Если ваша церковь бездействует, станете ли вы действовать? 6 страница

Сын Бога также показал, что не обо всех нарушениях нужно сообщать третьей стороне, упомянув о ситуациях, когда нарушитель должен уладить дела с пострадавшим, пока тот еще не успел выдвинуть свое обвинение перед судьями[105]. Он также призывал обиженных не поспешно сообщать о нарушениях в судебную инстанцию, а искать примирения с обидчиком самостоятельно, убеждая того исправиться. При положительном исходе пострадавший мог считать, что «вернул себе брата» (СоП) — даже без вмешательства посторонних, в том числе старейшин. Если первая попытка оказалась безуспешной, он мог взять с собой «ещё одного или двух» (причем в отрывке ничего не говорится о том, что это обязательно должны быть «старейшины»). Если и эти усилия не привели к искомому результату, тогда о грехе можно было сообщить собранию[106].

Иисус решительно разоблачал неправильность такого подхода к служению Богу, при котором во главу угла ставилось простое формальное соблюдение правил. Он показывал, что закон был дан для того, чтобы принести людям пользу, а не для того, чтобы лечь на их спины тяжким бременем. Закон не должен был ограничивать проявление израильтянами милосердия. Обвинявшим его лицам он объяснил, что «суббота существует для человека, а не человек для субботы»[107]. Ревнителям религиозных правил он напомнил историю с Давидом, который вошел в скинию, взял для себя и своих воинов священные «хлебы предложения», «которые по закону непозволительно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только священникам»[108]. Иисус не сказал, что Давид за это «попал под проклятие Иеговы Бога», или что священник нарушил свою «присягу» хранить чистоту собрания, поскольку не выдвинул против Давида обвинение. Иисус также не похвалил действий Доика Идумеянина, который поспешил сообщить о существовавшей ситуации главе государства, Саулу, что привело к смерти 85 священников и другим убийствам в городе[109]. Вместо этого, воспользовавшись случаем, Иисус сказал религиозным руководителям: «Если бы вы понимали, что значит: „Милости хочу, а не жертвы“, то не осудили бы невиновных»[110].

Христиане, «освободившись от Закона», больше не являются рабами «в старом смысле — по записанному своду законов». В принятии решений мы имеем свободу руководствоваться примером Христа и царским законом любви[111]. У нас есть апостольское заверение в том, что «любящий другого исполнил закон», и что не только заповеди против прелюбодеяния, убийства, воровства и зависти, но и «любая другая заповедь» заключается в одном правиле: «люби ближнего твоего, как себя». «Любовь не делает ближнему зла; поэтому любовь есть исполнение закона»[112]. Мы наделены свободой самостоятельно принимать решение о том, как лучше всего поступить в той или иной ситуации — для блага как нарушителей, так и окружающих. Несомненно, бывают ситуации, серьезность которых (или потенциальный вред от них) потребовала бы от нас рассказать о них другим. Но нельзя сказать, что здесь существует «железное» правило, «клятва», согласно которой мы просто обязаны всегда и во всех обстоятельствах сообщать о правонарушениях других. Кроме того, нас призывают признаваться в грехах «друг перед другом», а не перед церковным судом. Каждый из нас (а не только назначенные организацией представители) призывается помогать исцелиться тем, кто отошел от истины и ведет себя неправильно. При этом хотя мы и не оправдываем совершенных проступков, мы должны проявлять к нарушителю сочувствие и сострадание[113].

При глубоком рассмотрении становится очевидно, что навязываемая сообществу Свидетелей жесткая политика оборачивается против оступившихся людей. Согрешивший Свидетель может остро нуждаться в помощи, чтобы не совершить еще бóльшие ошибки. Однако, доверившись даже близкому другу в собрании, он не может иметь уверенности, что его друг сохранит рассказанное ему в тайне. Места Писания, в которых осуждается «разглашение чужих секретов», к данным случаям, с точки зрения организации, не относятся. Слова о том, что «друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастья», также теряют всякий смысл[114]. Даже если согрешивший обратился к Богу через Христа в молитве и попросил о прощении, это не считается достаточным для того, чтобы сохранить его тайну. Если совершенный грех попадает с точки зрения организации в категорию «серьезных», то о нем необходимо сообщить старейшинам, которые, созвав правовой комитет, будут решать, следует принять против нарушителя какие-либо меры, или нет. Свидетелям внушают мысль о том, что если они не донесут на своих собратьев, не пришедших самостоятельно сознаться в нарушении перед «властями», то они тем самым проявляют к ним недостаток любви. Провинившихся Свидетелей призывают «поговорить со старейшинами, в надежде на то, что они будут разбирать проблему с добротой и пониманием»[115]. Когда я служил в Руководящем совете, Служебный отдел главного управления представил нам совершенно другую картину, подкрепив её мнением районных надзирателей, согласно которому большинство (некоторые называли цифру в 70 процентов или больше) старейшин не являются достаточно квалифицированными, чтобы служить в правовых комитетах. Я уверен, что некоторые старейшины действительно могут дать согрешившим упомянутую в журнале «надежду» на рассмотрение их дела с добротой и пониманием. Однако жизнь показывает, что для большинства этих старших мужчин соблюдение правил организации важнее всего остального, и что чувство сострадания, которое они, возможно, испытывали бы по отношению к оступившемуся, нивелируется их стремлением исполнить букву закона.

В качестве иллюстрации того, как «преданные» старейшины в своем стремлении поддержать «великий свод теократических законов» следят за личной жизнью отдельных Свидетелей, можно привести случай из Швеции, затронувший Руда Перссона и его жену. Руд принял крещение как Свидетель Иеговы в 1959 году. В январе 1986 года они с женой стали все больше задумываться об уроке Иисуса Христа из притчи о добром самарянине. Узнав о голоде в Эфиопии, они внесли небольшой членский взнос в организацию «Красный крест», чтобы получать информацию о различных бедствиях и иметь возможность делать скромные пожертвования в случае тех или иных стихийных происшествий. Руд не ожидал, что это могло привести к каким-либо проблемам. Его мать, ревностная Свидетельница, получала поддержку от шведского отдела Красного креста по программе помощи инвалидам.

Несколько месяцев спустя, в мае 1986 года председательствующий надзиратель местного собрания спросил Руда о том, действительно ли он вступил в организацию Красного креста. Руд ожидал дружеского разговора, но надзиратель внезапно прервал беседу, после того, как Руд утвердительно ответил на его вопрос.

Позже Руду стало известно, что еще до этого разговора старейшины начали «расследование» его дела. Один из старейшин, до которого дошел слух о членстве Руда в Красном кресте, сообщил об этом всему совету старейшин. Впоследствии руководители собрания провели по этому вопросу особое заседание и даже обратились за советом к своему районному надзирателю, Герту Андерссону. В чем же состояла проблема? Они беспокоились, не нарушил ли Руд принципы военного «нейтралитета» (как упоминалось раньше, в этой связи обычно говорят о «нарушении Исаия 2:4»). Девятнадцатого июня 1986 года старейшины направили в шведский филиал Общества Сторожевой башни письмо с вопросом о том, нужно ли приглашать его на заседание правового комитета по обвинению в нарушении христианского нейтралитета. Из филиала написали (направив копию районному надзирателю Андерссону), что исследуют этот вопрос и постараются узнать мнение бруклинского Руководящего совета. Наконец, 15 октября 1986 года шведский филиал направил председательствующему надзирателю собрания, Мэтсу Нордсунду, свой ответ[116]:

BIBEL-OCH TRAKTATSÄLLSKAPET VAKKTORNET

Box 5, S-732 00 ARBOGA, ШВЕЦИЯ SR:SL 1986-10-15

Мэтсу Нордсунду
Brohuest 1019
Prästmöllan
260 70 LJUNGBYHED

Дорогие братья!

Пишем вам по поводу предоставленной вами в Общество информации о том, что брат Руд Перссон вступил в организацию Красный крест.

Мы связались с братьями в Бруклине, чтобы узнать их мнение относительно членства в этой организации. Они ответили, что даже если в некоторых странах Красный крест предоставляет нужную в данной местности помощь, в целом эта структура работает по принципам Международной организации Красного креста со штаб-квартирой в Швейцарии. Декларируемая цель организации — устранение человеческих лишений и страданий, однако необходимо помнить, что свое начало эта организация берет на полях сражения. Прямо или косвенно, значительная часть ее работы противоречит положениям из Исаия 2:4. Кроме того, эта организация является одним из крупнейших поставщиков крови для переливаний. Она также участвует в политической жизни и нередко выступает посредником между воюющими странами.

В связи с этим было бы уместно рассмотреть, каковы главные цели существования организации и сопоставить их с необходимостью Божьего служителя соблюдать христианский нейтралитет. Помимо этого, мы не можем поддерживать злоупотребление кровью. Несомненно, избавлять людей от страданий — очень благородное занятие, но для этого вовсе не обязательно вступать в мирские организации. Этот вопрос довольно подробно затрагивался в «Сторожевой башне» за 1 октября 1986 года, с. 22-24 [в русском издании — за 1 марта 1987 года, с. 21-23. — прим. перев.].

Причины, по которым человек решил вступить в организацию, также необходимо учитывать. Почему он захотел присоединиться к ней? Одобряет ли он цели организации? Возможно, некоторые становятся лишь формальными членами такой организации, чтобы пройти курс оказания первой помощи. Никаких других требований к человеку не предъявляется. Возможно, совесть христианина позволяет ему пойти на это. С другой стороны, если человек является активным сторонником всей организации, то тогда, конечно, это повлияет на его преимущества в собрании. Если человек вступит в организацию и станет, скажем, активно поддерживать международную донорскую программу Красного креста, то он может быть лишен общения.

Совету старейшин собрания в Персторпе, с. 2
1986-10-15

В вашем случае мы советуем вам поговорить об этом с братом Рудом Перссоном и узнать о причинах, побудивших его вступить в организацию Красный крест. Считает ли он принципы и идеалы этой организации здравыми и правильными? Известно ли ему о программе этой организации в поддержку переливаний крови? О том, что она выступает посредником между разными странами? После того, как вы обстоятельно поговорите с ним об этом и узнаете его мнение, пожалуйста, снова свяжитесь с нами, чтобы мы могли быть в курсе его убеждений и знали, желает ли он продолжать свое членство в Красном кресте. Как он относится к тому, что в школах иногда подают пищу, приготовленную с использованием крови? Сообщил ли он учителям о нашей позиции по этому вопросу? Какое у него отношение к празднованию дней рождения другим занятиям в школах? Мы пишем об этом потому, что брат Герт Андерссон как-то упоминал об этом, когда говорил о детях брата Руда Перссона.

Единые с вами в провозглашении благой вести о Царства, направляем вам нашу любовь и приветы.

Ваши братья,

[печать-подпись: Bibel-och Traktatsällskapet Vakktornet]

Прил.: отрывок из энциклопедии The World Book Encyclopedia

Копия: Герту Андерссону

В течение всего этого периода, начиная с мая, когда между Рудом и надзирателем состоялся короткий разговор о том, действительно ли Руд вступил в Красный крест, до второй половины октября Руду так ничего и не сообщили о проводимом расследовании. Его отец и младший брат входили в совет старейшин, но, очевидно, из соображений конфиденциальности не посчитали возможным рассказать ему о нависшей над ним угрозе встречи с правовым комитетом. Однако, получив ответ из филиала (датированный 15 октября), старейшины не теряя времени даром в очередной раз связались с районным надзирателем. Восемнадцатого октября председательствующий надзиратель позвонил Руду и сообщил, что Общество желает в присутствии двух старейшин услышать его ответы на пять вопросов. Он также поинтересовался, вступила ли жена Руда в организацию Красного креста вместе с ним.

На последовавшей встрече Руду были заданы следующие пять вопросов:

1. По каким причинам он вступил в Красный крест?

2. Считает ли он цели существования Красного креста благородными и правильными?

3. Известно ли ему о донорских программах Красного креста?

4. Известно ли ему, что Красный крест участвует в посредничестве между народами?

5. Намерен ли он оставаться членом Красного креста?

Суть ответов Руда сводилась к следующему:

1. Причина состояла в том, чтобы получать информацию о благотворительных программах Красного креста и делать соответствующие пожертвования. Он обратил внимание старейшин на статью из «Пробудитесь!» за 8 декабря 1976 года (англ.), в которой хотя и упоминалось о ряде негативных явлений, связанных с благотворительными организациями, все же отмечалось, что делать в их пользу пожертвования не является делом предосудительным. Он сравнил эту ситуацию с отношением Свидетелей Иеговы к членству в профсоюзах или к определенным типам работы, когда отрицательные факторы уравновешивались положительными[117].

2. Отвечая на второй вопрос, он сообщил, что уважает беспристрастное оказание Красным крестом помощи всем нуждающимся и считает такие цели благородными и правильными. Затем он показал старейшинам следующее высказывание из «Сторожевой башни» за 1 июня 1918 года (англ.):

Христианин, которому представили извращенный взгляд о том, что Красный крест якобы только способствует неприемлемым для его совести убийствам, ничем не может помочь Красному кресту. Затем он достигает более ясного понимания того, что Красный крест — это само воплощение помощи беспомощным, после чего он с радостью и готовностью помогает Красному кресту в зависимости от личных возможностей и обстоятельств.

Руд Перссон добавил, что сегодня имеется еще больше причин оставить «извращенный взгляд» и «достигнуть более ясного понимания».

3. В отношении донорских программ он ответил, что в большинстве случаев переливания крови выполняются в больницах, однако широкое использование крови больницами не приводит к их бойкоту Обществом. Немало Свидетелей работает в медучреждениях, которые имеют свои донорские программы. Он напомнил старейшинам о решении Общества, согласно которому врач-Свидетель может назначить не являющемуся Свидетелем пациенту по его просьбе переливание крови и не опасаться при этом встречи с правовым комитетом[118].

4. Что касается утверждений о том, что Красный крест занимается посредничеством между народами, Руд отметил, что такое посредничество касается не политических, а исключительно гуманитарных проблем. Он снова упомянул о профсоюзах, которые являются «мирскими» организациями и, в отличие от Красного креста, нередко вмешиваются в политические вопросы. Несмотря на это, тысячи Свидетелей являются членами профсоюзов без какого-либо неодобрения со стороны Общества.

5. Относительно того, намерен ли он продолжать членство в Красном кресте, он ответил, что не видит в нем ничего противоречащего литературе Общества. Вопрос казался ему лишенным всякого смысла, поскольку сначала было необходимо показать, почему такое членство несовместимо с христианскими убеждениями. Так как этого сделано не было, он не видел причины прекращать свое сотрудничество с благотворительной организацией.

Следует обратить внимание на то, откуда шли заданные Руду Перссону вопросы. Местные старейшины получили их из шведского филиала Общества Сторожевой башни, который, в свою очередь, следовал указаниям от находящегося в Бруклине Руководящего совета. Надо полагать, что сведения, представленные в письме филиала старейшинам, были подобраны в соответствии с этими указаниями Руководящего совета. Также стоит отметить, что письмо грешило искажениями фактов, а его выводы были безосновательными.

Старейшины передали ответы Руда в филиал, приложив к ним письмо с серьезными обвинениям против него, распространявшимися даже на поведение его детей в школе. Копию этого письма Руду не предоставили, однако ему удалось ознакомиться с обвинениями, после чего он направил в филиал подробное опровержение по каждому из пунктов.

Прошло несколько месяцев, но ответа из филиала так и не последовало. Наконец, восьмого апреля 1987 года Руд сам позвонил в местный Вефиль и поговорил с двумя членами Комитета филиала, Оке Карлсоном и Руне Граном. Карлсон, смеясь, ответил, что «организация не может решать за братьев, как поступать в таких ситуациях». (Как же сильно это замечание отличается от написанного в письме комитета филиала старейшинам собрания Руда!) Руне Гран сказал, что против Руда не будет предпринято никаких действий: бруклинский Совет указал, что членство в Красном кресте имело бы для Руда последствия, только если бы он служил в собрании старейшиной или служебным помощником. Он сравнил эту ситуацию с тем, когда Свидетель отращивает бороду^[119].

Подождав ответа от местного совета старейшин еще месяц, Руд сообщил своему брату, служившему старейшиной, о состоявшемся у него разговоре с представителями комитета филиала. Оказалось, что местные старейшины так и не получили из филиала никакого ответа. К своей чести, узнав о решении руководителей, многие старейшины вздохнули с облегчением. Самому же Руду показалось невероятным, что называющая себя христианской организация может прибегать к подобной тактике, подвергая своих членов такому подозрению и допросу просто из-за того, что те, прочитав сообщение из Луки 10:29-37, испытывали побуждение сделать пожертвование в поддержку гуманитарных миссий.

Я очень сомневаюсь, что среди членов организации нашлось бы много людей, способных подготовить столь же уверенный ответ в свою защиту, как этот шведский Свидетель. Они вполне могли бы ожидать перспективы оказаться лишенными общения по обвинению в «нарушении нейтралитета», подкрепленному совершенно необоснованным утверждением Общества Сторожевой башни о том, что значительная часть работы организации Красного креста «противоречит положениям из Исаия 2:4».

В «КОЛЫБЕЛИ ДЕМОКРАТИИ»

Пожалуй, ничто так не иллюстрирует крайности, к которым приводит нездоровый интерес к личной жизни друг друга, поспешность в «преодолении» недовольств и разногласий, как случай, произошедший в середине восьмидесятых годов в Греции — стране, называемой «колыбелью демократии».

Приблизительно в 1986 году греческий филиал Общества Сторожевой башни (находящийся недалеко от Афин) стал оказывать сильное давление на Свидетелей, проявлявших хоть какое-то несогласие с учениями и принципами работы организации. Судя по всему число лишенных общения превысило сто человек[120]. Многие другие сами прекратили сотрудничество с организацией. Желая поддерживать духовность друг друга, несколько человек стали встречаться в частных домах, чтобы вместе читать и обсуждать Писание. Все это делалось тихо, без лишней огласки[121]. Несмотря на это греческий филиал продемонстрировал крайнюю озабоченность такой ситуацией, стараясь выследить и обезвредить всех, приходящих на эти встречи. Со временем дело приняло настолько серьезный оборот, что в конечном итоге привело к судебному слушанию, освещавшемуся в одной из афинских газет (см. иллюстрацию). Вот что произошло.

Во вторник 6 апреля 1987 года в доме Ника и Эфтихии Бозарцис проходила встреча для изучения Библии, на которой собралось около 50 человек. С балкона Ник увидел двух людей, стоящих на противоположной стороне улицы и наблюдавших за приходившими гостями (некоторые из которых формально являлись Свидетелями Иеговы). Узнав в одном из «наблюдателей» Свидетеля, Ник вышел на улицу, чтобы поговорить с ним. Однако, завидев хозяина дома, оба человека бросились бежать прочь. Через несколько дней три человека из числа приходивших на встречу были лишены общения правовыми комитетами своих собраний.

Другая встреча обычно проходила по пятницам в доме бывшей Свидетельницы по имени Вула Калокерину. Однако из-за того, что в воскресенье эта группа планировала отметить вечерю Господню, пятничная встреча 9 апреля была отменена. Тем не менее, в пятницу вечером Вула заметила припаркованную через дорогу от её дома машину, в которой находилось пять человек. Машина простояла под окнами дома несколько часов; то же самое произошло и на следующий день.

Некоторые посчитают неоправданной и даже бредовой идею о том, что за такими действиями стоит злой умысел, стремление выследить «нарушителей» и собрать против них компрометирующие свидетельства, позволяющие впоследствии лишить их общения. Однако последовавшие вскоре события свидетельствуют об обратном.

В воскресенье, 11 апреля несколько человек собралось в доме Вулы, чтобы отметить смерть Божьего Сына во искупление человечества. Хозяйка заметила, что через дорогу от дома стоит незнакомая машина, а немного впереди — микроавтобус. Заднее окно микроавтобуса было закрыто материалом, в центре которого было прорезано отверстие. Приехавшие на машине несколько раз подходили к микроавтобусу и разговаривали с сидевшими в нем людьми. Вула попросила одного из пришедших на встречу выяснить, что делают эти люди на улице у её дома.

Когда гость Вулы направился к припаркованной машине, та резко тронулась с места и уехала. Подойдя к микроавтобусу, он заглянул в отверстие в висевшей на заднем стекле шторе и увидел внутри видеооборудование, а также двух Свидетелей Иеговы: старейшину по имени Николас Антониоу и работника афинского филиала Общества Сторожевой башни Диметра Зердеса. К этому времени к микроавтобусу подошли еще несколько людей из дома Вулы, а также полицейский, охранявший находящееся неподалеку итальянское посольство. В это время Свидетели, находившиеся в микроавтобусе, стали уезжать от собирающегося народа. Им удалось добраться до близлежащего парка, где они стали быстро выгружать из микроавтобуса своё видеооборудование. Две приехавшие полицейские машины пресекли их попытки и арестовали их по обвинению в нарушении неприкосновенности частной жизни. Видеооборудование было конфисковано. На видеопленке было зафиксировано, как в дом Вулы собирались гости, в том числе крупные планы всех пришедших.

В показаниях окружному прокурору два Свидетеля из микроавтобуса заявили, что хотели всего лишь заснять на пленку двоюродную сестру служителя филиала Диметра Зердеса, упоминавшуюся выше Эвтихию Бозартис. Поскольку она добровольно вышла из организации за два года до этого происшествия, у Диметра Зердеса как у «беззаветно преданного» Свидетеля не должно было быть никакого интереса к тому, чтобы тайно снимать её на видеопленку.

В итоге дело было направлено для рассмотрения в суде. После окончания слушаний окружной прокурор г-н Контаксис произнес:

Не думал, что какая-нибудь христианская организация призывала бы своих членов лгать. Однако когда такое происходит в случае с ответчиком и его организацией, мне хотелось бы, чтобы они признали свою ответственность и согласились с тем, что они действительно занимались слежкой. Если организация ведет себя таким образом, то как она может ожидать от людей, что они будут следовать за ней? Они использовали специально видеооборудование, свидетели видели, как они занимались съемкой, и при всем при этом ответчик утверждает, что он приехал не следить, а просто «поснимать». Все это не красит ни ответчика, ни организацию, к которой он принадлежит.

Каждый из нас имеет свободу принадлежать к какой бы то ни было организации, но у нас также есть свобода оставить любую организацию в любое время и заниматься, чем нам угодно, в рамках закона. <…> Разве тот факт, что человек оставил организацию, дает ей право следить и шпионить за этими людьми? Закон защищает человека от кассет, магнитофонов и видеозаписей, когда они используются с целью вторжения в частную жизнь гражданина. Здесь действует закон о НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ, защищающий, помимо прочего, и частные убеждения человека. Это очень серьезный вопрос. Очевидно, что ответчики вмешивались в частную жизнь истцов, используя видеооборудование, причем делали это намеренно, с умыслом.

Из-за учения Общества Сторожевой башни о том, что оно является каналом Бога, «ковчегом», в который человеку необходимо войти для спасения, его члены чувствуют огромную зависимость от организации, поэтому они готовы пойти ради нее на все, даже если при этом попранным оказывается то, что мы называем правами человека.

В ходе разбирательства один из судей спросил Свидетеля-старейшину сидевшего в микроавтобусе, сколько времени он с напарником провел в тот день в машине? Старейшина ответил, что шесть часов. На вопрос о том, были ли закрыты окна машины, ответчик сообщил, что заднее стекло машины было закрыто бумагой, в которой было прорезано отверстие для ведения съемки. Единственной целью слежения было, по его словам, заснять родственницу его коллеги на пленку. На конфискованной пленке имеются крупные планы многих из собравшихся, в тот момент, когда они подходят к входной двери или когда стоят на балконе. Но упоминаемая родственница на пленке вообще не появляется — по той простой причине, что её вообще не было на встрече. В данном деле суд вынес обвинительный вердикт.

Это может показаться забавным, но в следующем году в журнале «Пробудитесь!» была опубликована статья, осуждающая нетерпимость Греческой Православной Церкви, которая оказывала давление на руководителей стадиона и побуждала их разорвать контракт со Свидетелями Иеговы, арендовавшими стадион для проведения своего конгресса[122]. Статья пылала праведным гневом по поводу несправедливого отношения к «миролюбивым и законопослушным христианам», а также упоминала о том, что греческая конституция гарантирует свободу поклонения и религиозного самоопределения. Приводились слова из одного судебного решения о том, что «свобода выражения религиозных убеждений охраняется Римским договором от 11 апреля 1950 года, „О защите прав человека“». Упомянув о том, что «свободы греческого народа в очередной раз оказались попранными из-за нетерпимости церковного духовенства», статья восклицала: «Как же печально столкнуться с таким пренебрежением к демократии в самой „колыбели демократии“!».

Я присоединяюсь к осуждению «крайней нетерпимости и предвзятого отношения» и считаю печальным, что Свидетелям пришлось столкнуться с такой несправедливостью. Однако не менее печальным я нахожу тот факт, что организация видит ошибки в других, протестует, когда те ограничивают свободу совести ее приверженцев, однако в то же время сама виновна в тех же самых нарушениях. Организация не осудила «нетерпимость» собственных представителей, занимавшихся в «колыбели демократии» секретной и незаконной слежкой за законопослушными христианами, пришедшими на встречу друг с другом с единственной целью — отметить жертвенную смерть Божьего Сына. Присутствие работника филиала в микроавтобусе, оборудованном для ведения тайного наблюдения, указывает на то, что руководители филиала знали о происходившем и дали на это свое разрешение, или, по меньшей мере, не воспрепятствовали слежке. Однако об этом организация своим последователям не сообщает. Она не порицает подобные занятия. Свидетели по всему миру прочитают о действиях духовенства Греческой Православной Церкви, однако никому из них за пределами Греции не будет известно о поступках представителей Общества Сторожевой башни в этой стране.

И сегодня Свидетели Иеговы, не могущие с доброй совестью поддерживать все учения или правила организации, живут в атмосфере страха, опасаясь нечаянно обмолвиться о своих сомнениях. Они вынуждены следить за тем, чтобы другие не узнали, чем они занимаются, что читают, с кем общаются, от кого получают письма, должны быть настороже даже с близкими друзьями или родственниками, если те являются Свидетелями. Как упоминалось выше, мне нередко звонят люди, боящиеся назвать свое имя или использующие псевдоним. Некоторые считают необходимым открывать на почте специальный абонентский ящик, чтобы об их переписке со мной или другими бывшими Свидетелями не стало известно другим. Они живут в «осадном положении», понимая, что организация обладает властью положить конец их отношениям с друзьям и членами семьи, подчиняющимися решениям своих духовных руководителей. Единственная возможность избежать этого — жить под диктовку Общества Сторожевой башни.

Нарисованная здесь картина — не преувеличение. Рассказанные случаи являются лишь вершиной айсберга, и подобными историями можно было бы заполнить целую книгу. Они иллюстрируют преобладающий в организации склад ума, сложившуюся рутину, показывая, что для поддержания «стерильной» атмосферы в организации, Общество по сути готово прибегнуть к контролю за мышлением своих приверженцев. Имеющим прочное, незыблемое основание учениям не нужно находиться в таком стерильном окружении. Открытое обсуждение не должно считаться равнозначным предательству или поощрению ереси. Истина сама по себе обладает силой превозмочь заблуждение. В конечном итоге полемика только укрепляет её силу и ценность. И только хрупкое, не имеющее прочного основания учение может оказаться неспособным противостоять противоположным взглядам настолько, что для его выживания необходима полная изоляция от малейшего испытания на прочность.

Суровая реальность ярко демонстрирует, насколько пустыми являются заявления представителей организации по связям с общественностью, в ответ на запросы прессы выражавших свое непонимание того, «с какой стати кому-то бояться возмездия», «почему несогласные просто тихо не уйдут», утверждающих, что никакой «травли» не существует, никому «не причиняют эмоционального вреда», что вообще организация является «очень открытой» и не ведет себя подобно «духовной полиции». Сотням и тысячам человек известно, насколько эти утверждения не соответствуют действительности. Даже если люди выражают свое несогласие в самой уважительной манере, если они обсуждают неприемлемое для организации учение в частном разговоре с близким друзьями, им известно, что это может в конечном счете привести к началу расследования и вынесению вердикта правовым комитетом. Им известно, что почти невозможно «уйти тихо». Уйти «по собственному желанию» нельзя, можно только быть «уволенным по статье». С какой целью? Чтобы оградить остальных членов собрания от всякого человека, у которого есть сомнения в правильности учений Общества Сторожевой башни. Таким образом риск, что остальные, общаясь с сомневающимся, и сами начнут размышлять о том, о чем, по мнению организации, размышлять не следует, сводится к нулю.