Воспитание и образование в Спарте

Спарта или Лакедемон — древнее государство в Греции в области Лакония на юге полуострова Пелопоннес, в долине Эврота. В качестве официального названия спартанского государства почти всегда употреблялось слово Лакедемон. Спартанское государство возникло примерно в XI веке до н.э. И просуществовало до II века до н.э. Хотя спартанское государство и являлось длительный период времени закрытым государством, оно оказало значительное влияние на другие греческие государства и оставило значительный след в истории, в том числе и в истории педагогики.

По отношению к гражданскому коллективу государство преследовало цель воспитания из каждого мужчины закаленного воина, из каждой девушки — физически крепкой женщины, будущей матери здоровых детей.

В установленный государством срок родители приносили новорожденных детей на осмотр старейшинам своей обы. Ребенок физически неполноценный сбрасывался в пропасть; физически здоровые дети возвращались родителям.

Бывали случаи, когда родители, опасаясь умерщвления ребенка, бежали из Спарты до представления ребенка на суд старейшин. Это был единственный способ сохранения жизни новорожденного. От царей особенно требовалась их физическая полноценность, так как любой физический недостаток мог служить поводом недопущения царя к власти или его смещения.

Девочки воспитывались дома. Мальчики с семилетнего возраста передавались из семьи на государственное воспитание в агелы — особые возрастные отряды или группы.

Начальниками агел были мальчики старших возрастных групп. Верховный надзор за всеми агелами, из которых каждая имела особое название, был поручен педоному, избираемому из числа взрослых спартиатов. Помимо агелархов (начальников агел) у педонома были еще два помощника.[4]

Структурирование общества по военному образцу способствовало сохранению в Спарте чёткого деления на возрастные классы. Для унифицированной и эффективной подготовки молодых граждан была достаточно рано создана система общественного воспитания. Хотя, конечно, любые структуры, основанные на делении по возрастному принципу, корнями своими уходят в глубокую древность, однако спартанская система воспитания в своём классическом виде далеко ушла от своего родоплеменного прообраза. Вряд ли спартанская система общественного воспитания была производной от общедорийских институтов, поскольку ни в одном дорийском государстве кроме городов Крита и Спарты подобная система не зафиксирована. Что касается влияния Крита на Спарту, то древняя традиция вполне определённо свидетельствует о критском происхождении многих спартанских институтов, включая систему воспитания и общественных обедов. И Аристотель, и Эфор считают несомненным фактом то, что спартанские институты были заимствованы на Крите. В качестве аргумента Аристотель приводит то соображение, что спартанские институты в большинстве своём были более совершенным вариантом их критских прототипов.[1]

Сущность спартанской системы воспитания заключается в том, что все мальчики гражданского происхождения, начиная с семилетнего возраста и до 18-20 лет, получали одинаковое воспитание в закрытых полувоенных школах (агелах), где основное внимание обращалось на их физическую и идеологическую подготовку (Xen.Lac. pol. 2; Plut. Lyc. 16, 7-18). Прохождение полного образовательного курса было обязательным условием для инкорпорирования молодых спартанцев в гражданский коллектив. По словам Плутарха, "кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел гражданских прав" (Mor. 238 e).[1]

Внешне спартанские агелы были полностью свободны от сословных различий. Образование и воспитание в них было абсолютно унифицировано. Программа обучения была общей для всех, причём гуманитарный цикл в ней занимал минимальный объем. Идеологическое "зомбирование", целью которого было привитие спартанской молодёжи духа безусловного патриотизма, достигалось с помощью чтения Гомера и спартанских поэтов-патриотов, главным из которых был Тиртей. В Спарте поэзия отчасти заменяла собой отсутствующее письменное законодательство. Она играла огромную роль в создании и закреплении в общественном сознании необходимых норм поведения. Как остроумно заметил В. Йегер, стихи Тиртея ещё во времена Платона оставались Библией для спартанцев[5]

Но вряд ли правомерно утверждать, как делает Исократ, что спартанцы "не знают даже грамоты" (Panath. 209). Это типичное для Исократа риторическое преувеличение. Грамоте спартанцы, разумеется, обучались, но, как отмечает Плутарх, в чисто практических целях - "лишь в той мере, в какой без этого нельзя было обойтись" (Lyc. 16, 10), а "прочие же виды образования подвергали ксенеласии" (Mor. 238 e)[1]. Нам представляется совершенно верным наблюдение Ю. В. Андреева, что письменная культура приравнивалась в Спарте к предметам роскоши и рассматривалась как нечто неуместное и даже опасное.[6] В этом ракурсе становится понятным и странное на первый взгляд запрещение надписывать на могильном камне имя умершего (Plut.Lyc. 27, 3). Однако стоит ли так доверять Плутарху? За отсутствием развитой письменной культуры в самой Спарте, нам приходится использовать источники, написанные в других греческих государствах, причём порою позже описываемых событий. А учитываю крайнюю закрытость спартанского общества, можно утверждать, что источники являются достаточно субъективными.

Трудно сказать, что имел ввиду Плутарх, живший кстати несколько веков спустя описываемых событий и явлений, когда говорил что спартанцы обучаются грамоте только в той мере, без которой нельзя обойтись. Данная мера у всех разная. Даже и сейчас — кому то хватает и 9 классов, а для кого -то необходимостью является высшее образование. Необходимость для спартанцев определялось как особенностями устройства государства, так и традициями. А лаконичность спартанцев, их чувство юмора говорит нам о том, что не так уж и «безграмотны», как некоторые считают, были жители Спарты. Умение говорить лаконично, чётко выражать свою мысль — достаточно непростое умение. И множественные сохранившиеся изречения спартанцев, ставшие «крылатыми», никак не сообразуются с образом воинов не умеющих самостоятельно мыслить. С этим солидаризируются и некоторые исследователи. Так, А.И. Марру пишет: «Что-то от утонченности ума, присущей Алкману, сохранилось в практике «лаконизма» — речи, сочетающей нарочитую краткость с остроумием и зубастой насмешкой; а от славной традиции Терпандра и Тиртея спартанцы сохранили любовь к музыке и поэзии с дидактической направленностью.»[2] Собственно сам термин «лаконичность» происходит от название местности, на которой располагалось спартанское государство — Лакония или Лакедемон. А самих спартанцев современники нередко называли Лакедемонянами.

Единственным гуманитарным предметом, изучение которого всячески поощрялось, была музыка. Мальчиков обучали хоровому пению и обращению с такими музыкальными инструментами, как кифара и флейта. Репертуар хоров соответствовал духу государства и призван был на эмоциональном уровне воспитывать в молодёжи глубокое чувство патриотизма и единения с товарищами по оружию. По мнению некоторых исследователей, хоровое пение, наиболее консервативное из всех видов музыкального искусства, служило ещё одной цели - воспитанию в молодых людях чувства безусловного уважения к старшим путём фиксирования заслуг старшего поколения перед государством[1].

Не будучи «словесной», спартанская культура была не чужда искусств. В ней, как и в гомеровском образовании, духовная стихия представлена в основном музыкой. Эта последняя, будучи средоточием культуры, обеспечивает связь различных её сторон: через танец она смыкается с гимнастикой, а через пение поддерживает поэзию— единственный вид архаической литературы. Плутарх, излагая начальную историю греческой музыки, скорее всего, по Главку из Регия, сообщает, что Спарта в VII и в начале VI веков была настоящей музыкальной столицей Греции. Именно в Спарте процветали две первых в этой истории школы: одна — школа Терпандра, для которой характерно вокальное или инструментальное соло, занимает две первые трети VII века; другая «катастаза» (конец VII — начало VI века), в основном приверженная хоровой лирике, гордилась ФалетомГортинским, КсенодамомКиферским, КсенокритомЛокрийским, ПолимнестомКолофонским, Сакладом Аргосским. Для нас все это — лишь имена, о которых известно одно: что некогда они были славными. Лучше известны поэты (лирики, то есть столь же музыканты, сколь и поэты), такие как Тиртей или Алкман, от которых дошли документы, позволяющие оценить их талант, скажем больше — их гений.[2]

Иноземное происхождение большинства этих крупных художников (кажется маловероятным, чтобы Тиртей в самом деле был афинянин, но Алкман, судя по всему, действительно пришёл из Сард) свидетельствуют не столько о творческом бессилии Спарты, сколько о её притягательности (как судьба Генделя и Глюка свидетельствует о притягательности в их время Лондона и Парижа). Если творцы и виртуозы отовсюду стекались в Спарту, значит, были уверены, что найдут настоящую публику и возможность прославиться. И здесь ощутима новая роль полиса: художественная (как и спортивная) жизнь Спарты воплощается в коллективных действах, установленных государством больших религиозных праздниках.[2]

Жертвоприношения богам — покровителям города служили предлогом для торжественных процессий, где двигались под звуки песней девушки на колесницах и юноши верхом, равно как и для всяких состязаний, спортивных и музыкальных. Например, у алтаря Артемиды-Орфии мальчики 10—12 лет участвовали в двух музыкальных состязаниях и игре «в охоту»; на дорийском национальном празднике Карнеи, кроме пиров, устраивался еще бег наперегонки; на Гимнопедиях, установленных Фалетом, выступали два хора— юношей и женатых мужчин. Некоторые обычаи изумляют, например, танцы в честь Артемиды, где танцоры надевали жуткие маски старух, страшные маски, по стилю напоминающие отчасти искусство маори.[2]

Судя по всему, эти праздники проходили обыкновенно на очень высоком художественном уровне. Как ни плохо сохранились фрагменты АлкмановаПарфения, они все же великолепно передают атмосферу юности, резвости, даже игривости. А как хорош фрагмент, где старый учитель (ведь совершенство исполнения требовало школы, тренеров, учителей) сам выходит на сцену, непринужденно и вместе с тем изысканно обращаясь к своим юным хористкам: он сожалеет, что по старости уже не в силах участвовать в их танцах, и потому хотел бы быть птичкой, самцом гальционы, которых самки носят на своих крыльях. Легко заметить, как далеки мы от классической лаконской жесткости, от полностью военизированной Спарты, казармы для «мушкетеров-монахов». И в частности, мы далеки от сурового, дикого, варварски утилитарного воспитания, каким его представляет ходячее мнение о Спарте. Разумеется, менее чем когда-либо речь идет о занятиях искусством ради его эстетической ценности. Если элегии Тиртея по-прежнему широко исполнялись, это объясняется их высоконравственным содержанием и использованием в качестве походных песен. Технический уровень музыкального образования, судя по всему, сильно снизился по сравнению с блеском архаической эпохи. И речи не могло быть о следовании по изысканным путям «современной музыки»: рассказывали, будто эфоры приговорили к смерти Фриния (или Тимофея Милетского) за то, что тот добавил новые струны к традиционной лире. Кроме хорового пения, в употреблении была, по-видимому, только военная музыка.[2]

По мнению Печатновой Л.Г «Приоритетное внимание к военно-спортивной подготовке при почти полном отсутствии правильного гуманитарного образования привело к тому, что в Спарте классического периода полностью исчезла своя интеллигенция, а следовательно, - и какая-либо духовная жизнь. Иерархическое здание культуры спартанцы заменили моделью уравнительного образования.»[1] Однако духовная жизнь появляется до и независимо от наличия интеллигенции и письменной культуры. Кроме того, военно — спортивное воспитание, обучение музыке — не могло не способствовать личностному и духовному развитию, хотя и в «однобоком» варианте. Социологи не раз уже отмечали, что "попытки выравнивания иерархических систем всегда приводят к падению среднего уровня, а не к повышению его"[7,с.220]. Только есть ли у нас основания доверять социологам и таким утверждениям касательно воспитания? Обучение и воспитание — это такая отрасль духовной культуры, которую практически невозможно измерить «линейкой», пока по крайней мере. Количественным измерениям не поддаются многие параметры, влияющие на результат обучения и воспитания. В противовес вышеназванному утверждению можно привести в качестве примера сравнение уровня образование СССР и современной или перестроечной России. Качество образование в «уравнительном» СССР было на порядок выше, чем в современной «не уравнительной» России. Этому способствовало ряд объективных факторов. Будем надеется, что в будущем качество образования в нашей стране будет выше, чем в СССР.

Кроме того, не совсем корректно говорить об уравнительной системе в Спарте — т. к. кроме собственно спартанцев здесь проживали и другие слои населения, зачастую более богатые, но ограниченные в правах. Спартанцы использовали зависимое население — илотов, в том числе и для воспитания подрастающего поколения. «Они заставляли илотов пить не смешанное вино, а потом приводили их на общие трапезы, чтобы показать молодёжи, что такое опьянение. Им приказывали петь дрянные песни и танцевать смехотворные танцы, запрещая развлечения, подобающие свободному человеку.» (Плутарх.Ликург. 28) Так, на отрицательных примерах воспитывали нравственность в молодых спартанцах.

И Ксенофонт, и Плутарх утверждают, что Спарта была для своих граждан "обществом равных возможностей". Единственное официальное деление, которое существовало в спартанских школах, - это деление по возрастному принципу. При этом младшие возрастные группы безусловно подчинялись старшим, т. е. уже на уровне воспитания в Спарте осуществлялся принцип полного соподчинения возрастных классов. Как верно заметил английский исследователь Ст. Ходкинсон, специально занимающийся проблемами спартанского общественного устройства, "вся система соподчинённости в Спарте базировалась на своей собственной иерархии, критерием которой была возрастная продвинутость". Однако эта соподчинённость все же не была абсолютной. Внутри воспитательной системы существовали механизмы, с помощью которых из каждого поколения спартиатов выделялась группа лидеров. Воспитатели, или педономы, развивая в своих учениках дух соперничества, старались уже на ранних этапах выделить из их среды наиболее способных. Вот как описывает это Плутарх: "Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительностью и был храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, исполняли его приказы и молча терпели наказания, так что главным следствием такого образа жизни была привычка повиноваться. За играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества - отважен ли мальчик и упорен ли в схватках" (Lyc. 16, 7-9). Таким образом, фундаментом спартанского воспитания было поощрение не только дисциплины, но и личных заслуг. В дальнейшем по этому же принципу выбирались кандидаты в корпус "всадников" (Xen.Lac. Pol. 4, 3-6). [1] По мере того, как мальчики подрастали, их воспитывали во все более суровых условиях. «С двенадцатилетнего возраста молодые люди ходили почти без одежды, босые и с обнажённой головой; летом и зимой они носили одну и ту же одежду, которой им должно было хватать на целый год. Их волосы были коротко острижены. Им запрещалось мыться и принимать благовония, исключая определённых и редких дней. Они спали без одеяла, на сене, соломе, на тростниках или на камышах» [3,с. 77]

Окончательное размежевание происходило в конце обучения, когда лучшие юноши выбирались в корпус "всадников", который, в свою очередь, был резервом для пополнения политической и военной элиты. Корпус "всадников" был особым подразделением спартанской армии. К спартанской коннице он не имел никакого отношения. Название сохранилось ещё от тех стародавних времен, когда ядро войска составляла аристократическая конница. Во время военных действий корпус "всадников" сражался рядом с царем (Thuc. V, 72, 4). Этот элитный отряд, чья численность была неизменной и составляла триста человек, в отличие от обычной армии никогда не распускался. Как отряд быстрого реагирования, он в основном действовал внутри Спарты. Сюда на конкурсной основе попадали те молодые спартиаты, которые уже сумели проявить себя (Plut.Lyc. 25, 6). Служба в корпусе была важным шагом в военно-политической карьере спартиата.[1]

Успешное прохождение всех этапов воспитания было настолько самоценно, что иногда использовалось как решающий аргумент в защиту гражданина, обвиняемого в том или ином преступлении. Так, Сфодрий, бывший гармостом в Феспиях в 378 г. и совершивший неудачное вторжение в Аттику, по настоянию Агесилая был оправдан. Аргументация Агесилая в защиту Сфодрия, приводимая Ксенофонтом, - важнейшее свидетельство значимости для общества каждого члена спартанского "клуба" лидеров. "Он [Агесилай] в разговорах со всеми всегда держится того мнения, что считать Сфодрия не совершившим преступления нельзя; однако же, тяжело предать смертной казни человека, который держал себя, как настоящий спартиат и в детстве, и в отрочестве, и в юности; именно в таких воинах нуждается Спарта" (Hell.V, 4, 32).[1]

Достигнув двадцатилетнего возраста, спартанцы получали гражданские права и становились членами сисситий (ср.: Plut.Lyc. 15, 4-7).По-видимому, после двадцати лет они обязаны были жениться (Plut.Mor. 228 а). Брак не рассматривался в Спарте как частное дело гражданина. Спартанская община осуществляла контроль, а при необходимости и прямое давление на своих молодых сограждан, принуждая их к своевременному вступлению в брак. Безбрачие грозило спартанцам как материальными (Xen.Lac. pol. 9, 5), так и моральными потерями. Холостяки становились изгоями общества (Plut.Lyc. 30, 7; Athen. 555 c; Pollux. III, 48; VIII, 40). Даже высокие чины не защищали их от всеобщего презрения, специально культивируемого властями. Как свидетельствуют источники, холостяки подвергались настоящему моральному террору со стороны общества. Плутарх приводит примеры, дающие представление о степени нетерпимости общества ктакого рода отступлениям от общепринятой нормы.[1]

Несмотря на свой новый семейный статус, молодые спартанцы до тридцати лет продолжали оставаться под полным контролем воспитателей, или педономов. Надзор над ними осуществляли также их сотоварищи по сисситиям из старших возрастных групп. Они следили за тем, чтобы молодые граждане не отходили от регламентированного типа поведения даже в мелочах. На все возрастные классы в Спарте распространялся принцип полного соподчинения, при котором старшие возрастные группы выполняли функцию контроля над младшими. Только после тридцати лет спартанец наконец покидал казарму и получал право на частную жизнь, хотя и в несколько урезанном виде, ведь государство осуществляло контроль и над этой весьма деликатной сферой (Xen. Lac. pol. 1, 5-6; Plut. Lyc. 15, 4-10).[1]

Л.Г. Печатнова считает, что в результате тотального контроля над воспитанием и частной жизнью граждан Спарте удалось создать особый тип гражданина, почти лишённого индивидуальности, зато наделённого особым качеством, которое условно можно назвать социальной доблестью. Спартанский опыт по созданию человека-функции не раз использовался в теории и практике современной политической мысли. [1] В этой связи приводятся знаменитые слова Платона, которые дают представление о том, как в Спарте была решена проблема личности и государства: "Никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьёзных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперёд, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений... Словом, пусть человеческая душа приобретёт навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно. Пусть жизнь всех людей всегда будет возможно более сплочённой и общей... Упражняться в этом надо с самых ранних лет, и не только в военное, но и в мирное время. Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей и даже животных, подвластных людям" (Leg. XII, 942 a-c / Пер. А. Н. Егунова).
В условиях закрытого общества, каким была Спарта, государственная идеология успешно внедрялась с помощью единообразного воспитания и общих для всех спартиатов стандартов поведения. Фукидид в своём кратком очерке истории Греции особо выделяет Спарту как государство, где рано стали преобладать эгалитарные тенденции: "Лакедемоняне первыми стали носить простую одежду нынешнего времени, и у них люди более состоятельные вели большей частью образ жизни одинаковый с простым народом" (I, 6, 4). Из этих слов Фукидида следует, что в Спарте рано установился приоритет коллективных интересов над частными, и знатное меньшинство согласилось, по крайней мере внешне, следовать неписаным законам, направленным против роскоши.[1]

С помощью одинакового для всех граждан воспитания и унифицированного образа жизни Спартанское государство стремилось сохранить видимость равенства. Конечно, широко рекламируемое в Спарте равенство всегда оставалось фикцией. Государство не могло надолго сохранить даже иллюзию экономического равенства, но зато оно могло заставить имущую часть своих граждан придерживаться строго очерченных норм поведения. Прокламируемая простота образа жизни распространялась на все сферы быта, уменьшая тем самым социальную зависть и обеспечивая моральное единство общества. Богатые и знатные внешне ничем не отличались от бедняков, их дома были так же просты, а стол - так же скромен, как у менее удачливых сограждан. За этим тщательно следили эфоры, которые даже царей заставляли следовать неписаным законам, направленным против роскоши. Предание говорит об очень настороженном отношении спартанских властей к иностранцам. По свидетельству Плутарха, нежелательные иностранцы изгонялись из государства (Mor. 228 d-e). Источники сохранили названия нескольких профессий, носители которых определённо подвергались ксенеласии (досл. "изгнание чужеземцев"). Это были в основном ремесленники, производившие предметы роскоши: изготовители благовоний, красильщики шерсти, ювелиры (Chrysipp. ap.Athen. XV, 686 f-687 a; Plut. Mor. 228 b). [1]

Образование девочек также было строго регламентировано, и музыка, танцы и пение отошли в нем отныне на второй план, теснимые гимнастикой и спортом. Архаическое изящество сменяется грубо утилитарными представлениями: спартанская женщина должна быть прежде всего плодовитой матерью здорового потомства. Воспитание подчинено евгеническим целям: её стараются избавить от «всяческой женской слабости и изнеженности», закаляя её тело, приучая выступать обнажённой на празднествах и церемониях.[2] Однако стоит отметить, что в других греческих государствах, да и вообще в то время, воспитание женщин практически не было распространено и отношение к женщинам, зачастую было как к вещи.

Спартанская система обучения и воспитания оставила значительный след в истории педагогики.
Главным образом — это система физического воспитания мальчиков и девочек. Но это не единственное, что нам оставила Спарта. При воспитании подрастающего поколения, в Спарте, использовались принцип самостоятельности деятельности, принцип соревновательности. Спартанская система обучения и воспитания была направлена не только на физическое воспитание, обучение военному делу, но так же и на воспитание нравственных качеств подрастающего поколения. В подтверждение выше сказанному, хочется привести одну из спартанских поговорок, дошедших до нас благодаря Плутарху: «Не приложивши рук, богов не призывай». И это при том, что Спарта — одно из наиболее религиозных греческих государств в то время!

Наследие спартанской системы воспитания по разному оценивается исследователями. Зачастую можно найти мнения, которые характеризуют спартанскую систему обучения и воспитания крайне негативно.

Приведём одно из таких мнений: «Многочисленные физические упражнения, коллективные военные игры, состязания, а затем и военные походы, изучение военной тактики и уменье владеть копьем и мечом, все это формировало не только физически крепких, привыкших к лишениям и к железной дисциплине воинов, но и прививало детям рабовладельческую идеологию.

Грабеж, убийство, воровство — все это считалось доблестью и благородством; физическая слабость вызывала презрение и насмешки. С детства спартиаты привыкали смотреть на илотов как на рабочий скот; по отношению к илотам можно было позволить любые способы их унижения. С детства побежденный неприятель рассматривался как объект грабежа и угнетения, а физически более слабый человек как существо неполноценное и заслуживающее презрения.»[4,с 95-96]

Подобные мнения, как и безоговорочное восхваление спартанской системы воспитания и обучения не отражают реальной картины. В приведённом выше мнении ошибочно указывается, что к по отношению к илотам можно было применять любые способы унижения. В Спарте такие вещи были строго регламентированы. Кроме того, говоря о положении илотов, необходимо отметить, что вопрос об их статусе в исторической науке является остро дискуссионным. Кроме того, презрение и насмешки вызывала не физическая, а духовная слабость. Кроме того, как в данном случае, так и при однозначно положительной оценке, зачастую оценка дается с современных позиций, без учёта объективных условий, повлиявших на формирование спартанской системы обучения и воспитания.

Литература
http://xn----8sbnlabhce1bwkeefm9e.xn--p1ai/%D0%92%D0%BE%D1%81%D0%BF%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%B8-%D0%BE%D0%B1%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%B2-%D0%A1%D0%BF%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B5-2.html

1. Печатнова Л.Г. История Спарты (период архаики и классики). Спб.:Гуманитарная Академия, 2001. 510 с..
2. Марру А.И. История воспитания в античности (Греция)./Пер. с франц. А.И. Любжина – М.: Просвещение, 1998. – 410 с.
3. П. Гиро «Частная и общественная жизнь греков»., С-П., Издание Л.Ф. Пантелеева., 1897

4. Колобова К., Глускина Л. «Очерки истории Древней Греции» Спб 1958

5. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. М., 1997.

6. Андреев Ю. В. Греческий полис без бюрократии и литературы (Письменность в жизни спартанского общества) // Hyperboreus. Vol. I. 1994. Fasc. 1

7. Парамонов Б. По поводу Фаулза // Звезда. 1999. № 12.