ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЕДИНСТВА ИЗ МНОГООБРАЗИЯ

Как поняли многие мыслители, и философы, и есте­ствоиспытатели, прогресс в развитии жизни почти всегда дос­тигается таким образом, что некоторое число различных и ра­нее функционировавших независимо друг от друга систем ин­тегрируется в некоторое целое высшего порядка и что в процессе такой интеграции в них происходят изменения, дела­ющие их более подходящими для сотрудничества с вновь воз­никающей целой системой. Как известно, Гёте определил раз­витие как дифференциацию и подчинение частей. Людвиг фон Берталанфи с большой точностью описал этот процесс в своей теоретической биологии и привел ряд примеров. У. Г. Торп в кни­ге «Наука, человек и нравственность» весьма убедительно по­казал, что возникновение некоторого целого из многообразия раз­личных частей, которые становятся при этом еще более непохо­жими друг на друга, есть важнейший творческий принцип эволюции: «Unity out of diversity»⁷. Наконец, Тейяр де Шарден выразил то же в самой краткой и поэтически самой прекрас­ной форме: «Creer, c'est unir»⁸. Этот принцип, по-видимому, дей­ствовал уже при самом возникновении жизни.

Творческое соединение многообразного в единое функцио­нальное целое само по себе означает усложнение живой систе­мы. Но в ходе дальнейшей эволюции новая система часто упро­щается посредством «специализации» соединившихся в нее под­систем, так как каждая из них ограничивается той функцией, которая приходится на ее долю при новом разделении труда, тогда как другие функции, которые ей также приходилось вы­полнять во время ее независимости, переходят к другим членам Целой системы. Даже клетки ганглий нашего мозга, осуществ­ляющие в совокупности высшие духовные функции, каждая в

«Единство из многообразия» {англ.).— Примеч. пер. «Творить—значит соединять» {фр.}.— Примеч. пер.

отдельности далеко уступают амебе или туфельке, причем не только в отношении отдельной функции клетки, но также и в отношении существенной информации, лежащей в основе этой функции. Амеба или инфузория располагают целым рядом ос­мысленных ответов на внешние стимулы и «знает» много важ­ных вещей об окружающем мире. Клетка ганглии «знает» лишь, когда она должна выстрелить, и даже этот выстрел она не мо­жет сделать ни сильнее, ни слабее: он должен быть лишь про­изведен или нет по принципу «все или ничего». Это «поглупе-ние» члена, встроенного в высшее целое, имеет, естественно, свой положительный смысл: оно необходимо для функции цело­го, поскольку обеспечивает однозначность передачи сообщений. «Депеша», переданная клеткой, не должна быть слабее или силь­нее в зависимости от случайного, сиюминутного состояния клет­ки, точно так же как дисциплинированный солдат не должен выполнять приказ с большей или меньшей энергией по его соб­ственному усмотрению.

Такое упрощение первоначально независимых подсистем в ходе их интеграции в высшее целое представляет собой явление, наблюдаемое на всех ступенях эволюции. На уровне психосо­циального развития человека и его культуры оно ставит перед нами трудные проблемы. Неизбежное развитие обусловленного культурой разделения труда неудержимо ведет к возрастающей специализации во всех человеческих занятиях, и прежде всего в науке. Процесс этот приводит к тому, что, как говорит старая острота, специалист знает все больше и больше о все меньшем и меньшем и в конечном счете знает все ни о чем. Существует серьезная опасность, что специалист, которого конкуренция кол­лег вынуждает к все более детальному и более специальному знанию, будет все меньше и меньше ориентироваться в других отраслях знания, пока наконец не утратит всякое суждение о том, каковы значение и роль его собственной области в рамках большей системы отсчета, сверхличного общего знания челове­чества, составляющего достояние его культуры.

Другой вид упрощения более высокоорганизованной систе­мы составляет то, что в человеческой общественной жизни на­зывается «улучшением организации». Так же как любая сконст­руированная человеком машина в своих первых, опытных об­разцах устроена сложнее, чем в окончательном варианте, часто упрощаются и живые системы. Взаимодействия, в частности об­мен информацией между подсистемами, упрощаются или направ­ляются на более прямые пути, ненужные исторические пере­житки устраняются или, как это называется на биологическом

196

языке, «рудиментируются». Особенно типично упрощение посред­ством «лучшей организации», происходящее в сверхличных, объе­диненных культурой сообществах людей.

ОДНОСТОРОННЕЕ ОТНОШЕНИЕ МЕЖДУ УРОВНЯМИ ИНТЕГРАЦИИ

. Описанный выше способ интегрирования уже суще­ствующих подсистем в некоторое функциональное целое имеет своим следствием весьма своеобразное,, в известном смысле од­ностороннее отношение, равным образом существующее внут­ри организма, между его целой системой и подсистемами, а также между высшими организмами и их уже вымершими примитив­ными предками. То же отношение существует в принципе меж­ду всем живым и неорганической материей, из которой оно со­стоит. Это отношение можно выразить онтологически⁹ словами: целое есть все его части и продолжает этим оставаться, даже если в процессе эволюции оно обогащается вдобавок рядом но­вых системных свойств, создаваемых последовательными «фуль-гурациями». Сами подсистемы не приобретают при этом ника­ких новых и высших системных свойств, более того, в процессе уже описанного упрощения они могут даже потерять некото­рые из них. Но ни одна закономерность, присущая подсисте­мам, не нарушается их вхождением в целое, и меньше всего — закономерности, управляющие неорганической материей, из ко­торой построено все живое.

Таким образом — ив этом состоит рассматриваемый здесь односторонний характер отношения, — целая система обладает всеми свойствами своих членов и прежде всего разделяет все их слабости, поскольку никакая цепь, разумеется, не может быть прочнее ее слабейшего звена. Но ни одна из множества подси­стем не обладает свойствами целого. Весьма сходным образом каждый высщий организм обладает большею частью свойств сво­их предков, но в то же время никакое сколь угодно точное зна­ние свойств некоторого живого существа не позволяет нам пред­сказать свойства его потомков. Это вовсе не означает, что высг шие системы не поддаются анализу и естественному объяснению. Но при этом исследователь в своих аналитических устремлени­ях никогда не должен забывать, что свойства и закономерности

Автор применяет слово «онтологии» в его общем смысле: «теория, ка­сающаяся видов понятий и, в частности, видов абстрактных понятий, допускаемых в языковой системе».

всей системы в целом, а также любой из ее подсистем всегда должны объясняться, исходя из свойств и закономерностей тех подсистем, которые находятся на ближайшем, низшем уровне ин­теграции. А это возможно лишь в том случае, если известна структура, соединяющая подсистемы этого уровня в высшее единство. Предполагая полное знание такой структуры, можно в принципе объяснить естественным способом, т. е. без привле­чения сверхъестественных факторов, любую, даже самую высо­коорганизованную живую систему со всеми ее функциями.