Глава 1. АНТИЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Представления о том, что в человеке живет нечто особенное, отличное от его физического тела, сложились в глубокой древности. Навряд ли они были результатом размышлений; скорее, так верилось (а значит, виделось) и не подвергалось сомнению. Это нечто часто связывалось с дыханием — тем, что уходит со смертью тела (сравните: душа, дух, дыхание), и нередко представлялось в виде крылатого существа, возвращение которого в тело означало бы и его возрождение.

Первые представления о душе можно проследить в мифологических и религиозных системах различных народов: это представления о Ка и Ба в древнем Египте, Атмане и Брахмане в Индии, эллинские представления о посмертной жизни в царстве Аида и т. д. Существующие у различных народов так называемые «книги мертвых» повествуют о жизни души после ухода из тела.

Так или иначе, душа в большинстве случаев представлялась как нечто, связанное с жизнью тела, делающее тело «одушевленным», и ее существование было несомненным. Вопрос о том, есть ли душа, мог возникнуть лишь гораздо позже.

В мифах античной Греции (где, собственно, и зарождалась европейская философия и наука) душа предстает как своеобразный двойник тела, его копия, тень. Она живет после ухода из тела в царстве Аида, унесенная туда Танатосом, в бесплотности своей сохраняя, тем не менее, человеческие желания (так, физически страдает от голода и жажды тень Тантала, мучается усталостью тень Сизифа).

Не подвергается сомнению существование души и в эллинской философии, ищущей ответ на основной вопрос — вопрос о субстанции, т. е. первоначале, не имеющем для себя никакой причины, кроме себя же. Что есть душа — самостоятельная ли она субстанция или же свойство другой субстанции (материи) ?

По сути, с этого вопроса начинается донаучный этап психологии, завершающийся лишь в конце XIX в. Это время, преимущественно, философских размышлений о душе и мире. Душа здесь, строго говоря, не объект изучения, но предмет интеллектуального анализа.

Одним из первых направлений был — анимизм, который рассматривал психику человека во многом с точки зрения мифологии и психологии богов (как известно мифология в период античности была особенно развита), анимизм рассматривал именно поведение и мышление богов, изучал их жизнь.

Анимизм (от лат. anima — душа) — первое мифологическое учение о душе. Анимизм включал в себя представление о скрытом за конкретными видимыми вещами сонме душ как особых призраков, которые покидают человеческое тело с последним дыханием. Элементы анимизма представлены в любой религии. Его рудименты дают о себе знать в некоторых современных психологических учениях и скрываются под «Я» (или «сознание», или «душа»), которое воспринимает впечатления, размышляет, принимает решения и приводит в действие мышцы.

Знакомясь с представлениями о человеческой психологии по древним мифам, нельзя не восхититься тонкостью понимания людьми богов, наделенных коварством или мудростью, мстительностью или великодушием, завистью или благородством — всеми теми качествами, которые творцы мифов познали в земной практике своего общения с ближними. Эта мифологическая картина мира, где тела заселяются душами (их «двойниками» или призраками), а жизнь зависит от настроения богов, веками царила в общественном сознании, и именно ее изучали те, кто в своих исследованиях опирался на анимизм.

В некоторых других учениях того времени (например, знаменитого математика и философа, чемпиона Олимпийских игр по кулачному бою Пифагора Самосского — VI в. до н. э.) души представлялись бессмертными, вечно странствующими по телам животных и растений.

Античные философы, как правило, отвергали представления о душе как о тени, двойнике и не апеллировали к отношениям между богами Олимпа как к объяснению человеческого поведения (напомним, среди олимпийцев были боги, «специализировавшиеся» в области человеческих свойств и чувств — мудрости, памяти, любви, ненависти, обмана, любовного ослепления, безумия, творчества и т. д.). В философии Древней Греции душа (при сохранении взгляда на нее как на нечто, дающее возможность движения, ощущений, мышления, переживаний) часто предстает как некое начало, родственное определенной стихии, или ее воплощение.

Античность ознаменовала собой новый этап в истории человечества, культурный расцвет, возникновение многочисленных философских школ, появление выдающихся исследователей (чего только стоят такие имена, как Платон, Аристотель) и первые попытки подвести под явления окружающего мира философскую, а часто и научную основу, вот то, что возникает в нашем воображении при слове — Античность. Именно в период расцвета античной культуры и были предприняты первые попытки понять и описать психику человека.

Под «psyche» древние греки понимали движущее начало всех вещей. Им принадлежит учение о всеобщей одушевленности материи — гилозоизм (от греч. hyle — вещество и zoe — жизнь): весь мир — универсум, космос — изначально живой, наделенный способностью ощущать, запоминать и действовать. Границы между живым, неживым и психическим не проводились. Все рассматривалось как порождение единой первичной материи (праматерии). Так, по мнению древнегреческого мудреца Фалеса (ок. 625 — ок. 547 гг. до н. э.), магнит притягивает металл, женщина притягивает мужчину, потому, что магнит, как и женщина, обладает душой.

В связи с обсуждением вопроса о субстанции, в античности обозначились различные мнения во взглядах на душу, ее «материальность» и «идеальность».

Гилозоизм впервые «поставил» душу (психику) под общие законы естества. Этим учением утверждался непреложный и для современной науки постулат об изначальной вовлеченности психических явлений в круговорот природы. В основе гилозоизма лежал принцип монизма. Это философское учение стало великим шагом на пути познания природы психического. Гилозоизм покончил с анимизмом (хотя последний и продолжал на протяжении столетий, вплоть до наших дней, находить множество приверженцев считавших душу внешней по отношению к телу сущностью).

Развитие гилозоизма связано с именем Гераклита Эфесского (конец VI — начало V в. до н. э.), рассматривавшего универсум (космос), как вечно изменяющийся (живой) огонь, а душу, как его искру. Гераклит утверждал наличие огненной стихии — Психеи — приобщающейся к «космическому огню»; тем самым, душа человека оказывалась причастна Космосу. (Отметим, что в целом для античных представлений часто было характерно видение в Космосе живого, движущегося существа, в связи с чем часто говорилось о «мировой душе», слабой копией, частичным отражением которой являлась душа отдельного человека).

Малый мир (микрокосм) отдельной души идентичен макрокосму всего миропорядка; следовательно, постигать себя (свою «психею») — значит углубляться в закон (Логос), который придает непрерывно текущему ходу вещей сотканную из противоречий и катаклизмов динамическую гармонию. («Наши тела и души текут, как ручьи»). Им впервые была высказана мысль о возможном изменении, а, следовательно, и закономерном развитии всего сущего, в том числе и души. Развитие души, по Гераклиту, происходит через себя: «Познай самого себя». Но в устах философа это вовсе не означало, что познать себя — значит уйти вглубь собственных мыслей и переживаний, отвлечься от всего внешнего. Гераклит учил: «По каким бы дорогам ни шел, не найдешь границ души, так глубок ее Логос».

Термин «Логос», введенный Гераклитом, применяемый и поныне, для него обозначал Закон, по которому «все течет», по которому явления переходят друг в друга. Гераклит считал, что ход вещей зависит от Закона, а не от произвола богов. Из-за трудностей понимания афоризмов философа современники называли Гераклита «темным» и «плачущим», так как будущее человечества он считал еще страшнее настоящего.

После Гераклита в запас средств, позволяющих читать «книгу природы» со смыслом, вошла идея закона, который правит всем сущим, в том числе — безостановочным течением тел и души, когда «нельзя дважды войти в одну и ту же реку».

Парменид (VI — V вв. до н. э.) из Элей впервые провел принципиальное различие между умопостигаемым неизменным и вечным (единым) бытием (сфера истинного знания) и чувственно воспринимаемой изменчивостью, преходящей текучестью всех вещей (сфера «мнения»); сформулировал идею бытия и мышления.

Идея Гераклита о том, что от закона (а не от произвола богов-властителей неба и земли) зависит ход вещей, получила свое развитие в идее причинности Демокрита (V—IV вв. до н. э.). Сами боги в его изображении — это не что иное, как сферические скопления огненных атомов. Человек также создан из различных сортов атомов; самые подвижные из них — атомы огня, образующие душу; со смертью тела умирает и душа, так как атомы ее с разложением тела улетучиваются и рассеиваются.

По Демокриту, душа, тело и макрокосмос состоят из атомов огня. Единым и для души, и для космоса Демокрит признавал закон не сам по себе, а закон (Логос), согласно которому нет беспричинных явлений: все они суть неотвратимый результат соударения атомов. Случайными же люди называют те события, причин которых не знают. Впоследствии принцип причинности назвали детерминизмом.

Душа, по Демокриту, — движущее начало и орган ощущения и мышления. Душа подобна огню; ее шарообразные атомы беспокойны и приводят тело в движение (иногда говорят, что это — первая концепция человека-машины). Атомы души способны к ощущению; ощущаем же мы, полагал Демокрит, потому, что в нас попадают тончайшие оболочки (образы, копии), отрывающиеся от вещей. Однако в ощущении не дана сущность вещи: по Демокриту, сущность — это атомы (которые слишком малы и потому невидимы) и пустота (которая не ощущается по определению). Истинное знание, полагал Демокрит, дает мышление. Итак, по Демокриту, душа материальна.

Принцип причинности позволил Гиппократу(ок. 460 — ок. 370 гг. до н. э.), дружившему с Демокритом, построить учение о темпераментах. Нарушение здоровья Гиппократ соотносил с дисбалансом различных «соков», присутствующих в организме — крови, желчи, слизи. Соотношение этих пропорций Гиппократ назвал темпераментом. Названия четырех темпераментов дошли до наших дней: сангвинический (преобладает кровь), холерический (преобладает желтая желчь), меланхолический (преобладает черная желчь), флегматический (преобладает слизь).

Для будущей научной психологии этот объяснительный принцип, при всей его наивности, имел очень важное значение (недаром терминология Гиппократа сохранилась поныне).

Во-первых, на передний план выдвигалась гипотеза, согласно которой бесчисленные различия между людьми можно сгруппировать по нескольким общим признакам поведения. Тем самым закладывались начала научной типологии, лежащие в основе современных учений об индивидуальных различиях между людьми.

Во-вторых, источник и причину различий Гиппократ искал внутри организма: душевные качества ставились в зависимость от телесных.

О роли нервной системы в ту эпоху еще не знали, и поэтому типология являлась, говоря нынешним языком, гуморальной (отлат. «гумор» —жидкость).

Следует, впрочем, заметить, что в XX в. ученые обратились к исследованиям как нервных процессов, так и жидких сред организма, его гормонов. Теперь и медики, и психологи говорят о единой нейрогуморальной регуляции поведения. Если взглянуть на гиппократовы темпераменты с общетеоретических позиций, то можно заметить их слабую сторону (впрочем, она присуща и современным типологиям характеров): организм рассматривался как смесь — в неких пропорциях — различных элементов, однако каким образом эта смесь превращалась в гармоничное целое, оставалось загадкой.

Разгадать ее попытался афинский философ Анаксагор(ок. 500 — 428 гг. до н. э.). Он не принял ни гераклитово воззрение на мир как на огненный поток, ни демокритову картину атомных вихрей. Считая природу состоящей из множества мельчайших частиц, он искал в ней начало, благодаря которому из беспорядочного скопления и движения этих частиц возникают целостные вещи, из хаоса — организованный мир.

Таким началом Анаксагор признал «тончайшую вещь», которой дал имя «нус» (разум); он полагал, что от того, насколько полно представлен разум в различных телах, зависит их совершенство. «Человек, — говорил Анаксагор, — является самым разумным из животных вследствие того, что имеет руки». Выходило, что не разум определяет преимущества человека, но его телесная организация определяет высшее психическое качество — разумность.

Принципы, сформулированные Гераклитом, Демокритом и Анаксагором, создавали главный жизненный принцип будущей системы научного осмысления мира, в том числе и познания психических явлений. Какими бы извилистыми путями ни шло это познание в последующие века, оно подчинялось идеям закона; причинности и организации.

Идея организации (системности) Анаксагора, идея причинности Демокрита и идея закономерности Гераклита, открытые две с половиной тысячи лет назад, стали на все времена основой познания душевных явлений.

Совершенно новую сторону познания этих явлений открыла деятельность философов-софистов (от греч. слова «софия» — «мудрость»). Их интересовала не природа, с ее не зависящими от человека законами, но сам человек, который, как гласил афоризм первого софиста Протагораиз Абдеры (ок. 490 — ок. 420 гг. до н. э.), «есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, а не существующих, что они не существуют». В Афинах Протагор, утверждавший субъективную обусловленность знания, обвинялся в атеизме.

Впоследствии прозвище «софист» стало применяться к лжемудрецам, выдающим, с помощью различных уловок, мнимые доказательства за истинные. Но в истории психологического познания деятельность софистов открыла новый объект: отношения между людьми, изучаемые с использованием средств, призванных доказать и внушить любое положение независимо от его достоверности.

В связи с этим детальному обсуждению были подвергнуты приемы логических рассуждений, строение речи, характер отношений между словом, мыслью и воспринимаемыми предметами. Были оставлены поиски природной «материи» души. На передний план выступило изучение речевой и мыслительной деятельности с точки зрения ее использования для манипулирования людьми. Из представлений о душе исчезали признаки ее подчиненности строгим законам и неотвратимым причинам, действующим в физической природе, так как язык и мысль лишены подобной неотвратимости. Они полны условностей в зависимости от человеческих интересов и пристрастий. Тем самым, действия души приобретали зыбкость и неопределенность.

Вернуть представлению о душе, о мышлении прочность и надежность, коренящиеся не в вечных законах макрокосмоса, а во внутреннем строе самой души, стремился Сократ (ок. 470 — 399 гг. до н. э.). Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику «родить» ясное и отчетливое знание. Он любил говорить, что продолжает в области логики и нравственности дело своей матери — повитухи. Уже знакомая нам формула Гераклита «познай самого себя» означала у Сократа совсем иное: она направляла мысль не к вселенскому закону (Логосу) в образе космического огня, но к внутреннему миру субъекта, его убеждениям и ценностям, его умению действовать как разумное существо.

Сократ был мастером устного общения, пионером психотерапии и анализа, цель которого — с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания, за внешними проявлениями работы ума. Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику приоткрыть эти покровы. Создание техники диалога впоследствии стали называть сократическим методом. В его методике таились идеи, сыгравшие через много столетий ключевую роль в психологических исследованиях мышления.

Во-первых, работа мысли изначально носила характер диалога. Во-вторых, она ставилась в зависимость от задач, создающих препятствие в ее привычном течении. Именно с такими задачами ставились вопросы, вынуждая собеседника обратиться к работе собственного ума. Оба признака — диалогизм, предполагающий, что познание изначально социально, и детерминирующая тенденция, создаваемая задачей, — стали в XX в. основой экспериментальной психологии мышления.

После Сократа, в центре интересов которого была, преимущественно, умственная деятельность (ее продукты и ценности) индивидуального субъекта, понятие о душе наполнилось новым предметным содержанием. Его составляли совершенно особые сущности, которых физическая природа не знает. Мир этих реалий стал сердцевиной философии гениального ученика Сократа «князя философов» Платона (428 — 348 гг. до н. э.).

Платон стал родоначальником философии идеализма. Он утвердил принцип первичности вечных идей по отношению ко всему преходящему в тленном телесном мире. Платон скупал сочинения Демокрита с целью их уничтожения. Поэтому от учения Демокрита остались лишь фрагменты, в то время как до нас дошло чуть ли не полное собрание сочинений Платона.

Платон ок. 387 г. до н. э. создал в Афинах свой «научно-учебный центр», названный Академией, у входа в которую было написано: «Не знающий геометрии, да не войдет сюда». Геометрические фигуры, общие понятия, математические формулы, логические конструкции — все это особые умопостигаемые объекты, наделенные, в отличие от калейдоскопа чувственных впечатлений (изменчивых, ненадежных, у каждого разных), незыблемостью и обязательностью для любого индивидуума. Возведя эти объекты в особую действительность, чуждую чувственному земному миру, Платон увидел в них сферу вечных идеальных форм, скрытых за небосводом в виде особого нетленного царства идеи.

Опираясь на опыт Сократа, доказавшего нераздельность мышления и общения, Платон сделал следующий шаг. Он оценил процесс мышления, не получивший выражения в сократовском внешнем диалоге, как диалог внутренний: («Душа, размышляя, ничего иного не делает, как разговаривает, спрашивая сама себя, отвечая, утверждая и отрицая»). Феномен, описанный Платоном, известен современной психологии как внутренняя речь, а процесс ее порождения из речи внешней (социальной) получил название интериоризация (от лат. internus — внутренний).

У самого Платона нет этих терминов; тем не менее, перед нами теория, прочно вошедшая в современное научное знание об умственном устройстве человека.

Платон утверждал, что в основе всего лежат идеи — общие понятия, вечные и неизменные, существующие сами по себе, до всего, как своеобразный замысел; всякая вещь, всякое существо, всякое свойство, важнейшие ценности бытия — истина, благо, прекрасное, справедливость — существуют лишь потому, что есть идея (идея человека, идея прекрасного, идея равенства отношений и т. д.). Идеи образуют свой мир, невидимый для нас; человек может стараться постичь идею посредством разума, но в полной мере они доступны богу. Миру идей противостоит мир материи (бесформенного небытия, по Платону); между ними, как посредник, — мировая душа.

По Платону, мир — живое существо, душа его не в нем, а окутывает его. Мировая душа одушевляет, в том числе, звезды и планеты (они — живые божественные существа). Душа человека родственна мировой душе. Первоначально она обитает на звезде, затем переселяется в тело человека и теряет гармоничность: задача человека — вернуть гармонию через познание. Строго говоря, мы, по Платону, не столько познаем, сколько вспоминаем то, что душа уже знала в своем совершенном состоянии.

Человеческая душа направляется разумом, подобно тому, как колесница направляется возничим; при правильном управлении душа возвышается и приближается к исходной гармонии. При ином исходе душа не успевает «очиститься» и по принципу нравственного подобия может, например, переселяться в тела животных и птиц. Душа бессмертна, полагал Платон.

Цель души — постижение идеи, поэтому душа подобна идее. Размышление — такое ее состояние, когда она беспрепятственно направляется к высшему, вечному, уподобляясь идее; но, в отличие от нее, душа подвижна. По составу, утверждал Платон, душа трояка: он выделяет ум (его местонахождение — в голове), аффективное, то есть страстное, эмоциональное начало (оно располагается в груди) и вожделения (живут в печени).

Далее Платон попытался выделить и разграничить в душе различные части и функции. Их пояснял платоновский миф о вознице, правящем колесницей, в которую впряжены два коня: дикий, рвущийся из упряжи, и породистый, поддающийся управлению. Возница символизирует разумную часть души, кони — два типа мотивов: низшие и высшие. Разум, призванный согласовать эти два мотива, испытывает, согласно Платону, большие трудности из-за несовместимости низменных и благородных влечений.

Так, в сферу изучения души вводился аспект конфликта мотивов, имеющих нравственную ценность, и роль разума в его преодолении и интеграции поведения. Через несколько столетий идея личности, раздираемой конфликтами, оживет в психоанализе З.Фрейда (см. главу 10: «Психоанализ»).

Знание о душе росло в зависимости от уровня знаний о внешней природе, с одной стороны, и от общения с ценностями культуры — с другой. Ни природа, ни культура сами по себе не образуют область психического. Однако, ее нет без взаимодействия с ними. Софисты и Сократ в объяснениях души пришли к пониманию ее деятельности как феномена культуры, ибо входящие в состав души абстрактные понятия и нравственные идеалы невыводимы из вещества природы: они — порождения духовной культуры. При этом предполагалось, что душа заносится в организм извне.

Дальнейшее развитие понятия о душе шло в направлении его дифференциации, выделения различных «частей» и функций души. Накапливалось огромное количество фактов — сравнительно-анатомических, зоологических, эмбриологических и других, ставших опытной основой наблюдений и анализа поведения живых существ. Обобщение этих фактов, в первую очередь биологических, стало основой психологического учения Аристотеля и преобразования главных объяснительных принципов психологии: организации, закономерности и причинности.

Именно Аристотель (384 — 322 гг. до н. э.) — древнегреческий философ и естествоиспытатель — открыл новую эпоху в понимании души как предмета психологического знания. Не физические тела и не бестелесные идеи стали для него источником знания, а организм, где телесное и духовное образуют нераздельную целостность.

Ни у Демокрита, ни у Платона не было специальных больших трудов, посвященных душе. Первый, такой труд принадлежит Аристотелю, чей трактат «О душе» стал первым, собственно психологическим, трудом (в рамках донаучной психологии). Аристотель систематизировал предшествовавшие и современные ему идеи относительно души и выдвинул несколько важных положений, нашедших обоснование в его трактате.

Душу он определил не просто как сущность, а как форму, способ организации живого тела, то есть как то, что позволяет телу существовать как живому. «Правильно думают те, — говорил Аристотель, — кому представляется, что душа не может существовать без тела и не является телом». В его представлениях душа оказывается особым органом, посредством которого тело чувствует, мыслит. Обратите внимание: не душа мыслит, но тело мыслит посредством души.

Психологическое учение Аристотеля строилось на обобщении медико-биологических фактов. Но это обобщение привело к преобразованию главных принципов психологии.

По Аристотелю уже сам термин «организм» следует рассматривать в связи с родственным словом «организация», которое имеет значение «продуманное устройство», подчиняющее себе свои части для решения какой-либо задачи; устройство этого целого и его работа (функция) неразделимы; душа организма — это его функция, деятельность. «Если бы глаз был живым существом, его душой было бы зрение», — говорил Аристотель.

Трактуя организм как систему, Аристотель выделял в ней различные уровни способностей к деятельности. Понятие о способности, введенное Аристотелем, было важным новшеством, навсегда вошедшим в основной фонд психологических знаний. Оно разделяло возможности организма, заложенный в нем психологический ресурс и его практическую реализацию. При этом намечалась иерархия способностей — функций души:

а) вегетативная (имеется у животных, растений и человека);

б) чувственно-двигательная (имеется у животных и у человека);

в) разумная (присущая только человеку).

Функции души — уровни ее развития, располагались в виде «лестницы форм», где из низшей и на ее основе возникает функция более высокого уровня: вслед за вегетативной формируется способность ощущать, из которой развивается способность мыслить. В отдельном человеке при его превращении из младенца в зрелое существо повторяются те ступени, которые прошел за свою историю весь органический мир. Впоследствии это было названо биогенетическим законом.

Различие между чувственным восприятием и мышлением было одной из первых психологических истин, открытых древними. Аристотель, следуя принципу развития, стремился найти звенья, ведущие от одной ступени к другой. В своих поисках он открыл особую область психических образов, которые возникают без прямого воздействия предметов на органы чувств. Сейчас эти образы принято называть представлениями памяти и воображения (в терминологии Аристотеля — «фантазии»). Эти образы подчинены открытому, опять-таки, Аристотелем механизму ассоциации — связи представлений.

Объясняя закономерности развития характера, Аристотель утверждал, что человек становится тем, что он есть, совершая те или иные поступки. Мысль о формировании характера в реальных поступках, которые у людей всегда предполагают нравственное отношение к ним, ставило психическое развитие человека в причинную, закономерную зависимость от его деятельности.

Изучение органического мира побудило Аристотеля придать новый смысл основному принципу научного объяснения —принципу причинности (детерминизма). Раскрывая принцип причинности, Аристотель показал, что «природа ничего не делает напрасно»; «нужно видеть то, ради чего совершается действие». Он утверждал, что конечный результат процесса (цель) заранее воздействует на его ход; психическая жизнь в данный момент зависит не только от прошлого, но и желаемого будущего (то, что должно произойти, определяется происходящим сейчас).

Аристотель указал и на то, что душа может быть разного рода. Так, Аристотель (кстати, создатель зоологии и автор «лестницы» живых существ — первой, в сущности, биологической систематики) говорил о существовании растительной души (ее свойства — питание и ощущение), животной души (стремление, память и движение) и человеческой души (мышление).

В целом, душа, как сущность живого тела, смертна вместе с телом; однако, часть ее, которую мы могли бы на современном языке назвать абстрактным или теоретическим мышлением (в отличие от обыденного эмпирического мышления) Аристотель считает бессмертной.

Дело в том, что наше восприятие и наш практический ум имеют дело с наглядными и, что важно, с отдельными вещами: с этим столом, этой собакой и т. д. Но с чем, с какой реальностью имеет дело абстрактное мышление? «Человек смертен», — говорим мы, имея в виду человека вообще. Но существует ли человек вообще? Если нет, то о чем мы говорим? Если да — то возможно ли его увидеть?

По Аристотелю, общие понятия (а речь о них) существуют как реальность (то есть существует не только индивид, но и вид) и, продвигаясь по уровням абстракций, ум мудреца, приближается к божественному, вечному, абсолютному, становясь и сам его подобием, и — обретает бессмертие.

Аристотель открыл и изучил множество конкретных психических явлений. Но, так называемых, «чистых фактов» в науке нет. Любой факт по-разному видится в зависимости от теоретического угла зрения, от тех категорий и объяснительных схем, которыми вооружен исследователь. Обогатив объяснительные принципы, Аристотель представил совершенно иную, сравнительно с предшественниками, картину устройства, функций и развития души.

В каком-то отношении можно сказать, что в идеях Аристотеля частично соединялись идеи Демокрита и Платона, но, в целом, Аристотеля по праву следует считать отцом психологии, как науки. Его работа «О душе» — первый курс общей психологии, где он изложил историю вопроса, мнения своих предшественников, объяснил отношение к ним, а затем, используя их достижения и просчеты, предложил свои решения.

В целом, психологическая мысль эпохи эллинизма исторически связана с возникновением и последующим быстрым распадом крупнейшей мировой монархии (IV в. до н. э.) македонского царя Александра — воспитателем и наставником которого был, как известно, именно Аристотель. Возникает синтез элементов культур Греции и стран Ближнего Востока, характерный для колониальной державы. Изменяется положение личности в обществе.

Свободная личность грека утрачивала связи со своим родным городом, его стабильной социальной средой. Он оказывался перед лицом непредсказуемых перемен, дарованных свободой выбора. Со все большей остротой он ощущал зыбкость своего существования в изменившемся «свободном» мире.

Эти сдвиги в самовосприятии личности наложили отпечаток на представления о душевной жизни. Вера в интеллектуальные достижения прежней эпохи, в могущество разума начала ставиться под сомнение. Возникает скептицизм, воздержание от суждений, касающихся окружающего мира, по причине их недоказуемости, относительности, зависимости от обычаев и т. п. Отказ от поисков истины позволял обрести душевный покой, достичь состояния атараксии (от греческого слова, означавшего отсутствие волнений). Люди испытывали потребность в том, чтобы устоять перед превратностями жизни с ее драматическими поворотами, лишающими душевного равновесия.

В эллинистический период развития Древней Греции идеализация образа жизни мудреца, отрешенного от игры внешних стихий и, благодаря этому, способного сохранить свою индивидуальность в непрочном мире, противостоять угрожающим самому существованию потрясениям, направляла интеллектуальные поиски двух доминировавших в эллинистический период философских школ — стоиков и эпикурейцев. Связанные корнями со школами классической Греции, они переосмыслили их идейное наследство соответственно духу новой эпохи.

Школа стоиковвозникла в IV в. до н. э. и получила свое название по имени того места в Афинах («стоя» — портик храма), где ее основатель Зенон (ок. 336 — 264 гг. до н. э.) проповедовал свое учение. Представляя космос как единое целое, состоящее из бесконечных модификаций огненного воздуха — пневмы, стоики считали человеческую душу одной из таких модификаций.

Под пневмой (в исходном значении слова — вдыхаемый воздух) первые натурфилософы понимали единое природное, материальное начало, которое пронизывает как внешний физический космос, так и живой организм и пребывающую в нем «псюхе» (то есть, область ощущений, чувств, мыслей). Слияние «псюхе» и природы приобрело иной смысл. Сама природа спиритуализировалась, наделялась признаками, свойственными разуму — но не индивидуальному, а сверхиндивидуальному.

Согласно этому учению, мировая пневма идентична мировой душе, «божественному огню», который является Логосом или, как считали позднейшие стоики, — судьбой. Счастье человека усматривалось в том, чтобы жить согласно Логосу.

Стоики верили в примат разума, в то, что человек не достигает счастья из-за незнания, в чем оно состоит. Но если прежде существовал образ гармоничной личности, в полноценной жизни которой сливаются разумное и чувственное (эмоциональное), то у мыслителей эллинистической эпохи, в обстановке социальных невзгод, страха, неудовлетворенности, тревоги, отношение к аффектам изменилось.

Стоики объявили вредными любые аффекты, усматривая в них «порчу разума», поскольку возникают они в результате «неправильной» деятельности ума. По их мнению, удовольствие и страдание — ложные суждения о настоящем; желание и страх — ложные суждения о будущем. Только разум, свободный от любых эмоциональных потрясений, способен правильно руководить поведением. Именно это позволяет человеку выполнять свое предназначение, свой долг.

Эта этико-психологическая доктрина обычно сопрягалась с установкой, которую, говоря современным языком, можно было бы назвать психотерапевтической. Люди испытывали потребность в том, чтобы устоять перед превратностями и драматическими поворотами жизни, лишающими душевного равновесия. Изучение мышления и его отношения к эмоциям имело не абстрактно-теоретический характер, но соотносилось с реальной жизнью, с обучением искусству жить. Все чаще к философам обращались для обсуждения и решения личных, нравственных проблем. Из искателей истин они превращались в целителей душ, какими позже стали священники, духовники.

С этической ориентации на поиски счастья и искусства жить, но на других космологических началах сложилась школа безмятежности духа Эпикура (341 — 270 гг. до н. э.). В своих представлениях о природе эпикурейцы опирались на атомизм Демокрита. Однако, в противовес уже известному учению Демокрита о неотвратимости движения атомов по законам, исключающим случайность, Эпикур — предполагал, что эти частицы могут отклоняться от своих закономерных траекторий. Этот вывод имел этико-психологическую подоплеку.

В отличие от версии о «жесткой» причинности, царящей во всем, что совершается в мире (и, стало быть, в душе, как разновидности атомов), эпикурейцы допускали самопроизвольность, спонтанность изменений, их случайный характер. С одной стороны, такой подход отражал ощущение непредсказуемости человеческого существования, с другой — признавал возможность самопроизвольных отклонений, заложенных в самой природе вещей, исключал строгую предопределенность поступков, предлагал некую свободу выбора. Иными словами, эпикурейцы считали, что личность способна действовать на свой страх и риск. Впрочем, слово «страх» здесь можно употребить только метафорически: весь смысл эпикурейского учения заключался в том, чтобы, проникнувшись им, люди избавились именно от страха перед уготованным свыше. «Смерть не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, когда же смерть наступает, то нас уже нет». Искусство жить в водовороте событий связано с избавлением от страхов перед загробным наказанием и потусторонними силами, ибо в мире нет ничего, кроме атомов и пустоты.

Как и многие стоики, эпикурейцы размышляли о путях достижения независимости личности от всего внешнего. Лучший путь они усматривали в самоустранении от всех общественных дел. Именно такое поведение позволит избегнуть огорчений, тревог, отрицательных эмоций и, тем самым, испытать наслаждение, ибо оно есть не что иное, как отсутствие страдания.

Последователем Эпикура в Древнем Риме был Лукреций(I в. до н. э.). Он критиковал учение стоиков о разлитом в природе, в форме пневмы, разуме. В действительности, согласно Лукрецию, существуют только атомы, движущиеся по законам механики; в результате возникает и сам разум. В познании первичными являются ощущения, преобразуемые (наподобие того, «как паук ткет паутину») в другие образы, ведущие к разуму.

Учение Лукреция (изложенное, кстати, в поэтической форме), как и концепции мыслителей предшествующего эллинистического периода, было своего рода наставлением в искусстве выжить в водовороте бедствий, навсегда избавиться от страхов перед потусторонними силами и загробным наказанием.

В эллинистический период возникли новые центры культуры, где различные течения восточной мысли взаимодействовали с западной. Среди этих центров выделялись созданные в Египте в III в. до н. э. (при царской династии Птоломеев, основанной одним из полководцев Александра Македонского) библиотека и музей в Александрии. Музей представлял собой, по существу, исследовательский институт с лабораториями, помещениями для занятий со студентами. В нем проводились исследования в различных областях знания, в том числе по анатомии и физиологии.

Так, врачи Александрийского научного центра Герофил(род. ок. 300 г. до н. э.) и Эрасистрат(ок. 300 — ок. 240 гг. до н.э.), труды которых не сохранились, значительно усовершенствовали технику изучения организма, в частности, головного мозга. К числу важнейших открытий, сделанных ими, относится установление различий между чувствительными нервами, идущими от органов чувств (глаза, уши, кожа и др.) к мозгу и двигательными волокнами, идущими от мозга к мышцам. Открытие было забыто, но через две с лишним тысячи лет вновь установлено и легло в основу важнейшего для физиологии и психологии учения о рефлексах.

Вместе с тем, бедствия, которые переживали народы Востока в жестоких войнах с Великим Римом, а затем под его владычеством, способствовали развитию идеалистических учений о душе, которые подготовили воззрения, ассимилированные позже христианской религией. К этим учениям относятся, например, взгляды Филона Александрийского(ок. 25 г. до н. э. — ок. 50 г. н. э.), что тело — это прах, который получает жизнь от дыхания божества. Это дыхание и есть «пневма», о которой мы говорили выше.

Другим великим исследователем душевной жизни в ее связи с телесной был древнеримский врач Гален (ок. 130 — ок. 200 гг.). В труде «О частях человеческого тела» он, опираясь на множество наблюдений и экспериментов и, обобщив познания медиков Востока и Запада, в том числе, александрийских, описал зависимость жизнедеятельности целостного организма от нервной системы. В те времена запрещались анатомические исследования, но Гален, врачующий гладиаторов, наблюдавший открытые раны головного мозга, считал его производителем и хранителем разума. Гален развивал, вслед за Гиппократом, учение о темпераментах. Он утверждал, что первичными при аффектах являются изменения в организме («кипение крови»), субъективные, душевные переживания (например, гнев), вторичны.

Древнегреческий философ перипатетической школы Александр Афродисийский, живший в Афинах в конце II — начале III вв., по-своему прокомментировал трактат Аристотеля «О душе» и оказал влияние на падуанскую школу, П.Помпонацци (см. лекцию 3: «Психологическое знание эпохи Возрождения»). Коренное различие касалось вопроса о бессмертии души — главного вопроса в церковном вероучении. Александр настаивал на целостности аристотелевского учения и его тезисе о том, что все способности души начисто исчезают вместе с телом.

У александристов антиклерикальные мотивы звучали резче и последовательнее, чем у аверроистов (см. главу 2: «Развитие психологических знаний в эпоху Средневековья» — Ибн Рушд).

Оба направления сыграли важную роль в создании новой идейной атмосферы, проложив путь к естественно-научному изучению организма человека и его психических функций. По этому пути пошли многие философы, натуралисты, врачи, которых отличал интерес к изучению природы. Их творчество пронизывала вера во всемогущество опыта, в преимущество наблюдении, прямых контактов с реальностью, в независимость подлинного знания от схоластической мудрости.

Без эмпирической ткани психологической мысли античности не могли появиться теоретические успехи, приведшие естествознание к современной психологии.

Древние греки выдвинули идею об определяющей зависимости душевных проявлений от общего строя вещей, их физической природы (проблема психического в материальном мире).

Во-вторых, определили психику как форму жизни (психобиологическая проблема).

В-третьих, поставили душевную деятельность в зависимость от форм, которые создаются не природой, а человеческой культурой (психогностическая проблема). Таким образом, были сформулированы проблемы, веками направлявшие развитие науки о человеке.

Так начиналась психология, так были сделаны первые — умозрительные — попытки найти ответы на вопросы: что такое душа? Каковы ее функции и свойства? Как она соотносится с телом? Так сформировался исторически первый предмет психологии — душа, как нечто, отличающее живое от неживого, дающее возможность движения, ощущения, страсти, мысли.

В Новое время, когда сложились реальные социальные основы для самоутверждения субъекта как независимой свободной личности, претендующей на уникальность своего психического бытия, рефлексия выступила как основание и главный источник знаний об этом бытии. Такая трактовка содержалась и в первых программах создания психологической науки, имеющей свой собственный предмет, отличающий ее от других наук.

Действительно, ни одна наука не занята изучением способности к рефлексии. Конечно, выделяя рефлексию как одно из направлений деятельности души, Плотин (ок. 204 — 269 гг.) — основатель неоплатонизма — не мог считать индивидуальную душу самодостаточным источником собственных внутренних образов и действий; душа для него —- эманация сверхпрекрасной сферы высшего первоначала всего сущего.

Учение Плотина оказало влияние на Августина Блаженного Аврелия (354 — 430 гг.), творчество которого ознаменовало переход от античной традиции к средневековому христианскому мировоззрению. Августин придал трактовке души особый характер: считая душу орудием, которое правит телом, он утверждал, что ее основу образует воля, а не разум. Тем самым он стал основоположником учения, названного позже — в XIX в. — волюнтаризмом (отлат. «волюнтас» — воля).

По мнению Августина, воля индивида зависит от божественной и действует в двух направлениях: управляет действиями души и обращает ее к себе самой. Все изменения, происходящие с телом, становятся психическими благодаря волевой активности субъекта. Так, из «отпечатков», которые сохраняют органы чувств, воля создает воспоминания.

Все знание заложено в душе, которая живет и движется в Боге. Оно не приобретается, а извлекается из души, опять-таки, благодаря направленности воли. Основанием истинности этого знания служит внутренний опыт: душа поворачивается к себе, чтобы постичь с предельной достоверностью собственную деятельность и ее незримые продукты, а значит — меры истины в нашем сознании.

Идея о внутреннем опыте, отличном от внешнего, но обладающего высшей истинностью, имела у Августина теологический смысл, поскольку предполагалось, что эта истинность даруется Богом. Богом даруется и воля — источник активности человека. Августин отстаивал положение о свободе воли, даруемой человеку Богом. Человек еще на заре своего существования не смог распорядиться свободой, дарованной ему Богом. Именно поэтому после Адама и Евы человек должен ограничивать собственную свободу, направляя свою волевую активность на постижение веры.

Под верой Августин понимал мысль, сопровождаемую согласием с ней. Но само это согласие осуществляется разумом. Хотя веру Августин ставил выше разума, но оценку ее содержания он оставлял за разумом. Воля предшествует разуму, познанию: то есть человек сначала решает что-либо узнать, а затем приступает к исследованию. При этом главные ответы дает исследование себя, а не окружающего.

Августин сосредоточился также на вопросе о познаваемости субъектом собственных психических актов и состояний, отличном от восприятия предметов посредством внешних органов чувств, остановив внимание на проблеме самосознания. Он ввел понятие о врожденной активности души, как основе развития последней.

Активность, направляя и трансформируя познание и поведение человека, является основой его воли. В дальнейшем эта идея реализовалась в концепции саморазвития психики, в которой утверждалось, что генезис психики не зависит от внешнего воздействия и направляется собственной врожденной активностью, устремленной на развитие.

Путь саморазвития был описан Августином в «Исповеди», полной глубоких размышлений об отношении личности к другим людям. Эта работа стала путеводной звездой для интроспективной психологии последующих веков, так как в ней впервые говорилось о познавательной активности души, независимой от тела, но использующей его в качестве орудия, и доказывалась непогрешимость внутреннего опыта.

Показав коллизии становления личности, Августин заложил в европейской культуре традицию «исповедей», как сочинений, воссоздающих процесс осмысления индивидом своей жизни и стремления к самосовершенствованию.

В дальнейшем трактовка внутреннего опыта, освобожденная от религиозной окраски, слилась с представлением об интроспекции, как особом, присущем только психологии методе исследования сознания.

Таким образом, в трудах древнегреческих мыслителей мы находим попытки решения многих проблем, которые и сегодня направляют развитие психологических идей. В их объяснениях генезиса и структуры души обнаруживаются три направления поиска тех больших, независимых от индивида сфер, по образу и подобию которых трактовался микрокосм индивидуальной — человеческой души.

Первым направлениемстало объяснение психики исходя из законов движения и развития материального мира, из идеи об определяющей зависимости душевных проявлений от общего строя вещей, их физической природы. (Вопрос о месте психического в материальном мире, поднятый впервые древними мыслителями, до сих пор остается стержневым в психологической теории).

Только после того, как была осмыслена произвольность жизни души от физического мира, их внутреннее родство, а тем самым — и необходимость изучать психику, психологическая мысль смогла продвинуться к новым рубежам, открывшим своеобразие ее объектов.

Второе направлениеантичной психологии, созданное Аристотелем, ориентировалось, преимущественно, на живую природу; исходной точкой для него служило отличие свойств органических тел от неорганических. Поскольку психика является формой жизни, выдвижение на передний план психобиологической проблемы было крупным шагом вперед. Оно позволило увидеть в психическом не обитающую в теле душу, имеющую пространственные параметры и способную (по мнению как материалистов, так и идеалистов) покидать организм, с которым она внешне связана, а способ организации поведения живых систем.

Третье направление ставило душевную деятельность индивида в зависимость от форм, которые создаются не природой, а человеческой культурой, а именно от понятий, идей, этических ценностей. Эти формы, действительно играющие огромную роль в структуре и динамике психических процессов, были, однако, начиная от пифагорейцев и Платона, отчуждены от материального мира, от реальной истории культуры и общества и представлены в виде особых духовных сущностей, чувственно воспринимаемых телом. Это направление придало особую остроту проблеме.

Античные ученые поставили проблемы, веками направлявшие развитие наук о человеке. Именно они впервые попытались ответить на вопросы, как соотносятся в человеке телесное и духовное, мышление и общение, личностное и социокультурное, мотивационное и интеллектуальное, разумное и иррациональное и многое иное, присущее человеческому бытию. Античные мудрецы и испытатели природы подняли на невиданную дотоле высоту культуру теоретической мысли, которая, преобразуя данные опыта, срывала покровы с видимостей здравого смысла и религиозно-мифологических образов.

За эволюцией представлений о сущности души скрыта полная драматических коллизий работа исследовательской мысли, и только история науки может раскрыть различные уровни постижения этой психической реальности, неразличимые за самим термином «душа», давшим имя нашей науке.