Анализ развития экономической науки в рамках концепции научно-исследовательской программы И. Лакатоша

Научно-исследовательская программа (по Лакатошу) — единица научного знания; совокупность и последовательность теорий, связанных непрерывно развивающимся основанием, общностью основополагающих идей и принципов.

Проблема роста научного знания всегда занимала умы учёных и мыслителей, независимо от их взглядов и пристрастий или принадлежности к различным направлениям науки или религии. В некоторых случаях данная проблема является ключевой для всей системы тех или иных научных изысканий.

Согласно Лакатошу, научная программа — основная единица развития научного знания. Развитие науки заключается в смене совокупности и последовательности теорий, связанных общими основными принципами и идеями — в смене исследовательских программ. Исходная теория тянет за собой вереницу последующих. Каждая из последующих теорий развивается на основе добавления дополнительной гипотезы к предыдущей.

В разработанную Лакатошом методологию научно-исследовательских программ входят следующие структурные элементы: «жёсткое ядро», «защитный пояс» гипотез, «положительная эвристика» и «отрицательная эвристика».

«Жёсткое ядро» и «защитный пояс» научно-исследовательской программыУ всех исследовательских программ есть «жёсткое ядро». Это совокупность утверждений (гипотез), которые составляют сущность научно-исследовательской программы. «Жёсткое („твёрдое“) ядро» называется так потому, что составляет основу научно-исследовательской программы и не может быть изменено. это «ядро» должно быть защищено от возможных контраргументов, для чего вводится такой элемент, как «защитный пояс» — набор вспомогательных гипотез. «Защитный пояс» должен выдержать главный удар со стороны любых проверок, приспосабливаясь к новым контраргументам. В процессе он может переделываться или даже полностью заменяться, если это требуется для обеспечения защиты «жёсткого ядра». В противном случае, при «падении» «жёсткого ядра» вся научно-исследовательская программа признается неудачной. Говоря о деятельности «защитного пояса», Лакатос вводит понятия положительной и отрицательной эвристики.

Положительная эвристика состоит из предположений, направленных на развитие «опровержимых вариантов» исследовательской программы, на улучшение опровергаемых следствий для более эффективной защиты «ядра».

Отрицательная эвристика запрещает использовать логическое правило рассуждение от противного, когда речь идёт об утверждениях, включенных в «твёрдое ядро», для обеспечения невозможности тотчас же фальсифицировать теорию.

Лакатош настаивает на том, что в конечном счете нам придется рассмотреть историю науки с помощью открыто фальсификационистской методологии, чтобы увидеть, насколько велика конфликтная область. Лакатош начинает с отрицания того, что отдельные теории являются подходящим объектом для научных оценок. Что не-

обходимо оценивать и что в конце концов неизбежно оценивается, так это кластеры более или менее взаимосвязанных теорий, или научно-исследовательские программы (НИП)М. Когда какая-либо исследовательская стратегия, или НИП, сталкивается с опровержениями, она меняет свои вспомогательные предпосылки, что, как утверждал Поппер, может вести к росту либо падению ее содержательности, или, как предпочитает

говорить Лакатош, обнаруживает "прогрессивные либо деградирующие сдвиги проблемного поля". НИП называется теоретически прогрессивной, если последующая формулировка программы имеет "дополнительное эмпирическое содержание" по сравнению с предшествующей, то есть предсказывает "какой-либо новый, неожиданный факт"; она называется эмпирически прогрессивной, если это "дополнительное эмпирическое содержание корроборируется". И наоборот, если НИП бесконечно наращивает новые корректировки ad hoc, чтобы соответствовать новым доступным фактам, она называется "деградирующей".

Сам Лакатош смягчил свое требование о новом факте, и его последователи вскоре остановились на самом мягком определении : прогрессивной НИП является та, которой более или менее постоянно удается делать новые предсказания, регулярно объясняя новые факты, выбивающиеся из общего ряда; короче, она лишь объясняет — как бы гениально это ни делалось — явления, уже известные дотого, как НИП была сформулирована, или, в худшем случае,только те явления, для объяснения которых была разработана.

В любом случае различие между прогрессивной и деградирующей НИП имеет относительный, а не абсолютный характер. Более того, это различие выявляется не сразу, а лишь спустя некоторое время. "Впередсмотрящий" характер исследовательской стратегии, в отличие от изолированной теории, препятствует ее немедленной оценке. Поэтому для Лакатоша НИП не становится "научной" раз и навсегда; со временем она может перестать быть научной, сползая из разряда "прогрессивных" к

"деградирующей" (как, например, астрология), но может произойти и обратное (парапсихология?). Таким образом, мы имеем демаркационный критерий между наукой и ненаукой, который по сути является историческим и подразумевает эволюцию

идей во времени как один из своих необходимых элементов.

Далее Лакатош разделяет компоненты НИП на жесткие и гибкие. "История науки, — замечает он, — это скорее история исследовательских программ, чем теорий", причем «все научно-исследовательские программы можно представить как "твердое ядро", окруженное защитным поясом вспомогательных гипотез, которые должны нести бремя проверок». Твердое ядро воспринимается как неопровержимое по "методологическому решению его приверженцев" и содержит, помимо чисто метафизических верований, "позитивную эвристику" и "негативную эвристику", фактически представляющие собой список того, что следует и чего не следует делать. Защитный пояс содержит гибкие элементы НИП и именно в нем твердое ядро комбинируется со вспомогательными предпосылками для формирования конкретных проверяемых теорий, которые и зарабатывают НИП ее научную репутацию .

Термины типа твердое ядро и защитный пояс, очевидно, были выбраны из-за их иронических обертонов. В некоторой степени это разграничение имеет чисто логическую природу: если НИП постоянно развиваются в попытке справиться с аномалиями и объяснить новые явления, отсюда следует, что некоторые их компоненты должны оставаться более или менее неизменными, иначе мы будем иметь дело фактически уже с новыми НИП; короче, должно существовать нечто вроде "твердого ядра", или относительно жесткой части НИП. Это не означает, что твердое ядро НИП намертво зафиксировано с момента рождения программы; наоборот, оно тоже развивается, но, предположительно, гораздо медленнее защитного пояса. Твердое ядро, как мы сказали, состоит из эмпирически неопровержимых верований и, следовательно, сводится к тому,

что некоторые называли "метафизикой"". Лакатош убежден, что научные открытия невозможны без метафизических установок; метафизика науки просто намеренно скрыта

от глаз в твердом ядре, подобно тому как при игре в покер карты скрыты от глаз в руках сдающего, в то время как реальная игра науки ведется картами на руках игроков, то есть опровержимых теорий защитного пояса.

 Зачастую приобретаемое нами в ходе научного прогресса новое знание связано с издержками потери какого-то содержания, так что мы возвращаемся к знакомой куновской проблеме несопоставимости последовательных исследовательских стратегий. Тем не менее Лакатош выдвигает несколько озадачивающее утверждение, что всю историю науки можно описать как "рациональное" предпочтение учеными прогрессивных НИП деградирующим — видимо, потому, что прирост содержания всегда превышает потери, — и называет всякую подобную попытку перехода от одной НИП к другой внутренней историей науки.

В противоположность этому под внешней историей понимаются не только все нормальные воздействия социальной и политической среды, которые у нас обычно ассоциируются со словом "внешняя", но и любая неспособность ученых действовать в соответствии с МНИП: например, предпочтение деградирующей НИП прогрессивной на том основании, что первая проще второй. Лакатош ни на минуту не делает вида, что внутренняя история является полной и исчерпывающей: ведь это равносильно признанию, что ученые всегда совершенно "рациональны", а Лакатош слишком кунианец, чтобы принять такое утверждение (р. 130, 133). Он признает, что утверждение, согласно которому всю историю науки можно объяснить чисто "внутренней" рациональной реконструкцией, может оказаться несостоятельным в свете исторических свидетельств, но рекомендует отдавать приоритет внутренней истории перед обращением к истории внешней. В качестве альтернативы он советует «излагать внутреннюю историю в тексте, а в сносках отмечать, как "плохо себя ведет" реальная история в свете ее рациональной реконструкции» — совет, которому сам Лакатош последовал в своей знаменитой

истории математических теорем Эйлера о многогранниках.