей защиты канди­датского сочинения (оно было удостоено премии и золотой медали) был оставлен для приготовления к профессорс­кому званию по кафедре русской истории.⁴ Но прошло долгих двенадцать лет, прежде чем он защитил магис­терскую диссертацию «Областное деление и местное уп­равление Литовско-Русского государства ко времени из­дания первого Литовского статута» (М., 1892). Ко времени создания труда разработка вопросов истории Западной и Юго-Западной Руси становится актуальной — «дости­жения в области изучения литовско-русской истории и издание огромного археографического материала позво­лили перейти к обобщениям, выполнявшимся уже на новом, более высоком уровне, чем это было в предше­ствующий период» .⁵

⁴Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф., Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 9.

⁵Дворниченко А.Ю. Русские земли Великого княжества Литовского. СПб., 1993. С. 9.

Самостоятельная источниковедческая работа с «Ли­товской метрикой» позволила детально разработать про­блемы социально-политической структуры такого слож­ного объединения как Литовско-Русское государство. Этот фундаментальный труд «составил эпоху в изуче­нии Западной Руси и проложил дорогу для следующих работ самого Любавского, а равно и других исследова­телей».⁶

⁶ Вернадский Г. В. Русская историография. М., 1998. С. 158                            

С 1894 г. начинается преподавательская деятельность М. К. Любавского на историко-филологическом факуль­тете Московского университета,⁷ где он проработает бо­лее тридцати лет и пройдет путь от приват-доцента до ректора. Помимо лекций по истории Западной Руси и семинаров, тематически связанных с собственными на­учными исследованиями, М. К. Любавский начинает читать курс «Историческая география России в связи с колонизацией» (1897-1899 гг.), а также «История за­падных славян» (1899 г.).⁸ Таким образом, уже на ран­нем этапе творчества ученого определяется основной круг его научных интересов.

В начале XX в. в Москве и Петербурге было издано несколько учебных пособий по русской исторической географии, становившейся в то время самостоятельной научной и учебной (в университетах) дисциплиной. Были выработаны специфические приемы и методы историко-географических исследований, определена проблемати­ка, выявлена источниковая база. За относительно корот­кое время (примерно с 50-х гг. XIX в.) было опубликовано большое количество историко-географических исследо­ваний, охватывающих разные периоды истории России самые широкие географические области страны. Спе­цификой этих исследований изначально являлся синте­тический, комплексный подход к поиску и освоению материала, широкое использование данных археологии, этнографии, лингвистики, географии. Главная задача исторической географии формулировалась как изучение взаимного влияния общества и природной среды. (Как видим, уже в начале века научные поиски на стыке естественнонаучных и гуманитарных дисциплин специ­алистами различных отраслей научного знания призна­вались перспективными.)

⁷ Дегтярев А. Я., Иванов 10. Ф; Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 14.

⁸ Курс по истории западных славян был опубликован в 1917 и 1918 гг. О его значении см.: Там же. С. 22-26.    

В изложении курса «Исторической географии» М. К. Любавский развивает и доказывает идею о важ­ной роли «влияния внешних природных условий на склад и ход русской народной жизни». Тезис о решающем значении географических условий России для ее исто­рического развития и связанное с этим положение о колонизации страны населением как его характерней­шей черты был впервые выдвинут в «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева. Ученик С. М. Со­ловьева В. О. Ключевский поддерживает эту концепцию и видит в факторе непрерывной русской колонизации на­циональное своеобразие ее исторического пути. В. О. Клю­чевский утверждает, что «история России есть история страны, которая колонизуется», и предлагает в связи с этим новую периодизацию истории страны, соответствен­но этапам колонизации. Теоретическая схема В. О. Клю­чевского и легла в основу курса М. К. Любавского. Ис­торик ставит задачу проследить направления, этапы и условия русской колонизации, объяснить причины ши­рочайшего охвата колонизационным движением огром­ных территорий страны. Наряду с большим опытом скру­пулезной работы с самыми разнообразными источниками, М. К. Любавскому был присущ блестящий талант обоб­щения. Вокруг основной идеи курса группируется ог­ромное количество фактов, наблюдений, выводов, созда­ется монументальное историческое полотно.

Вместе с тем, центральной в его творчестве продол­жает оставаться история Великого княжества Литовско­го. Исследуя эволюцию государственного организма Ли­товско-Русского государства М. К. Любавский обращается к истории литовско-русского сейма. В 1902 г. ученый защищает докторскую диссертацию «Литовско-русский сейм» и удостаивается степени доктора русской исто­рии. Благодаря высокой оценке труда в научных кру­гах, автор получил широкую известность и солидную научную репутацию. В этом же году М. К. Любавский по рекомендации В. О. Ключевского занимает его место заведующего кафедрой русской истории.⁹ Вместе с по­лучением этого чрезвычайно важного поста (быть пре­емником В. О. Ключевского на кафедре было особенно почетно) увеличивается преподавательская нагрузка, вырастает количество административных обязанностей. М. К. Любавский читает лекции по «Древней русской истории», ведет источниковедческие семинары, читает курсы по исторической географии и истории западных славян.¹⁰

⁹ Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф„ Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 16.

¹⁰ Там же.

Кризис власти в стране в 1905-1907 гг. и подъем социально-политического движения затронул и научное сообщество России. Сложившаяся к началу XX в. про­фессиональная корпорация ученых находилась в целом на либеральных позициях и свою роль в политическом процессе оценивала, исходя из общих задач науки в преобразовании России. Конкретные действия московс­кой профессуры, поддержанные другими учебными цен­трами страны, были направлены на достижение автоно­мии высшей школы и реформу высшего образования. Результатом движения стало введение в августе 1905 г. «Временных правил», по которым университеты полу­чали права ограниченной автономии. Преподавательс­кий состав в лице Совета университета получил право самому избирать ректора, и первым избранным ректо­ром Московского университета стал С. Н. Трубецкой.

О политических взглядах М. К. Любавского можно судить по ряду высказываний в письмах и статьях в «Голосе Москвы». Ученый отмежевывается от партий как правого, так и левого толка, политика которых, по его мнению, губительна для государства. Думается, что опыт историка-исследователя, привыкшего к взвешен­ным оценкам социально-политических процессов зас­тавлял придерживаться М. К. Любавского достаточно консервативных позиций. Отрицательно относился ученый и к массовому революционному студенческому дви­жению, которое делало университет ареной непрерыв­ных столкновений с полицией и призывал «вернуть его к прямому назначению служения науке».¹¹

^н Там же. С.17.

По драматическому стечению обстоятельств именно М. К. Любавскому суждено было возглавить Московс­кий университет в кризисное для московской науки вре­мя. В 1911 г. в результате деятельности министра на­родного просвещения Л. А. Кассо, направленной на ущемление университетской автономии, ректор А. А. Ма­нуйлов и ряд виднейших профессоров и преподавателей подали в отставку и вышли из университета.¹² В эти дни М. К. Любавский обращается к Совету университета с призывом «отстоять во что бы то ни стало нашу alma mater, спасти все, что только можно».¹³ М. К. Любав­ский отстаивает, прежде всего, интересы университета как крупнейшего научного и культурного центра страны, разрушение которого недопустимо. Советом университе­та историк был избран ректором (до этого с 1908 г. он являлся деканом историко-филологического факульте­та; ректором он останется до весны 1917 г.).

¹² Многие из вышедших из университета профессоров принадлежа­ли к кадетской партии, в 1905 г. фактически созданной в его стенах, поэтому акция носила отчетливо «партийный» характер.

¹³ Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф„ Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 18.

Помимо огромной ответственности, налагаемой вы­сокой административной должностью, непрерывной пре­подавательской деятельностью, ученый участвует в дея­тельности Московского общества истории и древностей российских. Будучи долгое время (с 1907 по 1917 гг.) секретарем ОИДР и редактором его печатного органа — «Чтений», М. К. Любавский в 1917 г. становится пред­седателем Общества. Ученый стремится стать достой­ным наследником своего учителя В. О. Ключевского, чья деятельность на этом посту способствовала широкой живой научной работе Общества, сделала его настоящим центром исторической науки. Научный труд и подвиж­ничество М. К. Любавского получили заслуженное при­знание и уважение научного сообщества. Об этом сви­детельствует адрес и сборник статей в его честь, приуроченный к 30-летию научной деятельности уче­ного. В адресе от лица петербургских коллег С. Ф. Пла­тонов писал: «Ваша учебно-общественная деятельность питает в нас чувство глубокого уважения и внутренней приязни к Вам, как к человеку, в котором целостно сочетались глубокая научность, мягкая гуманность и драгоценное чутье народности».¹⁴ В юбилейном сборни­ке участвовало 42 исследователя, среди них Д. И. Багалей, С. В. Бахрушин, М. М. Богословский, С. Б. Веселовский, Ю. В. Готье, И. И. Лаппо, С. Ф. Платонов, С. В. Рождественский. Сборник объединил ученых Мос­квы и Петрограда без деления на школы — русская исто­рическая наука была едина и чествовала своего достойно­го представителя сообща. В посвящении М. К. Любавскому говорилось: «В Вашем лице мы чтим крупного русского ученого, своими трудами в науке русской истории со­здавшего новую область, открывшего для научного ис­следования богатые источники истории Западной Руси и ставшего главой исследователей в этой области».¹⁵ Юбилейный сборник (единственный экземпляр, попав­ший в Москву) был поднесен коллегами М. К. Любавс­кому только в марте 1918 г.

Крушение монархии, поражения русской армии на фронтах, развал всех основ государственной жизни пе­реживались историком — искренним патриотом Рос­сии — трагически.

¹⁴ Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее — ОР РНБ). Ф. 585. On. 1. Ед. хр. 1024.

¹⁵ Сборник статей в честь М. К. Любавского. Пг., 1917.

Судить об отношении М. К. Любавского к событиям революционного времени в определенной степени можно благодаря дневнику его коллеги Ю. В. Готье¹⁶, с кото­рым он находился в дружеских отношениях. Ю. В. Готье неоднократно пишет о М. К. Любавском как о наибо­лее «государственно мыслящем» человеке¹⁷ своего кру­га, с уважением подчеркивая его глубокий патриотизм. Первая мировая война для судьбы России, по мнению М. К. Любавского, есть «борьба на жизнь и на смерть» за государственную целостность и независимость. Ис­торик призывает оставить перед лицом опасности по­литические распри и амбиции, личные «алчные аппе­титы».¹⁸

¹⁶ Готье Ю. В. Мои заметки. М., 1997. С. 40 и др.

¹⁷ Там же. С. 40.

¹⁸ Любавский, М. К. О значении переживаемого момента. М., 1915. С. 8.

Тяжелые изменения в личной судьбе ученый пере­жил уже в феврале 1917 г., когда в Московский универ­ситет вернулись вышедшие в 1911 г. профессора. Рек­тор был причислен к «бывшим» и подвергся злобным нападкам. В письме к петербургскому коллеге-историку С. Ф. Платонову, с которым М. К. Любавского связыва­ли тесные душевные отношения, ученый пишет, скры­вая за иронией глубокую обиду: «Ни в какое „началь­ство" теперь не приходиться идти, да и не возьмут как „слугу старого режима", хотя мое отношение к старому режиму, как Вы знаете, было аналогичным отношению к Орде Александра Невского, а не Московских кня­зей».¹⁹ В такой обстановке М. К. Любавский не стал выдвигать свою кандидатуру на новый срок.

¹⁹ М. К. Любавский — С. Ф. Платонову // ОР РНБ. Ф. 585. Он. 1. Ед. хр. 1838.           

Октябрьская революция явилась переломным эта­пом для судеб русской науки. Новая власть провозгла­шала новую радикальную политику в формировании науки и научных кадров. Отношение к научным работ­никам определялось их классовой чуждостью и колеба­лось от подозрительности до открытой враждебности. Ре­волюционная терминология подобрала им жутковатое название— «спецы». Одни ученые в такой обстановке не имели средств к существованию и жестоко бедствова­ли, другие уезжали из страны.

Для М. К. Любавского Октябрьская революция ста­ла наступлением того «якобинского деспотизма», кото­рым, по его мысли, была чревата политическая ситуа­ция в стране в начале века.²⁰ Оценивая ее как катастрофу, ученый считает, «что все происходящее — есть кара Божия нашей буржуазии и интеллигенции, буржуазии — за то, что временем войны воспользовалась для наживы, интеллигенции — за ее легкомыслие, с которым она растаптывала институт монархии, смешивая ее с лично­стью монарха».²¹ Практическая же позиция историка была сходна с позицией большинства ученых академи­ческой и университетской среды, которые принимали неизбежность контактов и сотрудничества с Советской властью. В июле 1918 г. М. К. Любавский, вместе с кол­легами из Санкт-Петербургского университета, по при­глашению Наркомпроса принимает участие в совещании по реформе высшей школы и обсуждении проекта поло­жения об университетах. Известно, что М. К. Любавский был против проекта реформы и возражал П. К. Штерн­бергу и М. Н. Покровскому, отстаивая академические традиции высшей школы.²²

²⁰ См.: Дегтярев А. Я., Иванов Ю. Ф., Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 17.

²¹ М. К. Любавский-С. Ф. Платонову // ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ед. хр.1838.

²² Готье Ю. В. Мои заметки. С. 238.

Тотальная политизация и идеологизация затрагива­ла, прежде всего, общественные, гуманитарные дисцип­лины. В этих условиях старой «буржуазной» историчес­кой науке противопоставлялась новая, «которая строилась в основном на двух идеологических и методологических „китах": интернационализме (ибо, согласно большевис­тской идее, российская революция вскоре должна была перейти в мировую, и, следовательно, в изучении национальной истории не было необходимости) и учении о классовой борьбе — ядре марксизма — как движущей силе исторического процесса».²³ Под ударом оказыва­лось, прежде всего, преподавание общественных дисцип­лин, в первую очередь - истории (особенно русской). В марте 1919 г. Наркомпрос принимает решение о реор­ганизации историко-филологических факультетов уни­верситетов в факультеты общественных наук (ФОНы) в которых активно насаждается марксистская идеология.

²³Кривошеев Ю.В., Дворниченко А.Ю. Изгнание науки: российская историография в 20-х –начале 30-х годов ХХ века // Отечественная история.1992,№3. С. 145

В этот период, помимо преподавания на реорганизо­ванном факультете, М. К. Любавский много сил и вре­мени отдает архивному строительству, где его высокий профессионализм историка и археографа был особенно полезен. С 1918 г. М. К. Любавский является председа­телем Московского отделения ГУАД, проделывает ог­ромную работу по спасению архивов и фондов учрежде­ний и частных лиц. Ученый был инициатором создания Архивных курсов и с 1918 по 1930 гг. преподавал на них. Помимо этого М. К. Любавский выступает с проек­том создания в Москве и Петрограде первых в России Архивно-археографических институтов, участвует в на­учно-издательской деятельности.²⁴ В 1929 г. историк избирается действительным членом АН СССР по отделе­нию общественных наук.

²⁴ Карев Д. В. Участие академика М. К.Любавского в советском архивном строительстве //Советские архивы.1978. №2.С. 31-34.

К началу 30-х гг. становится очевидным, что парал­лельное сосуществование «буржуазной», основанной на прочных академических традициях науки, и «проле­тарской», вооруженной марксистской идеологией, не­возможно. Разворачивается грандиозная кампания, на­правленная против элиты русской исторической науки. Историки-марксисты во главе с М. Н. Покровским обвиняют русскую историографию в «национализме» и «великодержавном шовинизме», ставя под сомнение существование самого предмета «русская история». Травле в печати и публичных выступлениях подверга­ются С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, С. В. Бахру­шин, Д. К. Зеленин, пострадала даже целая научная отрасль — краеведение.²⁵

²⁵ См.: Кривошеев Ю. В., Дворниченко А. Ю. Изгнание науки: рос­сийская историография в 20-х - начале 30-х годов XX века. С. 146.

Окончательному разгрому национальная историчес­кая школа подверглась в 1930 г. По сфабрикованному ОГПУ делу об организации контрреволюционного «Все­народного союза борьбы за возрождение свободной Рос­сии» был арестован сначала ряд ленинградских ученых во главе с С. Ф. Платоновым, а позже и московских. 9 августа 1930 г. был арестован М. К. Любавский. В ходе следствия 70-летний историк был обвинен в принадлеж­ности к «руководящему ядру» «союза» и осужден к «высылке в отдаленные места СССР сроком на 5 лет».²⁶

²⁶ Брачев В. С. «Дело историков» 1929-1931 гг. СПб., 1997. С. 84.

М. К. Любавский был выслан в Башкирию, в Уфу, где с 1932 по 1935 гг. работал сотрудником Института национальной культуры. Здесь М. К. Любавский про­должает заниматься историческими исследованиями. Темой их становятся проблемы истории башкирского землевладения, русская колонизация в Башкирии. Ученый скончался 22 ноября 1936 г. в Уфе. Полная гражданская реабилитация ученых, репрес­сированных в 1929-1931 гг. состоялась в 1966-1967 гг.²⁷ М. К. Любавский был реабилитирован в августе 1967 г., а в сентябре Президиум АН СССР восстановил его «в спис­ках действительных членов АН СССР».²⁸

²⁷ Академическое дело 1929-1931 гг. Вып. 1. СПб., 1993. С. 209.

²⁸Дегтярев А, Я., Иванов Ю. Ф; Карев Д. В. Академик М. К. Лю­бавский и его наследие. С. 37.

Ю.В. КРИВОШЕЕВ, Т. П. РИСИНСКАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1910 году мной был издан, преиму­щественно в учебных целях, «Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включитель­но», составленный из лекций, читанных в Московском университете. В тех же, главным образом, целях изда­ются и настоящие «Лекции по древней русской исто­рии», читанные в университете и на Высших женских курсах в Москве. Эти «Лекции», содержащие очерки по истории Киевской и Северо-Восточной, т. е. Суздальско-Московской Руси, связаны с прежним «Очерком» и внеш­не, и внутренне. «Очерк» является собственно дополне­нием к ним, и если он издан раньше, то только потому, что издание его представлялось автору как более настоя­тельная потребность в учебном обиходе. Но в своей науч­ной концепции он связан с представлениями автора о ходе истории Киевской Руси, по отношению к которой Русь Литовская была как бы прямым продолжением, непосредственной преемницей, и о ходе истории Суздальско-Московской Руси как противоположном течении, хотя и вышедшем из одного с литовско-русской историей рус­ла. Эта внешняя и внутренняя связь исторических перс­пектив и склонила меня к решению напечатать также и лекции по истории Киевской и Суздальско-Московской Руси и таким образом дать общее построение русской истории во всех ее главных течениях, до конца XVI века, т. е. до того великого перелома, с которого ныне приня­то начинать уже новую русскую историю.

В объяснение эскизности и неравномерности изло­жения считаю должным указать, что это изложение велось в расчете на обязательное изучение слушателями классического «Курса русской истории» В. О. Ключев­ского. Мой собственный курс был в некоторых случаях расширением и дополнением этого курса, а с другой стороны, кратко касался того, что у Ключевского изло­жено с особой полнотой и обстоятельностью. Само собой разумеется, что помимо этих отличий состав и содержа­ние моего курса определились в зависимости от разных точек зрения на некоторые стороны русского историчес­кого процесса.

При печатании я счел полезным в учебных целях снабдить каждую лекцию указаниями на литературу, по которой можно ближайшим образом расширить изуче­ние вопроса, прежде чем погружаться в специальное изучение его.

 Лекция первая.

Доисторическое население Восточной Европы* и его культура

* В написании имен собственных сохранена орфография источни­ка. — Ред.

Ледниковый период в восточной Ев­ропе и первые следы человека.

Территория восточной Европы, на которой родился и вырос русский народ, является давнишним жилищем людей. Наши предки — славяне — расселялись по земле, содержащей в недрах своих человеческие останки и предметы быта многих тысячелетий.

Древнейшие следы пребывания человека в восточной Европе найдены в так называемых диллювиальных пла­стах, образовавшихся в отдаленную от нашего времени и современных климатических условий геологическую эпо­ху. В эту эпоху громадные ледники покрывали среднюю и восточную Европу и, двигаясь к морям, отрывали и перетирали залегавшие под ними каменные породы и, подтаивая, образовывали мощные потоки, которые сно­сили к морям и перемывали продукты разрушения кам­ней — лёсс, глину, песок, валуны и т. д. Глубокие и ши­рокие речные долины нынешней Европейской России — следы этих мощных потоков, устремлявшихся к морям. Человек жил в это время к югу от ледников, в окру­жении исчезнувших теперь и отчасти существующих животных, на которых он охотился, — мамонтов, носо­рогов, пещерных медведей, львов, гиен, волка-собаки, северных оленей. Кости этих животных вместе с костями человека, грубо обтесанными каменными орудиями, кос­тяными поделками и кусочками угля найдены в некото­рых местностях южной России. Эти местонахождения считаются археологами стоянками первобытных людей. Самая замечательная из них Кирилловская стоянка в Киеве. Она залегает под толстым наносом лесса, в слое песка, на глубине 13-20 метров под поверхностью и яв­ляется древнейшим свидетельством человеческой жизни в восточной Европе. Остатки человеческой жизни зани­мают здесь значительное пространство (около десятины) и содержатся в большом количестве; видно, что они на­коплялись здесь в течение продолжительного времени. Моложе этой стоянки по времени — Мизинская стоянка (около села Мизыня) над Десной в Черниговской губер­нии. Она открыта была под довольно толстым слоем лёс­са, но не таким все-таки, как Кирилловская стоянка, в слое выветрившегося ледникового щебня, который ле­жит над слоем лёсса толщиной в метр. Такое местона­хождение указывает на значительно позднейшее ее про­исхождение, по сравнению с Кирилловской стоянкой. На это указывает также и нахождение здесь наряду с остат­ками мамонта и носорога костей лося и северного оленя. Еще более молодой является стоянка Гонецкая, близ села Гонцов на р. Удае в Полтавской губернии. Эта стоянка расположена уже выше слоя лёсса, следовательно отно­сится уже к послеледниковому периоду. Кроме указан­ных трех стоянок подобные же следы первобытного чело­века найдены и в других местах южной России — в Киевской, Черниговской, Волынской, Подольской, Екатеринославской (близ Кривого Рога) губерниях, в пеще­рах Крыма, на Висле близ Пулав (Новая Александрия), в селе Костенках Воронежской губернии, близ села Кара­чарова на р. Оке в Муромском уезде. Вероятно, с течени­ем времени найдены будут и другие такие же стоянки.