Студопедия КАТЕГОРИИ: АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Одно понятие, разные термины
В огромный набор терминов, используемых без различий и почти синонимично «функции», входят наданный момент «использование», «полезность», «цель», «мотив», «намерение», «задача», «последствия». Если бы эти и схожие термины использовались в отношении одного и того же строго определенного понятия, не было бы особого смысла, конечно, отмечать их великое множество. Но дело в том, что неупорядоченное применение этих терминов, явно имеющих концептуальную ориентацию, ведет ко все большим отклонениям от четкого и строгого функционального анализа. Коннотации каждого термина, скорее отличающиеся от объединяющего их значения, чем соответствующие ему, (невольно) начинают служить основой для выводов, которые становятся все более сомнительными, поскольку все дальше отходят от центрального понятия функции. Достаточно одного-двух примеров, чтобы показать, как неустойчивая терминология способствует нарастающему непониманию. В следующем отрывке, взятом из одного из самых заметных трудов по социологии преступления, можно обнаружить сдвиги в значении номинально синонимичных терминов и сомнительные выводы, вызванные этими сдвигами. (Ключевые термины выделены курсивом, чтобы помочь сориентироваться в изложении.) Цель наказания. Делаются попытки определить цель или функцию наказания в разных группах в разное время. Многие исследователи настойчиво утверждают, что какой-то один мотив был мотивом при наказании. С другой стороны, подчеркивается функция наказания в восстановлении солидарности группы, которая была ослаблена преступлением. Томас и Знанецкий указывают, что у польских крестьян наказание преступления предназначено прежде всего для восстановления ситуации, существовавшей до преступления и для возобновления солидарности 8 Clyde Kluckhohn, Navaho Witchcraft, Papers of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University, (Cambridge: Peabody Museum, 1944), XXI1, No. 2, 47a. — Примеч. автора. 110 группы, и что месть является вторичным соображением. С этой точки зрения наказание имеет первостепенную важность для группы и лишь второстепенную для правонарушителя. С другой стороны, искупление, удержание от преступных действий, возмездие, исправление, доход для государства и другие моменты постулируются как функция наказания. Как в прошлом, так и сейчас, не видно, чтобы один из этих элементов являлся единственным мотивом; наказания, видимо, продиктованы многими мотивами и выполняютлмого функций. Это верно и в случае отдельных жертв преступления, и в случае государства. Безусловно, законы в наше время непоследовательны ^задачах нлнмотивах; вероятно, та же ситуация была и в более ранних обществах9. Сначала нам надо обратиться к списку терминов, явно относящихся к одному понятию: цель, функция, мотив, предназначено, вторичное соображение, первостепенная важность, задача. При пристальном рассмотрении выясняется, что эти термины группируются вокруг совершенно различных концептуальных ориентиров. Временами некоторые из них — мотив, предназначение, задача или цель — явно относятся к точно сформулированным конечным целям представителей государства. Другие — мотив, вторичное соображение — относятся к конечным целям жертвы преступления. И оба набора терминов сходны в своей ориентации на субъективные ожидания результатов наказания. Но понятие функции включает в себя точку зрения наблюдателя и не обязательно — точку зрения участника. Социальная функция относится к наблюдаемым объективным последствиям, а не к субъективным планам (задачам, мотивам, целям). А отсутствие различий между объективными социологическими последствиями и субъективными планами неизбежно ведет к неразберихе в функциональном анализе, как видно из следующего отрывка (в котором ключевые термины опять выделены курсивом). Самый большой отрыв от реальности происходит при обсуждении так называемых «функций» семьи. Семья, нам говорят, выполняет важные функции в обществе; она обеспечивает продолжение рода и воспитание молодых; она выполняет экономические и религиозные функции и так далее. Нам чуть ли не внушают, что люди женятся и заводят детей, потому что стремятся выполнить эти необходимые социетальные функции. На самом деле люди женятся, потому что влюблены или подругам менее романтическим, но не менее личным причинам. Функция семьи, с точки зрения человека, в том, чтобы удовлетворить его желания. Функция семьи или любого другого социального института — это просто то, для чего люди его используют. Социальные «функции» — в основном рациона- Edwin H. Sutherland, Principles of Criminology, third edition (Philadelphia: J.B. Lippincott, 1939), 349-350. - Примеч. автора. Ill
лизации сложившейся практики; мы сначала действуем, потом объясняем; мы действуем поличным причинам и оправдываем наше поведение общественными или этическими законами. Постольку поскольку эти функции институтов имеют какое-то реальное основание, его надо сформулировать на языке социальных процессов, в которых участвуют люди, пытаясь удовлетворить свои желания. Функции возникают из взаимодействия конкретных людей и конкретных целей10. Этот отрывок — интересная смесь маленьких островков ясности среди огромной неразберихи. Каждый раз, когда ошибочно отождествляются (субъективные) мотивы с (объективными) функциями, происходит отказ от ясного функционального подхода. Ибо, как мы вскоре увидим, нет необходимости предполагать, что мотивы вступления в брак («любовь», «личные причины») идентичны функциям, выполняемым семьей (социализация ребенка). Опять-таки нет необходимости предполагать, что причины, которыми люди объясняют свое поведение («мы действуем по личным причинам»), точно такие же, как наблюдаемые последствия этих моделей поведения. Субъективные планы могут совпасть с объективным последствием, но опять-таки может и не совпасть. Оба фактора меняются независимо друг от друга. Однако когда говорится, что люди Имеют определенные мотивы, чтобы выбрать такое поведение, которое может вызвать (не обязательно преднамеренно) те или иные функции, то тем самым предлагается выход из возникшей путаницы". Этот краткий обзор соперничающих терминологий и их неудачных последствий может послужить своего рода ориентиром при дальнейших попытках кодификации понятий функционального анализа. В будущем безусловно представится возможность ограничить использование социологического понятия функции и возникнет необходимость четко различать субъективные категории планов и объективные категории наблюдаемых последствий. Иначе суть функциональной ориентации может потеряться в облаке туманных определений. 10 Willard Waller, The Family (New York: Cordon Company, 1938), 26. - Примеч. 11 Эти два примера, когда путают мотив и функцию, взяты из доступных всем 112 Преобладающие постулаты в функциональном анализе Главным образом в антропологии, но не только в ней, функциональные аналитики широко применяют три взаимосвязанных постулата, которые, как мы сейчас будем утверждать, оказались спорными и ненужными для функциональной ориентации. По сути, в этих постулатах утверждается — первое: что стандартизированная социальная деятельность или элементы культуры функциональны для всей социальной или культурной системы; второе: что все такие социальные или культурные элементы выполняют социологические функции; третье: что эти элементы, следовательно, обязательны. Хотя эти три догмата веры обычно можно увидеть лишь в компании друг друга, их лучше исследовать отдельно, поскольку с каждым из них связаны свои особые трудности. Постулат функционального единства общества Именно Радклифф-Браун в типичной для него манере четко формулирует этот постулат: Функция отдельного социального обычая — это вклад, который он вносит в обшую социальную жизнь как функционирование общей социальной системы. Такой взгляд предполагает, что социальная система {общая социальная структура общества вместе с совокупностью социальных обычаев, в которых появляется эта структура и от которых зависит ее непрерывное существование) обладает неким единством, о котором мы можем говорить как о функциональном единстве. Можно определить его как условие, при котором все части социальной системы работают вместе с достаточной степенью гармоничности или внутренней непротиворечивости, т.е. не порождают постоянных конфликтов, которые нельзя ни разрешить, ни урегулировать12. Необходимо отметить, однако, что он далее описывает это понятие функционального единства как гипотезу, нуждающуюся в дальнейшей проверке. Сначала могло бы показаться, что Малиновский сомневается в эмпирической приемлемости этого постулата, когда отмечает, что «со- 12 Radcliff-Brown, «On the concept of function», op. cit., 397 [курсив мой]. — При-Меч. автора. 113 циологическая школа» (в которую он загоняет Радклиффа-Брауна), «преувеличивала социальную солидарность первобытного человека» и «игнорировала индивида»13. Но вскоре становится очевидным, что Малиновский не столько отказывается от этого сомнительного предположения, сколько умудряется добавить к нему другое. Он дальше говорит о стандартизированных обычаях и верованиях как о функциональных «для культуры в целом», а потом выдвигает предположение, что они также функциональны для каждого члена общества. Так, ссылаясь на первобытную веру в сверхъестественное, он пишет: Здесь функциональная точка зрения подвергается серьезному испытанию... Она должна показать, каким образом вера и ритуал способствуют социальной интеграции, технической и экономической эффективности, культуре в целом — косвенно, таким образом, биологическому и умственному благосостоянию каждого отдельного члена'4. Если первое несостоятельное предположение сомнительно, то это сходное с ним сомнительно вдвойне. Действительно ли элементы культуры единообразно выполняют функции для общества, рассматриваемого как система, и для всех членов общества это, видимо, скорее эмпирический вопрос, чем аксиома. Клюкхон явно осознает эту проблему, поскольку его альтернативы шире и включают ту возможность, что культурные формы являются «регуляторными или адаптивными... для членов общества или для общества, рассматриваемого как устоявшаяся единица»15. Это необходимый первый шаг, допускающий вариативность вединице, для которой выполняется приписываемая ей функция. Эмпирические наблюдения заставят нас значительно расширить диапазон изменчивости этой единицы. Кажется достаточно ясным, что понятие функционального единства не является постулатом, который невозможно эмпирически проверить; как раз наоборот. Степень интеграции — это эмпирическая 13 См. В. Malinowski, «Anthropology», op. cit., 132, и «The group and the individual in 14 В. Malinowski, «Anthropology», op. cit., 135. Б. Малиновский придерживался этой 15 Kluckhohn, Navaho Witchcraft, 46b [курсив мой]. — Примеч. автора. 114 переменная16, меняющаяся со временем для одного и того же общества и различная в различных обществах. Все ли общества должны обладать некоторой степенью интеграции — это вопрос определения голословных утверждений. Но не у всех обществ такая высокая степень интеграции, в которой каждая культурно стандартизированная деятельность или верование функциональны для общества в целом и одинаково функциональны для людей, живущих в нем. Радклиффу-Брауну фактически не надо было далеко ходить за примерами, стоило лишь обратиться к своему любимому миру аналогий, чтобы усомниться в адекватности предположения о функциональном единстве. Ибо мы находим существенные вариации в степени интеграции среди отдельных биологических организмов, несмотря на продиктованное здравым смыслом предположение, что тут уж, конечно, все части организма стремятся к «единой» цели. Рассмотрим хотя бы следующее высказывание: Легко увидеть, что есть высокоинтегрированные организмы, жестко регулируемые нервной системой или гормонами, и потеря любой большой их части сильно влияет на целую систему и часто вызывает смерть, но, с другой стороны, существуют низшие организмы с намного более слабой взаимосвязью, где потеря даже большей части тела вызываетлишь временное неудобство до регенерации заменяющих тканей. Многие из этих более свободно организованных животныхнастолько слабо интегрированы, что разные части могут находиться в активной оппозиции друг к другу. Так, если обычную морскую звезду положить на спину, часть ее щупальцев может пытаться повернуть животное водном направлении, тогда как другие стараются повернуть ее в противоположную сторону... В силу своей свободной интеграции морская ветреница может плыть дальше, оставив часть своей ножки прикрепленной к камню, так что ее тело оказывается сильно разорванным17. Если это верно относительно отдельных организмов, то a fortiori* казалось бы справедливым в отношении сложных социальных систем. Не нужно далеко ходить, чтобы показать, что предположение о полном функциональном единстве общества постоянно противоречит фактам. Социальные обычаи или настроения могут быть функциональными для некоторых групп и дисфункциональными для других в одном и том же обществе. Антропологи часто приводят «возрос- 16 Заслугой Сорокина в его раннем обзоре теорий социальной интеграции явля 17 G.H. Parker, The Elementary Nervous System, процитирован: W.C. Allee, Animal * тем более (лат.). — Примеч. пер. 115 шую солидарность общины» и «возросшую гордость за семью» в качестве примеров функционально адаптивных настроений. Тем не менее, как отметил Бейтсон18 и многие другие, усиление семейной гордости среди отдельных семей зачастую может приводить к подрыву солидарности небольшой местной общины. Постулат о функциональном единстве не только часто противоречит фактам, он еще имеет очень малую эвристическую ценность, поскольку отвлекает внимание аналитика от того обстоятельства, что данный социальный или культурный элемент (обычай, верование, модель поведения, институт) может иметь разное значение для различных социальных групп и для отдельных членов этих групп. Если масса наблюдений и фактов, отрицающих предположение о функциональном единстве, столь велика и легкодоступна, как мы показали, интересно узнать, как же так получается, что Радклифф-Браун и другие, которые следуют его примеру, продолжают придерживаться этого предположения. Возможно, ключом к разгадке служит тот факт, что эта концепция в своих последних формулировках была разработана антропологами, то есть людьми, занимающимися в первую очередь изучением обществ, не знающих письменности. Принимая во внимание то, что Радин описал как «высокоинтегрирован-ную природу большинства цивилизаций аборигенов», это предположение может подойти для некоторых, если не для всех обществ, не знающих письменности. Но приходится интеллектуально расплачиваться за перенос этого, возможно, полезного предположения из области малых обществ без письменности в область больших, сложных и высокодифференцированных обществ с письменностью. Наверное, ни в одной другой сфере опасность такого переноса не проявляется столь явно, как в функциональном анализе религии. На этом стоит ненадолго остановиться хотя бы потому, что тут отчетливо видны заблуждения, которые мы унаследуем, если примем это предположение, не подвергнув его тщательной проверке. Функциональная интерпретация религии. При рассмотрении цены, которую приходится платить за перенос этого подразумеваемого предположения о функциональном единстве из области относительно малых и относительно тесно спаянных групп без письменности в область более высокодифференцированных и, возможно, более свободно интегрированных обществ, полезно рассмотреть работу социологов, особенно тех, кто обычно чутко относится к допущениям, на которых основывается его работа. Этот вопрос представляет большой интерес, так как он связан с более общим вопросом о попытках приме- 18 Gregory Bateson, Naven (Cambridge [England] University Press, 1936), 31—32. — Примеч. автора. 116 нить без соответствующих модификаций к изучению обществ с письменностью концепции, полученные и развитые при изучении обществ, не имеющих письменности. (Во многом та же проблема возникает и при переносе методов и процедур исследования, но мы это здесь не рассматриваем.) Широкие и сделанные безотносительно ко времени и пространству обобщения об «интегративных функциях религии» в основном, хотя, конечно, не в целом, получены из наблюдений за обществами, не имеющими письменности. Нередко социолог безоговорочно принимает сведения, касающиеся таких обществ, и продолжает разглагольствовать об интегративных функциях религии в целом. Так недолго дойти до рассуждений следующего рода: Причина, по которой необходима религия, со всей очевидностью заключается в том факте, что общество достигает единства в первую очередь благодаря тому, что у его членов есть определенные общие конечные цели и ценности. Хотя эти ценности и цели субъективны, они влияют на поведение, и их интеграция позволяет обществу функционировать как системе". В развитых обществах, построенных на научной технологии, духовенство постепенно утрачивает свой статус, поскольку духовная традиция и вера в сверхъестественное отходят на второй план... [но] Ни одно общество не стало настолько совершенно секуляризированным, чтобы полностью ликвидировать веру в трансцендентальные цели и сверхъестественные существа. Даже в секуляризированном обществе должна быть какая-то система для интеграции конечных ценностей, для их ритуального выражения и эмоционального регулирования, необходимых при ра- Исходя из ориентации Дюркгейма, которая была в основном построена на изучении обществ, не имеющих письменности, эти авторы склонны выделять только явно интегративные последствия религии и игнорировать ее возможно дезинтегративные последствия в определенных типах социальной структуры. Однако рассмотрим следующие известные факты и вопросы. (1) Когда в одном обществе сосуществуют разные религии, часто происходят серьезные конфликты между разными религиозными группами (достаточно посмотреть на огромную литературу по межрелигиозным конфликтам в европейских обществах). В каком же тогда смысле религия способствует интеграции «данного» общества в различных обществах с множеством Kingsley Davis and Wilbert E. Moore, «Some principles of stratification», American Sociological Review, April 1945, 10, 242—49, на 244 [курсив мой]. — Примеч. автора. Ibid., 246 [курсив мой]. — Примеч. автора. 117 религий? (2) Безусловно верно, что «общество достигает единства [в той степени, в которой оно проявляет такое единство] в первую очередь благодаря тому, что у его членов есть общие конечные цели и ценности». Но где данные, указывающие на то, что «нерелигиозные» люди, скажем, в нашем обществе реже согласны с определенными общими «целями и ценностями», чем приверженцы религиозных доктрин? (3) В каком смысле религия способствует интеграции большего общества, если содержание ее доктрины и ценностей расходится с содержанием других, нерелигиозных ценностей, которые характерны для многих людей в том же обществе? (Например, конфликт между неприятием Католической церковью законодательства о детском труде и светскими ценностями предотвращения «эксплуатации юных иждивенцев». Или противоположная оценка регулирования рождаемости различными религиозными группами в нашем обществе.) Можно было бы значительно расширить список общеизвестных фактов, касающихся роли религии в современных обществах с письменностью, и с ними, безусловно, хорошо знакомы функционалисты-антропологи и социологи, описывающие религию как интегратйв-ную, не ограничивая круг социальных структур, для которых это верно. Можно по крайней мере себе представить, что теоретическая ориентация, выведенная из исследования обществ без письменности, заслонила собой очевидные факты о функциональной роли религии в обществах с несколькими религиями. Наверное, именно перенос предположения о функциональном единстве и приводит к вычеркиванию всей истории религиозных войн, инквизиции (которая вбивала клин не в одно общество), разрушительных конфликтов между религиозными группами. Ибо факт остается фактом: все игнорируют эти хорошо известные данные, предпочитая примеры, взятые из исследования религии в обществах без письменности. Еще более поразительно, что в той же самой статье, процитированной выше, где дальше говорится о «религии, приводящей к интеграции с точки зрения настроений, верований и ритуалов», нет ни намека на возможно разъединяющую роль религии. Такой функциональный анализ может, конечно, подразумевать, что религия приводит к интеграции тех, кто верит в те же самые религиозные ценности, но маловероятно, что имеется в виду именно это, поскольку это просто бы доказывало, что интеграция достигается любым консенсусом по любому множеству ценностей. Более того, это опять-таки показывает, как опасно придавать постулату функционального единства (который может быть более или 118 менее приемлемым для некоторых обществ без письменности) значение безусловной модели обобщенного функционального анализа. Обычно в обществах без письменности существует всего лишь одна преобладающая религиозная система, так что, кроме"отдельных девиантов, членство всего общества и членство религиозной общности фактически совпадает по объему. Очевидно, что в этом типе социальной структуры общий набор религиозных ценностей может иметь в качестве одного из своих последствий усиление общих чувств и социальной интеграции. Но это не так-то легко поддается доказуемому обобщению относительно других типов общества. У нас будет возможность вернуться к другим теоретическим заключениям современного функционального анализа религии, но на данный момент мы видим, чем чревато принятие несостоятельного постулата о функциональном единстве. Такое единство всего общества нельзя успешно постулировать, предваряя наблюдение. Это непреложный факт. Теоретическая система функционального анализа должна четко требовать точного определения единиц, для которых данный социальный или культурный элемент является функциональным. Она должна четко допускать, что данный элемент может иметь разные последствия, функциональные и дисфункциональные, для индивидов, подгрупп и для более широкой социальной структуры и культуры. Постулат универсального функционализма В сжатом виде этот постулат гласит, что все стандартизированные социальные или культурные формы имеют позитивные функции. Малиновский формулирует его категорично, как и другие аспекты функциональной концепции: Функциональная точка зрения на культуру настоятельно выдвигает, таким образом, принцип, что в любом типе цивилизации каждый обычай, материальный объект, идея или верование выполняет какую-то жизненно важную функцию...21 Хотя, как мы видели, Клюкхон допускает изменчивость единицы, какой является форма культуры, он присоединяется к-Малинов-скому в постулировании функционального значения всех сохраняющихся форм культуры. «Мой основной постулат... гласит, что ни одна В. Malinowski, «Anthropology», op. cit., 132 [курсив, хотя и дан, наверное, излишен при такой выразительности оригинала]. — Примеч. автора. 119 форма культуры не выживает, если не представляет собой реакцию, которая в некотором смысле является регуляторной или адаптивной...»22 Может ли этот универсальный функционализм быть эвристическим постулатом — это будет видно. Но нужно быть готовым к тому, что он тоже отвлекает внимание аналитика от ряда нефункциональных значений существующих форм культуры. Фактически, когда Клюкхон пытается доказать свое положение, приписывая «функции» элементам без видимых функций, он говорит о такой функции, которую, как можно было бы увидеть по определению, без всякого исследования, выполняют все существующие до сих пор элементы культуры. Так, он высказывает мысль, что на данный момент бесполезные в техническом отношении пуговицы на рукавах европейского мужского костюма содействуют выполнению «функции» сохранения привычного, поддержания традиции. Люди по большей части испытывают больший комфорт, если чувствуют преемственность в поведении, если чувствуют, что придерживаются ортодоксальных и социально одобренных форм поведения23. Это как бы представляет собой пограничный случай, когда приписывание функции мало что вносит в непосредственное описание модели культуры или формы поведения. Вполне можно предположить, что все устоявшиеся элементы культуры (которые можно расплывчато описать как «традицию») как минимум имеют функцию «сохранения привычного, поддержания традиции». Это все равно что сказать, что «функция» подчинения любои-установившейся практике, — это позволить конформисту избежать санкций, которые иначе были бы к нему применены за отклонение от установившейся практики. Это, безусловно, верно, но мало что проясняет. Однако это послужит нам напоминанием, что надо будет исследовать типы функций, которые приписывает элементам культуры социолог. На данный момент мы приходим к предварительному предположению, что, хотя каждый элемент культуры или социальной структуры может иметь функции, рано утверждать безоговорочно, что каждый такой элемент должен быть функциональным. Постулат универсального функционализма является, конечно, историческим результатом бурной, скучной и затянувшейся дискуссии по поводу «пережитков», в которой ломали копья антропологи в первой половине столетия. Понятие социального пережитка, то есть, по словам Риверса, «обычая... [который] нельзя объяснить его со- 22 Kluckhohn, Navaho Witchcraft, 46 [курсив мой]. — Примеч. автора. 23 Ibid., 47. — Примеч. автора. 120 временной полезностью, но который становится понятным благодаря его прошлой истории»24, восходит по крайней мере к Фукидиду. Но когда на первый план вышли эволюционные теории культуры, понятие пережитка оказалось стратегически еще более важным для реконструкции «стадий развития» культур, особенно для обществ, не имеющих письменности и не оставивших никаких письменных свидетельств. Для функционалистов, желавших уйти от того, что они считали обычно фрагментарной и часто предположительной «историей» обществ без письменности, критика понятия пережитка вылилась в критику всей интеллектуально неприемлемой для них системы эволюционного мышления. В результате они, наверное, перестарались в своих нападках на это центральное понятие эволюционной теории и выдвинули столь же односторонний «постулат» о том, что «каждый обычай [везде]... выполняет некую жизненно важную функцию». Было бы обидно позволить полемике антропологических предков создавать столь же великолепные преувеличения в настоящем. Раз социальные пережитки были открыты, получили название и были изучены, их нельзя изгнать постулатом. А если нельзя предъявить никакие образцы таких пережитков, то дискуссия сходит на нет сама по себе. Более того, можно сказать, что даже когда такие пережитки можно обнаружить в современных обществах с письменностью, они, похоже, мало что дают для понимания поведения человека или динамики социальных изменений. Нетребуя от них исполнения сомнительной роли — роли жалких заменителей письменных исторических свидетельств, — социолог, занимающийся обществами с письменностью, может без особого ущерба пренебречь пережитками. Но не надо, чтобы архаичная и не имеющая отношения к делу полемика заставляла его принять несостоятельный постулат, что все элементы культуры выполняют жизненно важные функции. Ибо это тоже проблема, подлежащая изучению, а не готовый вывод, сделанный до исследования. Гораздо более полезным в качестве ориентира для исследования нам представляется предварительное допущение, что у существующих культурных форм есть четкое равновесие функциональных влияний, идет ли речь об обществе, рассматриваем как единое целое, или о подгруппах, достаточно сильных, чтобы сохранить эти формы неизменными путем прямого принуждения или косвенного убеждения. При такой формулировке сразу же удается избежать присущей функционально- 24 W.H.R. Rivers, «Survival in sociology», The Sociological Review, 1913, 6, 293—305. См. также Е.В. Tylor, Primitive Culture (New York, 1874), особ. 1, 70—159; и недавний обзор проблемы Lowie, The History of Ethnological Theory, 44ff., 81f. Разумное и сдержанное изложение проблемы см.: Durkheim, Rules of Sociological Method, chapter 5, особ, на 91. — Примеч. автора. 121 му анализу склонности сосредоточиваться на положительных функциях и направить внимание исследователя и на другие типы логических выводов. Постулат обязательности Последний из этого трио постулатов, распространенных среди социологов-функционалистов, является во многих отношениях самым двусмысленным. Двусмысленность становится очевидной в вышеупомянутом манифесте Малиновского, гласящем, что в каждом типе цивилизации каждый обычай, материальный объект, идея или верование выполняет некую жизненно важную функцию, у каждого своя задача, это обязательный элемент работающего целого25. Из этого отрывка не совсем ясно, об обязательности чего он говорит: функции, элемента (обычая, объекта, идеи, верования), выполняющего функцию, или их обоих. Эта двусмысленность довольно часто встречается в литературе. Так, в уже упомянутом нами изложении роли религии Дэвисом и Мором на первый взгляд кажется, что они считают религию обязательной именно какинститут: «Причина, по которой религия необходима...», «...религия... играет уникальную и обязательную роль в обществе»26. Но вскоре оказывается, что не столько институт религии рассматривается как обязательный, сколько функции, которые обычно закрепляют за религией. Ибо Дэвис и Мор полагают религию обязательной лишь постольку, поскольку она заставляет членов общества принять «некоторые общие для всех конечные ценности и цели». Эти ценности и цели, говорится там, должны... казаться членам общества имеющими некую реальность, и как раз роль религиозной веры и ритуала — дать и усилить это ощущение реальности. Через ритуал и веру общие цели и ценности связаны с воображаемым миром, который символизируют святыни, и этот мир, в свою очередь, значимым образом связан с фактами и тяжелыми испытаниями в жизни индивида. Через поклонение святыням и существам, которые они символизируют, и через приятие сверхъестественных предписаний, которые в то же время являются кодексами поведения, осуществляется мощный контроль за поведением человека, направляя его на под- 25 В. Malinowski, «Anthropology», op. cit., 132 [курсив мой]. — Примеч. автора. 26 Kingsley Davis and Wilbert E. Moore, op. cit., 244, 246. См. недавнее изложение 122 держание институциональной структуры и сообразуя его с конечными целями и ценностями27. Декларируемая обязательность религии, таким образом, основана на допущении, что именно через «поклонение» и «сверхъестественные предписания» — и только через них — можно достичь необходимого минимума «контроля за поведением человека» и «интеграции с точки зрения настроений верований». Короче говоря, постулат обязательности в своей обычной формулировке содержит два связанных, но различимых утверждения. Первое: предполагается, что существуют определенные функции, являющиеся обязательными в том смысле, что если они не будут выполнены, общество (или группа, или индивид) не сохранится. Тем самым выдвигается понятие функциональных предпосылок или непременных условий, функционально необходимых для общества, и у нас будет возможность изучить это понятие более детально. Второе — и это совсем другой вопрос, — предполагается, что для выполнения каждой из этих функций определенные культурные или социальные формы необходимы. Это влечет за собой понятие специализированных и незаменимых структур и приводит ко всякого рода теоретическим трудностям. Так, можно показать не только то, что это явно противоречит фактам, но еще и включает несколько вспомогательных допущений, которые с самого начала доставляют неприятности в функциональном анализе. Это отвлекает внимание от того факта, что при определенных условиях, которые еще предстоит изучить, функции, необходимые для сохранения групп, выполняются альтернативными социальными структурами (и формами культуры). Идя дальше, мы должны выдвинуть главную теорему функционального анализа: точно так же, как один и тот же элемент может иметь многочисленные функции, так и одну и ту же функцию могут разнообразно выполнять альтернативные элементы. По отношению к определенным социальным структурам функциональные потребности здесь считаются факторами скорее рекомендующими, чем жестко детерминирующими. Или, другими словами, существует целый круг вариаций в структурах, выполняющих данную функцию. (В ограничения, накладываемые на этот круг вариаций, входит понятие структурной детерминации, о нем подробнее в дальнейшем.) Таким образом, в противовес подразумеваемому понятию обязательных форм культуры (институтов, стандартизированных ритуалов, систем верований и т.д.) существует понятие функциональных альтернатив, или функциональных эквивалентов, или функциональных заме- 21 Ibid., 244—245 [курсив мой]. — Примеч. автора. 123 нителей. Это понятие имеет широкое распространение и применение, но необходимо заметить, что ему неуютно в той же самой теоретической системе, которая связана с постулатом обязательности определенных форм культуры. Так, после обзора теории Малиновского о «функциональной необходимости таких механизмов, как магия», Парсонс счел нужным отметить следующее: ...всегда, когда такие элементы неопределенности присутствуют при преследовании эмоционально важных целей, пусть даже не магии, можно было бы ожидать появления по крайней мере функционально эквивалентных явлений28. Это сильно отличается от настойчивого утверждения самого Малиновского, что, таким образом, магия выполняетобязательную функцию в области культуры. Она удовлетворяет определенную потребность, которую не могут удовлетворить никакие другие факторы первобытной цивилизации29. Это двойное понятие обязательной функции и незаменимой модели верование-действие полностью исключает понятие функциональных альтернатив. . По сути дела, понятие функциональных альтернатив или эквивалентов периодически возникало в каждой дисциплине, которая принимала функциональную систему анализа. Оно, например, широко использовалось в психологических науках, о чем красноречиво свидетельствует работа Инглиша30. И в неврологии, исходя из экспериментальных и клинических данных, Лэшли подчеркнул неадекватность «предположения, что отдельные нервные клетки приспособлены для отдельных функций», утверждая, что отдельную функцию может выполнять ряд альтернативных структур31. У социологии и социальной антропологии есть еще больше оснований избегать постулата об обязательности данных структур и систематически работать с понятием функциональных альтернатив и функциональных заменителей. Ведь точно так же, как неспециалисты давно ошибаются, полагая, что «странные» обычаи и верования других обществ являются «простыми суевериями», так и социологи-функционалисты рискуют ошибиться, впав в другую крайность: во-пер- 28 Talcott Parsons, Essays in Sociological Theory, Pure and Applied (Glencoe, Illinois: 29 В. Malinowski, «Anthropology», op. cit., 136 [курсив мой]. — Примеч. автора. 30 Horace В. English, «Symbolic versus functional equivalents in the neuroses of deprivation», 31 K.S. Lashley, «Basic neural mechanisms in behavior», Psychological Review, 1930, 124 вых, торопясь обнаружить функциональное или адаптивное значение в этих обычаях и верованиях, и во-вторых, не умея понять, какие из альтернативных видов действия следует исключить, поскольку они не укладываются в официально провозглашенные нормы функционализма. Так, нередко некоторые функционалисты готовы заключить, что магия или определенные религиозные обряды и верования функциональны, так как они воздействуют на душевное состояние верующего или придают ему уверенность в себе. Тем не менее в некоторых случаях вполне возможно, что эти магические действия заменяют доступные всем светские и более адаптивные действия. Как отметил Ф.Л. Уэллс, Если прибить к двери подкову во время эпидемии оспы, это может оказать моральную поддержку живущим в доме, но не изгонит оспу; такие представления и практика не выдержат светской проверки, которой их можно подвергнуть, и чувство защищенности, которое они дают, сохраняется лишь до тех пор, пока не подвергается действительной проверке32. Те функционалисты, чья теория вынуждает их следить за воздействием таких символических ритуалов только надушевное состояние индивида и которые поэтому заключают, что магический обычай функционален, игнорируют тот факт, что эти самые ритуалы могут иногда занять место более эффективных альтернатив31. А теоретики, ука- 32 F.L. Wells, «Social maladjustments: adaptive regression», in Carl A. Murchison, ed., 33 Наверное, необходимо отметить, что это утверждение сделано с учетом заме 125 зывающие на обязательность стандартизированных ритуалов или преобладающих институтов, выполняющих наблюдаемую функцию усиления каких-либо общих настроений, прежде чем делать этот вывод, чаще преждевременный, чем обоснованный, должны сначала попытаться найти их функциональные заместители. В результате обзора этих трех функциональных постулатов появляется несколько основных соображений, которые необходимо учесть при попытке кодифицировать этот способ анализа. Начав с тщательного изучения постулата функционального единства, мы установили, что нельзя постулировать полную интеграцию всех обществ и что это — эмпирический фактуальный вопрос, решая его, мы должны быть готовы обнаружить целый ряд степеней интеграции. А при рассмотрении конкретного случая — функциональных интерпретаций религии — мы осознали, что хотя природа человека может быть единой, из этого не следует, что структура обществ без письменности во всем сходна со структурой высокодифференцированных обществ с письменностью. Разница в их уровне — скажем, существование нескольких в корне отличающихся религий в одном типе обществ в отличие от другого — может сделать рискованной аналогию между ними. Из критического изучения этого постулата вытекает, что теория функционального анализа должна требовать уточнения социальных единиц, для которых выполняются данные социальные функции; кроме того, надо признать, что элементы культуры имеют разнообразные значения, некоторые из них функциональны, а другие, возможно, дисфункциональны. Обзор второго постулата — постулата универсального функционализма, который гласит, что все до сих пор существующие формы культуры неизбежно функциональны, — привел к другим соображениям, которым должен соответствовать кодифицированный подход к функциональной интерпретации. Оказалось, что нужно быть готовым не только к тому, чтобы обнаружить наряду с функциональными также и дисфункциональные значения этих форм, но и к тому, что теоретик в конце концов столкнется с трудной задачей разработать аппарат для оценки точного баланса этих значений, если хочет, чтобы его исследование имело отношение к социальной технологии. Ясно, что рекомендация эксперта, основанная лишь на оценке ограниченного и, возмож- ев и обыкновение предрешать анализ альтернатив, которые были бы доступны в данной ситуации, если бы ориентация на «трансцендентальное» и «символическое» не сосредоточивала внимание на других вопросах. И наконец, надо надеяться, что все это не будет ошибочно принято за повторную формулировку иногда наивного рационализма века Просвещения. — Примеч. автора. 126 но, произвольно выбранного круга значений, которые могут появиться в результате изучаемой деятельности, часто будет ошибочной и ее обоснованно сочтут малоценной. Постулат обязательности, как мы обнаружили, привел к двум утверждениям: в первом говорится об обязательности определенных функций, откуда возникает понятие функциональной необходимости или функциональных предпосылок; во втором — об обязательности существующих социальных институтов, форм культуры и тому подобного, и отсюда после соответствующего критического разбора возникает понятие функциональных альтернатив, эквивалентов или заменителей. Более того, использование этих трех постулатов, вместе или отдельно, вызывает частые обвинения в том, что функциональный анализ неизбежно предполагает определенные идеологические пристрастия. Поскольку этот вопрос нередко будет напрашиваться при изучении дальнейших концепций функционального анализа, лучше рассмотреть его сейчас, если мы не хотим, чтобы идеологические призраки общественных наук постоянно отвлекали наше внимание от рассматриваемых аналитических проблем. Функциональный анализ как идеология Функциональный анализ как консервативная идеология Со всех сторон и все более настойчиво звучат обвинения, что какой бы ни была интеллектуальная значимость функционального анализа, он неизбежно связан с «консервативным» (даже «реакционным») мировоззрением. Для некоторых таких критиков функциональный анализ мало чем отличается от современной версии доктрины восемнадцатого века об основном и неизменном тождестве общих и частных интересов. Его считают секуляризованной версией доктрины, выдвинутой Адамом Смитом, когда, например, в «Теории моральных чувств» он писал о «гармоничном устройстве природы под божественным руководством, которое способствует благополучию человека, приводя в действие его индивидуальные склонности»34. Таким образом, говорят эти критики, функциональная теория — это всего лишь установка консервативного социолога, который настроен защищать существующее положение дел, какое бы 34 Jacob Viner, «Adam Smith and Laissez Faire», Journal of Political Economy, 1937,35, 206. — Примеч. автора. Ill оно ни было, и нападать на целесообразность перемен, пусть даже незначительных. Согласно этой точке зрения, функциональный аналитик систематически игнорирует предупреждение Токвиля не путать привычное с необходимым: «...то, что мы называем необходимыми институтами, часто всего лишь институты, к которым мы привыкли...» Однако нужно еще показать, что функциональный аналитик неизбежно впадает в это приятное заблуждение, но, рассмотрев постулат об обязательности, мы готовы признать, что этот постулат, если бы был принят, вполне мог бы вызвать такое идеологическое обвинение. Мердаль — один самых последних и наиболее типичных критиков, доказывающих неизбежность консервативного уклона в функциональном анализе, считает: ...если у вещи есть «функция», то это хорошо или по крайней мере необходимо*. Термин «функция» может иметь значение только с точки зрения предполагаемой цели**; если эта цель остается неопределенной или под ней подразумевается «интерес общества», который далее не определяется***, то тем самым допускается произвол в практических заключениях, но при этом задается главное направление: описание социальных институтов с точки зрения их функций должно привести к консервативной телеологии*5. Замечания Мердаля поучительны не столько в силу своего вывода, сколько из-за предпосылок. Ибо, как мы уже заметили, исходя из двух постулатов, столь часто используемых функциональными аналитиками, он выдвигает несостоятельное обвинение, что тот, кто описывает институты с точки зрения функций, неизбежно исповедует «консервативную телеологию». Но Мердаль нигде не подвергает сомнению неизбежность самих постулатов. Спрашивается, насколько безусловно такое заключение, если исходить из других посылок. На самом деле, если бы функциональный анализ исповедовал телеологию, не говоря уже о консервативной телеологии, его бы вскоре подвергли, и совершенно справедливо, еще более сильной критике, чем эта. Как часто случается с телеологией в истории чело- * Здесь, заметьте, Мердаль беспричинно принимает доктрину обязательности как свойственную любому функциональному анализу. — Примеч. автора. ** Это, как мы уже видели, не только беспричинно, но и ошибочно. — Примеч. автора. *** Здесь Мердаль справедливо отмечает двойственность и туманность постулата о функциональном единстве. — Примеч. автора. 35 Gunnar Myrdal, An American Dilemma (New York: Harper and Brothers, 1944) II, 1056 [курсив и дополнительные замечания мои]. — Примеч. автора. 128
веческой мысли, его бы подвергли процедуре reductio ad absurdum*. Тогда функционального аналитика могла бы постичь судьба Сократа (хотя не по той же причине), который выдвинул предположение, что Бог расположил наш рот прямо под носом, чтобы мы могли наслаждаться запахом пищи36. Или, подобно христианским теологам, посвятившим себя спорам о Божьем замысле, его мог бы совсем заморочить некий Бен Франклин, доказывавший, что Господь явно «хочет, чтобы мы выпили, поскольку дал нам руки как раз такой длины, чтобы донести стакан до рта и чтобы мы сказали себе: «Давайте поклоняться тогда стакану в руке, этой великодушной мудрости; давайте поклоняться и пить»37. Или он мог бы обнаружить, что склонен к более серьезным высказываниям, подобно Мишле, который заметил, «как все красиво устроено природой. Не успеет ребенок прийти в этот мир, как тут же находит мать, готовую ухаживать за ним»38. Подобно любой другой системе мышления, граничащей с телеологией, хотя она и старается не перешагнуть эту границу, чтобы не оказаться на этой чужой и бесплодной территории, функциональному анализу в социологии грозит сведение к абсурду, как только он примет постулат обо всех существующих социальных структурах как обязательно необходимых для удовлетворения важных функциональных потребностей. Функциональный анализ как радикальная идеология Довольно интересно, что другие пришли к выводу, прямо противоположному обвинению функционального анализа в том, что ему присуще представление о правильности всего существующего, или фактически, что это лучший из миров. Такие наблюдатели, как, например, Лапьер, считают, что функциональный анализ — это подход, критический по настрою и прагматический по суждению: Сдвиг от структурного описания к функциональному анализу в социальных науках имеет гораздо большую значимость, чем может пока- * Доведение до абсурда (как способ доказательства) (лат.). — Примеч. пер. 36 У Фаррингтона есть некоторые дальнейшие интересные замечания о псевдотелеологии в Science in Antiquity (London: Т. Butterworth, 1936), 160. — Примеч. автора. Высказывание в письме Франклина к аббату Морелли, процитировано из мемуаров последнего Диксоном Уэктором: Dixon Wecter, The Нет in America (New York: Scribner, 1941), 53-54. - Примеч. автора. Именно Зигмунд Фрейд отметил это замечание у Мишле: Michelet The Woman. — Примеч. автора. Мертоц «Социальи. теория» 129 заться сначала. Этот сдвиг представляет собой разрыв с социальным абсолютизмом и основами морали христианской теологии. Если важным аспектом любой социальной структуры является его функции, отсюда следует, что никакую структуру нельзя судить только с точки зрения структуры. На практике это означает, например, что система патриархальной семьи имеет коллективную ценность, только тогда и в той степени, в какой она функционирует для удовлетворения коллективных целей. Как социальная структура она не имеет собственной значимости, поскольку ее функциональная значимость будет отличаться в зависимости от времени и места. Функциональный подход к коллективному поведению, несомненно, оскорбит всех тех, кто полагает, что ценность конкретных социально-психологических структур заключена в них самих. Так, для тех, кто считает, что церковная служба хороша, потому что это церковная служба, утверждение, что одни церковные службы — это формальные действия, лишенные религиозной значимости, другие функционально сопоставимы с театральными представлениями, а третьи являются своего рода пирушкой и потому сравнимы с пьяным разгулом, будет представлять собой вызов здравому смыслу и принципам порядочных людей или по крайней мере бред полоумного39. Тот факт, что одни считают функциональный анализ по сути консервативным, а другие по сути радикальным, означает, что по сути он может не быть ни тем, ни другим. Это означает, что у функционального анализа может не быть внутренней идеологической приверженности вообще, хотя, подобно другим формам социологического анализа, ему можно придать любую из множества идеологических ценностей. Уже не в первый раз теоретической установке в социологии или социальной философии приписывают диаметрально противоположные идеологические ориентации. Таким образом, может оказаться полезным рассмотреть один из самых заметных примеров в прошлом, когда социологическая и методологическая концепция являлась объектом самых разных идеологических обвинений, и сравнить данный пример, насколько это возможно, со случаем функционального анализа. Сравнимый случай — диалектический материализм; представителями диалектического материализма являются экономист-историк, социальный философ и профессиональный революционер девятнадцатого века Карл Маркс и его близкий помощник и единомышленник коллега Фридрих Энгельс. 39 Richard Lapiere, Collective Behavior (New York: McGraw-Hill, 1938), 55-56 [курсив мой]. — Примеч. автора. 130 Идеологические ориентации диалектического материализма 1 Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно. 2. В своей мистифицированной форме диалектика стала немецкой модой, так как казалось, будто она прославляет существующее положение вещей. 3. В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели. Сравнительные идеологические ориентации функционального анализа 1. Некоторые функциональные аналитики без всяких на то оснований предположили, что все существующие социальные структуры выполняют обязательные социальные функции. Это чистая вера, мистицизм, если хотите, а не конечный продукт длительного и систематического поиска. Чтобы этот постулат мог получить признание в социологии, он должен быть завоеванным, а не унаследованным. 2. Три постулата функционального единства, универсальности и обязательности охватывают систему предпосылок, которая должна неизбежно привести к прославлению существующего положения дел. 3. На функциональный анализ в его более эмпирически ориентированных и аналитически точных формах часто смотрят с подозрением те, кто считает существующую социальную структуру закрепившейся навечно и не подлежащей изменению. Эта более строгая форма функционального анализа включает не только изучение функций существующих социальных структур, но также и изучение их дисфункций для находящихся в различных обстоятельствах индивидов, подгрупп(или слоев), а также для общества в более широком смысле слова. При этом, как мы увидим, заранее допускается: когда существующая социальная структура в целом явно дисфункциональна, появляется сильная и настоятельная потребность в переменах. Возможно, хотя это еще предстоит установить, что после определенного момента эта потребность неизбежно приведет к более или менее предопределенным направлениям социального изменения. 131 Идеологические ориентации диалектического материализма 4. Каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна40. 5. ...все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Сравнительные идеологические ориентации функционального анализа 4. Хотя функциональный анализ зачастую сосредоточивал внимание скорее на статике социальной структуры, чем на динамике социальных изменений, это не присуще данной системе анализа. Сосредоточиваясь как на функциях, так и на дисфункциях, этот способ анализа может не только определить основы социальной стабильности, но и вскрыть потенциальные источники социального изменения. Оборот «исторически развитые формы» может послужить полезным напоминанием о том, что социальные структуры обычно претерпевают заметные изменения. Остается исследовать настоятельную потребность, способствующую разным видам перемен. В той мере, в какой функциональный анализ полностью сосредоточивается на функциональных последствиях, он склоняется к ультраконсервативной идеологии; в той мере, в какой он полностью сосредоточивается на дисфункциональных последствиях, он склоняется к ультрарадикальной утопии. «По своей сути» он не является ни тем ни другим. 5. Признавая, в силу необходимости, что социальные структуры все время меняются, функциональные аналитики должны тем не менее изучить взаимозависимые и часто опирающиеся друг на друга элементы социальной структуры. В общем, по-видимому, большинство обществ интегрировано в той степени, в какой многие, если не все их элементы взаимно пригнаны друг к другу. У социальных структур нет случайного набора свойств, они на 40 Отрывок на эту тему приводится без сокращений и добавлений и лишь с введенным для соответствующего усиления курсивом из следующего источника: К. Маркс. Капитал. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. — изд. второе. — М.: Госполитиздат, 1960, — т. 23, с. 22. — Примеч. автора. 132 Идеологические ориентации диалектического материализма 6. Но она становится непрочной и лишается своих оправданий перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в ее собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит в упадок и гибнет. 7. На всем и во всем видит она (диалектическая философия) печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения... У нее, правда, есть консервативная сторона: каждая данная ступень развития познания и общественных отношений оправдывается ею для своего времени и своих условий, но не больше. Консерватизм этого способа понимания относителен, его революционный характер абсолютен — вот единственное абсолютное, признаваемое диалектической Философией4'. Сравнительные идеологические ориентации функционального анализа самом деле различным образом взаимосвязаны и часто опираются друг на друга. Признать — это не значит принять некритичное утверждение каждого status quo; не признать — значит поддаться соблазнам радикального утопизма. 6. Напряжения, накапливающиеся в социальной структуре в результате дисфункции последствия существующих элементов, не ограничены жесткими рамками соответствующего социального планирования и со временем приведут к институциональному развалу и глубоким социальным изменениям. Когда эти изменения превышают определенный, но нелегко определяемый уровень, принято говорить, что появилась новая социальная система. 7. Снова необходимо повторить: ни изменение, ни устойчивость сами по себе не могут быть настоящим объектом изучения функционального аналитика. Из истории становится достаточно ясно, что все основные социальные структуры со временем совокупно модифицировались или резко прекратили существование. В любом случае они не закрепились навечно, а поддавались изменениям. Но на данный момент наблюдения любая такая социальная структура может быть вполне сносно приспособленной как к субъективным ценностям многих людей или большинства населения, так и к объективным условиям, с которыми она сталкивается. Признать это — значит быть верным фактам, а не придерживаться заранее 41 Сходным образом в цитируемом отрывке отсутствует лишь несущественный материал и введен курсив. См.: Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. — изд. второе. — М., 1961, —т. '•> с. 275—276. — Примеч. автора. 133 Идеологические ориентации Сравнительные идеологические диалектического материализма ориентации функционального анализа установленной идеологии. Кроме того, это нужно признать в тех случаях, когда видно, что структура идет вразрез с потребностями народа или с такими же по основательности условиями деятельности. Кто осмелится все это сделать, может стать функциональным аналитиком, кто осмелится на меньшее, таковым не является42. Это систематическое сравнение, наверное, в достаточной мере говорит о том, что функциональный анализ (в равной мере это относится и к диалектике) не обязательно влечет за собой определенные идеологические предпочтения. Это не означает, что такие пристрастия редко проявляются в работах функциональных аналитиков. Но это представляется скорее чуждым, чем присущим функциональной теории. Здесь, как и в других областях интеллектуальной деятельности, злоупотребление не отрицает возможности употребления. Переработанный критически, функциональный анализ нейтрален по отношению к основным идеологическим системам. В этом отношении и лишь в этом узком смысле43 он подобен тем теориям или приборам естественных наук, которые одинаково доступны противоборствующим группам и могут ими использоваться в целях, не имеющих отношения к намерениям самих ученых. Идеология и функциональный анализ религии Будет полезно снова обратиться, пусть ненадолго, к дискуссиям о функциях религии, чтобы показать, как принимают логику функционального анализа люди, в остальном занимающие противоположные идеологические позиции. 42 Я признаю, что этот перифраз наносит ущерб первоначальному замыслу бар 43 Не нужно расценивать это как отрицание того важного факта, что явно и пол 134 |
||
Последнее изменение этой страницы: 2018-06-01; просмотров: 185. stydopedya.ru не претендует на авторское право материалов, которые вылажены, но предоставляет бесплатный доступ к ним. В случае нарушения авторского права или персональных данных напишите сюда... |