Становление учения о метаморфозе

                             (Перевод Н. Вильмонта)

Сравним это с тем, что Гёте написал в 1807 г. в ведении к своему учению о метаморфозе: "Но если мы рассмотрим все формы,

особенно органические, то нигде не найдём ничего пребывающего, покоящегося, изолированного, но более того - всё, изменяясь, постоянно движется" (Natw. Schr., 1. Bd). Этим изменениям он противопоставляет идею или пребывающее, "удерживаемое в опыте лишь на мгновение". Вышеприведенные места из "Сатира" достаточно ясно показывают, что основа его размышлений о морфологии была заложена ещё до приезда в Веймар.

Но следует иметь в виду, что эта идея живого существа не сразу была применена к отдельному организму, но этим живым существом представлялась вся Вселенная. Причину этого следует искать, разумеется, в занятиях алхимией с фройлин фон Клеттенберг и в знакомстве с работами Теофраста Парацельса после возвращения Гёте из Лейпцига (1768-69). Этот пронизывающий весь Универсум принцип пытались установить с помощью какого-либо эксперимента, запечатлеть его в материи⁶. Однако этот тяготевший к мистике способ рассмотрения мира был лишь временным эпизодом в развитии Гёте и сменился вскоре более здоровым и объективным родом представлений. Но представление обо всём мироздании как гигантском организме, на что было указано в вышеприведенных цитатах из "Фауста" и "Сатира", оставалось в силе ещё до 1780 года, как мы вскоре увидим из статьи "Природа". Оно ещё раз встречается нам в "Фаусте", а именно там, где Дух Земли представлен этим пронизывающим все организмы принципом жизни [Часть 1\ночь].

         «In Lebensfluten, im Tatensturm

         Wall ich auf und ab,

         Webe hin und her!

         Geburt und Grab,

         Ein ewiges Meer,

         Ein wechselnd Weben,

         Ein gluhend Leben.»

            «Средь жизни бурь и передряг

            Брожу я вечно - круговерть -

  Двигаюсь вволю!

  Рожденье, смерть,

  Я - вечное море,

  Плетенье ткани

 И жизни пламя

В то время как в духе Гёте развивалось это определённое мировоззрение, в Страсбурге ему попалась книга, представляющая в выгодном свете мировоззрение, прямо противоположное его собственному. Это была "Система природы" Гольбаха⁷ . Если в силу обстоятельств ему приходилось пока лишь порицать описание живого как механического соединения отдельных частей, то теперь в лице Гольбаха он познакомился с философом, которой действительно считал живое механизмом. Что там проистекало лишь из неспособности познать основу жизни, здесь вело к умерщвляющей жизнь догме. Гёте говорит об этом в "Поэзии и правде" (часть 3, книга 2): "Материя существует вечно, она всегда в движении, и благодаря этому движению вправо, влево и во все стороны без дальнейших околичностей производит все бесконечные феномены бытия. Мы бы этим удовлетворились, если бы автор из своей движущийся материи построил на наших глазах мир. Но он, видимо, так же мало знал природу, как и мы, ибо, твёрдо установив некоторые основные понятия, он тот час забывал их, чтобы  превратить то, что выше природы, или высшую природу в природе, в природу материальную, тяжелую, правда, подвижную, но расплыв-чатую и бесформенную, полагая, что этим достигает очень многого". Гёте не нашёл здесь ничего, кроме "подвижной материи";

--------------------------------

⁶ «Поэзия и правда», ч.2, кн.8

⁷ «Поэзия и правда», ч.3,кн.1

и в противоположность этому его понятия о природе становятся всё более ясными. В написанной им в 1780 г. статье "Природа"⁸ нам представлена взаимосвязь этих понятий. Поскольку все мысли Гёте о природе, которые мы до сих пор находим лишь в разрозненном виде, собраны здесь воедино, эта статья имеет очень важное значение. Здесь перед нами возникает идея сущности, которая постигается в непрестанном изменении, оставаясь при этом идентичной самой себе: "Всё так же ново, как и старо". "Она (природа) вечно изменяется, не оставаясь ни на миг неподвижной", но "законы её неизменны". Мы ещё увидим, что Гёте в безграничном множестве растительных форм искал одно прарастение. Уже здесь мы находим указание на эту мысль: "Всякое её (природы) произведение имеет собственную сущность, каждому её явлению соответствует отдельное понятие, и, тем не менее, всё едино". Даже позиция, которую он занял позднее в отношении исключительных случаев, а именно - рассматривать их не просто как дефекты формы, но выводить из законов природы, выражена здесь уже вполне отчётливо: "Самое неестественное тоже природа", и "её исключения редки"⁹. У Гёте, как мы видим, ещё до приезда в Веймар уже сформировалось определённое понятие организма. И хотя упомянутая статья "Природа" появилась лишь спустя долгое время после этого, она в основном содержит ещё ранние воззрения Гёте. Он тогда ещё не применил это понятие к определённому роду объектов природы, к отдельной сущности. Для этого требовалась непосредственная действительность конкретного мира живых существ. Отражённая в человеческом духе природа была отнюдь не тем элементом, способным дать импульс Гёте. Беседы о ботанике с надворным советником Людвигом в Лейпциге, как и застольные беседы с друзьями-медиками в Страсбурге, не оказали решающего влияния. В отношении научных занятий молодой Гёте являет нам полное подобие Фауста, лишившегося свежести первоначального созерцания природы и выражающего свое стремление к этому в следующих словах [Iчасть/Ночь]:

«Ach! Konnt’ ich doch auf Bergeshohn

         In deinem (des Mund) lieben Licht gehen,

         Um Bergeshohle mit Geistern schweben,

         Auf Wiesen in deinem Dammer weben»

--------------------------------------

 ⁸ Natw. Schr., 2 Bd. S.5ff.; относительно этого сочинения сравните высказывания Рудольфа Штайнера в «Grundlinien einer Erkenntnistheorie der Goeteschen Weltanschauung», Gesamtaufgabe Dornach 1960, S.138 (Anm. Zu S. 28) und Methodische Grundlagen der Antroposophie 1884-1901», Gesamtausgabe Dornach 1961, S. 320 ff.]

⁹ Об авторстве этой статьи смотрите примечание 1 в конце этой работы. Рудольф Штайнер намеревался для отдельного издания более полного введения в «Еестественнонаучные работы» Гёте (Изд. 1-5, Дронах 1925) к этому и другим, уже отмеченным им 35-ти местам, – в данном тексте эти места отмечены знаком * - написать примечания. Осуществить это намерение он уже не смог.

           «Ах! Мог бы я по высям горным

       В твой (луны) нежный свет войти свободно,

  Средь духов снизойти в лощины

  Иль в сумрак твой сойти в долины.»

Исполнением этого желания представляется нам его переезд в Веймар, когда ему удалось "сменить пыльный городской воздух на сельскую атмосферу лесов и садов" (Ntw. Schr., 1. Bd., S. 64).

Как непосредственное побуждение к изучению растений следует нам рассматривать работу поэта по выращиванию растений в саду, который был подарен ему герцогом Карлом Августом. 21 апреля 1776 г. Гёте вступает во владение садом, а изданный Кейлем дневник уведомляет нас, что постоянная работа в этом саду стала отныне его любимым занятием. Новую область для подобных изысканий предоставил ему Тюрингский лес, где он получил возможность изучить жизнь низших организмов. Особенно его интересовали мхи и лишайники. 31 октября 1777 г. он просит у г-жи фон Штайн различные виды мха, по возможности влажные и с корнями, чтобы выращивать их вновь. Нам представляется чрезвычайно важным, что Гёте, хотя и занимается здесь миром низших организмом, но законы растительной организации он выведет в дальнейшем из высших растений. Мы не будем, в отличие от некоторых, считать это обстоятельство недооценкой значения менее развитых существ, но отнесём к вполне осознанному намерению.

Теперь поэт больше не расстаётся с царством растений. С сочинениями Линнея он знакомится довольно рано. Мы узнаём об этом из письма 1782 года к г-же фон Штайн.

Линней стремился внести систематическую ясность в сведения о растениях. Следовало установить вполне определённую последо-вательность, в которой любой организм занял бы отведённое ему место, чтобы в любое время его легко можно было отыскать и вооб-ще иметь способ для ориентации в необозримом множестве частнос-тей. С этой целью живые существа исследовались на степень их родства, по которому объединялись в группы. А поскольку здесь, прежде всего, речь шла о том, чтобы опознать любое растение и легко отыскать его место в системе, то особое внимание уделялось тем признакам, которыми растения отличаются друг от друга. Эти отличительные признаки искали в основном для того, чтобы невозможно было спутать одно растение с другим. При этом Линней и его последователи рассматривали внешние отличительные признаки - размеры, количество и местоположение отдельных органов - в качестве характеризующих. Растения действительно были выстроены на такой лад в шеренги, но таким же способом - по внешним, не соответствующим внутренней природе растения признакам - можно было бы расположить некое количество неорганических тел. Растения предстали во внешней рядоположенности, без внутренней, необходимой взаимосвязи. При том значительном понятии, которое было у Гёте о природе живого существа, его не мог удовлетворить этот способ рассмотрения. Здесь вообще не исследовалась сущность растения. Гёте поставил перед собой вопрос: в чём заключается то "нечто", что делает определённое природное существо растением? Далее ему пришлось признать, что это "нечто" равным образом присутствует во всех растениях. И, тем не менее, бесконечное различие отдельных существ нуждалось в объяснении. Как же это единое проявляется в столь многообразных обликах? Эти вопросы возникли у Гёте при чтении сочинений Линнея, после чего он сказал себе: "То, что он – Линней - пытается насильно разделить, должно стремиться, согласно внутренней потребности моего существа, к соединению".¹⁰   

Приблизительно на то же самое время, время первого знакомства с Линнеем, приходится знакомство и с ботаническими изысканиями Руссо. 16 июня 1782 года Гёте пишет Карлу Августу [герцогу]: "В сочинениях Руссо нашлись превосходнейшие письма о ботанике, в которых он в доступнейшей и изысканнейшей форме преподносит эту науку даме. Это верный пример, как нужно обучать, и дополнение к "Эмилю". Поэтому я пользуюсь случаем заново пригласить моих прекрасных подруг в чудесный мир цветов" [WA 5, 347]. Изыскания Руссо в области растений произвели на Гёте глубокое впечатление. Акцент на вытекающей из сущности растений и соответствующей ей терминологии, изначальность наблюдения, рассмотрение растений ради них самих, независимо от всяких утилитарных принципов - всё, что мы встречаем у Руссо, было совершенно в духе Гёте. Общим для обоих было и то, что к изучению растений их привели не специально культивированные научные стремления, но общечеловеческие мотивы. Одинаковый интерес привлёк их к одному и тому же предмету.

Дальнейшие обстоятельные наблюдения растительного мира приходятся на 1784 год. Вильгельм Фрайхер фон Гляйх, по прозвищу Russwurm*, опубликовал тогда два исследования, тема которых живо интересовала Гёте: «Das Neueste aus dem Reiche der Pflanzen» (Nurnberg 1764) («Новое в области растений") и «Auserlesene mikroskopische Entdeckungen bei Pflanzen, Blumen und Bluten, Insekten und anderen Merkwurdigkeiten» (Nurnberg 1764-81) ("Некоторые открытия, сделанные с помощью микроскопа в области растений, цветов и цветения, насекомых и другие достопримечательности"). Обе работы были посвящены процессу оплодотворения растений. Цветочная пыльца, тычинки и пестик были тщательно исследованы, а происходящие при этом процессы были представлены на превосходно выполненных таблицах. Гёте повторил эти исследования. 12 января 1785 года он пишет Ф.Х. Якоби:  «Микроскоп установлен, чтобы с наступлением весны вновь повторить и проверить опыты фон Гляйха, по прозвищу Russwurm.[WA 7,8] Этой весной была также исследована природа семени, о чём мы узнаём из письма Кнебелю от 2 апреля 1785 года: "Я исследовал субстанцию семени, насколько позволили мои опыты". [WA 7,36] При всех этих исследованиях речь у Гёте идёт не о частностях; его цель заключается в изучении сущности растения. 8 апреля 1785 года он сообщает Мерку, что сделал в ботанике "прекрасные открытия и комбинации". [WA 7,41] Это выражение "комбинации" указывает на его стремление представить мысленный образ процессов в растительном царстве. Изучение ботаники быстро приближается к намеченной цели. Однако при этом нам следует иметь в виду, что Гёте в 1784 году открыл межчелюстную кость, о чём мы непременно скажем дальше, и сделал тем самым значительный

-------------------------------------

¹⁰ Срв. Natw. Schr., 1.Bd., S.68

шаг к тайне действия природы при образовании органической сущности. Далее нам следует иметь в виду, что в 1784 году была завершена первая часть "Идеи к философии истории" Гердера, что между Гёте и Гердером тогда очень часто велись беседы о природе. Так г-жа фон Штайн 1 мая 1784 года сообщает Кнебелю: "Из нового сочинения Гердера следует вероятность, что сначала мы были растениями и животными. Сейчас Гёте размышляет об этом, полностью погрузился в эти вещи, и всё, что только проходит через его представления, становится весьма интересным." [Zur deutschen Literatur und Geachichte, hrsg. Von H.Duntzer, Bd.1, Nurnberg 1857, S.120] Отсюда мы видим, какого рода интерес был тогда у Гёте к великим научным вопросам. Поэтому нам совершенно понятны те размышления о природе растений и комбинации, которые занимали его весной 1785 г. В середине апреля этого года он отправляется в Бельведер, чтобы разрешить свои сомнения и вопросы, а 15 мая [1786!] сообщает г-же фон Штайн: "Мне трудно выразить, насколько доступной стала для меня книга природы; моё долгое изучение букв помогло мне, дало результат, и моя безмолвная радость невыразима." [WA 7,229] Незадолго до этого он хочет даже написать небольшое сочинение по ботанике для Кнебеля, дабы заинтересовать его этой наукой.¹¹ Ботаника настолько сильно захватывает его, что поездка в Карлсбад 2 июня 1785 г., с намерением провести там лето, была посвящена исключительно ботанике. Его сопровождал Кнебель. Недалеко от Иены им повстречался семнадцатилетний юноша по имени Дитрих, жестяной короб которого свидетельствовал о том, что он тоже возвращается с ботанической экскурсии. Подробности этой интересной поездки нам известны из "Истории моих батанических занятий" Гёте и из некоторых сообщений Койна¹² в Бреслау, которые он мог заимствовать из рукописи Дитриха. По возвращению домой Гёте с необычайной энергией отдаётся изучению ботаники; с "Философией"¹³ Линнея в руках он изучает грибы, мхи, лишайники и водоросли, в чём мы можем убедиться из его писем к г-же фон Штайн. Только теперь, после длительных размышлений и наблюдений, Линней стал ему более полезен, он находит у него объяснения многих частностей, которые помогли ему в дальнейшем в его комбинациях. Он извещает г-жу фон Штайн 9 ноября 1785 г.: "Я продолжаю читать Линнея, и я доволен, что у меня нет другой книги. Для меня лучший способ чтения книги, безусловно, тот, при котором чаще обращаешься к практике, поэтому мне не так легко выбрать книгу. Она главным образом не для чтения, а для обобщений, и служит мне превосходно, когда я сам размышляю над большей частью вопросов». [WA 7,118] Во время этих исследований ему становится всё яснее, что есть лишь одна основная форма, которая проявляется в бес-конечном множестве отдельных растений, сама эта основная форма становится для него всё более явной, далее он понимает,что этой основной форме присуща способность бесконечных изменений,

благодаря чему из единства производитсямножественность. Он пишет 9 июля 1786 г-же фон Штайн: "Найдена форма, с которой природа как бы постоянноиграет и, играя, производит многообразие жизни". [WA7, 242] Теперь речь идёт прежде всего о том, что это пребывающее, постоянное, эту праформу, с которой природа как бы играет, развить в частностях до пластического образа. Для того чтобы отделить в растительной форме действительно пребывающее, постоянное, от изменчивого, непостоянного, требовались соответствующие условия. Для наблюдений этого рода Гёте следовало расширить область своих исследований. Нужно было наблюдать одно и то же растение при различных условиях и воздействиях; ибо только благодаря этому изменение становится очевидным. У растений различных видов оно менее заметно. Всё это осуществила счастливая поездка в Италию, которую он предпринял из Карлсбада 3 сентября. Некоторые наблюдения над флорой были сделаны уже в Альпах. Он находит здесь не только новые, ещё неизвестные ему растения, но уже в изменённом виде те, которые были ему известны. "Если в местах более низменных ветки и стебель были сочнее, листья шире, глазки располагались теснее, то выше, в горах, ветки и стебели становились более нежными, гладкими, а, следовательно, и узлы дальше отстояли один от другого, листья принимали остроконечную форму. Заметив это по иве и горечавке, я убедился, что дело тут не в различии пород. На Вальхензее я тоже обратил внимание на камыш, более тонкий и длинный, чем у озёр пониже."¹⁴ Эти наблюдения продолжались. В Венеции у моря он обнаружил различные растения, обладавшие свойствами, которые им могла дать не только исконная соль песчаной почвы, но гораздо больше насыщенный солью воздух. Он нашёл там растение, которое принял сначала за нашу невиннейшую "мать и мачеху", только что вооружённую грозным оружием: листья у неё точно кожа, так же как семенные коробочки, и стебли – мясистые, жирные.¹⁵ Гёте наблюдал здесь все внешние признаки растения, всё, что в растении относится к видимости, непостоянно, изменчиво. Он сделал отсюда вывод, что не к этим свойствам сводится сущность растения, но искать её нужно глубже. Из таких же наблюдений, что и Гёте, исходил и Дарвин, когда высказал сомнение в устойчивости родовых и видовых форм. Но оба пришли к совершенно разным результатам. Если для Дарвина этими свойствами действительно исчерпывалась сущность организма, а из изменчивости он вывел заключение, что в жизни растений нет ничего постоянного, то Гёте идёт глубже и приходит к выводу: если эти свойства непостоянны, то постоянство следует искать в другом - в том, что лежит в основе этих внешних изменений. Выявление этой константы стало целью Гёте, тогда как Дарвин стремился исследовать и установить причины этой изменчивости в частностях. Оба способа исследования необходимы и дополняют друг друга. Будет совершенно неверно сводить значение Гёте для органической науки лишь к тому, чтобы видеть в нём исключительно

--------------------------

¹⁴ «Итальянское путешествие», 8 сент.1785.

¹⁵ «Итальянское путешествие», 8 окт.1786.

предтечу Дарвина. Его способ рассмотрения гораздо шире, он охватывает две стороны: 1. Тип, то есть проявляющуюся в организме закономерность, животное бытие в животном, саму себя воспроизводящую жизнь, имеющую силу и способность благодаря заложенным в ней возможностям развиваться в многообразных внешних формах (видах, семействах). 2. Взаимодействие организма и неорганической природы и организмов между собой (приспособление и борьба за существование). Дарвин разработал только последнюю сторону органики. Следовательно, нельзя утверждать, что теория Дарвина является якобы развитием основной идеи Гёте, - развивает она только одну сторону последней. Она обращает внимание лишь на факты, которые побуждают мир живых существ развиваться определённым образом, но не на то "нечто", которое оказывает на эти факты определяющее влияние. Если ограничиться только одной стороной, то она вообще не может привести к исчерпывающей теории организмов, суть которой необходимо, дополнить и углубить другой стороной, постигнув её в духе Гёте. Поясним это простым сравнением. Возьмём свинец, нагреем его до текучего состояния и выльем в холодную воду. Свинец прошёл две, следующие одна за другой, стадии своего состояния; первая вызывается высокой, вторая - низкой температурой. В какой форме протекают эти стадии, зависит не только от природы тепла, но и весьма значительно от природы свинца. Другое тело в тех же самых условиях явило бы другие состояния. Организмы также подвержены влиянию окружающей их среды, они также принимают под её воздействием различные состояния, но непременно соответственно своей природе, соответственно той сущности, которая делает их организмами. И эту сущность находят в гётевской идее. Только тот, кто вооружён пониманием этой сущности, в состоянии постигнуть - почему на определённые воздействия организм отвечает именно этим и никоим иным образом. И только он в состоянии образовать правильные представления об изменчивости форм проявления организмов и связанным с этим законом приспособления и борьбы за существование.¹⁶

Идея прарастения приобретала в духе Гёте всё боле ясную и  определённую форму. В ботанических садах Падуи («Итальянское путешествие» 27. 7.1786), где он бродил среди незнакомой ему растительности, для него «всё более очевидной становилась мысль, что все растительные формы,

быть может, развились из одной". 17 ноября 1786 он пишет Кнебелю: "Мои непритязательные занятия ботаникой доставляют мне большую радость, тем более в этой местности, где произрастает буйная, густая растительность. Я уже весьма преуспел в восходящих к всеобщему наблюдениях, которые в дальнейшем будут приятны и тебе." [WA 8, 58] 19 февраля 1787 (см. «Итальянское путешествие») он пишет, что вроде бы находится на пути "к открытию новых потрясающих связей, как природа, этот невидимый исполин, развивает из простого самое разнообразнейшее".

^{-----------------------------------------------}

¹⁶ Излишне говорить, что современное учение о происхождении видов совсем не ставится этим под сомнение, и её утверждения не умаляются; напротив, только это даёт ей надёжную основу.

25 марта он просит передать Гердеру, что почти справился с прарастением. 17 апреля (см. «Итальянское путешествие») он пишет о прарастении в следущих словах: "Должно же оно существовать! Иначе откуда бы мне знать, что то или иное образование - растение, если бы они не были созданы все по одному образцу". Перед его взором возникла совокупность формообразующих законов, которые образуют растение, делают его тем, что оно есть, и благодаря чему определённый объект природы вызывает в нас мысль: это растение. Это было прарастение.* Как таковое оно идеально, удерживается лишь мышлением; но оно обретает облик, обретает определённую форму, размер, окраску, количество своих органов и т.д. В его внешнем облике нет ничего застывшего, он может подвергаться бесконечным изменениям, которые соответствуют всей этой совокупности формообразующих законов, с необходимостью сле-дуют из неё. Постигая эти формообразующие законы, этот праобраз растения, удерживают в идее то, что природа как бы кладёт в основу всякого растительного индивидуума, из чего она выводит его как следствие и позволяет ему возникнуть. Можно даже пред-ставить соответствующую этим законам растительную форму, которая с необходимостью вытекала бы из сущности растения и могла бы существовать, если бы для этого нашлись необходимые условия. Так Гёте стремился как бы в духе следовать тому, что совершает природа при создании своих существ. Он пишет 17 мая 1787¹⁷ Гердеру: "Далее хочу сказать тебе, что я близок к разгадке тайны размножения и строения растений и что это очень просто – проще не придумаешь... Прарастение станет удивительнейшим созданием на свете, сама природа будет завидовать мне. С этой моделью и ключом к ней станет возможно до бесконечности придумывать растения, вполне последовательные, иными словами – которые если и не существуют, то, безусловно, могли бы существовать и, не будучи поэтическими или живописными видениями или тенями, обла-дать внутренней правдой и необходимостью. Этот же закон сделает-ся применимым ко всему живому." Здесь следует обратить внимание на дальнейшее отличие гётевского подхода от подхода Дарвина, если, конечно, иметь в виду то, как обычно представлен последний.¹⁸

Он допускает, что внешние влияния воздействуют на природу

организма подобно механическим причинам и соответственно этому

изменяют его. У Гёте отдельные изменения - это различные про-явления праорганизма, который сам по себе обладает способностью принимать многообразные формы, и в каждом определённом случае принимать ту форму, которая наиболее соответствует условиям окружающего его мира. Эти внешние обстоятельства дают лишь повод для проявления особым образом внутренних формирующих сил. Именно эти силы и являются в растение в высшей степени конструктивным,

^{-----------------------------------------------}

¹⁷ «Итальянское путешествие»

¹⁸ Здесь в меньшей степени имеется в виду эволюционная теория тех естествоиспытателей, которые опираются на чувственно воспринимаемый опыт, но в большей – теоретические основы, принципы, которые лежат в основе дарвинизма, и прежде всего, разумется, Иенскую школу во главе с Геккелем; в этом выдающемся уме учение Дарвина, со всей его односторонностью, нашло своё последовательное развитие

творческим принципом. Поэтому Гёте 6 сентября 1787¹⁹ называет это также έν χαί ήάν (одним и всем) растительного мира.

Обратившись теперь к самому прарастению, мы можем сказать о нём следующее. Живое - это единое, замкнутое в себе целое, которое производит свои состояния из самого себя. Как в пространственной рядоположенности частей, так и в после-довательном ряду временных состояний живого существа имеется корреляция, которая не обусловлена ни чувственно воспринимаемыми свойствами частей, ни механически-казуальной зависимостью последующего от предыдущего, но подчиняется находящемуся над частями и состояниями высшему принципу. Именно природа целого является причиной того, что одно определённое состояние вызывается как первое, а другое - как последующее; и даже последовательность промежуточных состояний определяется идеей целого; последующее зависит от предыдущего и наоборот; короче говоря, в живом организме развитие одного из другого, переход одного состояния в другое, - это не завершённое, замкнутое бытие частей, но постоянное становление. Эта обусловленность бытия всякой отдельной части целым возникает в растении постольку, поскольку все органы созидаются согласно одной и той же основной форме. 17 мая 1787²⁰  Гёте выражает эту мысль Гердеру в следующих словах: "Меня буквально осенило, что в том органе (растения), который мы обычно считаем листом, сокрыт истинный Протей, который может скрываться и проявляться во всех обликах. В противоположных направлениях (ruckwarts und vorwarts – туда и обратно) растение всегда является только листом, с которым будущее семя связано настолько неразрывно, что невозможно представить одно без другого". Если у животного этот более высокий принцип, который властвует над каждой частью, конкретно явлен нам как то, что движет органами согласно удовлетворению своих потребностей и т. д., то растение пока ещё лишено такого реального жизненного принципа; у него он проявляется более неопределённым образом лишь в том, что все органы созидаются согласно одному и тому же формирующему типу, а в каждой части содержится возможность всего растения, которое при благоприятных условиях может развиться из этой части. Особенно ясно стало это Гёте в Риме, когда во время прогулки с советником Райфенштайном, тот время от времени срезал ветви, утверждая, что, если их воткнуть в землю, они примутся расти и станут полноценными растениями. Итак, растение есть сущность, которая в последовательные периоды времени развивает определённые органы, которые все, как между собой, так и каждый по отдельности с целым, созидаются согласно одной и той же идее. Каждое растение есть гармоническая совокупность растений²¹. Когда это отчётливо явилось взору Гёте, дело для него свелось лишь к ряду наблюдений, которые дали бы наибольшую возможность установить в отдельности различные стадии развития, производимые из себя самим растением. Многое для этого было уже сделано. Гёте, как нам известно, уже весной 1875 года исследовал семена; из Италии

----------------

¹⁹ «Итальянское путешествие»

²⁰ «Итальянское путешествие»

он 17 мая 1787 уведомляет Гердера, что совершенно точно и безошибочно установил местонахождение ростка. [WA Abt. 1,31,240] Этим была создана предпосылка для первой стадии (изучения) жизни растений. Но вскоре проявилось достаточно наглядно и единство строения всех листьев. Наряду с другими многочисленными примерами Гёте обнаружил у свежего фенхеля отличие нижних листьев от верхних, которые, несмотря на это, были тем же самым органом. 25 марта 1787.²² [Wa Abt.1,37,35]] Он просит уведомить Гердера, что его учение о семядоли стало настолько законченным, что едва ли можно двигаться дальше. Необходимо было сделать лишь ещё один небольшой шаг, чтобы рассмотреть лепестки цветка, тычинку и стебель как метаморфоз листа. К этому могли бы привести исследования английского ботаника Хиля, которые получили тогда общее признание и рассматривали преобразования одних органов цветка в другие.

Организующие сущность растения силы, вступая в реальное бытие, принимают ряд пространственных формообразований. Теперь речь пойдёт о живом понятии, которое связывает эти формы в противоположных направлениях(ruckwarts und vorwarts).

Обращаясь к разработанному в 1790 году учению Гёте о метаморфозе, мы находим, что под этим понятием. Гёте имеет в виду попеременные расширения и сжатия. В семени растительное образование находится в наибольшем сжатии (концентрации). Листья являются результатом первого развёртывания, расширения образующих сил. Что было сжато в семени в одной точке - это проявляется в разделённых пространством друг от друга листьях. В чашечке эти силы вновь собираются в осевой точке; венчик производится следующим расширением; тычинки, пестики и стебель возникают благодаря следующему сжатию; плод - благодаря последнему (третьему) расширению, после чего вся сила растительной жизни (принцип энтилехии) вновь сворачивается в семя - в состояние наибольшего сжатия. Если мы достаточно точно проследим все детали идеи метаморфоза, вплоть до её окончательного оформления в статье 1790 года, то окажется, что с понятием расширения и сжатия дело обстоит не так просто. Но мы, тем не менее, не ошибёмся, если допустим, что эта глубоко укоренившееся в духе Гёте идея соединилась с понятием развития растения ещё в Италии. Так как содержание этой идеи обусловлено  большим или меньшим пространственным проявлением образующих сил, стало быть - сводится к тому, что в растении непосред-ственно предлагается взору, то идея эта легче всего возникает тогда, когда берутся описывать законы природного образования (der naturlichen Bildung) соответствующего растения. И вот Гёте находит в Риме кустовидный стебель гвоздики, который особенно ясно показывает ему метаморфоз. Он пишет пишет об этом: «Не