Ненаписанные стихи о звездной паузе

Андрей ЖИГАЛИН   ВЗЪЕРОШЕННАЯ ДУША

I. УЧЕНИК ТРАВЫ

               «Вытоптали поле, засевая небо...»

                               А. Башлачёв

Песенка о творчестве

                              Андрею Мошанову

Плачет маленький Шагал,

дети смотрят с укоризной:

он Быка нарисовал -

получился бык, как в жизни.

Плачет маленький Шагал,

Он не то сказать хотел им, -

слезы катятся в шерсти, -

заплатить за душу - телом

и отдать, чтоб обрести...

Слезы светятся в шерсти...

Не пасущегося зверя -

вечность он отдать хотел;

голод гордого неверья,

неизбежности предел

он сломить в себе хотел...

Но коварная рука

аккуратно,

осторожно,

повторяя путь несложный,

ловко вывела -

быка.

Трудно людям донести

то, что ты один умеешь,

то, что ты уже имеешь,

можно ль снова обрести?

Ты опять в конце пути...

Людям страшно обрести

новый мир, тобой любимый.

Старый мир, с рожденья зримый,

Трудно в жертву принести -

ты уже чужой почти.

Ты себе чужой почти...

Плачет маленький Шагал

от восторга и досады:

от быка нарисовал -

получился бык, как надо...

Получился бык, как НАДО.

Плачет маленький Шагал...

* * *

Я у церкви слышал этот

звук веселый и простой:

смех рассыпанных монеток

над людскою нищетой...

Пыль веков

В неприемный день в роддом

с запыленным узелком

тихо, робко, чуть дыша,

к малышу пришла

Душа.

* * *

Я проснулся сегодня,

   как в детстве:

с ощущением Нового дня.

Клен бездомный

   шумит по соседству,

небо манит куда-то меня.

День.

Обычный.

   Ни лучше, ни хуже.

Впрочем, только он начат.

           Пока.

И в оконной простуженной луже,

словно листья,

 плывут облака.

* * *

Огонь веселый

в красном пиджачке

в печи танцует и руками машет,

и розовые отраженья

пляшут

на льде оконном,

   робком новичке.

И спать давно ушел

   уставший вечер,

и сказками часов

   потемки душу лечат -

встревоженную,

как перед грозой...

И ночь идет цыганкою босой.

И тени

распускаются,

              как свечи...

Пролетел День ангела

Звезды пожали плечами,

крылья смешно приподняв:

- Кто это дрыхнет ночами?

Ты, именинник, неправ!

Ты же, бедняга, не вечен, -

так не спеши и живи

каждый дарованный вечер

лишь для чудес и Любви...

Учение травы

Просто это ночная роса.

Просто это чудес голоса.

Это просто учение звезд:

этот мир бесконечен и прост.

Для того, кто себя превозмог,

равноценны кузнечик и Бог.

Просто, если живешь не спеша -

успевает проснуться душа.

* * *

Это таинство леса,

эти запахи мяты!

Мы для веры воскресли,

мы лучами распяты.

В этом храме сосновом

так легко без опаски

прикоснуться к основам

нестареющей сказки...

* * *

На ясном косогоре добрым вечером,

услышать вновь, Судьба, благослови,

как скачет от кузнечика 

                                к кузнечику

мелодия Покоя и Любви.

Стеклянные Атланты-облака

несут на спинах небо голубое,

и не найти бездомнее покоя...

А жизнь опять бессмертна и легка!

Язычество

Чудесное я видел дело:

в снегу икона. А на ней

Святая троица сидела:

снегирь, синица, воробей.

Дождь в городе

Дождь метался меж домами,

налетая на людей,

Синеватыми губами

пил пространства площадей.

Добротой траву калеча,

забывая все пути,

он смывал по стеклам вечер

и желал одно: пройти!

Предначертанной истоме

не желая уступить,

он запутался в бетоне.

лишь глаза просили: пить!

В проводах-сетях шатался,

опираясь на карниз..

А к рассвету заметался

и бессмысленно повис...

И ударом ветра скошенный,

он упал, как луч подброшенный.

Почему дети ночью спят

Ночью в споре - явь и небыль,

с отраженьем бьется тень.

Спозаранку раны неба

перевязывает День.

Она и Вальс

(Одиночество)

- Я приглашаю Вас

на танец,

хоть Вы и Вальс,

и иностранец.

Я очень танцевать хочу,

стоять одной весь вечер трудно,

Я Вас ничуть не огорчу -

я танцевать умею чудно!

Я страстно музыку люблю!

Нет, правда,

   я не притворяюсь:

как заболею, так пою

и так быстрее поправляюсь.

Я Вас узнаю с первых нот,

так Ваш наряд красив и ладен.

Люблю я также и фокстрот,

да он неряшливей наряден.

Пускай сегодня праздник будет

для двух чудных существ - для нас.

Под Вас кружить мы с Вами будем,

мой милый, добрый,

                              чудный Вальс.

- Я также рад знакомству с Вами.

Как это платье Вам идет! -

и Вальс с улыбкой юной даме,

волнуясь, руку подает.

* * *

Смешные всадники снежинок

летят, гарцуя и гордясь,

на тот неравный поединок,

где белизною будет грязь.

Над гулкими в ночи домами, -

как мир осенний опустел! -

скользит серебряное знамя,

из сотен сотканное тел.

Но станут воины слезами,

коснувшись рубища дорог.

Вот твой удел, о войско-знамя?!

Снежинки, грустен ваш итог:

Отдать свой свет теплу земли,

Чтоб стало легче новым ратям.

Ваш путь красив и безвозвратен...

Но вы иначе не могли.

Стихи и звезды

Когда пытаешься ответить

стихам, что ночью рождены:

- Скажи, поэт, а чьи мы дети?

Твои? А может - Тишины?

Луны? Травы? Звезды картавой?

Прости. Но нас сумей понять:

какое ты имеешь право

нас всех своими называть?

Вдруг вспомнишь ночи привкус липкий

тот трепет, что не побороть.

Пророчат, плачут звезды-скрипки:

- О, дай нам сил облечься в плоть!

Доверься нам, и до рассвета,

пока не смолк язык свечи -

поверь в себя и стань поэтом,

безличье наше излечи!

И вот к утру, когда дремоту

пугают лихо петухи,

к крыльцу души подкинет кто-то

новорожденные стихи.

И отступает шепот млечный.

А слов мерцают образа.

И очень маленькая вечность

глядит на мир во все глаза...

- Ответ мой путанный и темный

простите, друже сыновья.

Я, может быть,

отец - приемный,

но в муках

             вырастил вас

                                    я!

Свернись в ладони, мир бездомный...

             Не плачь,

                       не плачь,

                                 Звезда моя.

* * *

Я иду босиком

   по стеклянному миру.

Мне и страшно, и больно

   делать каждый мой шаг.

Расплескать я боюсь

   драгоценную Силу

и боюсь с этой силой

   сделать что-то не так.

Опускаю глаза -

   вижу звездные раны,

поднимаю глаза -

   вижу счастья оскал...

Неужели, скажите,

   я пришел слишком рано?!

Неужели, ответьте,

   я опять опоздал?!

Ангел

Тихо шепчет вода: "Молчи..."

Лишь поют провода в ночи.

Лишь скребется ветка в стекло.

в жизни нам так редко везло...

Честных звезд не лгут голоски -

в жизни больше тайн, чем тоски.

В жизни меньше слез, чем любви.

Полюби меня... Позови...

Баллада о тумане

        «Общество есть форма

         коллективной неискренности...»

                                         А. Битов.

Зверь-туман ловил прохожих,

маски, жесты отбирал...

Стали все на всех похожи,

одиноким каждый стал.

Сети цепкие тумана,

изловив людскую ложь,

доказали без обмана:

всяк на всякого похож.

И старушки, и мальчишки

врут, надеются, снуют,

притворяясь - даже слишком -

что в работе, что живут.

А затем туман растаял,

людям выказав их суть.

Вмиг солидными все стали,

Хоть смущенными чуть-чуть.

Снова все надели маски,

быстро юркнули в тщету,

горько пряча от огласки

нищету

       да красоту.

Осенний человек

Я брожу, смешной и ничей,

по поверхности сентября,

заблудившись меж трех свечей,

из которых одна - моя.

* * *

Лишь мгновение длится, -

чуть заметна в ночи, -

жизнь моя - танцовщица

на лучинке свечи.

Я стою под луною,

выгнув лучики рук.

И ликует со мною

мир смертей и разлук.

Это разные дали:

смерть с разлукой рябой,

вы умерших едва ли

позовете домой...

Ты меня не молиться,

а летать научи,

жизнь моя - танцовщица

на лучинке свечи...

У меня за плечами

девятнадцать времен...

Но молчу я, - лучами

сам с собой

разлучен...

Мой Петpогpад

Волн чешyйки в сеpом моpе

сеpебpо лyны чеканят.

Все безвеpье этот гоpод

дyшит добpыми pyками.

Этот зыбкий мальчик-пpизpак,

сын Величия и Стpаха,

может быть как штоpм капpизным,

и надменным, словно плаха.

В гyлких каменных одеждах

над Hевой глyмится скpомной.

А к довеpчивым пpиезжим

псом ласкается бездомным.

В этом стойбище тyмана,

в этом логове химеpы

даже семечко обмана

выpастает дpевом веpы.

Этот гоpдый мальчик-пpизpак,

сын Свободы и Hасилья,

был самой сyдьбою пpизван,

чтоб сyдить дела Росии.

Волн чешyйки в летнем моpе

сеpебpо Hевы чеканят.

Все печали этот гоpод

дyшит добpыми pyками...

Память

Когда поэта

в сети страха

загонит грешная тоска,

большая звездная собака

глядит сквозь боль его зрачка.

И говорит:

 - Не вой, братишка!

На помощь нежность призови.

Бояться жизни - это слишком!

А смерть дается для Любви...

Сновитянка

Пьедестал стоит, покосившись,

и скатилась с него луна.

Я тебя разбужу, приснившись,

уведу из чужого сна.

Для тебя мой сон - новоселье,

для меня он - постыл и мал,

Я, как птица, искал спасенья,

да о разум крылья сломал.

Вот и все. Что же делать дальше?

Сон закрылся на боль замков.

Как я мог не любить без фальши?!

Как я смел не писать стихов?!

* * *

Для тех, кто роется в секретах

искусства,

   как в белье чужом,

мечтая сразу стать Поэтом,

а тайну покорить трудом,

я подарю секрет свой главный.

Он очень древний и простой:

ты просто говори на равных

с любой Былинкой и Звездой.

И спрашивай у них совета,

и вспоминай себя травой...

Секретов у искусства нету,

но звезды есть над головой.

И голоски заслышав эти,

прислушивайся - и пиши...

Вся жизнь - из Тайны,

   все мы - дети

одной единственной души.

Ранимость - грозное оружие,

и если не впадешь в обман,

к тебе пробьется образ нужный

по венам путеводных ран.

Дружи с пространством и рассветом

и каждый день рождайся вновь.

Секретов в этом мире нету,

а есть лишь трусость и Любовь.

Ненаписанные стихи о звездной паузе

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Если стих из молчанья пророс,

значит, нет у него окончанья.

"Значит, - шепчут мне личики звезд, -

это пауза, а не молчанье".

Вечной паузы млечный глоток

пьют поэты обугленным ртом,

и звучит отголосок - меж строк -

слов, что сказаны были потом.

Кто сказал;

иль сказать не успел,

укоряя себя за беспечность;

или, может быть, не захотел

объяснить эту синюю вечность.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

И вспомнил я, подслушав разговоры

деревьев, что раскачивались в такт,

что мир - театр,

а все мы в нем - актеры,

и нам известен только первый акт.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

* * *

Луны курсив

висит в ночи;

молчит, красив,

язык свечи...

Июньская ночь

Опустились на осину

стайки звезд, как снегири...

Мать-звезда вдогонку сыну:

- Возвращайся до зари...

Оттепель

                              Н. Пересторонину

Снег промок до костей,

Ведь бывают же кости у снега...

Он бежал из гостей

В ожиданьи тепла и ночлега.

Обрученье с дождем

Обернулось для снега слезами...

- Не пройдем - переждем! -

Как сказал ему кто-то глазами.

... Он оттаял совсем,

Опаленный семейным уютом.

Было времени - семь.

И хотелось свистеть почему-то.

В коловрате борьбы

Обреченного снега с водою, -

Он промок до судьбы;

И любовь не казалась бедою.

Он летел все быстрей,

Согреваясь от белого бега...

Снег промок до костей.

А бывают ли гости у снега?

Сновидение

То не камушки в ночи

сквозь глаза ручья белели -

мы на облаке сидели,

как чудные циркачи.

Чуть заметные в ночи

у молчанья на пределе,

мы на облаке сидели,

как на краешке свечи...

Тихо таяла свеча,

белый воск печально капал...

Если кто из нас и плакал -

прятал слезы, хохоча.

Не смирившийся в ночи,

у прозренья на пределе,

иногда и в самом деле

кто-то падал со свечи.

Хохочи или молчи -

хрупок краешек свечи.

Мы над вечностью сидели

как святые циркачи.

Ноктюрн

Ладони ночи

   на плечах ветвей.

И страшно в небо

   посмотреть без страха...

И голубые гривы тополей

   похожи на доверчивых монахов.

И ночь стоит, бессмертием полна,

и души неуснувших

   тьмой тревожит...

А старая горбатая луна

   никак себе ночлег

                      найти

                       не может...

ШЕСТНАДЦАТЬ КОПЫТ

 1-4. Гонец октября

Осенней тучи лопнул кокон,

и лишь немного погодя,

промчался мимо спящих окон

кентавр из снега и дождя.

Его серебряная свита

рвала в лоскутья полумрак,

клубочки дремлющих собак

скулили под его копытом...

Дивясь над жизни кратким веком,

сентиментален и жесток,

он подписался первым снегом

на грязных рубищах дорог...

                               Конец октября 1992 г

5-8.

       « Поелику не путай гнев и злость»

                       (Миф о Перуне)

Летний ливень, июньский конь,

ты грибами пахнешь и мятой.

Всадник твой - небесный огонь,

чьи лиловые губы сжаты.

Он не тратит всуе слова.

А уж скажет - застынут вены.

Ибо краткость всегда права.

Гнев и кроткость - всегда священны!

Принимая в небе родню,

в восхищении светлом клены

тянут руки свои к огню,

полыхая листвой зеленой...

Дуэль

На тоненьких ногах

и в паутине крыльев,

внушая легкий страх

упрямством и бессильем.

Похожа на осу

осанкой и окраской,

шуршащая в лесу

осенней страшной сказкой.

С загадкой горбуна

и ясными очами,

пришедшая из сна

восторга и печали.

Тобою в солнце влит

желток яйца кукушки.

О, всадница Лилит!

О, твой соперник Пушкин!!!

13-16.

Когда любви огонь

зимы сметает стены, -

подснежник белый конь

уносится из плена.

И возникает он

средь снеговых излучин,

любовью опален

и вечностью измучен...

... А из дремучих туч,

где пламя память лечит,

любви зеленый луч

летит ему навстречу...

- Забудь... И извини!

Дуэль любви и долга.

Но встретились они

на радуге недолгой...

И на его седле

мерцает Феникс-птица...

Что нравится земле -

то снова повторится...

                     Конец декабря 1997 г.

* * *

Сын монахинь и менуэта,

я тебя полюбил давно,

пыльный лучик живого света,

залетевший в мое окно.

Отраженный зеркальным ликом,

всем теням и ухмылкам - враг,

можешь быть ты звериным, диким,

можешь - мелочным, как пятак.

Ты бываешь ростком прозренья,

(а бываешь и западней),

и последним ключом к спасенью,

и любви надежной броней.

Равнодушный и злой калека -

в ком твой луч беспробудно спит.

Коронованный эхом смеха,

о святой, благородный

Стыд!